тепло твоей души

— Мэй? Мэй! Мэй! Мама научила меня, что нужно быть осторожной и беречь себя. Она предупреждала о разных опасностях, когда я была еще легкомысленным и глупым лисенком. Я радовалась жизни, простой, наполненной интересными вещами, и почти не слышала, о чем она говорит. Но, несмотря на это, мама не замолкала. Изо дня в день она говорила мне не только о людях, но и о других Екай, о диких животных, которые могут напасть, увидев во мне легкую добычу. — Это моя вина… Из-за меня она пострадала! Вот только мама никогда не предупреждала меня о любви. Она не говорила, что делать, если я встречу того, ради кого буду готова броситься в огонь, за кем буду слепо следовать, не боясь оступиться. Мама говорила мне беречь себя, а я ослушалась. Ослушалась, когда влюбилась в человека, когда продолжила из века в век искать его среди людей, когда поставила его жизнь выше своей. — Помоги ей! Она рискнула, чтобы защитить меня! Может, мама не хотела вмешиваться в то, где она заведомо была бессильна. Ведь даже если бы она предупредила меня о таком сильном и глубоком чувстве как любовь, я бы все равно последовала за зовом своего сердца. Я бы не смогла отвернуться от того, кого любила. — Прошу, хорошая, очнись. Меня окружали запахи снадобий и людей. Эти запахи были разные, и их было так много: пряные и кислые, резкие и слабые, ароматные и мускусные. Обычно так пахло там, где были люди, которые не воспринимали запахи так хорошо, как животные или Екай. Люди не обращали внимание, если заходили на чужую территорию, помеченную чьи-то запахом, почти не обращали внимание на то, как пахли их враги, и редко обращали внимание на то, как пахли те, кто был им дорог. Они не чувствовали запахи так глубоко, как чувствовала их я. Приоткрыв глаза, я бегло осмотрела место, в котором была: небольшое, но уютно, по-человечески обставленное помещение. Темнота рассеивалась — близился рассвет. Присев, я прижала к обнаженной груди одеяло. Последнее, что я помнила, — темные глаза Они́. Но, похоже, мне удалось избежать его гнева. Я не чувствовала себя так, словно только что противостояла другому Екай. На столике, на котором стояла свеча, была сложена одежда. Поднявшись с постели, я коснулась женского кимоно в неярких, но нежных цветах. Под пальцами я почувствовала приятную мягкость шелка. Обернувшись в лису, я осторожно вышла на улицу, где стояла тишина и лишь местами мерцали фонари. Это была деревня ниндзя. Я узнала не по человеческим зданиям, но по местной природе и по запахам обитавших рядом Екай. Крадучись я побежала к реке, что тянулась недалеко от пещеры. В той как раз и жили Екай. Они не вышли мне навстречу, но я ощущала их присутствие. Казалось, что кто-то пристально смотрит на меня из темноты. Я принялась пить прохладную воду. Жажда была такой сильной, что я готова была осушить всю реку. Но вскоре, умывшись, я вернулась назад. Когда я проскользнула через приоткрытую дверь, то забралась на постель и, свернувшись в клубочек, прикрывала глаза. В помещении я хорошо чувствовала запах мальчика. Он часто бывал здесь. Намного чаще, чем другие люди, запахи которых были едва уловимыми и постепенно угасали. Поэтому я решила подождать его, уверенная в том, что он придет ко мне. Утром, однако, зашел не Кадзу, а незнакомый мне старик. Увидев меня, он всплеснул руками и что-то забормотал. Подняв морду, я внимательно наблюдала за тем, как он перебирает травы, что принес с собой. Когда старик протянул мне одну из них, не без ласки, но с весельем глядя на меня, я робко обнюхала ее, прежде чем съесть. То были хорошие травы, и старик разбирался в них. Я чихнула, когда он протянул мне какой-то цветок, и отпрянула, еще раз чихнула. Цокнув, старик покачал головой. Неожиданно я вспомнила, что перед тем, как потеряла сознание, была лисой, а проснулась в этом месте человеком. Я не могла изменить форму. Не могла, потому что моя истинная сущность лисья. Чтобы быть человеком, мне нужна магия и силы. А чтобы лисой — ничего. Я не могла без чужого вмешательства обернуться. Этот старик что, колдун? Поймав на себе мой озадаченный взгляд, тот махнул рукой. — Не мне задавай вопросы, а другим, — сказал он. — Я тут только помогаю. Я фыркнула, не поверив ему. Люди всегда знают больше, чем говорят. — Не лучший день ты выбрала, чтобы очнуться, милая, — прежде чем уйти, сказал старик. — Его ведь нет. Он ушел три дня назад. Я беспокойно тявкнула в ответ. Неужели старик говорил о Кадзу? Когда я спрыгнула с кровати, собираясь выяснять это, зашел мужчина, странный и пахнущий слишком неправильно для простого человека. Вот кто здесь колдун. Замерев на месте, я неотрывно смотрела на него. У него были длинные, пепельные волосы. Он наградил меня хмурым взглядом синих глаз. Его перебинтованные руки были мирно опущены, но я все равно краем глаза наблюдала за ними, опасаясь, что он может применить магию. Я не знала, кто он и на что способен. Обычно люди, изучавшие магию, не жалели себя. Они жертвовали всем, что имели, лишь бы обуздать способную сделать их по-настоящему могущественными силу. — Мы помогли тебе, потому что ты помогла одному из нас, — пусть колдун выглядел напряженным, говорил он спокойно и ровно. — Если хочешь остаться, тебе придется следовать нашим правилам. В ином случае лучше возвращайся к своим. К своим? К Екай. Я кивнула, безмолвно давая понять, что поняла его. Присев, внимательно посмотрела на него в ожидании дальнейших слов. Колдун осмотрел меня. Его взгляд зацепился за мои хвосты, которые не могли увидеть люди, не находившиеся на границе наших миров. Вероятно, колдун считал меня опасной. Он видел мой истинный облик — людей всегда пугали Екай. Со временем они привыкали к нам, но страх все равно их не покидал. Они только учились скрывать и контролировать его. Колдуна звали Такао. Он был главой клана и хорошо заботился о своих людях. Такао запретил мне разгуливать по деревне в облике лисицы и запретил пользоваться магией. Это были два главных правила, которые я не могла нарушать, находясь в деревне синоби. Поэтому, когда Такао ушел, оставив меня одну, я приняла облик человека и надела оставленную специально для меня одежду. Я не хотела пугать этих людей и пренебрегать их гостеприимством. Они не должны были видеть во мне угрозу. Никто из людей ко мне не подходил, кроме того старика, которого, как оказалось, звали Чонган. Он мельком показал мне деревню, не вдаваясь в подробности. Похоже, ему наказали следить за мной. Он также сказал, что мне придется ему помогать, раз уж я здесь. Мы зашли в помещение, где он держал ингредиенты для своих снадобий и не только. Весь вечер мы перебирали их и готовили мази. Лисицу во мне тянуло сбежать из деревни к пещере, где жили Екай. Но я не собиралась идти у нее на поводу. Если я сбегу от людей, а потом вернусь, они не станут ко мне добрее. Напротив, их насторожит мое поведение. — Когда вернется Кадзу? — спросила я у старика. Тот пожал плечами. Я опустила задумчивый взгляд. Возможно, мне не стоило ждать его, а следовало пойти за ним. Они́ могли до сих пор преследовать его. Поэтому он ушел? Чтобы Екай не навредили людям, которые ему дороги? — Не думай — вернется, — старик даже не посмотрел на меня, а вот я устремила на него внимательный взгляд, надеясь, что он расскажет мне, что знает об уходе Кадзу. — А ты пока иди отдохни. Вздохнув, я поднялась с места и вышла на улицу, где потихоньку начинало темнеть. Я шла мимо домов, когда увидела Такао. С помощью магии он освещал тропинки. Фонарики парили в воздухе, слегка колыхаясь от потоков прохладного ветра. Приблизившись к колдуну, я с интересом наблюдала за ним. Даже когда он посмотрел на меня, я не отвела взгляда, хоть, возможно, это стоило сделать. Люди не любили, когда их так откровенно рассматривали незнакомцы. Для них это означало неуважение. — Куда ушел Кадзу? — прямо спросила я. Никак не отреагировав на мои слова, Такао вернул свое внимание к фонарикам. Закончив колдовать, он повернулся ко мне лицом и опустил руки. Концы бинтов свободно свисали вниз. — Никогда не слышал, чтобы кицунэ помогали просто так, — сказал он. Заведя руки назад, я промолчала. — Что тебе нужно? — Кадзу сказал, что отведет меня в столицу, — ответила я. — Мне нужна его помощь, как ему нужна была моя. — Кто-то другой отведет тебя, — спокойно произнес Такао. — Долг будет уплачен. — Я дождусь Кадзу, — покачав головой, мягко промолвила я и посмотрела на фонарики. — Очень красиво. — Что бы ты не задумала, — голос Такао звучал предупреждающе и опасно, — лучше подумай хорошо. Навредишь кому-то из клана, и я лично убью тебя. Я слабо улыбнулась: — Тебе не о чем переживать. Такао слегка нахмурился. Обычно он старался выражать спокойствие, показывая безупречный самоконтроль, но не сейчас. Поток ветра ударил мне в спину. Я убрала за ухо прядь волос и глубоко вздохнула, почувствовав знакомый запах. Обернувшись, я увидела Кадзу. Он шел со стороны пещеры и выглядел, мягко говоря, уставшим. Когда наши с ним взгляды встретились, уголки его губ дернулись в улыбке. Он подошел к нам и посмотрел через мое плечо на Такао, от которого веяло холодом. Пристально глядя на колдуна, Кадзу безмолвно качнул головой. Краем глаза я заметила, как после этого тот ушел. И тогда ниндзя сосредоточил все свое внимание на мне. — Ты в порядке? — спросил он. Я кивнула: — А ты? Кадзу тоже кивнул. — Ты сильно напугала меня, — заглянув мне в глаза, признался он и устало вздохнул. — Хорошо, что все позади… Идем? Кадзу показал на тропинку. — Думаю, нам есть о чем поговорить, — добавил он. Кадзу любезно напоил меня чаем. Мы сидели в его доме, уютном, но пустом. Не хватало вещей, которые безмолвно рассказывали бы истории о жизни своего хозяина, благодаря которым можно было бы понять, чем тот дорожит и что таится в его душе. Кадзу был закрытым человеком, который не торопился говорить что-либо о себе и не любил знать много о других. Ему было проще держать всех на расстоянии вытянутой руки, живя без привязанностей, а потому без сожалений. Я молчала. Мне хотелось, чтобы он сделал мне навстречу первый шаг. Обычно люди так и поступали. Чувствуя слабость, вину, уязвимость, они открывали свои сердца тем, кто был рядом, тем, кто преданно и слепо помогал, защищал, заботился. Они позволяли себе быть к другим ближе, духовно или физически, когда чувствовали особенную связь, что невидимой нитью тянула их вперед — к тому, с кем можно было расслабиться, кому можно было довериться. Сидя рядом, Кадзу поднял на меня взгляд. На его щеке была свежая ссадина, а на руках — порезы. Он смотрел мягко и тепло, а выражение его лица было расслабленным. Я давно не видела его таким измученным, но вместе с тем сияющим. Наши взгляды случайно встретились. Неприлично долго я рассматривала Кадзу, но его это совершенно не смущало. Ни я, ни он не спешили отвести свой взгляд. Затаив дыхание я смотрела в карие глаза, утопая в них. В них я видела все его прошлые жизни, в которых мы встречались хоть раз. Редко я думала о том, как удивительно и странно построен мир людей. Их души могут перерождаться, у них так много шансов начать сначала. Но, несмотря на это, мальчик всегда выбирал меня. В каждой своей жизни он выбирал меня, если я была где-то поблизости, если позволяла ему быть рядом. Он никогда не отказывался от меня, хотя, должно быть, догадывался, что я не человек и не лисица. И все же я боялась, что в этот раз, когда я решила не скрывать от него свою истинную сущность, он отвергнет меня. — Екай искали свиток. Я украл его у их хозяина, — заговорив, Кадзу посмотрел на мои руки, в которых я сжимала чашку с чаем, и я тоже опустила взгляд. — По этой причине они напали на нас. — Ты сжег его, — я помнила его слова. — Да. Кадзу задумчиво склонил голову набок. Украдкой я бросила на него взгляд. В мужчине таились смешанные чувства: непонимание, смущение, благодарность… Они отражались в карих глаза, напоминая бушующий в некогда спокойном море ураган. Кадзу поджал губы, явно чем-то недовольный. Я терпеливо продолжала сохранять молчание, пока он собирался с мыслями. — Этот свиток раньше принадлежал одному колдуну, — Кадзу оставался внешне спокойным, как и всегда, но я нутром чувствовала, что за его словами скрываются мрачные переживания. — Тот близко общался с Екай. Они рассказывали ему что-то, полезное и не очень, а он записывал… Этим он навлек беду на нашу деревню, — едва заметно покачав головой, ниндзя на мгновение прикрыл глаза, прежде чем, не глядя на меня, негромко сказал: — Мои родители были простыми людьми. Они даже не знали, что Екай реальны, и считали колдуна безумным… Но они заплатила за эти тайны своей жизнью. — Что случилось? Кадзу несильно нахмурился: — Колдун не хотел отдавать свитки, он их спрятал. Чтобы заставить его сказать, где он их оставил, самураи долго пытали его, но, когда поняли, что это бесполезно, стали убивать жителей деревни, — подавлено посмотрев на меня, ниндзя продолжил: — Колдун сдался и рассказал, где спрятал свитки, но самураи все равно убили их всех. Меня они оставили, чтобы я рассказал другим о том, что случилось с моей деревней. Как урок, что не стоит скрывать от них что-либо… Я подавила в себе желание коснуться его руки. У меня никогда не получилось оставить сожаления. Сердце постоянно повторяло, что я должна быть быстрее, я должна найти мальчика прежде, чем с ним может случиться что-то плохое. Но я часто опаздывала, а даже когда находила его вовремя, все равно не могла должным образом защитить. Что-то да губило его, будь то долг, верность или несчастье. — Я не мог забыть, — отведя взгляд в сторону, произнес Кадзу. — Мне казалось, что, если я покончу с этим и уничтожу все свитки, что-то изменится… Даже если я помог кому-то этим, для меня это ничего не изменило, — после недолгого молчания он внимательно посмотрел на меня и спокойно сказал: — Они могли убить тебя… Сначала я подумал, что ты одна из них. Я видел разных Екай в дворце дайме, откуда украл свиток. Они не были похожи на тех, кого поработили. Скорее, люди служили им. Но ты… другая. Или я слишком ослеплен, чтобы увидеть в тебе зло. — Ослеплен? — едва слышно переспросила я и, как зачарованная глядя в карие глаза, покачала головой, ответила: — Я никому не служу, и мне никто не служит. Я искала… — я прикусила кончик языка: если бы я сказала правду, он мог меня не понять. — Я лишь ищу близкого человека. Мне ничего больше не нужно, кроме него. Мои слова звучали с нежностью и любовью, которые я не смогла скрыть, как бы сильно ни старалась. — Акамацу Рюноскэ, — кивнув, безэмоционально сказал Кадзу. — Кто он? — Самурай, — честно ответила. — Он служит хорошему человеку. — Ты все еще хочешь, чтобы я помог тебе найти его? — Да. Кадзу снова кивнул, но больше ничего так и не сказал. Я вздохнула, поняв, что его расстроили мои слова. Глядя на него, я не могла перестать задаваться одним-единственным вопросом: если бы я коснулась его сейчас, он бы отпрянул? Что-то подсказывало, что для этого еще рано. Мы были едва знакомы, и то, что он решил рассказать, почему меня чуть не убили вместе с ним, еще не значит, что я стала для него хоть немного важна. Но он что-то чувствовал ко мне, даже если сам не осознавал этого. — Ты убил Екай, которые преследовали тебя? — осторожно спросила я. — Поэтому ты уходил? Даже не взглянув на меня, ниндзя сказал: — Они больше никому не причинят зла, — он поднялся на ноги. — Можешь остаться на ночь здесь, если хочешь. Никто не будет тебя беспокоить — сможешь отдохнуть. А утром мы решим, что делать дальше. Он ушел, оставив меня в своем доме. Погруженным в себя взглядом я смотрела на место, где только мгновение назад сидел Кадзу. Вопреки всему он оставался добр ко мне, хоть его поведение иногда было прохладным, а слова сухими. При виде меня сегодня его глаза загорелись. Он действительно был рад видеть, что я в порядке. Был рад просто видеть меня. Думая об этом, я счастливо улыбнулась. Убрав все после чаепития, я неторопливо обошла дом. Кадзу долго не возвращался. Решив, что он не станет ночевать со мной под одной крышей, я расстроилась. Я хотела свернуться в клубочек, чтобы почувствовать себя в порядке. Обычно меня успокаивал запах мальчика. Им было пропитано все в этом доме. Его доме. Но Кадзу не было рядом, и это оказалось так неожиданно больно для меня. Я погасила свет и зашла в погруженную в ночной мрак спальню. Нарушив установленные Такао правила, я обернулась в лисицу и запрыгнула на кровать Кадзу, легла, опустив морду между лапами. Тихонько заскулив, я прижала уши к голове. Кадзу был прав: я не умела скрывать свои эмоции в облике лисицы.