Зеленая зона, Карх, Багдад, апрель 2003 года
После взрыва зона досмотра напоминала Джейсону кровавый фарш, растекающийся густой жижей под кусками расплавленного асфальта. Заряд бомбы буквально нашпиговал гвоздями иракских полицейских, чьи продырявленные тела валялись вдоль забора, собирая мясных мух. Саму смертницу разорвало на куски, люди, находившиеся рядом с ней, бились в предсмертных судорогах, изуродованные осколками, с ног до головы вымазанные ее кровью и внутренностями. Отовсюду слышались надрывные крики о помощи, чужая беглая речь вперемешку с родной, американской, вой сирены и рыдания столпившихся вокруг патруля людей. — Назад, кому говорю! — Колчек взвел автомат, отпугнув теснившихся перед полицейскими щитами горожан: — Назад! — Все в порядке, лейтенант? — Ник прорвался к нему через второй ряд бойцов и вклинился в оцепление. — А сам как думаешь? — Джейсон сверлил взглядом обезумевшую толпу. — Где, блять, эта Альфа-сука? Иракцы словно с цепи сорвались. — Она уже на подходе, — сержант предупреждающе вытянул перед собой руку. — Всем назад! Колчек крепко сжал зубы. Он видел перед собой лица женщин и детей, беспомощно протягивающих к нему руки, и мысленно считал минуты до прибытия подкрепления. О каком химическом оружии может идти речь, когда по улицам ходят живые бомбы? Рэйчел с группой криминалистов прибыла в пункт спустя несколько минут. Силами иракских полицейских удалось утихомирить людей и патруль ослабил образованный для военных санитаров коридор. Джейсон смотрел, как сломленные горем люди либо бежали за машинами скорой помощи, либо разбредались по улице, не зная, куда податься. Жуткое зрелище. — Сука, — прохрипел он, опуская автомат: — Вот же сука… Ник тревожно взглянул на него. — Джейсон? Колчек отозвался не сразу, спрятавшись за козырьком кепки. — Как думаешь, эти ищейки с ЦК найдут виновных? — он протяжно вздохнул и посмотрел на сержанта немигающим взором. — Вряд ли, — честно сказал тот. — Террорист уже мертв, как и большинство очевидцев. — Это пиздец, Ник. Полный пиздец.***
Сердце Салима мерно билось в нескольких дюймах от уродливой раны, сочившейся кровью при малейшем прикосновении. Джейсон, обработав ее антисептиком, наложил повязку с гидроколлоидным покрытием, затем достал плотный бинт и, попросив Салима встать с места, принялся обматывать им его грудь. Салим не спускал глаз с каменного завала на входе в темницу, держа заряженный пистолет за спиной Колчека. Вокруг стояла гнетущая тишина, иногда прерываемая отдаленным гулом. — Ты говорил, — подал голос Джейсон, — что первым делом вернешься к сыну, когда выберешься. А что насчет жены? Салим заметно напрягся. — Правду говорят, что жаждущий разбивает кувшин, — невесело усмехнулся он. — Сначала помог мне, а теперь решил из меня все секреты вытянуть? — Просто мне показалось странным, что ты упомянул одного лишь сына, — Колчек, отрезав бинт, закрепил зажимом повязку и, оценив беглым взглядом проделанную работу, отстранился от Салима: — Все, можешь одеваться. — Спасибо тебе, Джейсон, — иракец вернул табуретки на место и взялся за свою амуницию. — Не за что. Ты не заразился, можешь не переживать. Тварь лишь задела тебя. Салим глубоко вздохнул. — Думаю, если бы вампир укусил меня чуть повыше, то я бы стал одним из них. — Как Джоуи? — с неприкрытой горечью произнес Джейсон. — Возможно. — Джоуи? — повторил Салим. — Один из моих подчиненных, — пояснил Колчек. — Он напал на меня перед вашим обстрелом. — Я не стрелял в вас с Ником, — возразил иракец. — Это уже не важно, — быстро собрав аптечку, Джейсон засунул ее в ранец: — Что было, то было. Он скрыл лицо за козырьком выцветшей бейсболки и о чем-то задумался. — Жена ушла от меня два года назад, — неожиданно произнес Салим. — Сегодня у Зейна день рождения и я хотел отметить его вместе с ним, но у капитана были свои планы. Я не мог его ослушаться. — Ты про того ублюдка, который был с тобой? — глухо отозвался Джейсон. — Ему не удалось спастись. — Тем лучше. Одним врагом меньше. Салим взял свой лом со следами запекшейся крови и подошел к Джейсону. — Когда-нибудь ты пожалеешь о таких словах, — он протянул ему пистолет. — Жалеть — не про меня, — вкрадчиво заметил Колчек. — За мной.