Параллельные миры Тэ

- Я всё запомнил, – ни на кого не глядя, сообщил он. - Будешь мстить или благодарить? Господи, какой он, оказывается, голодный… Юнги блаженно втянул в рот лапшу, не торопясь прожёвывая. - И то и другое. На него вдруг накатило умиротворение. Тихое, мало ему знакомое, вовсе не сулящее впереди ничего ни лёгкого, ни простого, но фиксирующее – он сейчас в правильном месте, с правильными чувствами и намерениями, и на правильном пути. И молчание было такое уютное. И гормоны поутихли, даря надежду, что на концертах тоже получится с ними сладить. И чувства не рвали грудь и не туманили разум, а кутали ласковым облаком. Так бывает, да? Без колючей примеси горечи… И с чужим, но не раздражающим, на удивление, вниманием к этим самым чувствам. Намджун с Джином сидели расслабленно и мирно, глядя не то по-отечески, не то по-матерински, одновременно и с гордостью и с умилением, и никаких вопросов к нему совершенно не имели. В отличие от Хоби, Гука и Тэхёна. Первые два еле удерживались на стульях. Хоби крутился – задницей на сиденье, глазами по кухне – нахохлившись и бросая в сторону Мина птичьи взгляды. Чонгук то замирал, то десять раз подряд менял положение, пялясь на хёна безотрывно и откровенно. Тэхён кусал губы и время от времени невольно подавался вперёд, будто хотел что-то спросить, но так и не решался. Никто не решался. У Юнги на лице было написано «в правом кармане три килограмма матов в тротиловом эквиваленте, а в левом – хорошая память обо всём, что напридумывали вчера и сегодня ваши светлые умы». И, ей-богу, лучше бы в левом был просто кулак. Аукнется им ещё. Намджун был почти уверен. - Поверить не могу, что повёлся на ваши детские разводы, – сказал вдруг Мин. - Тебе было не до того, – снисходительно отмахнулся Джин. - Это была благодарность за твоё сообщение с моего телефона, – ухмыльнулся Намджун. - А тебе я особо припомню, – ткнулся в его сторону палец старейшего друга, несколько прибивая его ухмылку. На какое-то время Юнги молча вернулся к еде. Но ненадолго. - Нет, ну серьёзно, а если бы менеджер всё же зашёл!? - Да ладно, мы же видели, что ты шёл! К тому же мы даже не целовались! – воскликнул Джин. - Ты вот не ври мне сейчас! Он отскочил от тебя! – он снова ткнул в сторону лидера. - Мы пробовали новые способы расслабления! Чонгук поперхнулся и Тэхён кинулся его спасать, подавая воду и салфетки. - Твои губы были опухшие! - Я покусал их изнутри, чтобы были привлекательнее! С разных сторон одновременно донеслось «Они и так великолепны, Джин-хён», «Боже…», «Куда ещё привлекательнее?» и смех. А Юнги продолжал смотреть на Джина и тыкать в сторону Джуна. - У него на макушке было написано «Я только что целовался с Сокджином!» - Ну хорошо. Этот довод я признаю, – под возмущённый тычок «говорящей макушки» снисходительно согласился хён. Намджун попытался это опротестовать, но это было изначально бессмысленно, только лишнюю суматоху навёл. И даже лицо молчащего вроде бы Чонгука выражало что-то типа «ты такой, ага, Намджун-хён». - У меня было всё в порядке с хорягой? – Юнги перевёл внимание на расслабившегося было Хосока, снова приводя того в тонус. - Ну, нам всем всегда не мешает что-нибудь улучшить и подтянуть, – улыбкой Хоби можно было поджигать фонари. - Но не настолько? Тот помолчал, не прекращая улыбаться, но уже не столько лучисто, сколько нежно. - Не настолько. - Под сценой? – взгляд Юнги снова устремился на Намджуна. Тот поморщился и кивнул. - Ты рисковал убить нас всех. - Да, я быстро понял, что это того не стоило. Хотя, конечно, итоговой цели – стоило, но… - Стоило придумать способ побезопасней. - Я не успел. Ты пробирался среди этого ужаса как человек-паук! Нет, просто как паук! Чёрный паук! Ты мчался! Я не думал, что ты сможешь так быстро в своих шлёпках! И потом заскочил в эти коммуникационные джунгли! Мне пришлось! Джин успокаивающе потрепал его по голове. - А ты куда смотрел? – не знающий отдыха палец Юнги уткнулся в него. - На Чимина, – пожал плечами тот, – люблю на него смотреть. Особенно если он чем-то обеспокоен. Например, тем, как кто-то охотится на его паучка. Юнги набрал в грудь воздуха. И медленно его выдохнул. Неожиданно ткнул пальцем в Тэхёна. Молча. Тот застенчиво улыбнулся, одновременно виновато и довольно. - Твои слёзы… - Мои. Юнги снова замолчал, продолжая вопросительно на него смотреть. - Это ты виноват, – как будто по секрету сообщил Тэхён. - Я… – тупо повторил Юнги. - Во-первых, я был взволнован из-за всей вашей с Чимином ситуации. Мне было больно за вами наблюдать. Юнги напряг ноздри, но снова промолчал, хотя очень хотелось проорать «так не наблюдал бы!» - Во-вторых, я переживал из-за нашего плана по вашему сближению, поэто… - …отдалению, – поправил Юнги. - …сближению, – настоял Тэхён, – поэтому у меня было несколько срывов на вокале и меня это расстроило. Допустим. В это Юнги мог поверить. - А в третьих, мне было грустно от того, что по нашему плану Чонгук задержался вечером, и я по нему скучал, – Тэхён понежился в объятиях обхватившего его Гука, – и это я ещё не знал, что и спать в итоге мы будем не вместе. Юнги несколько раз моргнул, пытаясь уложить в голове замкнутую логическую цепочку Тэхёна. - То есть ты плакал из-за того, что вы договорились, чтобы Чонгук задержался, чтобы ты из-за этого заплакал? - Да, – обрадованный его сообразительностью, энергично кивнул Тэхён, – и из-за тебя! Не находя слов, Юнги повернулся к Джину с Намджуном, но те только развели руками. Ухмыляясь. Засранцы. - А ты!? – переключился Юнги на последнего ещё не обвинённого. - Я? – растерялся Чонгук. - Ты пришёл есть! Макнэ растерянно обвёл всех глазами. - Тогда, на обеде! Когда мы с Чимином сидели и разговаривали. А ты пришёл есть! Чонгук ожидаемо начал краснеть. Ага! - Господи, Юнги, – засмеялся Джин, – ты не мог ожидать от него ничего иного, в любой момент и в любой ситуации, когда приносят еду. - Но это не отменяет того факта, что он собирался забраться ко мне в постель! – не собирался сдаваться Мин. - Чтобы быть ближе к тебе! – глядя на Тэхёна, начал клясться Чонгук, – я и так уже сто раз со всеми ними спал! Под уже непрекращающийся общий смех. Смешно им… Вообще-то он хотел их отчитать. Или поблагодарить. И то и другое, да. Юнги покачал головой. Несмотря на бредовость, всё продолжало ощущаться очень правильным. В душевой стих шум воды, и он встал из-за стола, убирая за собой тарелки. Теперь – избегающий к себе внимания, деловой. Такой им всем необходимый. Намджун – ещё улыбаясь вместе со всеми, но уже на автомате – прильнул вниманием к Юнги. Смотрел на него, уставший и немного всё же смущенный из-за устроенной ими в отношении юнминов авантюры, и думал, что если бы Юнги не было, то не было бы вообще ничего. Ничего не сложилось бы. Ни группы, ни музыки. Кто-то бы сказал это скорее про него, лидера. И в этом была своя правда. Но правда Намджуна была в том, что его самого – без Юнги на определённом этапе – здесь не было бы. Не будь кого-то другого – всё, скорее всего, было бы, просто иначе. Но Юнги… Супер-клей. Невидимый. Перечинивший множество текстов, битов, вещей, людей и ситуаций. Наверное, впервые на памяти Намджуна сам выглядящий не поломанным. Очень захотелось подойти и обнять его. Но Намджун, конечно, остался на месте. Не сейчас. Он не собирался засорять сейчас его эмоции своими. Его руку кто-то сильно сжал, и он отвлёкся от спины Мина. Джин. Конечно. Он стиснул в ответ его пальцы. «Сейчас пройдёт. Спасибо. Я тебя люблю. Я люблю Юнги. Я люблю нас всех. От этой любви я и разбит и счастлив». Джин мягко усмехнулся, глядя на него, кивая и подтверждая всё, что Намджун сейчас чувствовал. - Оставите Чимину? – гремя приборами и крышками, попросил Юнги. – Он сейчас выйдет. - Я накормлю его, – Джин махнул ему, чтобы не беспокоился. - И не донимайте его сейчас, пожалуйста, – уже почти выйдя из кухни, ошарашивающе вежливо буркнул Юнги и пошёл собираться в душ. * * * «Так вот как себя чувствовали тэкуки в прошлом году» – думал Чимин, усаживаясь на стул и принимая вручённую ему тарелку из одних рук и палочки – из других. «Почему быть раскрепощённым в жизни сложнее, чем на сцене!?» – весьма возмущало его сейчас. «Лучше бы уж насели с расспросами» – подумал было он, но потом поймал информативно голодный взгляд Тэхёна и передумал. Вообще, парни не молчали. Обсуждали подготовку. Сами концерты. Присутствие семей. То, что Тэхён очень взволнован этим фактом, а Юнги как будто всё равно, тогда как каждый из них знает о том, насколько это должно быть для него важно и, скорее всего, непросто. Переживали из-за проблем со звуком. Надеялись, что до завтра с этим разберутся. Сетовали, что ребята из стаффа разбираются, вероятно, до сих пор, хотя уже почти ночь. Создавали звуковой фон. Для Чимина. Так что тот ел, в этом фоне успокаивался, и всё меньше пытался воспроизвести в памяти момент, когда их застукали за поцелуем. Удивительное дело. Он прекрасно это знал. Что их застукали. Но катастрофически этого не помнил. Он всё-таки поперхнулся и покраснел. А Тэхён всё-таки не выдержал, и бросил Чонгука, прилипая к боку Пака и мешая тому кушать. И Чонгук даже не насупился – чудеса не прекращались – а достал телефон и, посмеиваясь, нащёлкал их с разных ракурсов. Чимин представлял, какой он там получится – лохматый, скукоженный от смущения, в странной одежде, которая непонятно как пережила переезд и непонятно как оказалась в руках Юнги. И можно было бы представить, что всё как всегда, если бы не идиллические взгляды сидящих перед ними хёнов, любующихся слипшимися лучшими друзьями и порхающему вокруг них макнэ. Как будто для них это было успокоительной таблеткой – на фоне предконцертного мандража. Хотя, кто знает, может, и не как будто. «Смущённый зацелованный Чимин». Принимать по десять минут во время еды, желательно на ужин. Заедать счастливыми тэкуками. Противопоказаний нет. Дверь в душевой хлопнула. Юнги, ни на кого не оглядываясь, протопал в «пенсионерскую». * * * Он ждал его уже в постели. Или не ждал? Чимин едва разглядел его, укутанного в одеяло по самую макушку. Неподвижного и тихого настолько, что мелькнула мысль, что тот уже спит. Чимин поёжился. Из-за холода – кажется, Юнги собрался всё тут выстудить, ночь сегодня была холодной. И – внезапно, после стольких ночей вместе – из-за сомнений. Стоило ли того беспокоить, если рядом стоит ещё одна кровать? Не то чтобы Чимин верил в то, что без Юнги под боком сможет сейчас быстро уснуть… Но и рядом с ним – чёрт знает, какой сейчас получится сон. Но он колебался недолго. К тому же примерно на полпути к осознанию безусловного «только с ним», край одеяла приглашающе приподнялся. Чимин с облегчением выдохнул и нырнул под него. Тут же попадая в тёплое блаженное царство, специально для него свитое и разогретое. Пропадая в сильных притягивающих к себе руках, ногах и потребностях. Потребностях плотно и тесно, наживо переплестись. И, наверное, только сейчас Чимин начал верить, что сможет сегодня уснуть. Вплотную, прижимаясь всем, чем только можно было прижаться и чем так долго прижиматься было нельзя. Лёжа не спиной к груди, а лицом к лицу. Глаза в глаза. Собирая выдохи не загривком, а всем своим тонкокожим «привет, хён, это я». Размякая. Понимая, что не просто уснёт, а вырубится. Скоро. Желательно прямо сейчас. То ли потому что организм понял, наконец, насколько во всех смыслах вымотался. То ли потому что вылезли какие-то иные инстинкты. Или проплавленная до костного мозга колея к профессиональной мечте всё же помогала придерживаться курса. Тоже, наверное, уже на уровне инстинктов. Чимин широко зевнул. Юнги зевнул в ответ и немного стянул вниз одеяло, чтобы было свободней дышать. - Ты специально принёс мне одежду поплотнее? – тихо спросил младший. - Ты меня раскусил. - Боишься меня? - Себя, – оголённо прошептал старший. Чимин прерывисто выдохнул и – где-то там, под одеялом – нуждающийся в материализации этой оголённости, добрался пальцами до выступающих над футболкой ключиц. Прилип к мерцающей в такт пульсу коже. Прогнулся в спине – от пробравшейся под лонгслив мозолистой ладони. Прохладной. Он знал, что она сейчас согреется очень быстро. Об него. Ему было хорошо от этого факта … Падающий из окна свет выхватывал их черты расплывчато и фрагментарно. Чимин видел, что Юнги смотрит на него сонно, но безотрывно. Подумал – наверное, у него такой же взгляд. Закрыл глаза и, точно зная, что будет встречен на полпути, потянулся за пожеланием «спокойной ночи». Тягучим и официальным. И почти сразу же уснул, уткнувшись в одурительно пахнущую шею.