Параллельные миры Тэ

- …он здесь, он в Японии, – дыхание Чонгука участилось, он не знал, что делать сейчас, за считанные минуты до начала. Он стиснул пробравшиеся в его ладонь пальцы Тэхёна, так и не отрывая взгляда от лидера с немым вопросом в глазах. Тот задумался не дольше, чем на секунду. Закрыл дверь, отрезая их троих и ненужные сейчас эмоции от остальных, и сразу перешёл к конкретике: - Он там, в зале? Тэхён продолжал обнимать Чонгука. Разволновавшегося, напрягшегося Чонгука, ярко переживающего за Хосоки-хёна и очевидно испытывающего облегчение от того, что лидер оказался рядом. Сам Тэхён не волновался. Важность происходящего ощущал – и тоже ярко – но не переживал. Он видел, как мчатся мгновения в глазах Намджуна. Чувствовал их разгон по участившемуся биению сердца Чонгука. Он ощущал одновременно всё и сразу. Как удаляется от их двери Хоби. Как Намджун задаёт верные и точечные вопросы. Как Чонгук пересказывает то, что написал ему Тэун – что он здесь, но не в зале, приехал спонтанно, билета нет, ждал вчера за периметром, в белой футболке с написанным от руки «SunEclipse», но выходов много, и, конечно, никто к нему не подошёл, он думает, что Санни и его друзья – из группы танцоров, которые выступают вместе с BTS, и тогда те точно даже мимо него не могли пройти, и ему страшно, и всё это глупо и выглядит странно, и он очень извиняется, но не мог бы Джей сказать, где они сегодня будут выходить после концерта и тогда он их там дождётся. - Но попросил не говорить Санни, – скороговоркой закончил Чонгук, – то есть Хосоку. Тэхён с тихим восторгом выдохнул ему в шею. Намджун несколько секунд молча смотрел на Чонгука, явно пролистывая в голове десятки вариантов решений. Твёрдо сказал: - Звони ему, – и как только тот нажал на вызов, протянул руку к телефону. Телефон ожил почти мгновенно. - Привет, Джей, – нерешительно раздалось из него. - Привет, это не Джей, я его хён, – уверенно сообщил Намджун, глядя поочерёдно то на Чонгука, то на Тэхёна, – познакомимся позже. Ты можешь сказать, где сейчас стоишь? Покивал, слушая объяснения. - Стой, пожалуйста, там же. К тебе подойдёт координатор, назовёт тебя по имени. Он проведёт тебя туда, где ты сможешь дождаться Джей-Х… – Намджун споткнулся, с ужасом распахнув глаза, и продолжил, надеясь, что Тэун не заметил заминки, – …Джея и Санни, всех нас. После концерта. Тэхён растянулся в широкой улыбке. Намджун убедился, что Тэун всё правильно понял, и отдал телефон макнэ. - Господи, как Хоби умудрился ни разу себя не выдать! – он схватил салфетку и, на ходу промакая выступивший на лбу пот, открыл дверь, высматривая кого-нибудь из стаффа. Кого-нибудь из своих. Из тех, кто был в курсе. Чертыхнулся, поняв, что в пределах видимости никого нет, и собрался уже разворачивать поиски подходящего человека, как вывернув из-за угла, в него почти врезался тот, кому точно можно было доверить это дело. - Пять минут! Где вы ход… Намджун втащил его в гримёрку и, захлопнув дверь, выдал чёткие инструкции. Посмотрел в слегка ошарашенное лицо и добавил: - Пожалуйста. Можете позвонить Пи-Ди-ниму, всё объяснить. Но это очень важно. И срочно. Посмотрел очень напирающе в глаза, своим фирменным из-под тяжёлых век, не агрессивно, но безапелляционно. И, надеясь, что парень всё понял правильно, и что Тэун будет его ждать там, где стоял, и что никто ничего не перепутает, быстро двинулся в сторону сцены, увлекая за собой подпрыгивающих тэкуков. - Вау, – бросил на ходу Чонгук, и Намджун точно знал, чего это касалось. Он сам от себя был в шоке. - Это Хоби-хёну за все его «не романтично»? – улыбка так и не сходила с лица Тэхёна, он был безгранично счастлив. - Да во время концерта он его и не заметит, я думаю… – как будто убеждая сам себя, возразил Намджун. - Но если да, то… - Хён, ты такой… – выдохнул Чонгук. - Не только же вам совершать не прописанные в контракте поступки, – пробормотал Намджун, ускорился, и ещё раз промакнув лоб, занял за декорациями свою позицию. Хоби, прислушивающийся к залу, кажется и не заметил, что трое из них задержались на несколько минут. Чимин и Юнги прищуренно косились, Джин вопросительно дёрнул подбородком. Намджун кивнул в сторону тэкуков, сваливая на тех любые предположения, которые только могли у кого-то возникнуть. Макнэ подыгрывающе засмущался, а всё ещё улыбающегося Тэхёна с лёгкостью можно было заподозрить в любых, касающихся Чонгука, грехах. - Сожжём сегодня сцену, – переведя взгляд в сторону зала, призвал и пообещал Намджун. - Сожжём, – тихо повторил за ним Хосок. Тэхён отошёл немного в сторону. Чонгук лёг на пол, удобно устраивая голову на коленях Юнги-хёна. И семеро замерли в ожидании телепатического обратного отсчёта. * * * Тэун стоял за периметром стадиона и вслушивался в доносящиеся изнутри звуки. Концерт уже начинался. Где-то там, внутри, сейчас был Санни. С Джеем и «стой, пожалуйста, там же» хёном, голосу которого было очень сложно сопротивляться. Не то чтобы Тэун собирался это делать. Он сейчас ничему не сопротивлялся. Как принял это безумное решение рвануть наобум в Японию, как рассёк своим сумбуром затянувшиеся зеркальные танцы, ныряя после в режим телефонного молчания – так, видимо, и оставил там всю свою волю и готовность к риску. Набрался сил только на рывок с обрыва, а на то, чтобы куда-то выгребать, оказавшись в бурном течении событий – сил уже не было. Прибился к Японии. К заброшенному у чёрта на куличках отелю – потому что в районе Парка Ёёги на эти даты всё было давным-давно забито. К Национальному стадиону – что в первый день с утра до поздней ночи, что сегодня. Дальше должно было следовать – к нему, к Санни, заметившему свой ник на чужой футболке, изумлённому и обрадованному неожиданной встречей… Но чуда не произошло. Никуда Тэун больше не прибился. Ни вчера, ни сегодня. Стоял в этой жаре посреди толпы – сначала увеличивающейся, потом схлынувшей. Прислушивался к звукам начинающегося концерта с нарастающим адреналином – как будто приближался к водопаду. Думая в этот момент не о семерых айдолах, а об одном красавчике, уже почти уверенный, что тот со своими коллегами сейчас совсем не на зрительских местах, а где-то там, пока ещё за сценой, но готовящийся на неё выйти. Водопад громыхал всё настойчивее. Жара палила нещадно. Некоторое время назад, когда его настигло понимание, что все, кому надо быть внутри, уже там, Тэун чуть позорно не сбежал. Во всех смыслах. Он повернулся спиной к стадиону и достал телефон, с клокочущим сердцем подумывая удалить контакт Санни. Не всерьёз подумывая, а с некоторой неприсущей себе истеричностью. С грешной мимолётной слабостью еле держащегося в бурлящей воде уставшего пловца – опустить руки и дать течению утащить себя на дно. Провёл пальцами по экрану, «доматывая» до неумолимо сползшей вниз в списке чатов переписке с Санни. И, зацепившись за привычно вертящееся рядом имя Джея, поддался вдруг новым мыслям и новой безумной – наверное, от жары – идеи, и написал тому. Всё, как есть. С фактами о себе и догадками о них. С извинениями и просьбой о встрече. Выталкивая в эту переписку последние крохи своего запала. Прося только не говорить ничего Санни, и надеясь, надеясь на Джея… Тут же скукоживаясь, убирая телефон и оборонительно заталкивая пальцы в шлёвки брюк. Дыша поверхностно и часто. Едва не умирая от инфаркта, когда телефон ожил и голосом ещё одного друга Санни вежливо настоял оставаться на месте. Как будто Тэун мог бы сейчас сдвинуться… Да он прикипел к своему месту. И непонятно, от жары или от ступора после собственной то ли храбрости, то ли наглости, то ли глупости… Он был на грани обморока. Он едва мог дышать. Он смутно отметил начинающуюся Run, проваливаясь в воспоминания о майских концертах. … ты – мое солнце, единственное в этом мире… Даже приглушённая расстоянием и стенами, музыка оккупировала его, с каждым тактом вибрирующе наполняя собою всё тело. Давая возможность списать внутреннюю дрожь на эти концертные вибрации, и больше её не контролировать – пусть звенит, пусть дребезжит и качает, пульсируя во всех клетках, это концертное, это бантановское, этому официально невозможно сопротивляться, это не преступно, это – можно. Можно… … заставь бежать быстрее… заставь меня бежать изо всех сил… Память вспухла флэшбэками, в ушах – фантомом – загромыхал звук, который бывает, только когда стоишь у самой сцены, перед глазами поплыли взмахи белого шёлка и обтянутые чёрным бёдра. Туманно и размыто. …не говори мне «прощай»… «Я в состоянии пепла» – третьим слоем, поверх реальности и воспоминаний о концерте, легли обрывки их с Санни переписки в тот майский день – «Почему тебя здесь нет!?» Грохочущая Run, из-за ограждений, мчалась к концовке первого припева, вплотную подбираясь к куплету, исполняемому Джей-Хоупом. «Убирай телефон! И не доставай… будь с ними! Будь с ним!» Голос Намджуна выдохнул последнее «прощай», и сменился другим, колким и пробирающим, в приглушённом всеми физическими препятствиями состоянии слишком напоминающим голос, сипло намурлыкавший когда-то Тэуну колыбельную. …я не в силах остановиться… …пот ли, слёзы ли это – я больше понять не могу… …и моя неприкрытая любовь, и пронесшийся ураганный ветер… «Ты слишком похож на Хосока. Ты ничего не взламываешь. С тобой открываешься сам» – заворошилось волнительное, усугубляя проблемы с дыханием и жажду, и подталкивая безвольное сознание к каким-то таким берегам, которые Тэун просто не замечал раньше. Превозмогая физический дискомфорт, он потянулся к этим берегам, пока ещё не видя чётких их очертаний, но всё сильнее желая почётче их рассмотреть. …они вынуждают меня бежать быстрее и чаще биться мое сердце... Зажмурился, потирая затылок и скатываясь ладонью по вспотевшей шее до колотящегося в артерии пульса. И чуть не упал, дёрнувшись от ворвавшегося в эмоциональное марево постороннего голоса: - Вы Тэун? * * * Он как будто попал из одного сна в другой. Из одного бурного течения в другое. Он почти бежал, едва поспевая за спиной в тёмной рубашке, под заканчивающуюся Run. …воспоминания …под моими ногами …я иду по твоим следам, блуждая во сне… Внутри стадиона стало почему-то легче. И даже дышать стало проще, несмотря на скорый шаг и волнение. Громкий, ничем не приглушённый звук вернул в реальность, отвлекая от прошлого, призывая к настоящему. Проходы, по которым его вели, были широкими, но Тэуну всё равно было не по себе. По обеим сторонам лагунами лайтстиков разливалась толпа, полностью поглощённая происходящим на сцене. Тэун сцену почти не видел. Координатор был большим и длинноногим. Он закрывал впереди весь обзор и быстрым темпом тянул Тэуна за собой. За таким было легко прятаться и тяжело бежать. Тэун не успевал ни наблюдать, ни анализировать, фокусируясь на тёмной рубашке, напрасно боясь потерять её из вида, особенно, когда они нырнули с дневного света в полумрак стадиона. Напрасно – потому что на первом же повороте именно это и случилось, но не успел он растерянно остановиться, как его вежливо тронули за плечо и снова увлекли в нужном направлении. Он шёл, даже не зная, куда его ведут. Не спросил сразу, да и по большому счёту, ему это было и не важно. Главное, что скоро, сразу после концерта, он увидится с Санни. Координатор остановился и, протянув Тэуну бутылку с водой, больше никуда не утягивая, пропустил вперёд. В пространство перед самой сценой. Почти пустое. Где стояли камеры и техническое оснащение, а из людей был только стафф. Открывая обзор на разгорающееся шоу. Прямо перед растерянным сердцем Тэуна, готовящимся сегодня к совсем иным испытаниям. Он замер истуканом, превозмогая ступор, на автомате повернулся к приведшему его координатору – в вежливом благодарном поклоне, и с щемящей тревогой повернулся к семи напористым фигурам, с первых секунд обращённого к ним внимания порабощающим даже тех, кто пленяться ими не планировал. Тэун не то чтобы не планировал… Он просто не ожидал. Это казалось сказкой – в ожидании уже почти безнадежной встречи с Санни попасть ещё и на концерт, на который у тебя не было билета, и смотреть его с лучшего места в мире и без утыкающихся в рёбра чужих локтей. Сказкой, да… Грудь, только что освободившаяся от чувства безнадёги, наполнилась сказочным сумбуром. Как будто бурлящие водовороты, которые принесли Тэуна в это место и в это время, оставили в покое его руки и ноги и перебрались прямо к сердцу, долбясь и плескаясь изнутри волнами о рёбра, делая больно и щекотно, и никак не желая успокаиваться. Тэун боялся дышать, боялся двигаться и, на всякий случай, думать. С надеждой, что тогда эти водовороты хоть немного утихнут. Его сердце от них укачивало… Он и так был слишком полон ожиданием встречи, и без того вызывающей в нём чрезмерное количество чувств. Он приехал к Санни. К своему незнакомцу. Красавчику. «Не детке». Танцору. Парню. Другу нескольких «придурков», эмоции к которым Тэуном идентифицировались почему-то гораздо легче. К лучшему из всех своих собеседников. К зеркальному наваждению. Солнечному затмению. К своему он сам не знал, кому! Но к своему… Не в Японию. Не на концерт. Не к бантанам. Не к Джей-Хоупу. Особенно – не к нему… Он приехал к Санни. Посмотреть в глаза и понять. Сегодня ничто не должно было отвлекать его от цели приезда. Не должно было… Danger катилась шипами прямо поверх уже разворошенного Run’ом восприятия. Тэун стоял, не двигаясь. Перехватил бутылку, намереваясь попить, но так и остался стоять, держа её у груди обеими руками, то ли от чего-то защищаясь, то ли помогая грудной клетке удерживать безумствующие внутри водовороты. Он намеревался простоять так весь концерт. Обездвижив себя и от того, что творилось у него внутри и от того, что творилось вокруг него снаружи. Как будто это были два совершенно несовместимых ингредиента. Смешение которых грозило ему неминуемым разрушением. Danger закончилась. Мемберы выстроились на притихшей сцене для слов приветствия. Мемберы… Тэуну малодушно захотелось развернуться и отсюда сбежать. Или сесть на пол под самой сценой спиной к ней, чтобы хотя бы не видеть, закрыть уши… - …я ваша надежда… – пронеслось над залом, и Тэун понял, что не сможет ни сбежать, ни спрятаться. И было в этом какое-то отчаянное смирение. Ведь что-то привело его сюда. Как бы он ни пытался разделить свои эмоции на составляющие. Как бы ни боялся смешения чувств к Санни и вот этой, льющейся в зал надежды. В мае концерты только усилили его смятение, но тогда, после выходов с арены, он оказывался оторванным от земли воздушным шариком, бьющимся в постконцертном турбулентном следе и не имеющим возможность зацепиться хоть за что-то физически реальное. Сейчас физически реальное было. Будет. Через несколько часов. Его, наверное, уведут, куда-нибудь за сцену. Или выведут снова наружу. Джей притащит в условленное место Санни. Тот посмотрит на Тэуна, и, может быть, сразу узнает. Хотя, может, и нет, он ведь не будет этой встречи ожидать. Но это ничего. Тогда Тэун подойдёт к нему сам, посмотрит в глаза, скажет какую-нибудь глупость, тот наверняка сначала испугается, но также наверняка будет рад. Ведь будет же? Всё сначала будет неловко, но это тоже ничего. Это нормально. Им вряд ли удастся спокойно поговорить, но и это тоже… ничего. Если сегодняшний вечер они проведут вместе, пусть даже среди его друзей, это уже будет чем-то бо́льшим, чем то, на что Тэун рассчитывал, пересекая Японское море с надеждой хотя бы на один узнавающий взгляд. Идея с надписью на футболке была, конечно, дурацкой. Но… почему-то Тэун не был уверен, что его смогут узнать по лицу. Он так и прижимал к груди бутылку, невольно закрывая свою самодельную надпись. Прижимал, придавливая свои водовороты, и, уже окончательно поддавшись фатализму, полностью принимая нахлынувшее на него сегодня «нежданное», смотрел через всю сцену на какого-то отстранённого сегодня Хосока. Не замечая, как меняется взгляд Чонгука, смотрящего сейчас прямо на него. Узнавшего его совсем не по кривоватому «SunEclipse» на груди. * * * Начало концерта было сложным. Телепатия ощущалась, но как будто молчала. Как будто они семеро сидели все рядом, погружённые каждый в свои мысли, слишком отличающиеся от мыслей остальных. Только они не сидели, а танцевали. Наверное, только это их поначалу и вытаскивало. Отработанный до автоматизма синхрон. Намджун всё ещё не отошёл от спонтанности своего решения относительно Тэуна – потому что мог предложить созвониться после концерта, не выделять специально для него целого координатора – и не только чтобы привести того к сцене, но и чтобы позаботиться о том в случае чего-нибудь непредвиденного. Много чего мог. Более простого. Но потом вспоминал этот голос по телефону… И глаза Хоби последние два дня… И понимал, что – нет, не мог. Джин чувствовал его волнение и от этого тоже немного отвлекался. Юнги с Чимином сохраняли стабильность, но в создавшемся вакууме двух из семерых было мало. Чонгук был энергичен, но взбудоражен сильнее, чем это требовалось для гармонии выступления. Ему было сложно сдерживать эмоции от последних новостей, сложно было не кидать на Хоби и на Намджуна взгляды – и при этом не смотреть в проходы между секторами зала, высматривая там приближающуюся белую футболку с надписью. Тэхёна распирало эйфорией. Она была бы уместна, если бы все они чувствовали то же самое. Но остальных тянуло по разным углам, и пока что даже начавшееся шоу никак не могло собрать их всех в одно энергетическое целое. Тэхёну хотелось бы обнять каждого, заглянуть в глаза, настойчиво, кому-то прошептать, кому-то прокричать, схватить за руки, подразнить, убедить в том, что всё будет хорошо, чтобы оторвались от точечных переживаний, оглянулись вокруг, увидели всё сразу. Что по периметру – да, локальные вспышки и катаклизмы. Но что в целом – в единстве их множества – их сейчас хрен опрокинешь. Хоби резкими движениями очерчивал рисунок хореографии. Как всегда. Хоби твёрдо был намерен раздуть сегодняшний костёр до самого неба. Но – в эмоциональнном рассинхроне с остальными – это больше походило на опытное, но бесполезное чирканье промокшими спичками. И он никак не мог понять, дело во всех них или это он один здесь всё портит. К концу Danger он был в каком-то психованном отчаянье. Закрытая шкатулка внутри него начала карябать острыми углами. Он отвык… Отвык прятать во время концертов хоть что-то. Он мог иногда замыкаться, мог жучить всех на репетиции за день до шоу. Но на самих концертах он всегда был открыт и всегда всех поддерживал. Он всегда находил в себе энергию на это, даже в не самые простые времена. Но сегодня… Он произнёс свою речь на автомате, миксом слов из всех своих предыдущих приветствий. Замолчал, отдавая внимание другим, еле держась, чтобы не съёжиться от неуютности, чувствуя, как раздражение на самого себя всё больше расквашивается, грозясь превратиться в хлюпающую тоску. Он должен всех поддерживать – мысленно пинал он сам себя. Должен. Как всегда. Он провёл взглядом от энергичного Тэхёна, по всем остальным, вдоль всей шеренги, мимо залипшего на что-то в зале Чонгука, и неожиданно упёрся во взгляд Намджуна. Очень интенсивный взгляд. Очень не похожий на осторожные посматривания последних дней – переживательные, но не лезущие к Хоби слишком близко. Сейчас Намджун прошивал его настойчиво и громко. Но не «кулаком в нос», а резким рывком вверх, вынуждающим встать ровно и твёрдо, собраться, посмотреть в ответ и увидеть «хрен я тебе дам раскваситься или упасть». И сразу после, убедившись, что Хоби его понял – одним этим своим грёбаным лидерским взглядом взять на какое-то грёбаное «слабо». Подзуживая. Подплёскивая на стынущие в ожидании спичек угли – горючей жидкости. Убеждаясь, что помогло. Что блеснуло, наконец, юрким всполохом и затрещало. В уши бу́хнуло новыми аккордами. Хоби со страстной благодарностью кивнул Намджуну, поймал его уже откровенно провоцирующую ухмылку и залип на драконий – медленный и горячий – взгляд, обводящий весь стадион, и открыто обещающий спалить здесь всё к чертям. Призывающий разгорающегося Хосока на негласный баттл – чей огонь будет жарче. На выяснение – кто сегодня будет – о, да – главным пироманом. Цепляющий по пути ощерившегося предвкушением Юнги… Обворожительно вертящего весь мир на своём WWH – Джина… Намеревающегося нокаутировать весь зал Чонгука… Заливающегося вязкой томностью Чимина… Гипнотического, переполненного огнём уже под завязку, Тэхёна… жаждущего зажечь и довести до экстаза каждого, буквально каждого в зале, в мире, в каждой вселенной, в каждой маленькой закрытой шкатулке, запертом шкафу, душном углу, пыльном закоулке – спалить всю пыль, выжечь весь тлен, прижечь все раны, вдохнуть любовь… легализировать жизнь. Во всех её разновыносимых проявлениях. По стадиону прокатились одновременно несколько шумных выдохов, выхваченных близкими к губам микрофонами. Всё ещё выглядящие спокойными издалека, мемберы перехлестнулись резко затемпературившими взглядами и, сбиваясь, наконец, в один пульс, один организм, ухнули в своё телепатическое буйство. Сегодня – особенно горячее. Последнее… Самое последнее из самых счастливых. Самое последнее – этим летом.