Параллельные миры Тэ

Тэхён оглядел пустой зал, уже готовый впасть в панику, но зашёл внутрь – не зря же здесь горел свет! – и только тогда заметил в углу на матах свернувшуюся фигуру. Подбежал к нему. - Чимин, Чимин-и, ну какой ты дурак… - Я знаю… Я всё испортил… Уселся рядом на пол. - Да не поэтому. Что бы ты там не думал, что испортил… – Потянул за руку на себя, притягивая. – Ты зачем тут ревёшь? Я тебе запрещаю делать это одному. Только со мной. Практически уложил на себя, обнимая и гладя по спине, чувствуя, как сразу же намокает грудь. Давая ему прорыдаться. Отправил сообщение Чонгуку. А когда рыдания чуть стихли, продолжил: - Разрешаю только со мной. Или с Намджуном. Да хоть с кем. Даже с Гуком, я одолжу. Или, хочешь, сразу с нами двумя. У Чимина против воли вырвался смешок. Вызывая новую порцию слёз, но теперь в значительной степени благодарных. - Мы будем обнимать тебя с двух сторон и гладить. Гуки закинет на тебя своё бедро – они у него, знаешь, успокоительные, когда прижимают сверху – а я прикушу тебя за ухо. Тэхён болтал без умолку и радовался, чувствуя, что всхлипы всё больше перемежаются нервным, но всё же смехом. - А потом нас сдует с тебя, потому что придёт один взбешённый кот и даст, наконец, волю своему дрянному характеру. А то заколебал прятаться за диваном. Чимин притих. Не чувствуя сил ни смеяться ни плакать. Кажется, уже всё выплакал. Наконец-то. На груди Тэхёна. А смеяться – просто расхотелось. Тэхён замолчал, продолжая его гладить. Где-то сбоку пиликнул его телефон, извещая о входящем. - Он ещё больший дурак, чем ты, – сообщил Тэхён, прочитав, вздыхая одновременно с облегчением и беспокойством. Чимин совсем замер, не решаясь спросить вслух, но сгорая от потребности услышать. - Тоже нашёлся. В студии. Хорошо, что вы такие предсказуемые. – Тэхён вскрикнул. – Чимин! Твои пальцы тоже могут делать больно! Засаживай их не под мои рёбра, а своему мазохисту. Хоть под рёбра, хоть куда. Я уверен, ему хоть куда понравится. Аущщщ! Тэхён зашипел, оттолкнул снова ткнувшего его Чимина, выбираясь, и сразу же помогая подняться. Тот встал, но когда его потянули к выходу, врос в пол, застывая на месте, упираясь всем своим заплаканным отчаяньем. «Я не смогу, я не знаю, как быть там, рядом с ним и рядом со всеми, в этой новой реальности, когда я такой не нужный ему идиот, а вокруг сплошная непоправимость». Не говоря ни слова, но одними глазами выдавая Тэхёну каждое из них. Тот сжал его руку. - Чимин, он даже оплакать самого себя не может. Он там пьяный вусмерть. Чонгук дотащит его домой. Но Чимин, этот дурак без тебя сдохнет. Пойдём, воткнёшь ему свои пальцы под рёбра. Может, придёт в себя. А если нет – только представь, сколько ты всего сможешь с ним сделать, пока тот в отключке! И да, мой пирожок, я могу долго продолжать рассказывать, я уже столько всего напредставлял! такого, чем я не смогу с тобой не поделиться, и если ты хочешь это всё послушать, то давай, продолжай стоять столбом и… Тэ заткнулся после слишком сильного рывка за руку, которой сам же только что тянул Чимина. И довольный засеменил к выходу вслед за не отпускающим его другом, бурчащим под нос: - Шантажист… * * * Чонгук неверяще окинул взглядом студию, потирая руками затылок – валяющийся стул, пустые бутылки, разлитое соджу, диван с хламом. Юнги… Он не знал, что ожидал увидеть. Но пьяный – посреди этого разгрома – не реагирующий ни на что Юнги… Радовало, что того не пришлось искать в другом месте. Убивало то, что он сделал с этим местом и с собой. Это было покушением на незыблемое. Это пугало не меньше, чем откинутый на пол Чимин. Чонгук не злился. Он был потрясён и подавлен. Пониманием, что вот это всё – это не сегодняшняя аномалия. Что это происходило давно, но переживалось внутри, скрывалось. Что два человека таскали это всё в себе неизвестное количество времени. Грудь сдавило чувством вины – что не заметил, что происходит с друзьями, и не понял, не помог. - Юнги-хён… – позвал Чонгук, опустившись перед ним на колени. Тот поморщился, с трудом продирая глаза. Макнэ встал, достал телефон, написал сообщение Тэхёну. Наскоро обошёл студию, поднял стул, убрал бутылки. Осмотрелся. Нужно будет потом навести здесь порядок. Наверняка это было не главным, в чём сейчас нуждался Юнги. Но чем-то, что было в их силах… Чонгук поднял с дивана не помогающего, но и не сопротивляющегося хёна. Удивляясь тому, какой тот лёгкий. Поднятый, тот производил уже более вменяемое впечатление. По крайней мере, пробормотал согласием на озвучивание того, что его сейчас поведут домой. Чонгук перехватил его за торс, позволяя практически повиснуть на своём плече. Добавляя к потрясению ещё и вид разбитых костяшек пальцев. Что тут вообще происходило? Отказался от намерения вырвать из этих разбитых рук какую-то измятую серую тряпку, зажатую и прижимаемую к животу. И потащил выпавшего из гнезда хёна домой. Откармливать, выхаживать и бить прямо по хёновой попе. Последнее – руками Чимина. Чонгук поклялся себе, что он за этим проследит. И, кажется, он пробормотал это вслух, потому что Юнги, встрепенувшись на знакомое имя, вдруг поднял голову, фокусируясь на лице Чонгука, и вздохнул: - Чимин очень милый. - Конечно, хён, наш Чимин – он такой, – отозвался тот и, глянув на Юнги, не сдержал улыбки. Знал бы хён, какую он иногда представлял конкуренцию Чимину. Например, сейчас. Взъерошенный, на удивление покладистый и с надутыми губами. Удовлетворённый его ответом, Юнги невнятно помычал и, вздохнув, пробормотал под нос: - Особенно когда улыбается… и когда злится… и когда поёт… и когда кончает – тоже. Чуть не лишая жизни и себя и Чонгука. Тот так споткнулся, что чуть не уронил их обоих в опасной близости от торчащих на повороте углов. - Ммм, – заморгал Юнги, со скрипом соображая, что это получилось вслух, и пытаясь своим залитым алкоголем мозгом понять, как исправить прокол, – ммм, Чонгук-и, нет, это, в смысле, нет, мы не… то есть я его… просто пиздец как… но… – он запнулся, понимая, что запутался в собственных словах, а какие-то и произнести не может, и что совсем потерял пьяную короткую нить того, что пытался донести, и того, чего говорить не надо ни в коем случае. И что-то, кажется, надо было срочно исправлять. А то у Чонгука глаза уже, как в анимэ, и такой WTF в них, что даже страшно. За макнэ. И – да, точно, он проебался и сказал, что он делал с Чимином… или нет? Да блять, он уже опять забыл, что сказал… - Он меня даже ни разу без трусов не видел, – попытался он выйти на новый виток оправданий, тут же понимая, что сворачивает вообще не туда. Чонгуку остро захотелось, чтобы сейчас рядом с ними оказался Намджун. Юнги тяжело вздохнул, сдаваясь. - Но мы не… мы не встречаемся… – уточняя, как будто это уж точно всё должно было объяснить, – чтобы ему из-за меня не было плохо. Что, конечно же, ничего не объяснило Чонгуку, но задело так, что тот не смог сдержаться: - Ему плохо не из-за тебя, а без тебя! Он был вообще не в теме того, что у них происходит, но за последнюю неделю успел насмотреться на этих двоих и сделать какие-никакие выводы. Некоторые из которых – кристально очевидные. Юнги снова поднял голову и нахмурился. С таким видом, как будто Чонгук пытался его обмануть, подсовывая заведомо ложную информацию. Выпутался из поддерживающей хватки и побрёл в сторону дома один. Такой независимый. Наверное, желая респектабельно подчеркнуть дистанцию между ничего не понимающими остальными и глубоко не понятым и не нуждающимся в этом собой. Но на деле вызывая улыбку и желание догнать, закинуть эту жертву алкоголя и внутренних демонов на плечо и дотащить уже до дома. Чонгук, улыбаясь, в два шага добрался до хёна и вежливым, но не допускающим возражение движением «убедил» его взять себя под руку. Хотя тот и один шёл, надо признать, довольно уверенно. Так сколько он сегодня выпил? И так ли он пьян, как показалось вначале? С Юнги никогда не поймёшь. А сейчас особенно. * * * И вот он стоял, прислонившись к двери душевой комнаты и прислушивался к доносящимся оттуда звукам. Они первыми вернулись домой и грозно-милый хён всё ещё был под его ответственностью. Не то чтобы Чонгука когда-либо могли остановить трудности. Но – честно, в этот раз он как никогда ждал хоть кого-нибудь ещё. Он – тоже честно – хотел зайти в душевую вместе с Юнги, но тот твёрдо и почти трезво придержал его взглядом и захлопнул перед носом дверь. - Хён, пожалуйста, – только и крикнул макнэ, зачем-то вбиваясь боком в дверь, как будто замок мог от этого открыться, – а вдруг ты там упадешь!? Я отвернусь! И едва не ввалился внутрь, когда Юнги открыл дверь, уже в одних штанах, и, раскинув руки, сосредоточенно, пошатываясь, сумел прокрутиться перед ним на триста шестьдесят градусов. Прошепелявил: - Обижаешь, – и снова захлопнул дверь. - В нашей группе храбрый идиот – это я! – крикнул на эту дверь Чонгук. Обиженно засопел, не услышав ответа. А когда шуршание сменилось шумом воды, прижался к двери щекой, хотя бы так пытаясь контролировать ситуацию. Надеясь, что услышит, если Юнги там навернётся или ударится. Он стоял и слушал, стоял и слушал. Не переставая переживать. И чуть не умер от разрыва сердца, когда над ухом раздалось недоуменное: - Чонгук-и? Резко отпрянув, он развернулся, и… с облегчением выдохнул, коротко утыкаясь лбом в стоящего рядом Тэхёна. «Нашли». «Пришли». - Ты дверь забыл закрыть, – кивнул Тэхён в сторону входа, возле которого неуверенно топтался Чимин, будто сомневался, входить ему прямо сейчас или нет, – что тут у вас…? - Юнги-хён зато не забыл, – буркнул Чонгук, недовольно косясь на дверь в ванную, как будто это она была в этом виновата, – и торчит там, – он перешёл на крик, – уже почти десять минут! - Может, всё-таки выбить дверь? – вернувшись к приемлемым децибелам, спросил он, глядя поочерёдно на старших, и ещё чуть тише добавил, – его там, кажется, тошнило. - Ты написал, он совсем невменяемый был, – сказал Тэхён. - Был. Ну, мне так показалось в студии. Но я теперь не уверен, что только из-за алкоголя. И по дороге домой он был… – Чонгук, немного покраснев, остановился взглядом на Чимине, – поживее. Потом снова посмотрел на Тэхёна, как бы спрашивая – и что теперь делать? Тот поднял руку, чтобы постучать в душевую, но как раз в этот момент шум воды прекратился. И почти сразу же дверь распахнулась и оттуда вышел Юнги. Чуть более трезвый и чуть менее милый, чем был по дороге домой. Упираясь сразу в три пары смотрящих на него глаз. Смурной и мокрый. Сразу же погружая комнату в напряжённую тишину. Первый же нарушая её хриплым и никем не ожидаемым: - Прости меня… Глядя только на одного из них. Того, кто стоял дальше всех. Тэхён схватил Чонгука за плечи, подталкивая его в сторону, но не решаясь совсем уходить отсюда и оставлять этих двоих наедине. Никто так и не включил здесь свет. Чимин почти не видел глаз Юнги. Видел его мокрые волосы и – контровый свет из душевой подчёркивал это – покрытую мурашками кожу. На руках и на шее. Живот скручивало волнением. Желанием подойти и страхом это сделать. Тэхён закатил глаза, подошёл к нему и подтолкнул в сторону такого же заторможенного Мина. Тот успел испепеляюще на него зыркнуть, но тут же отвлёкся на летящего к нему донсена. Поймал, помог удержаться на ногах. И отпустил. Почти отпустил. Прилипнув рукой к его предплечью. И глядя вниз, туда, где продолжал держать серую футболку, и в которую вцепились, чтобы не дать упасть, маленькие пальцы. Они одновременно подняли головы, молча глядя друг на друга. Юнги был ледяной – после холодного душа. Чимин был продрогший – после долгой прогулки и неподвижного лежания в тренажерке. Юнги всё ещё был уставшим, нетрезвым и не готовым объясняться. Чимин всё ещё был скован измождением, страхом и волнением. Между ними сейчас был рассеянный полумрак, серая замученная футболка и недавнее хриплое «прости». И желание тишины и покоя. Рядом.