This is a great place for us,
for the two of us.
Тихая музыка доносилась из-за старой, потрепанной жизнью и ставшей маленьким парком для местных пауков двери. Это было что-то далеко не новое, но очень хорошо забытое. Порой за таинственной дверью слышались смешки, иногда даже достаточно громкие, но они нисколько не будили подростка, спящего на диване под мягчайшим серым пледом, связанным бабушкой Уэев. За окном уже начинал виднеться рассвет, напоминающий взрыв сверхновой. Зелёный гарнитур, которым достаточно редко пользовались, стол из прочного дуба, явно проживший не менее пятидесяти лет, холодильник цвета слоновой кости — всё это приобрело оттенки золотисто-красного цвета, а кастрюли и несколько половников, аккуратно лежащих возле окна, отражали свет на окружающие их предметы. — Мне свет мешает. Мы явно с тобой потру… — похвальную речь Майки, пытающегося не показывать свою усталость, прерывает все-таки вырвавшийся зевок. — …дились. — С трудом заканчивает молодой человек. — Определённо! — Заключает Джи, которого, кажется, совершенно не заботит отсутствие сна, потому что парню все ещё хватает энергии даже танцевать под любимые песни. — Ты что при жизни был активным, что сейчас. — Недовольно бурчит брат, почти что лежащий на столе. После приготовления подарочного торта, который должен был стать сюрпризом для недавно повзрослевшего ещё на год мальчика, братья Уэи все были в муке, сахаре и соли. Хоть им уже явно было не по четырнадцать, кидать продукты в друг друга осталось привычкой, которую они явно не хотели вычеркивать из своей жизни. Смерть не приговор, ведь так? Сам торт был сделан из шоколадного бисквита с орехами и крема-брюле, который очень любил Фрэнк. Коржами занимался Маки, у которого с самого детства лежала душа к выпечке. С малолетства он радовал родителей печеньем или пирожными на разные праздники. Также несколько раз он делал торты на дни рождения старших, но самый лучший торт в его исполнении был испечён для их покойной бабушки, которая тогда невероятно гордилась внуком. Джерард на правах художника занимался декорациями торта и его внешним видом. Он никогда так не был рад тому, что решил когда-то заняться изобразительным искусством. После сборки торта было решено, что раз уж именинника угораздило родиться в Хэллоуин, то и декор будет определенно связанный с мистикой. Джи не был уверен в том, нравятся ли Фрэнку приведения, но теперь они определенно ему нравятся. Сам торт был покрыт серым сливочным кремом с черными разводами. А на верхушке торта красовалась пара фигурок призраков и скелетов, слепленных джеррардом бог знает из чего. Это был его маленький секрет. А на одной из боковинок торта виднелась надпись “Sweet seventeen, Dear Frank Iero”. После завершения всей работы, парни убрали торт в холодильник до утра. Майка, почти спавшего на столе, Джи отправил отдыхать, сказав, что сам всё приберет. Тот и не думал сопротивляться, потому что клининговая компания “Чистота от Джерарда” навещает их крайне редко. Обычно делами уборки занят младший Уэй, с детства не переносящий грязь в любом её проявлении. Да и Майки явно уже был не в силах мести веником, ну, если только во сне. Поэтому, приняв предложение брата, он отправился в свою комнату. А старший Уэй остался наедине со своими мыслями. Ему никогда не было свойственно анализировать что-то в своей голове, потому что последние несколько лет его жизнь была крайне однообразна. Только иногда они выбирались с братом где-то погулять и сделать несколько фотографий. Порой каждый из них был предоставлен сам себе: Джи продолжал совершенствоваться в художественной сфере, рисуя комиксы, а Майк играл в приставку, читал журналы и делал фотографии. Лишь иногда братья собирались вместе, чтобы посмотреть старые фильмы, которые смотрели вместе еще в детстве и при жизни. Ещё реже Джерард вспоминал то, как они оказались здесь. Он не любил тот год, в который это всё произошло. Майку было в тот момент шестнадцать, а Джерарду — девятнадцать. Они учились в одной школе, но старший Уэй часто оставался дома по причине болезни. В тот день всё было как и обычно, ничего не предвещало беды, как вдруг на телефон Джи поступил звонок с неизвестного. В этом диалоге была всего одна фраза собеседника по ту сторону: “Он вскрыл себе вены в школьном туалете, предположительно, из-за отказа девушки, которая ему нравилась, и последующих насмешек над ним. Мы заметили слишком поздно. Нам жаль, Джерард. Приезжайте, в скором времени сюда подъедет скорая и полиция”. На этом диалог оборвался. Телефон Джерарда, который он выронил от услышанного, покрылся кучей трещин, а по щеке парня ползла слеза. Он до конца не осознавал то, что происходит. Он продолжал надеяться, что Майк ещё дышит, но зря. Старший Уэй сорвался из дома. Школа находилась недалеко от квартиры бабушки, в которой проживали братья, поэтому рациональнее было дойти пешком. В этот момент Джерард слишком много думал: он винил себя, винил родителей, которые не справлялись со своими обязанностями, и старшему Уэю пришлось взять на себя воспитание и заботу о младшем. В этот момент он ненавидел всех, а больше всех себя, потому что это он не заметил, потому что он мог что-то сделать, он мог хотя бы оказаться рядом в нужный момент. Но история не терпит сослагательного наклонения. И вот свет фар и резкий звук отозвался в черепе Джерарда страшным воспоминанием. Скрип колёс, которые ещё не успели остановиться, и отдалённые незнакомые голоса. — Он ещё дышит. — Это произнесла женщина. По интонации она явно была напугана. Ещё несколько раз грудь Уэя поднималась и опускалась. — Сильвия, он мёртв. Если Джерард скажет, что ему не жаль, он нагло соврет. Он не хотел заставлять семью Дэвисов пережить такое происшествие. После он узнал, что это была молодая семейная пара, которая ехала забирать маленьких близнецов, которые гостили у бабушки. Мёртвым разрешено молиться за души живых, поэтому потом Джи молился, стоя на коленях перед иконами, за Сильвию и Джэка Дэвисов и их маленьких дочерей — Кэтрин и Элен. Именно с того момента он не любил размышления. Он не любил копаться в мыслях, ведь на подкорке сознания его всегда встречало одно. Родители Уэев тогда приехали сразу же, как только стало известно о смертях обоих их детей. Это изменило многое в их жизнях. Они иногда навещают могилы двух мальчиков, которые умерли в один день. Их похоронили в одной могиле, над ними лежал один могильный камень. Каждый раз Донна читала вслух надписи, которые увековечили память о братьях: “Джерард Артур Уэй — 4/9/1977 — 10/31/1996” и “Майкл Джеймс Уэй — 9/10/1980 — 10/31/1996”. Родители придумали эпитафию, она не была оригинальной, но была от чистой души: “Берегите друг друга в этом чужом мире, и пусть он для вас станет домом”. Сами мальчики редко навещали свою могилу, но когда были на кладбище, она всегда была ухожена, и на ней красовались цветы. Джерард сидел за столом, держа в руке веник, уже около получаса. За окном показалось яркое солнце, которое радовало жителей Джерси в первый день ноября. Разные мысли заполняли голову Уэя сегодня, и он никак не мог от них отделаться, чтобы начать убираться. Он давно не позволял себе оставаться один на один с самим собой. Несмотря на то, что он всегда занимался своими делами в одиночестве, его комната была наполнена музыкой или какими-то шоу, идущими по телевизору уже не первый час. Парень даже никогда не задумывался о том, что он бежит от себя, пытается скрыться, словно преступник, который не хочет угодить за решетку. Уэй вспомнил, как в первый раз встретил Фрэнка. Парень за столь короткое время, прожитое с братьями, сумел нехило измениться. Тогда он был запуганным, одиноким, а сейчас он впервые окружен людьми, которым есть до подростка дело. Они стали почти семьей. Вот только Джи думал не только об этом: он думал о том, что ему нравятся волосы Фрэнка — они всегда спутаны до безобразия, его руки, которыми он так крепко обнимает Джерарда, его тощая фигура и мертвецкий цвет кожи, веснушки на спине, похожие на звезды, которые Уэй невольно заметил, пока подросток спал. Ему нравятся его повадки, запах дома, который все ещё преследует парня, улыбка, свойственная только Фрэнку. Уэю нравится, когда он засыпает у него в ногах, нравится трепать его по волосам, нравится будить и видеть, как Айеро пытается спрятаться от солнечных лучей. Джи давно не встречал таких людей, как Фрэнк. Джи давно не испытывал тех эмоций, которые дарил ему Фрэнк. Последний раз парень находил утешение в людях, когда ещё учился в средних классах. Это был Эдгард Уокер. Внешне он всегда отличался от других людей: яркие синие волосы, проколотая бровь, неаккуратная одежда и татуировка на запястье. Тогда это было необычно для подростка пятнадцати лет. Эдгар и Джерард, у которого в тот момент были красные волосы и похожий стиль одежды, вместе вызывали бурную реакцию у одноклассников. Они пережили буллинг со стороны старших и одногодок, ссоры с родителями, побег Эдгара из дома. Подросток трепетно относился к Уэю, у которого украл сердце и первый поцелуй. Это было на чердаке дома Эда, там была его комната. Она всегда была наполнена полумраком, на стенах висели плакаты любимых групп парня, красовалось пару надписей, сделанных Джи по его просьбе, висело несколько гирлянд, которые наполняли комнату разными цветами, но всегда смешивались во что-то теплое. Тогда совсем недавно у Уокера появился телевизор и первая приставка, в которую они в тот день играли. Они расположились на “тахте для поцелуев”, которую позже сами так обозвали, которую Эд делал совместно со своим другом Алексом. В тот день Уэй отпросился на ночевку к Уокеру, с которым они якобы должны были делать совместный проект по химии. Отчасти это было правдой, и проект по химии действительно был, но вот только химия была между ними двумя. Они всю ночь проиграли в новые игры Эда. Ближе к утру Джерард ужасно устал, переместившись на матрац, который стоял в углу комнаты. Парень лежал лицом к стене, рассматривая какие-то фотографии Уокера из скейт-парка. Именно он привел Джи туда. В тот момент Эд нежно обнял Уэя за талию и разместился рядом. Он много рассказывал об историях, которые с ним успели произойти за несколько лет. Уокер успел побывать на музыкальных фестивалях, которых было около десяти, и концертах, билеты с которых тоже располагались на этой стене. Когда Джерард со скуки решил попробовать их сосчитать — сорок. Их было сорок. Названий многих групп он даже никогда не слышал, а вот на некоторых даже сам грезил побывать. — Джи, у меня есть для тебя подарок. — почти шепотом произнес Уокер своим томным, спокойным по природе своей голосом. — Повернись. — М? — Любознательный Уэй никогда не мог отказать себе. Он послушно повернулся к Эду. — Закрой глаза. — Парень положил уместил руки на тощих щеках Джерарда. Уэй почувствовал тёплое дыхание Уокера, он коснулся его острого носа. В тот момент губы Эда коснулись холодных губ Джерарда, который всегда мёрз. Это был самый нежный поцелуй Уэя. Никто никогда не относился к Джерарду Уэю, как Эдгар Уокер. Ни к кому Джерард Уэй не относился, как к Эдгару Уокеру. — Ты будешь моим парнем? — Голубые, словно море, глаза Эда, наполненные интересом и ожиданием, устремились прямо на Джерарда. — Конечно. — Теперь спокойный внешне Джи пылал от счастья где-то внутри. Молодые люди провстречались где-то два года, а потом Джерард застал Уокера с другим парнем. Это были лучшие отношения Джи за всю его жизнь и самое худшее расставание. До сих пор на стенах в комнате Уэя висит несколько портретов Эдгара, которые он сделал в тот период. На удивление они все с точностью повторяли черты первой любви Джерарда: разрез глаз, изгиб носа — всё это было с точностью повторено автором. Где-то в дневниках Уэя до сих пор лежит стих Эда, который он написал на одну из годовщин их отношений. Сначала Джерард злился на Уокера, но злость была не из-за факта измены, а из-за трусости, которая никогда не была свойственна парню. Если бы он тогда сказал, всё было бы иначе. Но история не терпит сослагательного наклонения. И вот Уэй очнулся от своих размышлений. Часы показывали, что уже практически семь утра, а значит надо хоть немного прибраться и поспать. Молодой человек старательно вымыл всю посуду, протер столешницу, которая давно так не сияла, и подмел пол. Это заняло от силы минут пятнадцать, но Джерарду показалось, что стало явно легче дышать. Он снова открыл холодильник, чтобы удостовериться в сохранности торта. Также парень заприметил несколько упаковок клубничного молока, которые собирался вручить Фрэнку в знак подарка, и один из портретов, которые родились, пока этот парень жил у них. Джерард тихо распахнул дверь в спальню. Фрэнк всё так же мирно спал на диване, он даже улыбался во сне. Пришло время засыпать и Уэю, у которого из-за долгих размышлений явно поубавилось количество часов сна.***
— С прошедшим днём рождения, Фрэнки! — Проскандировали братья в унисон, будя Фрэнка от его сладких снов. Джерард держал в руках торт, а Майк упаковал подарки. Иногда Джи не понимал, как его братец успевает делать всё и откуда он берёт все вещи. — Спасибо! — Ещё сонным голосом пролепетал Айеро и чуть опять не свалился спать на диван. — А как вы узнали? — Дедукция, дружочек! Принимай подарки. — Как и обычно, бодро проговорил Майк. От крепкого сна Фрэнки еле разобрал, что только что сказал один из братьев. С утра он явно не готов был воспринимать скороговорки Майка. Айеро давно не принимал подарки, потому что ему их просто не дарили. Всегда помнил о его дне рождения только Торо, с которым он и отмечал свой праздник. Несомненно, подростку было приятно получить то, над чем старались братья Уэи, и его улыбка засияла ярче. Он действительно был счастлив в эту секунду, как не был очень давно. — Это всё тебе! — протягивая подарки, подытожил Джерард. — Это я? Ты это сам нарисовал? — От сна не осталось и малейшего напоминания. Фрэнка никогда не рисовали, особенно так красиво. Подросток не сумел сдержать восторга и повис на шее Джерарда, а тот лишь был счастлив вновь крепко обнимать мальчишку. — Та-а-ак! — Послышался щелчок камеры Майка. — Вы такие ошарашенные тут. — Парень залился хохотом, потому что ребята действительно вышли невероятно удивленными, будто прежде ни разу не видели камеры. — А это от меня, Фрэнк. Не знаю понравится тебе или нет, но я слышал, что ты увлекаешься музыкой. Майк протянул Фрэнку коробку, перевязанную ленточкой. Айеро быстро справлялся с упаковками. Подарок младшего Уэя заставил Джерарда подозревать его в том, что он либо торгует наркотиками, либо ворует. Хорошо, что о призраках нельзя написать в новостной сводке. Айеро открыл коробку, в которой лежала белая электрогитара. — Боже, Майк, откуда ты её взял? Не стоило так заморачиваться. — Но, несмотря на эти слова, счастье Фрэнка чувствовалось на уровне напряжения воздуха. — Спасибо! — Подросток одарил Майки крепкими объятиями. — Теперь она — Пэнси! — Пойдёмте есть торт! — Уверенно произнёс Джерард, который заранее сделал всем чай.***
По квартире доносились звуки музыки, которую пытался сочинять Фрэнк, причем весьма успешно, Джерард весь вечер рисовал, а Майки снова читал какие-то журналы. Всё шло своим чередом, достаточно спокойно и непринужденно. Айеро в очередной раз наигрывал одну и ту же мелодию и в этой гармонии зазвучал голос Джерарда, который уже минут десять упорно пялился в окно, сидя за столом.
— Gravity don't mean too much to me I'm who I've got to be These pigs are after me, after you. Run away like it was yesterday And we could run away If we could run away, run away from here…* Фрэнк был очень удивлен, но ему безумно понравилось. Голос Джерарда идеально лег на музыку Айеро. — Я иногда пишу тексты, когда слишком много думаю. — Спокойно произнёс Джерард, не отрывая взгляд от окна. — Фрэнк, — голос предательски задрожал, а связки отказывались сотрудничать с Уэем. Айеро оставил гитару, на которую успел уже наклеить блестящие стикеры, чтобы никто не забыл её имя, и подошёл к Джи ближе. Фрэнки чувствовал, что что-то не так, и не нашел ничего лучше, чем положить руку на плечо Уэя, который начал оборачиваться. Впервые подросток видел глаза Джерарда такими стеклянными, впервые он ничего не мог из них прочесть. — Я не хочу больше жалеть.