Параллельные миры Тэ

Намджун обнял со спины Джина, продолжая испытывать головокружение от того, что может так делать. Что может так делать с Джином. Что может так делать при всех. Пусть не перед всем миром, но дома. Перед парнями. Вдохнул его запах. Пробрался пальцами туда, где тот крепко держал за руку Хоби. Они ещё не спали и ни о чём не говорили. Лежали молча в темноте, слушали сопение юнминов. Сжали одновременно в ответ его пальцы. Это всё должно бы было быть странно, но не было. Было просто хорошо. Несмотря на всё ещё поблёскивающие глаза Хоби и его неровное дыхание. Разберутся. Сейчас, в своём нынешнем состоянии, Намджун был в этом уверен. Он не знал, что произошло с Хосоком. Не знал, захочет ли тот делиться и принимать помощь. Он всё ещё не знал подробности того, что произошло у Юнги с Чимином, но эту историю он, скорее всего, ещё услышит. Он и как лидер и как друг гордился тэкуками – всем, что те сегодня делали. И почти не стыдился того, что делал сам. Только совсем немного – того, что добавил младшим лишнее волнение, выключив телефон. Остального не стыдился. Совсем. Притаившиеся после кафе чувства, притуплённые стрессовым возвращением домой, накатили с новой силой. Намджун, всегда считавший себя обладателем отменного самоконтроля, сейчас, вплотную к своему гавайскому пляжу, под одеялом, едва держался под этим наплывом. Усилием воли он заставил себя вспомнить, что их в комнате пятеро, и что он, в конце концов, держит за руку Хосока. Но помогало не очень. Гораздо проще вспоминалось кафе, последнее трезвое «Поцелуй меня…» и всё опьянелое, что было после. Намджун инстинктивно вжался в Джина, придавливая коленкой его ногу. Чувствуя немедленную реакцию в виде сбившегося дыхания и – боже, он чувствует это так сильно – напрягшихся мышц. Задвигал желваками, успокаиваясь, насильно выравнивая дыхание. - Я пойду, – сказал вдруг Хоби и, не дожидаясь возражений, попытался вытащить руку, – пойду спать наверх. Намджуна, наконец, охолонуло. - Даже не думай, – даже не потрудившись выглянуть из-за спины Джина, хрипло возразил он. Но Хоби продолжал тянуть руку, устало и виновато пытаясь отползти и не мешать. - Ты же не оставишь меня одного с этим!? – громко зашептал Джин, возвращая его обратно, кивая назад и дёргаясь от тычка под рёбра. – Никуда ты не пойдёшь! Нас Чонгук потом за это четвертует. Посмотрит в своём интернете, как это делается – и четвертует. Ты помнишь, как он научился разделывать свинину по ролику на ютубе? А Тэхён будет стоять рядом и улыбаться. Я не хочу умирать под его улыбку. И я люблю себя целым. И Намджун мне нравится целиком. - Боже, что за бред ты несёшь, – пробормотал «целый» Намджун ему между лопаток. - Он всё ещё пытается уползти! – прошипел Джин, глядя прямо в глаза Хосоку. Намджун приподнялся, убеждаясь в его словах. - Твоя очередь греть мне спину, – перебрался через него, пыхча и отдавливая по пути всё что можно, меняясь местами. Думая о том, что самый умопомрачительный день в его жизни всё ещё продолжает таким быть. И о том, что не появилось ничего кардинально нового, но изменилось – всё. Они были прежними, их чувства были прежними. Но их встряхнуло, обнажая и явное и скрытое. Не меняя составные части, но меняя весь расклад. Как вещи при переезде. Вытащенные, перебранные, перемешанные – те, которыми пользовался каждый день и те, которые не трогал годами. Они никогда уже не будут уложены в прежнем порядке. Их переворошенные вещи, их переворошенные чувства. Вещи не только лично каждого. Чувства не только между несколькими парами. Намджун улёгся перед Хоби, не торопясь тут же брать за руку или касаться как-то ещё. Только глядя в глаза. Джин притих сзади незримой частью лидера, забирая с собой за его спину время спасительных шуток и оставляя этим двоим только их время. Исчезая с поля внимания, но продолжая их прикрывать. - Сок-а... – тихо сказал Намджун. Не вопросительно и не требовательно. Просто произнося его имя, то, которым звал его во время только их разговоров. Зная, что этого будет достаточно сейчас. Для того чтобы дать понять, что рядом, и не только физически, что может даже ближе, чем всегда, потому что всё сверхчувствительно и тонко, и пока слишком запутанно, и у каждого и у всех вместе, но их главное – оно всегда с ними, оно незыблемо. Как ни перемешивай. И что они справятся со всем. Что бы ни случилось. Хоби лежал, уже не пытаясь сбежать, и смотрел в ответ. Жадно. Цепляясь за наполненный Намджуновский взгляд. Поджал губы, чуть сильнее заблестев глазами после тихого «Сок-а». Вместо обычного расплескивания словами – молча истекая эмоциями. Даже спалив истерикой самые острые из них, он всё ещё не узнавал себя. А взгляд Намджуна, глубокий и спокойный, успокаивал, и не спрашивая разрешения выталкивал в одну из тех ритуальных лакун, в которых Хоби точно знал, кто он, где он и что чувствует. Они редко говорили с Намджуном о личном. Он вообще редко напрямую говорил о слишком личном с кем бы то ни было. У него были свои способы делиться и переживать. Но его разговоры с Намджуном – это всегда было не про слова. У самого умного из них и у самого лёгкого на «поговорить». Не про слова. И в этом была своя ирония. Хотя, может, и не ирония, а закономерность. Их взаимопонимание – наедине, в сложные моменты – было на уровне редких острых метафор и молчания. Им этого хватало. Хотя Намджун был приверженцем прямых слов, а Хосок – оптимистичных. Но иногда прямо – это больно, а оптимистично – это враньё, и если можно было обойтись без этого – они обходились. Эти моменты были всегда похожи. И всегда, когда рядом никого больше не было. Вот RM и Хоби только что бубнили, уткнувшись в монитор, а вот они уже не здесь, а в отдельном подпространстве, сидят, смотрят друг на друга и ведут свой «неразговор». Лишь отдельными словами или фразами не напрямую обрамляя то главное, что болело в данный момент. Не важно у кого. Сегодня болело у Сока. Сегодня «не говорил» он. И пусть они были не одни. Пусть к спине Намджуна прилип Джин. Пусть рядом свернулись Юнги и Чимин. Пусть, так даже лучше. Легче. К чёрту, что «никогда не…». Только свои. Со своими – какое угодно «никогда». Никаких незнакомцев внутри себя. Пожалуйста… Никаких… Намджун смотрел так, как на незнакомцев не смотрят. Обезболивал и лечил. Эмоции всё не переставали течь. Хоби не плакал, но его глаза то прояснялись, то краснели и блестели снова. Он сглатывал то, что то и дело снова ершилось в горле, и смотрел, смотрел на Намджуна, удерживаемый его взглядом, и был почти уверен, что не сможет сегодня уснуть, но в какой-то момент почувствовал, как его руку сжимают, и точно понял, что это Джин, и посмотрел вниз, чтобы проверить, и понял, что уже какое-то время лежал с закрытыми глазами, хотя ощущение контакта с Намджуном продолжало оставаться с ним. Хосок вздохнул, возвращаясь уже сонным взглядом наверх. Сквозь полуприкрытые веки уловил кивок Намджуна, почувствовал ещё одну накрывшую его руку ладонь, зная, что теперь это точно не хён. Сжал в ответ пальцы сразу обоих, снова вздохнул. И спокойно закрыл глаза. * * * Тэхён, весь путь до студии подшучивающий на тему разгрома, стоял теперь, открыв рот, взирая на совершенно не преувеличенную картину. Чонгук, уже вооружившийся двумя пакетами, складывал в один пустые бутылки и редкий мусор, во второй – раскиданную одежду, не разбирая, чистая или грязная, Юнги или чья-то ещё. Аппаратура была целая – Тэхён почувствовал облегчение, когда убедился в этом. Облегчение не из-за оказавшихся целыми вещей, а из-за Юнги. Тоже оказавшегося чуть более целым, чем он уже начинал бояться. Он уселся в кресло и крутанулся на нём. - Всё, я его простил. - Как будто ты на него сердился, – хмыкнул Чон. - Сердился, – надул губы Тэхён, и, вдруг вспомнив ранние события, остановил кресло, вскидывая к лицу ладонь, и с испуганным видом выпалил, – я его чуть не ударил. И зажмурился, зажимая ладонью рот. Вспоминая вид лежащего на полу Чимина, и потом – даже не его лицо или глаза, а движения – не его обычные летящие, а как будто у него подрезали все жилы. И вспоминая Юнги. Отрешённого и отрекающегося. Если бы отрекающегося только от Чимина, Тэхён, наверное, по-настоящему бы ударил его. Но он и так знал, что не только, а по мере стремительного приближения к нему и его страшным тогда глазам – страшным своей пустотой – аффект, заставляющий Тэхёна сжимать кулаки, успел выцвесть. Он еле затормозил на краю пропасти в Миновских глазах, пугаясь уже за него самого. И – ну да – ткнул пальцем в лоб. Как будто пригвождая к краю этой пропасти, хоть немного притормаживая от дальнейшего самоуничтожения. - Но не ударил же, – Чонгук даже не скрипнул, наклоняясь, чтобы вытереть разлитый алкоголь. - Ткнул! Из-за дивана раздался смешок. - Да больше обшипел. - У него, наверное, синяк будет на лбу. - Вы с Чимином и не так дерётесь. Тэхён снова крутанулся на кресле. Заявил: - Это другое. Чимин напрашивается! Сам виноват! - А Юнги не виноват? Какое-то время в студии раздавался только скрип крутящегося кресла и копошение за диваном. Скептически осмотрев пол, Чонгук помыл там ещё раз. Выпрямился, какой-то слишком взрослый, с закатанными рукавами и полный самостоятельно взятой на себя ответственностью. Протирая руки и глядя на Тэхёна, всё ещё в ожидании ответа. Но тот будто завис, кружась, кажется, не только на кресле, но и между своими мирами. «Невозможный» – привычно ёкнуло у Чонгука. Он улыбнулся сам себе, составил все пакеты у двери. Прошёлся ещё раз по студии. Протёр дверцы шкафа, подошёл к столу, который выглядел чистым. Но всё равно смахнул с него невидимую пыль. Остановился салфеткой у сбитого края, провёл по нему пальцами, проверяя на вероятность пораниться. Этот край остался единственным напоминанием того, что тут произошло сегодня вечером. Кинул салфетку в мусор и подошёл к Тэхёну, нависая над ним. Тот задрал голову, выглядывая из своих миров, без приглашений заманивая к себе. Так хотелось зарыться пальцами в его волосы. Хотелось, но не грязными руками. - Юнги хуже, чем Чимину. - Мы не можем знать, – сказал Чонгук, хотя думал так же. Тэхён дотянулся до сбитого угла стола, потирая его. - Если они завтра же не будут вместе, я буду рыдать больше них двоих. - Они будут вместе, – Чонгук был очень уверен, ощущая сейчас себя одновременно знающим всё Намджуном и чувствующим всё Тэхёном. Позволяя последнему обмусолить это переживание, зная, что тот частично перенимает на себя то, что сегодня было с его лучшим другом. – Хотя, может, и не завтра. Тэхён вздохнул. - Я чувствую так же. Но сегодня у меня из-за них короткое замыкание, – пожаловался он, – я как слепой сейчас. И ни в чём не уверен. - Я хотел бы помочь им, но… - …но помочь не можешь. - И это бесит. Они многозначительно переглянулись, как будто переключая разговор в беззвучный режим. Чонгук соскользнул вниз в кольце обнимающих его рук. Встал на колени перед Тэхёном, выравнивая уровень их глаз, и улыбнулся. - Ты веришь в то, что мы заразны? – он прищурился, как будто вопрос был с подвохом. - Да, – никаких подвохов в этом вопросе Тэхён не видел. - Они все так считают. - Может, это наша главная миссия здесь, – его загадочная улыбка совершенно не разъясняла, шутит он или радуется правдивости сказанного. Сталкивая Чонгука в воздушную яму. Заполняя щекочущим чувством и лишая равновесия. Душевного. Как бы наживо он к нему не привыкал… Он, наверное, никогда не привыкнет. К нему. И к его улыбке. Ко всем видам его улыбок. - Заразим это кресло? – спросил Чонгук и утянул его в поцелуй. Оторвался на секунду, чтобы услышать: - Всю студию… Кивнул, возвращаясь к начатому. - Каждый уголок… - Не оставим им шансов… - Юнги нас убьёт… - Он уже разрешал… - Не на его кресле… - Он не узнает… - А это не будет… являться вмешательством? – сделал Чонгук последнюю попытку остаться сегодня хорошим мальчиком, одновременно усиливая давление на источник всех видов его любимых улыбок. Тэхён очень достоверно распахнул глаза, пытаясь увернуться от его растущей настойчивости. - Ты что… правда веришь… во все эти… заразные глупости…? – сквозь поцелуи сумел патетично произнести бог драмы и, больше не отвлекаясь, сдался, обхватывая лицо своего последователя. - Только у меня не очень чистые руки, – посетовал тот, стискивая его божественную задницу. Для наглаживаний через одежду его работящие руки сейчас вполне подойдут. Они же всё равно не собираются ничего делать без одежды, ведь так? Но, вопреки уже очень позднему вечеру и здравому смыслу, очень чистые, нетронутые уборкой руки без особых прелюдий забрались под его одежду и начали там своё собственное очень важное дело. Заставляя своего приверженца непроизвольно выгнуться и чуть ли не заныть, что это нечестно! Прошла уже неделя с тех пор, как хёны дали им возможность побыть наедине, и… Макнэ не выдержал и тихо взвыл. Нет-нет-нет, вспоминать тот вечер прямо сейчас – это…. Да-да-да – противоречили ему длинные пальцы, те самые, с алгоритмом и причинением добра. Мгновенно затвердевший, Чонгук охал, шипел и психовал, что не может на это отомстить. Как-нибудь поизящнее, ага. Но что делать – никак не мог сообразить. Хотя кто-то очень, ну очень нарывался! - Тэхён. Сними штаны. Пожалуйста. Сейчас. – Забил он на изящество. Его голос стал резким, а взгляд – материальным, он и правда как будто прикасался, надавливал и сжимал. Даже не прикасаясь. Тэхён, загипнотизированный этой резкой вежливостью, послушно потянулся к поясу и, привстав, выполнил просьбу. Представляя на обозрение самую сейчас взволнованную, и в целом, вообще-то, очень даже трудолюбивую часть своего тела. Застилая, пропитывая, заражая студию Юнги глубоким протяжным стоном, когда его трудовой фронт был атакован и полностью поглощён. Талантливо атакован, виртуозно. Чистым, но не менее трудолюбивым, чем руки, ртом Чона Чонгука, для которого раскачаться от неофита до гуру за несколько месяцев – вообще не вопрос. Продолжающим впиваться пальцами в ягодицы, выясняющим на ходу, что так тоже вполне можно контролировать свои действия при этом исключительно оральном процессе. Что в этом даже есть что-то особенное. Полностью и жадно уткнувшись в Тэхёна, не рассчитывая на помощь рук, доводить того до беспамятства, восстанавливая его сегодняшнее перегорание и «я как слепой сейчас». Слушать его бархатистые выдохи и доносящиеся с места «контакта» звуки, сминать пальцами ещё сильнее – чтобы удерживать на месте, потому что вьётся, бьётся коленкой об стол, а локтями о ручки кресла. Потому что сам – причина этой его невыносимости. И пытаться как-то выжить самому под пальцами в волосах и инфрастонами. Это не привычка, думал потом Чонгук. Это какое-то прорастание насквозь. * * * - Думаешь, достаточно? – спросил Тэхён, когда они уже уходили. - Убрали? – встрепенулся Чонгук, пытающийся перехватить мешки так, чтобы с одеждой не слишком торчал, а с бутылками не слишком гремел. Он огляделся ещё раз, принюхался. - Заразили. Соджу больше не пахло. Пахло влажными салфетками и всеми запахами любви. - Думаю, мы сделали всё, что смогли, – Чонгук покраснел, и под шуршание мешков и хихиканье Тэхёна первый покинул место заражения.