It's hard to reconcile,
What I've become.
With the wounded child,
Hiding deep inside.
Тяжелое ощущение пустоты, сопровождающееся внезапными рвотными позывами. Это тот самый страх, который сжигает все твои внутренности, переворачивая мысли на триста шестьдесят. А кто я теперь? А зачем? Руки трясутся, будто уже кучу часов не переставая играли Шуберта. Два плюс два должно быть десять, а столица США — Лондон. Мысли в голове Фрэнки совершенно не хотели вставать во вторую позицию, продолжая беспрерывно танцевать вальс. Он ничего не понимал и не хотел верить в очевидное. Это было что-то не тут, или он находился в каком-то дурацком сне, но это всё никак не могла быть реальность, к которой он так привык. Лучше бы родители продолжали выгонять его за любой проступок или просто от нечего делать, лучше бы он всё так же воровал конфеты из местного супермаркета, ходил в школу с Рэем, учился играть на гитаре и кататься на скейте. Лучше бы его снова задирали в коллективе, не давая пройти. Всё, что угодно, было бы лучше чем то, что он имеет сейчас. Куда всё делось? Как жизнь смогла сломаться в один момент, прямо как кости у выпавшего из окна? Сколько бы ты не читал о чужой смерти, литература никогда не передаст и капли того, что ты чувствуешь на самом деле. За красивым, красочным описанием кроется ужас, одиночество и отсутствие хоть какого-то малейшего понимания того, что случилось и что происходит сейчас. Мир не поделился на до и после, он вообще не изменился. Не было никакого туннеля с белым светом, ожидающим нас в конце. Эта вселенная даже не постаралась придумать загробный мир. Она оставила всё, как есть. Комфорт, смешанный с кровью и пустотой. Ты есть, но тебя нет. Ты даже точно не можешь сказать, существуешь ли ты. Призрак, иллюзия, а может детская выдумка? Вдруг вся прожитая жизнь — это лишь театр одного актера и проекция нашей души, её подсознание, а мы лишь материя в пустом пространстве? Тогда появляется вполне закономерный вопрос: а что такое эта человеческая душа? Та же материя? Тогда откуда она берётся и почему воплощает сознание? Вопросов гораздо больше, чем ответов. Мы стремимся знать всё, абсолютно всё, что может уместить этот мир в себе. Люди давно покоряют космос, изучают вещества, другие живые организмы, но, по сути, несмотря на всё это, мы абсолютно ничего не узнали о себе. Да, с каждым столетием мы можем излечить население от большего количества заболеваний, мы даже знаем некоторые вещи на более высоких уровнях, но ни одному человеку всё ещё не доступно никакое более стоящее знание. Что скрывается за этой ширмой? Труп, звёзды или просто система? Фрэнк вновь очнулся в уже до тошноты знакомой комнате Уэя. Те же стены, что были тогда, тот же запах и та же гора немытых кружек. Почему Джи такой грязнуля? Возможно он непризнанный гений. Помещение точно заливало солнечным светом, но это совершенно никак не мотивировало Айеро открывать глаза. Нет, ему не было больно, как было в прошлый раз, он просто не хотел. Зачем ему теперь вставать? Зачем ему теперь существовать? Все вопросы в его поломанной, истерзанной жизнью черепной коробке отдавались лишь эхом, уходящим в никуда. Да, Фрэнки не был гением, но сложить несколько фактов воедино он мог. Да, он умер. Это стало ему ясно в ту же секунду, как он вошел в свой дом. Запах парафина ещё не выветрился и ощущение присутствия окутывало всё пространство. То самое тревожное спокойствие, когда всё, казалось бы, хорошо, но что-то точно мать его не так. А фотография в его комнате стала последним доказательством. Противиться реальности больше нельзя, увы. Иногда мечты, цели, планы разбиваются на тысячи осколков в один момент. Именно так сейчас чувствовал себя Айеро. Он никогда больше не побывает на выпускном балу, не влюбится в кого-нибудь дурацкого и не проживёт с ним до самой смерти; он не станет студентом, у него не будет ни семьи и верных друзей, ни множества собак, ни родителей. У бедного подростка остался только он сам и два странных парня, которые просто взялись из ниоткуда в определённый момент его жизни. Интересно, от чего он умер? Что заставило его сердце сделать последний удар? — Я вижу, что ты слегка шевелишься! Ты точно больше не спишь. — Нежный голос заполнил голову Фрэнка. Он согревал и убаюкивал. Сейчас Айеро нужно было лишь много объятий, чай и спокойствие. Он всей душой хотел отвлечься от всех дурацких мыслей, которые заполняли его целиком так, что казалось, что ещё чуть-чуть, и парень сойдет с ума. Чьи-то руки накрыли его, отдавая своё тепло маленькому холодному тельцу. Это было приятно, это было нужно. Фрэнки спал в трёх пледах, забравшись под них с головой. Это был лишь его мир, от которого веяло безопасностью. Он оградил себя от всего и только так обрел хоть какую-то имитацию комфорта. Прямо сейчас он чувствовал то, чего хотел — так нужное ему спокойствие. — Можно ли мне как-то попасть в Ваш замок из пледов и подушек? — Руки отстранились и резко всё вокруг Айеро стало чужим. Фрэнк не любил впускать кого-то в своё пространство. Это лишь его мир. Маленький сломанный мир. Именно поэтому он всегда сам справлялся со своими проблемами. Нельзя сказать, что маленькому мальчику так надо было быть самостоятельным, он, быть может, меньше всех хотел быть взрослым в своём возрасте, но, увы, жестокая судьба, которая без того наградила подростка и уймой испытаний, так ещё и заставила стать самостоятельным слишком рано. Фрэнк всегда перед сном представлял, как о нём кто-то заботится, решает его проблемы, просто оберегает и даже в какой-то мере опекает. Это была какая-то выходящая за грань реальности мечта парня лет с пяти. Родители Айеро сами выросли рано, и для них это было нормой, они не видели проблемы в том, что ребёнок так и никогда не был ребёнком, а может они просто не хотели этого видеть. В этой семье не было принято жаловаться, делиться переживаниями, да и в целом делиться хоть чем-то. Все они просто были сожителями, ну или так казалось Фрэнку. Сейчас парень впервые почувствовал эту долгожданную нежность. Ему надо было насытится ей, ведь никто не мог знать, насколько долго это всё будет длиться. Сколько ещё ему суждено пробыть счастливым? — Не отпускай... — едва различимые слова донеслись откуда-то из-под горы одеял. — Не отпускай меня никогда, ну пожалуйста. — Фрэнки, ты там живой? — Джи совсем не услышал сказанных подростком слов, ведь он и без того слишком тихо говорил, а в полной изоляции от мира его точно было не слышно. — Д-да, конечно можно. — Голос парня, как назло, предательски дрожал. Фрэнк снова почувствовал прилив тепла, и теперь, вновь ощутив себя защищённым, хотел остаться в этом чувстве навечно. Ведь сейчас ему было так комфортно, как никогда прежде. Парень погрузил голову на плечо Джерарда, который аккуратно улегся рядом с Айеро, пытаясь не разрушить его маленький, недавно созданный мир. Уэя терзали мысли не менее тревожные, чем у Фрэнка. Если подросток ещё не знал, что ему предстоит обрести покой и уйти из этого мира, то Джерарду было известно, как это сделать, и нельзя сказать, что его это не пугало. Ему придётся провести парня сквозь многие испытания и научить жить в другой, совершенно иной вселенной. Фрэнку придётся смириться со многими вещами, о которых он даже никогда и не задумывался. А разве кто-то думает в добром здравии, с чем сталкиваются мёртвые души? Живых никогда не волнуют проблемы мёртвых, у которых тоже есть душа и чувства. — Ты ни за что не останешься один, Фрэнки. Нас с тобой ждут великие дела. Это всё только начало долгого пути в светлую жизнь. — Джи взглянул на своего нового друга, который сладко спал на его плече. Парень слишком измотан, что достаточно легко объяснить. Он так давно не был счастлив. Именно в эту секунду Уэй обрёк себя на участь — теперь он обязан дарить этому маленькому мальчику счастье, он обязан подарить ему волшебство и излечить все душевные раны. Мёртвым гораздо сложнее жить чем живым. Каждая их мысль перерождается в обязанность ради излечения собственной души. На каждого мёртвого найдётся живой, которого им дано защитить.Breathe underwater,
I'm comin' up for air!
I wanna see another dawn,
Comin' up for air!
Sick of the slaughter,
I'm comin' up for air!
'Cause I've floating here too long.*