Сила тяги

      Джонхен не может остановиться, ему нужно постоянно касаться Тэмина, пусть даже еле-еле, кончиками пальцев. Он гладит запястье, проходится по костяшкам, фалангам. Рука младшего спокойно лежит на груди. Теплая, мягкая. Тэмин заснул за разговором, а Джонг уснуть не в силах. Пока что сложно поверить, что все наконец-то случилось, хотя тело приятно ноет, и усталость прибивает к простыни. Сколько он мечтал о сексе с Тэмином… Джонхен не может вспомнить, когда в первый раз подумал о простом поцелуе. Кажется, вечность назад. Зато вспоминает, сколько засматривался на гибкость Тэ во время танцев, на выражения лица на съемках клипов, как заслушивался смехом и невольно сам расплывался в улыбке. Как впервые поцеловал Минджуна, парнишку-трейни одного с Тэмином роста, просто чтобы попробовать, каково это на вкус. Оказалось, неплохо, но перед глазами стояли другие губы. И это медленно убивало. Как, спустя три недели поцелуев и взаимных ласк, взял и предложил себя Мину. Целиком. В сердце он давил рыдания, но губы улыбались, а тело удивительно легко отзывалось на прикосновения. И было даже хорошо. Но каково было бы с Тэмином… От крамольной мысли поджималась мошонка, а в груди противно кололо. Обнимая Тэ, Джонхен старался выглядеть заботливым хеном, но запах сводил с ума, и иногда он откровенно вдыхал и тянулся губами к макушке. На сцене же можно, это ведь фансервис. А потом ненужное «Я тебя люблю, хен» от грустного Минджуна. Тянущее, рвущее сердце расставание, потому что и к чужим поцелуям, и не тем рукам, и другим губам все-таки успел привыкнуть. И даже привязаться. Что же теперь стало с Мином? Говорят, перешел в YG, но дебютировал ли…       Джонхен легко целует ладонь и выбирается из кровати. Вспоминает прищур Кибома и сухой, строгий вопрос: «Когда ты ему признаешься уже?» Закрывает глаза и почти слышит свои сбивчивые оправдания, вздох Ки и липкий страх, опутывающий с ног до головы. А потом рассудительный Кибом в открытую предоставил шанс побыть наедине, и Джонг сидел с замершим сердцем, делая вид, что рассматривает потолок. И вдруг — невероятные, умопомрачительно сладкие губы, целующие настойчиво, но нежно. Голос Тэмина, запах, вкус и долгожданные, жесткие толчки, разбивающие вместе с телом душу Джонхена на мелкие осколки, а затем руки, собирающие его воедино. Джонг задыхался, совершенно опьянев и не понимая, как такое может быть наяву, а не в дурацком мокром сне. И слезы, сами собой текущие из глаз, были не слезами боли. А Тэмин ловил их губами и все твердил: «Красивый, такой красивый…» Джонхен улыбается.       Откопав в одежде телефон, он выскальзывает на кухню голышом и наливает стакан воды. Проверяет сообщения, по-доброму усмехается и нажимает вызов.       — Ну, вы как там? — раздается в трубке бодрый голос Кибома после второго гудка. — Минхоша, конечно, в отрубе еще долго будет, но все-таки рассвет уже скоро…       — Бомми, — вполголоса выговаривает Джонхен, зажмуриваясь. — Бомми…       — Аха, ты хрипишь! Ну, ну? Колись уже! — улыбку Кибома слышно за километры.       — Спасибо, — Джонг делает глоток. Сказать как-то иначе не выходит.       — Ох, хен. Это не ради тебя было, вообще-то, — Ки звучит сухо, но Джонхен понимает и невольно расплывается в улыбке, вспоминая блестящий нетерпением взгляд донсэна. Да, побыть с любимым наедине, пусть даже в одной комнате с Минхо, — все равно бесценно.       — Знаю, но…       — Ну, я же говорил, что просто подтолкну, и все! И всего одно сообщение, а то ты со своим «не уверен» меня достал, — Кибом говорит ворчливо, но Джонхен слышит улыбку.       — Да, ты был прав, — в груди Джонга сильно щемит нежностью. Ки молчит, затем прокашливается.       — Гхм, хен…       — Да?       — Я… подумал, что с ума сошел, когда поцеловал. Я дурак?       Джонхен мотает головой:       — Не больше меня.       Вздох в трубке выдает неподдельную грусть:       — Не сравнивай. Вы меня своими голодными взглядами уже достали, — Джонхен хмыкает. — Но… знаешь, чего бы я только ни отдал, чтобы Джинки так на меня посмотрел.       — И славу? — Джонг не знает, зачем спрашивает такие глупости. Чтобы развеять грусть, возможно.       — Какая чушь, — сварливо отвечает Кибом, и старший усмехается.       — Дай ему время, Бомми. Ты ему дорог. А сегодня, судя по всему, ты открыл другую его сторону.       — Скажешь тоже… Поцелуй по пьяни, какие тут стороны, хен…       Джонхен хмурится:       — Мне что, рассказать тебе, как работает сексуальность, ты серьезно?       — Нет, но…       — Бомми! — Джонг повышает голос. — Если бы он не хотел…       — Не надо, хен. Не мучай меня надеждой, — Ки снова вздыхает. Джонхен молчит. Ему ли не знать, что такое — гнать от себя мысли, потому что слишком больно, потому что шанс настолько маленький, что проще стиснуть зубы и не позволять себе даже намека…       — Хен, — прерывает молчание Кибом. Джонхен вопросительно хмыкает. — Что теперь? Оставишь все так?       Джонг делает новый глоток и вздыхает:       — Понятия не имею. Ты же знаешь, как я к нему отношусь на самом деле, но, может, для него это слишком… Не хочу давить… Да и как я узнаю, если что не так? Его разве поймешь, у него же все всегда «в норме, хен», — передразнивает он интонацию донсэна.       — Хочешь мое мнение?       — Да знаю я…       — Не глупи, хен, — строго отрезает Ки. — Он так смотрит, что тут только слепой…       — Я подумаю, ладно? — с грустью перебивает старший.       — Ох… Я привезу всех часа через полтора.       Джонг благодарен за смену темы.       — Спасибо, — бормочет он.       — До скорого, хен.       Джонхен залпом допивает воду и ненадолго засматривается на луну. Хочется, чтобы ночь не кончалась, но неизбежность рассвета ведет быстрее в кровать. Тэмин лежит на спине, раскинув руки. Джонг забирается к нему и кладет голову на грудь, вдыхая запах кожи. Едва он прикрывает глаза, как слышит шепот:       — Ну, и как же ты ко мне относишься? — Джонхен дергается, будто от тока, но крепкая рука удерживает, притягивает ближе. С колотящимся сердцем Джонг ложится обратно. Пальцы зарываются в волосы и начинают нежно массировать голову. — Ответь мне, хен, — к макушке прикасаются губы. У Джонхена слезятся глаза. Он задыхается.       — Я… — прижавшись к теплому Тэмину, старший зажмуривается.       — Хен, — говорит Тэ громко, прямо в макушку. — Ты сказал, что мой. Не вздумай забрать слова назад, — Джонхена потрясывает, когда руки сжимают его в объятьях. Он смаргивает слезу, набирает воздух в легкие и приподнимается. Карие глаза внимательно разглядывают его, в предрассветной серости губы Тэмина выглядят не такими зацелованными. Пальцы донсена пробегаются по его отросшей челке. Щекотно, Джонг убирает руку.       — Гхм, раз ты услышал, то и догадался тоже, — намеренно твердо выговаривает он.       — Хен… — Тэмин прикрывает глаза. — Скажи мне, — голова откидывается назад, а взгляд старшего застывает на подбородке и кадыке. — Джонг, — шепчут губы.       — Разве не видно, что я влюблен в тебя по уши? — тихо спрашивает Джонхен, пытаясь унять разбушевавшееся сердце. Он не может отвести взгляд, и та секунда, когда Тэ откидывает волосы со лба, кажется мерзко растянутой. А Тэмин проводит языком по губам и открывает глаза, серьезно смотрит в упор:       — Хен… Хочешь, буду твоим? Со всеми потрохами, — у Джонга шумит в ушах, он почти не слышит последнюю фразу. — Так надоело делать вид, что ты мне безразличен. Ты…       — Тэмин… — бормочет Джонг, боясь даже моргнуть. Он ахает, когда сильная рука притягивает к себе, а рядом с ухом раздается жаркий шепот:       — Я люблю тебя, Джонхен.