***
Приехав в больницу на следующий день, Дима отчего-то сильно нервничает перед входом в палату. Он держит в руках бумажных пакет со всеми необходимыми принадлежностями на время пребывания в больнице и едой. Ладошки потеют от волнения, а сердце быстро стучит в груди. Нервно выдохнув, парень неспеша заходит в палату. Историк снова спит и, наверное, это и к лучшему. Дима старается не расстраиваться, пытается не скучать по любимым тёмно-карим глазам, строгому тону голоса, но всё равно чувствует определённую пустоту внутри себя, словно у него оторвали часть чего-то важного, дорогого. Позов открывает пустую, за исключением пары личных вещей преподавателя, тумбочку и по-хозяйски принимается заполнять её. Он ставит наверх кружку с чайной ложкой, новую зубную щётку с пастой, внутрь убирает синее махровое полотенце, бутылку воды, ягодный купленный морс, печенье, пакетированный чай. Возле больничной кровати на пол кладёт мягкие тапочки, купленные специально для преподавателя. — Что ты делаешь? — неожиданно разрезает безмятежную тишину хрипловатый голос историка. Дима вскакивает как ошпаренный и изумлённо смотрит на проснувшегося мужчину, держа в руках пустой пакет. — Вы проснулись, — восторженно шепчет студент, глядя на Матвиенко так, словно он восьмое чудо света. Внутри мгновенно разливается ощутимое тепло, заполняя собой недавнюю пустоту. Позов улыбается как дурак и смотрит на преподавателя. — Очевидно, — закатив глаза, произносит Сергей Борисович. Голова после сна слегка побаливает, во рту ощущение сильной засухи. Приподнимаясь на локтях, чтобы принять полу горизонтальное положение, он заходится в приступе кашля, и Дима спешит открыть бутылку свежей воды. Оперативно налив жидкость в кружку, он вручает её в руки историка, вздрагивая от соприкосновения. — Я и сам мог, — сухо бросает Матвиенко, но всё же принимает кружку и жадно выпивает её целиком. Капелька воды стекает по его подбородку и шее, доходя до ключиц, и Позов залипает на этом, сглатывая. — Мне повторить вопрос? — скептически уточняет Сергей Борисович, поставив кружку на тумбочку. Второкурсник переводит на него растерянный взгляд. — Я захотел Вас проведать, — неловко отзывается Дима, неосознанно кусая нижнюю губу от волнения. Преподаватель прожигает его укоризненным взглядом. — И за что мне бог послал наказание в виде тебя? — устало выдыхает мужчина, прикрывая глаза. Парень моментально тускнеет, поджав губы, и устремляет взгляд, полный грусти и тоски, в окно, приоткрытое на режим микропроветривания. Матвиенко в этот момент с любопытством рассматривает профиль второкурсника и всё ещё красовавшийся под глазом фингал. — Неужели хоть что-нибудь видишь без очков? — язвительно комментирует историк. Позов мельком бросает недовольный взгляд на преподавателя. Он обязательно зайдёт потом в оптику и закажет себе очки на деньги Комиссаренко, потому что до сегодняшнего дня времени не было. — Погоди, — историк мгновенно меняется в лице и Дима замечает появившуюся во взгляде тревожность, — где мой Ральф? — Он временно побудет у родителей Арсения, пока Вы в больнице, — сообщает парень. Сергей Борисович хмурится и недоверчиво смотрит на студента. — Не волнуйтесь, с ним всё будет в порядке. Ральф в хороших руках, — заверяет преподавателя Позов, улыбнувшись уголками губ. — В случае чего с тебя буду спрашивать, — строго предупреждает мужчина и получает кивок от второкурсника. Дима решает присесть на край больничной кровати, не спросив разрешения, за что получает новую порцию пренебрежительного взгляда от преподавателя. Он занимает совсем немного места с краю, чтобы не теснить Сергея Борисовича, но мужчина закатывает глаза и показательно громко цокает языком, явно давая понять своё неодобрение. — Сергей Борисович, — подняв волнующий взгляд на историка, начинает Дима, — расскажите, пожалуйста, что с Вами случилось? — обеспокоенно просит студент, от нервов прокручивая на пальце кольцо. — В кофейне всё было хорошо, а потом я узнаю, что Вы в больнице... — Какое тебе дело, — грубо перебивает преподаватель, а затем указательным пальцем подзывает Диму, чтобы тот наклонился ближе к нему. Парень покорно двигается ближе и наклоняется к преподавателю так, чтобы их лица были практически на одном уровне. Сергей Борисович, приподнявшись, сокращает расстояние ещё на пару сантиметров. В палате пахнет присуще больнице специфическим запахом и медикаментами, но Дима умудряется уловить едва ощутимый аромат парфюма историка. Его любимый. Всего на мгновение он прикрывает глаза, делая вдох полной грудью, и с наслаждением выдыхает. — Позов, — звучит строгий тон голоса мужчины, — прекращай уже липнуть ко мне, как банный лист к заднице. Голос преподавателя звучит гораздо тише, его тон холодный и ровный, и Дима даже ощущает лёгкую угрозу в сказанной фразе. Становится не по себе. Но сейчас он испытывает двоякие чувства, ведь с одной стороны, историк снова его отталкивает и показывает своё раздражение к студенту, но с другой, Дима в данную секунду находится так близко к преподавателю, что ему сложно воспринимать смысл грубо брошенных слов. Из-за таких выходок мужчины он скоро сойдёт с ума. Они смотрят в глаза друг другу и молчат. Позов находит это романтичным и волнующим, а по непроницаемому лицу историка сложно что-то сказать. Дима теряется в догадках, буквально утопает в своих бесконечных раздумьях, где круглосуточно крутится преподаватель истории. Почему Сергей Борисович одновременно притягивает его, заставляя сократить расстояние между ними, и тут же говорит, чтобы Дима держался подальше от него. Для чего он это делает? Это какая-то игра? Быть может, он знает о чувствах студента и специально так себя ведёт? Ему нравится издеваться над Позовым? Все мысли резко улетучиваются из-за резкого стука в дверь. В следующую секунду в дверном проёме показывается ректор со связкой бананов в руке. — Упс, кажется я не вовремя, — с ехидной усмешкой замечает Павел Алексеевич, рассматривая вмиг покрасневшего второкурсника. — Вовремя, он уже уходит, — подаёт голос Сергей Борисович, открыто намекая студенту, что ему пора уходить. Разочарованный таким исходом Позов поднимается с кровати и, быстро попрощавшись, выходит из палаты. Как же он устал от этих эмоциональных качелей историка. Воля провожает Диму взглядом, затем устремляет его на Матвиенко и подходит ближе. Присвистнув, он разглядывает заполненную вещами и едой тумбочку больного преподавателя. — Нормально Дима тебя тут обеспечивает, — снова усмехается ректор, присаживаясь на место студента, не стесняясь подвинуть пациента. — Чего такой недовольный? — интересуется Воля, увидев хмурое лицо друга. — Надоел он мне. — А мне кажется, тебе наоборот нравится, — не переставая хитро улыбаться уголками губ, делится своими соображениями мужчина. — Тогда советую сходить к окулисту — зрение проверить, — рекомендует Матвиенко, сводя густые брови к переносице и сложив руки на груди. Павел Алексеевич с интересом хмыкает. — Ты злишься, потому что Дима вызывает в тебе эмоции, которые ты усердно скрываешь внутри себя? — предполагает ректор, заведомо зная, что прав. — Глупости, — фыркает преподаватель и больше никак не комментирует вопрос друга. Воля на это лишь вздыхает, понимая, что мужчина не продолжит. — Рассказал ему, что с тобой приключилось? — А он мне кто, чтобы я ему что-то рассказывал? — вопросом на вопрос отвечает Сергей Борисович. — Понятно, — делает для себя определённые выводы Павел Алексеевич. — Когда уже начнёшь доверять людям? — приподняв бровь, интересуется мужчина. — Никому нельзя доверять, — тихо буркает Матвиенко, рассматривая принадлежности на тумбочке. Только сейчас он замечает, что на кружке фотография трёх котят, и недовольно вздыхает. — Даже мне? — Тебе особенно, — подчёркивает Сергей Борисович, не глядя на друга. — Неужели всё ещё злишься на ту дурацкую ситуацию? — изумляется Воля. Историк переводит на него пристальный взгляд. — Какой же ты злопамятный. Столько лет прошло, а ты всё ещё помнишь об этом. — Ты поступил некрасиво. — Согласен, — кивает Павел Алексеевич. — Но я перед тобой уже сто раз извинялся, — оправдывает он себя. — Проехали, — отмахивается как от назойливой мухи преподаватель, желая стереть всплывшие в мыслях воспоминания из головы. Воля всё понимает и сразу же меняет тему разговора.***
Спустя несколько дней Дима в очередной раз заходит без стука в палату историка, потому что привык так за всё время. Каждый раз Сергей Борисович либо крепко спал, либо недовольно смотрел на вошедшего Позова, который, естественно, не послушался его указаний и всё равно ходил навещать преподавателя. Парень сжимает в руках пакет с купленными продуктами, желая порадовать мужчину, медленно, но верно идущего на поправку, но картина перед глазами вводит его в ступор. На краю кровати сидит девушка, обернувшаяся на звук открытия двери, и Дима мгновенно узнает в ней Юлию. Топольницкая смотрит на него изумлённо с приподнятыми вверх бровями, а затем её красные от помады губы растягиваются в хитрой ухмылке. Историк, опирающийся спиной на подушку, как всегда недовольно смотрит на второкурсника, раздражённо поджав губы. Дима, словив дежавю, быстро закрывает дверь и первая мысль, возникшая в голове, это убежать отсюда куда подальше. Всё ещё крепко сжимая рукой дверную ручку, он не знает, что ему делать. Позова охватывают тревожные сомнения, ощущение, что он здесь лишний, и гадкое чувство где-то глубоко внутри. Он не понимает, почему ему так резко стало неприятно, но всё же решается остаться в коридоре и подождать, пока девушка уйдёт, ведь он не подросток с бушующими гормонами, а уже достаточно взрослый девятнадцатилетний парень, и поступать он должен по-взрослому. Буквально через пару минут Топольницкая выходит из палаты Сергея Борисовича, оборачиваясь по сторонам в поисках чего-то. Или кого-то. Наткнувшись на сидячего на корточках напротив двери Диму, она довольно хмыкает. — Позов? — уточняет Юлия и парень обращает на неё свой пронзительный взгляд. — Пообщаемся? — предлагает девушка, показав из кармана джинсов пачку сигарет. Дима хмурит брови и ничего ей не отвечает, не желая куда-то идти. Но вскоре, подумав, что это может касаться Сергея Борисовича, поднимается с пола и следует за девушкой на улицу. На территории больницы курение строго запрещено, поэтому они выходят за пределы забора. Юлия изящным жестом извлекает пачку сигарет из кармана, вытягивает оттуда одну и протягивает парню. Дима игнорирует этот жест и закуривает собственную сигарету, глубоко затягиваясь и практически не глядя на Топольницкую. Он чувствует раздражение, нежелание здесь находиться и толику волнения за преподавателя. — А имя то у тебя хоть есть? — усмехается девушка, поджигая свою тонкую сигарету, зажав её между указательным и средним пальцами. — Дима, — коротко отвечает парень, выдыхая струю дыма, и снова делает долгую затяжку. Не нравится ему этот разговор. Отчего-то он нервничает и желает поскорее увидеть карие глаза. Парень замечает, что Топольницкая без зазрения совести разглядывает его с неподдельным интересом. — Юля, — представляется девушка с улыбкой, протягивая руку для рукопожатия. — Я в курсе, — безразлично бросает Позов и Юля пожимает плечами, мол, как хочешь, убирая руку. — Я наслышана о тебе от Серёжи, — только и произносит Топольницкая, как Дима тут же оживляется и растерянно моргает. Он не успевает задать интересующий его вопрос, потому что девушка сама продолжает свой монолог. — Не то, чтобы он говорил о тебе в хорошем свете, конечно, но мне давно стало любопытно взглянуть на тебя, — Юля осматривает парня с головы до ног и обратно. Крайне медленно, неспеша, наблюдая через сигаретный дым. Матвиенко каждый раз жаловался на этого несносного и пристающего к нему студента, чем разжёг интерес в девушке. — И вот что мне интересно: что вас с ним связывает? Позов давится дымом и кашляет, бросая на асфальт недокуренную сигарету. Он тушит её носком кроссовка и с растерянностью смотрит на Юлю. В её голосе не было претензий или ревности. Дима понимает, что ей движет действительно жгучий интерес и нескрываемое любопытство, и это не даёт ему покоя. — Он мой преподаватель, — отвечает Позов, стараясь говорить уверенно и правдоподобно, но кажется девушка без проблем распознаёт ложь в его голосе и усмехается. — И всё? Не верю, — с насмешкой отзывается Топольницкая. — Ты ведь постоянно крутишься вокруг него. Почему? — словно следователь пытается добраться до истинного ответа Юля, делая неспешные шаги к парню. Дима напрягается всем телом, мечтая сделать глубокую затяжку. — Мне пора, извините, — резко бросает студент, желая поскорее закончить этот бессмысленный разговор. Находиться рядом с девушкой Сергея Борисовича нереально тяжело, в голове у Димы так и всплывает тот неловкий момент из университета. Позов чувствует душевную боль и безысходность, когда поднимается по лестнице к историку, оставив Топольницкую позади. У преподавателя есть девушка, значит у Димы нет никаких шансов. Несчастная влюблённость губит парня изнутри. Она не приносит ему ничего, кроме моральных страданий и нервотрёпки, а ведь ему так хочется стать счастливым, чувствовать и видеть, что его любят, что он кому-то дорог. Дима хочет ходить с историком, держась за руки, смотреть на ночное, усеянное звёздами небо, приезжать в университет вдвоём с ним на мотоцикле, оставаться после пар в пустой аудитории, чтобы жадно целоваться с руками под рубашкой, а потом выходить раскрасневшимся и тяжело дышать. Дима мечтает провожать с преподавателем закаты и встречать рассветы, спать в одной постели, готовить вместе завтрак, смотреть, как он собирается на работу, надевая костюм, ждать его после учебных занятий, чтобы поехать с ним на свидание, ходить в кино и целоваться на последних рядах, как школьники, слушать его истории из детства и обсуждать свои травмы. Дима желает, чтобы он в любое время мог подойти к Сергею Борисовичу и поцеловать его в губы, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства, всю свою любовь; мог обнять мужчину и почувствовать, что его точно также крепко обнимают; мог получить поддержку в трудные периоды и успокаивающий поцелуй в лоб, сопровождающийся словами о том, что всё будет хорошо. Наконец, Дима хочет его просто как мужчину. Но не просто разок переспать, а чтобы Матвиенко был его мужчиной. Он невероятно большое количество раз представлял Сергея Борисовича в постели, воображал себе с ним страстные поцелуи, дразнящие прикосновения и обнажённое тело историка. Парень уверен, что преподаватель очень горяч в сексе, но всё это лишь фантазии несчастно влюблённого второкурсника Димы Позова, которые навсегда останутся в его голове нереализованными желаниями. Глаза Димы успевают стать мокрыми, когда он заходит в палату к историку. Он быстро вытирает их рукавом кофты, чтобы Сергей Борисович не дай бог не заметил и не начал издеваться, проходит и ставит пакет на тумбочку. Только сейчас парень видит, что мужчина обедает. Поднос на ножках поставлен на его кровати, чтобы кушать было удобнее, но преподавателю больно наклоняться к тарелке и он начинает раздражаться, потому что не может нормально поесть. Дима молча смотрит на него немигающим взглядом и садится рядышком. Историк переводит на него пристальный взгляд и недовольно кривит губы. Позов привык к такому, поэтому не обращает внимания. Вместо этого он, не проронив ни слова и ничего не спрашивая у преподавателя, берёт ложку в свои руки, зачерпывает ею суп и подносит к приоткрытым от удивления губам преподавателя. Мужчина игнорирует такой жест помощи и непонимающе смотрит на студента. Позов не улыбается, не выглядит грустным. Он подавлен и просто хочет провести немного времени с историком без всяких едких замечаний и неприятных подколок. — Ну же, Сергей Борисович, — подначивает его Дима, кивая на ложку, и мужчина как зачарованный прислоняет губы к ложке. Парень приподнимает столовый прибор вверх и преподаватель успешно глотает суп. — Я и сам могу, — убедительно произносит Матвиенко, пытаясь отобрать у второкурсника ложку, но Дима не позволяет ему этого сделать. Мужчина ненавидит чувствовать себя беспомощным. Он терпеть не может просить у кого-то помощи и старается к этому не прибегать, а сейчас его нелюбимый студент сидит и кормит его с ложечки, как маленького ребёнка, и внутренняя установка «мне не нужна помощь» с треском рушится. И снова Позов побуждает его испытывать нежеланные эмоции и ставит в ступор, заставляя на какое-то мгновение выйти из привычного состояния. Историк не замечает, как он успевает съесть целую тарелку супа, пока находился в своих мыслях и недоумении. — Надеюсь, ты не думаешь, что я тебе потом за это отлично буду ставить? — интересуется историк, держа в руках стакан с яблочным соком. Позов поджимает губы и с разочарованием выдыхает. — Я действую исключительно из добрых побуждений, — пытается убедить преподавателя Дима, чувствуя горькую обиду. Что Сергей Борисович за человек такой, что постоянно ищет подвох в Диминых поступках и не верит в добро. — Конечно, — ни капли не веря студенту, усмехается Сергей Борисович. — Почему Вы мне не верите? — пытается понять второкурсник, жалобно глядя в карие глаза. — В этом мире никому нельзя верить, Позов. Никому. А ты вообще наивный, как котёнок, так что будь осторожнее, если не хочешь сильно пораниться, — невозмутимо советует преподаватель, пока Дима испытывает сильнейшее внутреннее потрясение. Он не знает, что его поражает больше. Тот факт, что историк сравнил его с котёнком, или то, что это фраза в целом звучит, как предостережение. Словно Сергей Борисович знает о его скрытых чувствах и страданиях, и Дима трактует его слова буквально как: если ты продолжишь, то тебе будет больно. Позова пугает то, что преподаватель мог его раскрыть и узнать о влюблённости, но он до последнего надеется, что это просто слова, ведь чувствует, что между ним и историком происходят явные изменения. Мужчина смотрит на него по-другому, в нём самом точно что-то поменялось, но что именно — остаётся для Димы тайной под семью печатями, но он чувствует, что находится на правильном пути. Сергей Борисович скрывает наверняка нечто важное, сокровенное, о чём знает лишь узкий круг людей, в который Позов, конечно же, не входит, но он даётся целью — расположить к себе преподавателя. Дима не отвечает на брошенные Сергеем Борисовичем слова и просто молча поглядывает на него, пока тот листает ленту социальной сети в телефоне и пьёт сок. — Как там Ральф? — обращается к парню преподаватель, отложив телефон и пустой стакан в сторону. — Всё в порядке, только скучает по Вам, — с лёгкой улыбкой на губах отвечает Дима. Матвиенко коротко кивает и окидывает студента прищуренным взглядом, из-за которого парень ёжится. — Не нужно больше навещать меня, Позов. Увидимся в универе, — неожиданно отзывается Сергей Борисович без каких-либо эмоций. Тон голоса ровный и спокойный и Диме от этого становится больно. Он опускает взгляд и поджимает губы, чтобы не проронить слёз перед преподавателем, что даётся с трудом. Его в очередной раз отталкивают. Сердце болезненно ноет в груди от осознания, что он увидит Сергея Борисовича неизвестно когда. В палате воцаряется нагнетающая тишина. Сергей Борисович безразлично смотрит на студента, а потом переключается на свой телефон, с кем-то переписываясь, пока Дима сидит и смотрит в пол, собираясь с мыслями. Он пытается принять этот факт, но до последнего не верит и отказывается принимать. Он хочет сидеть рядом с историком круглосуточно, пусть даже в тишине, но чтобы ему позволили быть рядом. Но ему не позволяют. Дима поднимается с кровати и напоследок окидывает всю палату грустным взглядом, зная, что больше сюда не придёт. Особо заостряет внимание на не смотрящем на него Сергее Борисовиче. Возникает острое желание подорваться и обнять его, но вместо этого Позов крепко сжимает руки в кулаки. Так сильно, что ногти больно впиваются в нежную кожу, оставляя в ней небольшие углубления. — Выздоравливайте скорее, я буду ждать, — совсем нежно и тихо произносит парень перед тем, как развернуться и выйти из помещения, оставляя преподавателя одного. Как только Позов уходит, мужчина блокирует свой телефон, в котором бессмысленно листал меню, и медленно и тяжело выдыхает, прикрыв глаза. Позов заставляет его чувствовать то, что он не хочет испытывать. И это его раздражает.***
С наступлением ноября погода с каждым днём становится всё мрачнее и холоднее. Позов нехотя плетётся в университет, совсем не желая там находиться. Согласно расписанию сейчас будет две истории подряд, а это равняется трём часам выслушивания о том, какие они тупые студенты, которые в будущем ничего не добьются. Дима ненавидит Аллу Андреевну всем сердцем. Он с ней в особенности не ладит. Их диалоги всегда приобретают негативный характер и переходят в конфликты. Дима уверен, что мотивом служит личная неприязнь. Она невзлюбила Позова с той первой пары, с которой он сбежал в больницу к историку, и теперь выносит ему мозг каждое чёртово занятие. Оценки у студента не бывают выше удовлетворительных, хотя Позов подолгу учит материал, старается хорошо ответить и дополняет ответы других ребят, но Алла Андреевна никогда не остаётся им довольной и занижает оценку. Её ненавидят все ребята с курса. Все с нетерпением ждут выписки Сергея Борисовича из больницы, ведь несмотря на его строгость, он всегда объективно оценивает знания студентов и не позволяет себе полтора часа оскорблять их вместо того, чтобы нормально проводить занятие. Позов заходит в аудиторию лишь за одну минуту до начала пары, не желая сталкиваться с этой женщиной раньше. Алла Андреевна сидит за преподавательским столом и, глядя на себя в зеркало, подкрашивает губы бордовой помадой, которая ей ни капли не идёт. Диме тошно на неё смотреть, поэтому он устремляет свой взгляд в окно, пока его не отвлекает от этого занятного дела Арсений. — Скучаешь по нему? — тихо интересуется Попов, склонившись ближе к другу. — Как будто ты не знаешь ответ, — с тоской вздыхает Дима, просматривая у себя в тетради лекции любимого историка. Естественно он до невозможности скучает. Прошло больше двух недель с тех пор, как он видел Сергея Борисовича, и с каждым днём ему становится тяжелее без этих карих глаз, а вечные споры с новой преподавательницей делают ситуацию только хуже. Попов с понимаем кивает и вдруг откашливается, заговорчески шепча Диме на ухо. — Поз, слушай. Мне неудобно у тебя просить, но ты не мог бы одолжить мне денег? Дима вмиг оборачивается на Арсения и смотрит на него с изумлением, приоткрыв рот. Это что-то новенькое. Попов ни разу у Димы не просил в долг, это Дима может у него попросить и в реальности на самом деле не раз одалживал. У Арсения же абсолютно всегда есть деньги, а если уж они заканчиваются, то у него всегда есть отложенные. — А как же твои деньги в тайнике? — уточняет, прищурившись, Дима. Что-то здесь нечисто. — Уже брал оттуда. — А родители? — Просил. Второй раз неудобно, — понурив плечи, тушуется Арсений. Его голубые глаза наполнены беспокойством и печалью. Позов становится серьёзным и кладёт другу руку на плечо. — Арс, у тебя какие-то проблемы? — с тревогой спрашивает Дима, пытаясь заглянуть Попову в глаза. Может его втянули во что-то преступное или просто шантажируют? — Не совсем, — размазано отвечает Попов, грустно улыбнувшись. — Тогда куда ты деваешь деньги? — искренне недоумевает Позов. — Понимаешь, Алёна... — начинает говорить Арсений и Дима хлопает себя по лбу, уже предвкушая дальнейшее развитие событий, — она любит, когда за ней красиво ухаживают. Рестораны, цветы там, понимаешь? — Понимаю, конечно, — хмыкает Дима, — кто ж это не любит то. Но она в курсе, что ты лишь студент, а не бизнесмен на порше? С хера ли такие требования? — возмущается парень, пока Арсений мрачнеет на глазах. — Я пытался ей объяснить, но она начинала злиться, а мне не хочется, чтобы она злилась, — поясняет Попов, на что Дима лишь тихо вздыхает, понимая, что друг влип и ему нужна помощь. — Пусть найдёт себе богатого папика и катается по ресторанам сколько хочет, если не понимает, что безработный девятнадцатилетний студент с мизерной стипендией не может ей это обеспечить, — голос Димы становится громче из-за эмоций и это привлекает внимание Аллы Андреевны, уже давно начавшей семинарское занятие. — Дмитрий Позов, немедленно выходите к доске, от Вас слишком много шума, — указывает женщина властным голосом, и Дима не сдерживается и закатывает глаза, что не ускользает от внимания преподавательницы. — Вы ведётся себя крайне неприлично! — делает она ему замечание. — Кто бы говорил, — совсем тихо бросает парень, оказавшись у доски, но из-за гробовой тишины Алла Андреевна всё отчётливо слышит и Позов тяжело вздыхает, уже зная, что сейчас начнётся. — Вы что себе позволяете? Вы понимаете, где Вы находитесь и кому это говорите? — противным голосом вопит женщина. Вся группа обречённо вздыхает. — Я немедленно напишу на Вас жалобу, это просто возмутительно! — Да пожалуйста, — злобно бросает Дима, устав ежедневно это выслушивать. Он без разрешения возвращается на своё место, повергая в ещё больший шок преподавательницу. Алла Андреевна вскакивает с места и обводит каждого студента неприязненным взглядом. — Ну я вам сейчас устрою! — угрожающе произносит она и, стуча каблуками, направляется к выходу. Группа даже не смотрит в её сторону, сразу же залезая в свои телефоны. Громко хлопнув дверью в порыве очередной истерики, дамочка разворачивается и внезапно натыкается на стоящего перед ней преподавателя истории в деловом чёрном костюме. Руки Матвиенко убраны в карманы, он быстро пробегается по женщине безразличным взглядом и смотрит ей глаза, даже не здороваясь с коллегой. — Сергей Борисович, как же Вы вовремя! — радуется Алла Андреевна, расплываясь в зловещей улыбке. Она уже представляет, как мужчина ругается на несчастных студентов, срывая голос. — Эти бездари срывают мне занятия! Особенно этот Позов просто невыносим, ужасный студент! На знакомую фамилию преподаватель лишь хмыкает, дёрнув уголком губ, но сдерживает улыбку и продолжает молча выслушивать неприятную ему женщину. — Так что я немедленно иду сейчас к Павлу Алексеевичу писать жалобу, а Вас попрошу провести с ними воспитательную беседу. — А Вы не задумывались, что это Вы неправильно себя ведёте по отношению к ним? — вздёрнув бровь, интересуется Сергей Борисович с лёгкой издёвкой. Женщина растеряно моргает и морщит лоб. — Что Вы такое говорите... — Пока я здесь шёл, я слышал только Ваши крики, — пожимает плечами мужчина и с интересом наблюдает за реакцией преподавательницы, которая готова лопнуть от возмущения. — Вы об этом пожалеете, Сергей Борисович! — обещает Алла Андреевна, немедленно направляясь к ректору университета. Матвиенко теперь позволяет себе улыбнуться и направляется вслед за женщиной, ведь изначально собирался к Воле. Алла Андреевна выходит из кабинета ректора спустя двадцать долгих минут, за которые Сергей Борисович едва ли не заснул, сидя на стуле. Она ещё раз окидывает мужчину злобным взглядом и молча удаляется обратно в аудиторию, а Матвиенко наконец-то заходит к другу. — Не понял, — удивляется Павел Алексеевич, когда мужчина заходит в кабинет, прикрывая за собой дверь. — Ты какого чёрта здесь забыл? — Я выписался, не мог больше там находиться. Скучно, — пожимает плечами историк, удобно устраиваясь в кресле напротив. — Ты выписался раньше положенного срока? Совсем больной? — осведомляется Воля, недовольно прожигая преподавателя хмурым взглядом. — Уже здоровый, — поправляет его Матвиенко, ни капли не смутившись. Павел Алексеевич с нескрываемым осуждением смотрит на друга и никак не комментирует его ответ. — Тебе Михеева заявление написала? — Ага, — со вздохом отзывается ректор, передавая Сергею Борисовичу три исписанных листа бумаги. Матвиенко принимается с интересом изучать их, пока Воля ищет таблетку от головы, что стала болеть после Аллы Андреевны. Одно заявление написано на всю группу студентов второго курса и целых два посвящены Позову. Основные претензии по отношению к нему: плохая подготовка к семинарским занятиям, многочисленные нарушения дисциплины, грубость по отношению к преподавателю и хамское поведение. Сергей Борисович читает заявление с усмешкой на губах, как будто это анекдот, а затем рвёт эти два листа напополам, и ещё раз, и ещё, пока не измельчает их до состояния, в котором они уже не подлежат восстановлению, и выбрасывает клочки бумаги в мусорное ведро. — Только я могу на него жаловаться, — поясняет свои действия Матвиенко, возвращая Павлу Алексеевичу единственное оставшееся заявление, написанное на всю группу. — С этим сам разберёшься, — Воля с прищуром смотрит на друга, упираясь руками в подбородок, пока Сергей Борисович поднимается с места, не собираясь здесь больше задерживаться. — Хорошей работы, — бросает напоследок историк и выходит из кабинета. — Это интересно, — в тишину хмыкает ректор, бросив взгляд на мусорное ведро с порванными жалобами на Позова, и возвращается к своей рутинной работе.