БЕЗ СОМНЕНИЙ

С того дня я больше не готовил голубцы. Глупо, но мне казалось, что они какие-то несчастливые, ведь после тех событий наши отношения с Игнатом начали раскачиваться, как корабль в шторм. Я не понимал, что происходило, и никак не мог уловить причинно-следственную связь, но при этом понимал, что происходило что-то явно не то. Игнат всё чаще стал пребывать не в настроении, и я, надеюсь разумно, полагал, что дело во мне. Каждый день я анализировал своё поведение, внешность, привычки и даже запахи, но не мог понять, что изменилось. Я оставался таким же, как в день нашего знакомства. Даже мой вес колебался всего в пределах килограмма, что естественно для взрослого человека. И всё же, всё чаще я замечал тяжёлые взгляды Игната, которые сковывали меня по рукам и ногам, но сделать ничего не мог. Даже просто поговорить на эту тему любимый отказывался, небрежно отмахиваясь от моих робких попыток. Светка, забегая ко мне днём на чай, говорила, что я зря сижу дома. Что мне нужно найти хобби и перестать считать Игната центром мира. Отчасти я был с ней согласен, но на этом прогресс заканчивался. Я как-то обсуждал уже с Игнатом то, что хочу пойти на танцы или на уроки рисования, ведь это было мечтой детства. Помню, я даже просил его подарить на мой день рождения абонемент в художественный клуб. Но эти виды досуга не понравились любимому и были раскритикованы в пух и прах, а я остался сидеть дома. Вообще, Светкины идеи всегда попахивали сумасшествием. Например, она говорила, что мой Игнат тиран и маньяк, а я — его тщательно выбранная жертва. Помню, тогда мы с ней сильно поругались. Вот зачем она так про Игната? Но Светка — мой единственный друг в этом городе, поэтому мы помирились и впредь старались обходить эту тему стороной, но по еë реакции я видел, что своё мнение она не изменила. Однако, это было давно, а реальные проблемы начались сейчас. Например, в тот раз, когда мы с Игнатом мирно бродили среди стеллажей огромного Ашана. Я всегда любил этот магазин, что бы о нём ни говорили. Разнообразие — вот его особенность. Поэтому, увидев шесть сортов нежно любимых мною перцев, у меня загорелись глаза. Пока Игнат выбирал сухое вино, тщательно вчитываясь в этикетки, я набрал два пакета замечательных, крепких и ярких овощей. Увидев меня с овощами, Игнат скривился. – Это что? – Перцы. Я сделаю фаршированные — пальчики оближешь! – счастливо улыбнулся я, прижимая болгарчики к груди. – Я не люблю перцы. Ты же знаешь, – любимый хмуро рассматривал меня, поджав губы. – Я помню — ты не любишь свежие, из-за хруста. А я же их потушу. Обещаю, будет вкусно! – Я никакие не люблю, – прошипел Игнат и злоба исказила его идеальные черты лица. – Положи туда, где взял. – Хорошо, – я вздохнул, вернул один пакет на место, а второй положил в нашу тележку. – Я приготовлю перцы только для себя. Хотя странно, ты же раньше ел их и ничего не говорил. Ну ладно, я приготовлю тебе что-то другое. Может, манты? Что скажешь? – пояснил недоуменно глядящему на меня Игнату. В ответ он подцепил несчастный пакет и швырнул его не глядя, попав в лоток с картошкой. – Я сказал: я не люблю перцы! Что именно из этой простой информации ты не понял? – злобно процедил он. – А так как я их не люблю, то и платить за них не собираюсь! А тебе советую лучше запоминать мои вкусы! – прорычал он и ушёл вместе с тележкой в сторону кассы. Люди, выбирающие рядом овощи, украдкой косились на нас: на Игната с неодобрением, а на меня с жалостью. Покраснев до самых кончиков ушей, как помидор, я залип в ящик с редиской, усиленно делая вид, что выбираю самые лучшие розовые корнеплоды. Стыд словно кипятком ошпарил меня, отчего ладони вспотели, а пальцы затряслись. Казалось, если к моим щекам приложить сигарету, то она начнет тлеть, как от прикуривателя. Только когда посетители овощного отдела сменились, я, немного успокоившись, пошел за Игнатом, но его нигде не было. Я обошёл огромную территорию Ашана два раза, но так его и не увидел. Выйдя на улицу, я понял, что его машины тоже нет. Ëпсель-мопсель! Игнат уехал, оставив меня в магазине, прекрасно зная, что у меня нет ни копейки личных денег или карточки. Телефон любимого однообразно твердил о недоступности абонента. Нужное решение никак не приходило в голову, и всё-таки пришлось идти домой пешком. Хорошо, что Ашан находится недалеко. Всего каких-то восемь остановок. Однако, за это время мои лëгкие, почти летние ботинки полностью вымокли в октябрьской каше, а некстати повалившие снег с дождём намочили волосы. Едва переставляя ноги, я чувствовал, как ледяные струйки стекают с волос за шиворот, а футболка противно липнет к телу. Придя наконец домой, я застал Игната за ноутбуком с загруженной страницей ВКонтакте. Увидев меня, жалко обтекающего на пороге, он нехотя свернул браузер и скривился. – Прими душ, а то и правда на поросёнка похож. С тебя грязи натекло, словно ты в свинарнике валялся. Надеюсь, ты запомнил, что перцы больше брать не надо? – Запомнил, – прошелестел я и побрел в ванную. Мне хотелось заорать, ударить Игната, чтобы эта самодовольная улыбочка сошла с его лица, но мне было так плохо, что я смог только доползти до ванной и сесть в неё, даже не наливая воду, и поливая себя горячей водой. Несмотря на обжигающий душ меня трясло крупной дрожью, а в горле что-то неприятно царапалось. Естественно, я заболел и ближайшие пару дней помню смутно из-за свалившей меня температуры. Игнат исправно привез мне пакет с лекарствами, а после этого уехал с отделом на корпоратив в честь хэллоуина, от которого не мог отказаться. По крайней мере, он мне сказал именно так. Спустя три дня, в течение которых я почти не вылезал из постели, а Игната видел только мельком, меня наконец-то отпустило. Температура спала, а слабость и громыхающий кашель не в счёт. Проснувшись днём, я понял, что моих сил хватит на уборку и готовку чего-то быстрого. И всё же из-за накатывающей слабости пришлось делать перерывы. Закончил я только к вечеру и удовлетворенно осмотрел прибранную квартиру и кастрюлю с тушëной картошкой со свининой. Очень кстати послышалась возня в прихожей, и я, на ходу приглаживая волосы, поспешил туда, навстречу Игнату. Тот, привычно раскидав обувь, уставился на меня мутным взглядом. До меня донесся запах крепкого алкоголя. – Ты в этом дебильном фартуке похож на оплывшую бабу, знаешь? – спросил Игнат, ощупывая меня тяжёлым взглядом, а я стоял, не зная, как реагировать. Может, это он не ко мне обращается? – Молчанье — знак согласия. Значит, не возражаешь, да, что обабился? – Игнат! Что случилось? Ты пьян? Что ты говоришь, зачем ты так? – я всё ещё не понимал, как реагировать на слова пьяного человека. – И имя у тебя дурацкое. Боря. Бо-о-р-р-ря. Как будто кто-то блюет твоим именем. Получается, что ты и сам как рвота. Фу, бля, мразóта... Твои родители мудаки, раз назвали тебя самым противным именем на свете. Бор-р-ря! Бу-э-э... – продолжал пьяно кривляться Игнат, а меня захлестнула обида. – Замолчи! И не смей упоминать в таком тоне моих родителей! Нормальное у меня имя! – крикнул я, схватившись за стену от подступившего головокружения. Видимо, простудная слабость ушла не так далеко, как я рассчитывал. На мгновение мне показалась промелькнувшая радость в глазах Игната, но в следующий момент он замахнулся и отвесил мне хлëсткую пощёчину. Я машинально схватился за горящую щëку, не понимая, что вообще происходит. Более-менее привычная картинка моего мира разрывалась пополам, как старая, пожелтевшая от времени бумага. – Это ты не смей говорить со мной таким тоном, поросëночек! Не зли меня, понял? – прошипел Игнат, дыша на меня парами переработанного алкоголя. Я ошалело кивнул, хлопая глазами и ощущая звон в ушах. А он чуть отстранился, замахнулся и хлестнул меня по другой щеке. А потом ещё раз, и ещë. Голова закружилась ещё больше, и я кулем осел на пол. – Это для закрепления материала, – пояснил свои действия Игнат и, перешагнув через мои ноги, прошёл в комнату. Через пару минут до меня донесся его храп, но мне было всё равно. Я сидел на полу, задыхаясь от обиды, рыданий и насморка. По душе словно прошлись грязными ботинками. Теми самыми, что сейчас валялись в разных углах недавно помытой прихожки.

***

А утро началось с внезапного бормотания и неприятных ощущений на лице. Я разлепил заплывшие после ночных рыданий глаза и увидел всклокоченного Игната. Он стоял на коленях возле дивана, на котором я спал. – Боренька, солнышко, прости меня! Я сам не помню, что творил! Но то, что помню — это ужасно! Поросëночек мой любимый, ради всего святого, прости меня, умоляю! Такое больше не повторится! Никогда-никогда! Я же так люблю тебя... Вчера перебрал и натворил глупостей. Боренька, прости, любимый! – Игнат нежно проводил пальцами по моим опухшим от пощëчин щекам, причиняя дополнительный дискомфорт. А когда я увернулся, он взял мои руки и начал целовать пальцы, не прекращая вымаливать прощение. Я улыбался сквозь слезы, а моë сердце таяло. Наконец-то, мой любимый всë понял! И больше этот кошмар не повторится, он же обещает. А Игнат всегда держит слово. Ведь он меня любит, а во вчерашнем виноват алкоголь. – Всё нормально. Я не злюсь, – откликнулся я, втайне не желая прекращать поток его извинений. – Спасибо, родной мой! Боренька, давай я приготовлю завтрак! Конечно, он не будет и вполовину так хорош, как это сделал бы ты, но яичницу и кофе, думаю, я осилю. Давай, поднимайся, а я пока пойду на кухню, воевать с раскалённой сковородой. – Вместе пошли, – буркнул я, улыбаясь. – Натворишь дел ещё и там, а мне разгребать. Игнат просиял и помог мне подняться с дивана, заботливо хлопоча вокруг так, как не хлопотал, пока я валялся на этом самом диване с температурой. – Слушай, я тут подумал... Я хочу записаться в зал. Похожу днём, пока ты на работе. Скину пару килограммов, немного подтянусь, – нерешительно закинул я удочку с очередной своей идеей, когда мы приступили к завтраку. Утреннее раскаяние Игната постепенно выветривалось, и он снова становился собой. – Зачем? Я не думаю, что это хорошая идея, – спокойно произнес он, отправляя в рот кусочек яичницы с помидором и сыром. – Ну ты вчера сказал, что я... э-э... поправился. Да я и сам давно хотел купить абонемент в зал или бассейн. Чего я всё дома сижу, дичаю? – Нет. – Нет? – Нет. Борь, у тебя хорошая фигура, мне нравится твоя сдобность. Видеть в своей постели качка-бройлера я не хочу. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Тем более, в зале опасно. Вдруг ты надорвешь спину или потянешь мышцы? Ты же не хочешь, чтобы я волновался? Я так и думал... Нет, поросеночек, я хочу, чтобы ты был дома. Ждал меня, весь такой уютный и домашний, – Игнат ласково посмотрел на меня и заправил спадающую мне на лоб прядку за ухо. – Ну ты-то ходишь в зал. Мы могли бы вместе... – начал я, уже понимая, что ничего не получится. – Я — это я. А ты — это ты, – очень детально объяснил Игнат и отпил кофе, в который я добавил его любимый кардамон. – Но... – Борь. Не начинай, – серые глаза полыхнули злобой, а в голосе послышалась едва сдерживаемая угроза. Мои опухшие после ночного инцидента щеки отозвались болью и заныли. Я замолчал и опустил взгляд в тарелку с почти не тронутой яичницей. Все чаще я жалею, что ушёл с работы. Вначале я радовался возможности проводить время с любимым и налаживать быт, но со временем увидел и минусы. Если бы у меня были деньги, я бы просто купил себе походы в зал и не спрашивал разрешения. А сейчас я полностью завишу от Игната, и это перестало мне нравиться. – Тогда давай я запишусь хотя бы на танцы? Они тоже помогают держать тело в тонусе. Я помню, тебе не понравилась эта идея, но мне очень хочется! Светка вот записалась. Можно, и я буду с ней ходить? Тяжестей там нет, а нагрузку на мышцы дают постепенно, со всякими разминками, поэтому я ничего не потяну, обещаю! – Светка, значит, – Игнат задумчиво прищурился, и мне совсем не понравился этот взгляд. Наверное, зря я упомянул соседку. – Борис, мы больше не будем это обсуждать в ближайшее время. Никаких спортзалов, танцев, макраме и прочего. Я хочу, чтобы ты ждал меня дома. Вопросы есть? – Нет, – я понял, что это все бесполезно. – Вот и хорошо, – улыбнулся Игнат и, встав у окна, закурил. В открытую им форточку залетел холодный порыв воздуха, а по ногам потянуло ноябрьским сквозняком. – Ты не мог бы покурить в вытяжку? – попросил я, шмыгнув носом и невольно закашлявшись. – Я же болею, а от форточки сквозняк. – Выйди, если дует, – равнодушно произнес Игнат и отвернулся к окну. А мне пришлось отодвинуть тарелку с недоеденным завтраком и покинуть кухню, чтобы меня не продуло ещё больше.