Параллельные миры Тэ

SunEclipse: У тебя есть сестра или брат? Почему-то Хоби срочно понадобилось это узнать, когда он возвращался от Давон. ~halo~: Нуна. Та ещё шпилька. Обожаю её. Живёт сейчас в другом городе и я по ней очень скучаю, но когда мы встречаемся, это вечно какой-то апокалипсис. SunEclipse: При первой же встрече с твоими друзьями расскажет всё о своём младшем братце и покажет его детское фото без подгузника? 😂 ~halo~: Чёрт. Да. ~halo~: Только не говори, что… SunEclipse: 😎🤣🤣🤣 Нет, Хоби не собирался рассказывать про Давон, когда задавал Тэуну этот вопрос. То есть про то, что у SunEclipse есть старшая сестра. Не задумываясь об этом заранее – он был свято уверен, что ему не обязательно будет об этом говорить. А сейчас сидел, широко улыбаясь невидимому никому на заднем сиденье машины, и строчил в ответ: SunEclipse: Тогда даже не знаю, стоит ли их знакомить 😂 SunEclipse: Они за первые пять минут выдадут о нас больше информации, чем мы сами будем знать на тот момент. ~halo~: И я наконец-то узнаю твоё имя 😏🔥😂 SunEclipse: 😝 * * * - Так, значит, расписания ещё не было? – уставившись на одинокую попкорнину под столом, спросил Хоби, – я думал, у нас уже сегодня что-то будет. - Нет, сами ждём, – Намджун сидел с книгой на кухне, пока Чимин с Джином с воплями рубились во что-то там в детской, – в зал без тебя и мелких решили не идти. И мышцы от концертов ещё не отошли. - От концертов? – без задней мысли на автомате переспросил Хоби, наклоняясь к нервирующему его мусору и поднимая его, по пути цепанув какой-то маленький серебристый уголок. - …ммм… – выронил книгу Намджун, тут же поднимая её с жутко покрасневшим лицом и изо всех сил стараясь не смотреть на кусок фольги в руках Хоби и начиная подозревать вселенную в обёрточном заговоре. А Хосок, как нарочно, поставил руку на стол и принялся крутить фольгированный огрызок перед глазами, пытаясь понять, что это. - От концертов, ага, – раздалось у Намджуна над головой голосом третьего члена рэп-лайн. Раздалось вполне себе нейтрально – для задумчивого Хоби, который вообще пропустил это мимо ушей. Ага. Намджун мысленно упал лицом в стол. Мысленно закрыл руками уши. Мысленно испарился из этой части вселенной. И мысленно стёр память себе, Юнги, и на всякий случай Чимину с Джином. А Юнги, довольный произведённым эффектом, обошёл этот эпицентр эмо-депривации, забрал у задумчивого Хосока из рук источник лидерского невроза, втихую подмигнул затаившему дыхание Намджуну и просто выбросил мусор в контейнер. * * * - У нас завтра никаких выездов? – Чонгук зашёл в общежитие размашисто и без пауз, как будто не уезжал больше чем на сутки, а выходил минут на пять по делу, – только репетиции? Почти как всегда, но чуть более деловой. Тэхён вяло махнул рукой – «привет всем» – и космическим безмолвием проплыл в свою комнату. «Поругались» – читалось на всех пятерых повернувшихся к ним лицах. - Расписания ещё не было, – терпеливо и уже явно не в первый раз пояснил Намджун, – а у вас всё в поряд…? - Угу, – буркнул Чонгук, уже запирая за собой дверь в детскую. Хёны переглянулись, спрашивая друг друга взглядами, в курсе ли кто-нибудь, что там произошло у макнэ, почему они вернулись раньше запланированного и стоит ли им за них беспокоиться. Намджун кивнул, собирая фокус внимания на себя. - Тэхёна дёрнули на день раньше. - Хваран? - Наши? - Наши, но вроде из-за Хваран. Что-то там перетасовали с днями съёмок, сдвинули. - Мне одному кажется, что в агентстве что-то мутят? - Не одному, Чимин-а. - Неопределённость так раздражает. - Да, даже отдыхать нормально не можешь. - Я как вернулся, только об этом и думаю. - Лучше бы уже пахали с утра до ночи, чем вот так… Парни замолчали. Проблемы-то как таковой особо и не было, ну подумаешь, задержали на пару часов обещанное именно сегодня именно во столько расписание. Фигня какая. Но они даже и не думали, что это так давит, пока не шоркнулись о прибывших разбалансированных тэкуков. - И вообще я есть хочу, – неожиданно громко разбавил тишину Хоби. - И мы! – раздалось из-за скрывающей тэкуков двери. Конечно же, Чонгуковским голосищем, немного каким-то отчаянным, но к счастью совершенно уже не деловым. * * * Чонгуку очень хотелось задать Тэхёну миллион вопросов, но он молчал. Потому что вопросы эти были неконструктивными, и нуждались не в ответах, а в возможности выплеснуть в пространство бурлящую внутри него темень. Он знал в себе эту черту. Эту черту знали все мемберы. Да что там, уже вся вселенная знала степень собственничества энергичного макнэ с оленьими глазами. Чонгук знал, что если сейчас не сдержится, то жалеть потом будет очень долго. И не столько себя, сколько Тэхёна. И так уже не сдержался, когда их известили о том, что Тэхёну нужно возвращаться на съёмки раньше запланированного. Навыплёскивался. До того, что Тэхён теперь с безучастным видом тихо теребит свою сумку, а он сам громко молчит и топчется по комнате, разбирая свою. Не выдерживая даже полминуты… - Тэхён… – остановил он свои метания у центра своего главного притяжения. Громкий и переполненный – возле тихого и отрешёного. Осы́пался возле его коленей, утыкаясь в них взрывающейся от эмоций головой и не чувствуя, что имеет право даже на это. Ему всё ещё хотелось рвать и метать, орать во все закоулки всех вселенных, орать на Тэхёна, на всех, блять, его коллег по сериалу, с которыми тот так близко подружился, орать на менеджеров, укравших у них половину отдыха с семьёй, и орать на самого себя, из-за того, что никак не может успокоиться, потому что ничего ведь страшного, ничего ведь нового, просто их реальность – такая, какая у них есть и была с самого начала и которую они выбрали, и которую они, чего уж там, очень даже ценят. Реальность, частью которой является и их любовь. Поэтому Чонгук сопел в родные колени, жевал свои губы, жмурился до боли в ве́ках – и ползал по закоулкам вселенных, вынимая своим сопением и мятежной покорностью из этих вселенных всю душу. Всю Тэхёновскую – всё понимающую, но обиженную – душу. И он бы, наверное, взорвался, если бы вселенные ему не отозвались. Но его мятежную голову накрыли тёплые руки, и кипящая темень улеглась под ними притихшим зверем. Своенравным, диковатым, но повязанным на этом тепле и на этих руках зверем. И спрашивать больше ничего не хотелось. Хотелось напитываться теплом и напитывать в ответ, потому что кто-то остаётся дома, с телепатической семьёй и привычным изнуряющим расписанием, а кто-то идёт хоть и осуществлять мечту – но вне зоны комфорта, хоть и к новым классным друзьям – но один, хоть и со всеми своими вселенными – но от этого не только сильный, но и уязвимый. Чонгук знал. Знал, что его социальная птичка и не подумает прятать свою космичность. Как всегда было, есть и будет. Тэхён никогда и ни с кем себя прятать не будет. Именно это и делало Чонгука время от времени физиологически буйным и психически слабым. Именно это заставляло его сердце сжиматься. Подкашивало его колени и заставляло жмуриться под укрывшими его голову ладонями. И именно это побуждало перехватывать своё буйство за горло и делиться своей силой – обнимая за бёдра, беззвучно шевеля губами, и источая – на всех уровнях, и бессознательно, и категорически специально – источая защитную энергию и поддержку. И извинения. Будь у них хоть несколько дней в запасе, Тэхён бы сегодня ещё попрятался по своим мирам. Всё меньше обижаясь и всё больше дразня. Но съёмки были уже завтра утром (и спасибо, что не сегодня, как им изначально сказали) поэтому он провёл ещё раз по виноватой шее – и потянул своего хранителя и компенсатора энергии на себя. К себе. На кровать. В их всегда возрождающую позу. Лицом к лицу, закидывая друг на друга конечности. Сегодня переплетаясь особенно тесно. Прижимаясь лбами и носами. Дыша понимающе и тяжко. - Прости, что… – начал Чонгук, тут же прерванный мычанием Тэхёна, принимающим это правильное «прости», но не желающему разворачивать его до полномасштабного разъяснения. Они старались – приученные бантановскими правилами – придерживаться стратегии обговаривания проблем, но сейчас и так всё было понятно. Сейчас Тэхён утешал своего своенравного зверя, Чонгук напитывал энергией свою социальную птичку – на всех возможных уровнях занимаясь теплообменом – и тратить время больше не хотелось ни на что. Кроме, разве что… Живот Чонгука, как всегда как будто дожидающийся точки покоя, но голодный, вообще-то, уже несколько часов, возмущённо буркнул, напоминая о себе. Тэхён хихикнул, а за дверью раздалось неожиданно чёткое Хосоковское: - И вообще я есть хочу, – вызывая у Чонгуковского живота уже полноценную негодующую трель. - И мы, – уже не пытаясь игнорировать голод, крикнул Гук и, сползая, уткнулся лицом в грудь своей бархатно посмеивающейся птички. * * * - Так что, у меня будет ещё один братик? – спросил Тэхён, наконец-то после поездки полностью воскрешённый в полноценного себя – не расстроенного и не голодного. Невинного и одновременно беззастенчивого, ага. Заколебавшийся сегодня смущаться Намджун уже просто сидел с видом «это никогда не кончится, да?» - Будет, когда кое-кто наберётся смелости и приведёт его, – облизнул ложку Джин и указал ею на Хосока. - По-моему родить будет быстрее, – буднично заметил старше-младший Юнги. - Или племянника сообразить, – ложка Джина переместилась на него. Глаза Чимина, одновременно зардевшегося и хитро заулыбавшегося, почти исчезли из виду. - Или племянника, – ещё более буднично согласился Юнги, и глаза Чимина округлились на пол-лица. Они уже неторопливо поели, обсудили новости семьи Чонгука, бизнес-идеи Давон; посмотренный Намджуном и Джином фильм – впечатлениями о котором больше всего делился почему-то Юнги, пока эти двое отзывались восторженно, но невнятно, горячо убеждая в конце, что его непременно нужно теперь посмотреть всем вместе; Тэхён, сидя на коленях молча его обнимавшего Чонгука, рассказывал об актёрских буднях; Юнги делал вид, что не слышал несколько раз прозвучавшего вопроса про то, как он там обустроился в новой студии. Работу – в ожидании расписания – не вспоминали принципиально. Идти заниматься своими личными делами никто был не в состоянии. А то, что они дошли до обсуждения того, что вылетало из их пьяных ртов на постконцертном расслабоне, само по себе говорило уже о многом. В общем, к моменту сообщения от менеджера они были намаринованы уже по самое «немогу». И они – наученные опытом – были уже морально готовы к тому, что после этого маринада их загрузят так, что есть они будут в автобусах, спать – под руками визажистов, а в туалет ходить уже на грани разрыва мочевого. И то редко – потому что бо́льшая часть жидкости из их организма будет выходить вместе с по́том. Возможно ещё и со слезами, но хотелось надеяться, что нет. И они уже почти жаждали этого, хоть и готовились мысленно к бурной реакции – повозмущаться друг перед другом тяжестью суровой айдоловской жизни было нечастым, но святым ритуалом. Но расписание – переданное им без особых комментариев – вызвало только молчаливое недоумение. Нет, оно было загружено капитально. С раннего утра и до позднего вечера. Почти до конца мая. Но – за парой исключений – там не было практически ничего, не касающегося непосредственной подготовки к летнему туру и осеннему камбэку. По большому счёту, вместо расписания им с таким же успехом могли прислать одно слово – «репетиции» – и время, выделенное им в нужных залах и студиях. Всё исключительно в стенах агентства. Они недоумённо переглянулись. В принципе, всё было понятно. Но ощущение подставы витало буквально над каждой строчкой расписания. - Нас точно где-то наебут, – индифферентно озвучил Юнги и все, пожав плечами, стали разбредаться. * * * - Ты хоть немного спал прошлой ночью? – спросил у Юнги Чимин, когда они укладывались спать. - Немного, – пробасил тот куда-то ему в затылок. - Там даже одному мало места. - Я просил диван побольше. - Они, наверное, просто испугались, что ты тогда из студии вообще не вылезешь. Одну секунду они обдумывали жизнеспособность этих гипотетических причин, а потом фыркнули. Одновременно. Устало. Юнги зевнул, заражая зевотой свернувшегося перед ним Чимина. Прижимаясь и совсем припекаясь к этому смуглому теплу. И уже увязая в дрёме, счёл нужным сообщить: - Люблю с тобой спать. Пропуская, как Чимин хихикнул в ответ, поняв всё именно так, как он и хотел сказать, погладил его по руке, и прошептал: - Я тоже, – отвечая и на то, что имел в виду Юнги, и на кучу ещё всего другого. * * * - Ты же будешь меня ещё когда-нибудь консумировать? – поинтересовался у Намджуна сонный, но всё ещё заряженный счастьем Джин. - Ты же понимаешь, что консумация – это разовое мероприятие? - Мне нравится это слово. Если оно уже не подходит, придумывай другое. - Другое, – полуутвердительно спросил Намджун. - Да. Но чтобы тоже красивое и длинное. Чтобы в нём было про то, как ты меня продавливаешь. - Продавливаю, – начал плыть Намджун, уже просто повторяя за Джином ключевые слова. - Ага, – уже такой же «плывущий», рассеянно кивнул Джин, не имея понятия, как именно объяснить то, что он вчера испытал. Как он был спрессован, как смят. Как огромный сквиш, который долго и методично сминали до минимальных размеров, последним лёгким продавливанием лопали маленький пузырëк внутри него и резко отпускали, убирая любое давление, вынуждая бесконтрольно и шумно расправляться до нормальных своих размеров. - Угу, – совсем невнятно промычал Намджун, искренне обещая себе подумать над новым. И притянулся к Джину. * * * Чонгук с Тэхёном сидели на кухне. Просто сидели. Юнги предложил им перебраться сегодня в пенсионерскую, но они отказались. Личного пространства хотелось, но сегодня их устраивала и кухня. Тихий полумрак с шуршанием за закрытыми дверьми спален. Подсвечивающий их лица экран телефона. Фото и видео, привезённые из поездки. Переплетённые под столом пальцы. Ощущение недосказанности от агентства так и звенело в воздухе, не желая рассеиваться. Но оно не пугало. Вероятно, завтра будут какие-то дополнения. Или они будут, когда закончатся съёмки Тэхёна. Это было даже не особо важным. Важным было то, что никакие звери больше не бушевали, а никакие птички не замыкались. Хёны вошкались по спальням. Тэхён и Чонгук напитывались теплом перед – к счастью, коротким – расставанием. Маленькая безвременная капсула с двумя вихрастыми макушками внутри летела сквозь жёсткие рамки и внезапные подвохи. И всё было хорошо.