***
Гермиона наблюдала за тем, как Малфой сердито расхаживал по комнате, время от времени бросая на неё гневные взгляды, и тыкал указательным пальцем в её направлении, подчёркивая свои слова. Она нервно вздрагивала, но пусть уж он лучше злится и кричит на неё. Их последняя встреча оставила её в состоянии полнейшего ступора, и она была не на шутку взволнована и смущена после его угрозы... Она до сих пор не понимала, чем же именно он ей угрожал. Поцеловать? Да уж, настоящая опасность — чтобы тебя поцеловали взасос. При одном только воспоминании о том, как близко он находился, между ног разлилось тепло. Она так боялась, что он её поцелует. Поначалу боялась, а потом... разочаровалась, что так и не поцеловал. Всё это было так неправильно. — Вам удалось захватить двух членов Ближнего круга и не понести при этом никаких потерь, и я точно знаю, что несколько наших операций было сорвано благодаря информации, которую вы выкачали из них. Не говоря уже о том, что от Долохова вы смогли получить информацию только потому, что я написал тебе о Веритасеруме! А Шрамоголового до сих пор не прихватили за его тупую задницу, потому что я рассказал о табу! Несмотря на все её попытки скрыть, насколько значимым Малфой был для Ордена, он отлично знал себе цену как шпиону. Он был слишком умён, чтобы поверить в тот фарс, который она перед ним разыгрывала. Он кружил по комнате, словно разъярённый тигр. — Я дал тебе эту грёбаную кровь, и ваш рейд прошёл гладко, хотя я о нём знал. Разве после этого я не заслуживаю доверия? В его словах был смысл. Но она никому не рассказывала, что он знал о рейде. Недоговорка, которая настигла её и вышла ей боком так, как она не могла и предположить. Малфой продолжал напирать. — Мне нужен Непреложный обет насчёт помилования, и я хочу получить его немедленно, Грейнджер. В чём заминка? Гермионе нужно было что-то придумать, чтобы его успокоить, но она не знала, что именно. Возможно, Кингсли уступит насчёт обета, по крайней мере, в отношении самого Драко и его матери, если поймёт, что Малфой близок к тому, чтобы разорвать их соглашение. Хотя тогда ей придётся раскрыть Кингсли и Тонкс условия их договорённости насчёт крови. Разговор, к которому она отнюдь не стремилась. Совсем. — Ты примешь обещание без Непреложного обета? — предложила она. Жалкая попытка. В ответ на её вопрос он бросил на неё полный презрения взгляд. Такой, что если бы она лично не была свидетелем того, как сильно он изменился, то ожидала бы, что дальше последуют оскорбления в адрес её статуса крови. — Я вообще знаю этого человека? — Думаю, что такое вполне вероятно. Он определённо его знал. Если Малфой помогал своему отцу плести интриги в Министерстве, то, должно быть, регулярно пересекался и с Кингсли. Крайне нежелательно, чтобы Малфой знал о причастности Кингсли к Ордену, даже если бы он заслуживал доверия. Даже при том, что он отличный окклюмент. В любом случае Гермиона не знала, согласится ли Кингсли дать такое обещание, но, по крайней мере, это не скомпрометирует его личность. Как бы то ни было, гарантировать помилование Люциуса Малфоя он всё равно никак не мог. Помилование для Нарциссы и Драко — совсем другое дело, ведь они не совершили такого количества преступлений, как Люциус. Она даже не знала, как подступиться к Драко с вопросом, согласится ли он пока на помилование только для себя и матери, чтобы он не догадался, что его отцу оно совершенно не светит. Она боялась, что если до него это дойдёт, то Малфой перестанет шпионить для них. И она не знала, как долго в конечном итоге ей удастся кормить его обещаниями о помиловании для всех троих. Гермионе претило лгать, но нельзя было, чтобы Малфой перестал помогать Ордену. — Этот человек пока не хочет раскрывать тебе свою личность. Я могла бы спросить, пойдет ли он на это, если потом мы применим Обливиэйт... — Нет, чёрт возьми, — оборвал её Малфой, сердито махнув рукой. — Я не контролирую свою жизнь, я не контролирую своё тело, — он перестал расхаживать и повернулся к ней. — И ты думаешь, я откажусь от контроля над своим разумом? — его голос возвысился в гневном отчаянии. — Это единственная часть меня, которая у меня осталась! Нет. Нет. Нет. Она уже достаточно знала о нём, чтобы понять, что он никогда не согласится на Обливиэйт. Вот почему она предложила этот вариант в первую очередь. Ей нужно было показать, что она пытается что-то сделать, чтобы ситуация не казалась такой безнадёжной. Гермиона прикусила губу. Ей было жаль Малфоя. Он подвергал свою жизнь опасности, а в итоге не сможет получить от этого соглашения того, чего так хотел. А она позволяла ему верить, что в конце концов он получит желаемое. Но вместо этого ему можно предложить кое-что другое… — Что, если мы поможем тебе вернуть возможность контролировать тело? Она не была уполномочена предлагать ему извлечь имплант, но не видела в этом ничего плохого. Иногда приходилось принимать такие решения. Как и в случае с рейдом Нотта, проще попросить прощения, чем спрашивать разрешения. Инстинктивно Малфой поднёс руку к животу. Гермиона проследила за движением его пальцев, сжавших футболку. Несколько минут он в задумчивости смотрел на свой живот, и постепенно, по мере того, как утихал гнев, его вид становился всё более и более расслабленным. — Сколько времени это займет? Гермиона попыталась вспомнить тот день, когда она доставила Мэри портключи. Она видела, что Мэри, Чжоу и Терри уже завершали операцию Биксли, но не была свидетелем всей процедуры целиком. Однако она вспомнила наставления Мэри, что если аппарировать сразу после операции, то может открыться внутреннее кровотечение. Поэтому Малфою придётся задержаться гораздо дольше, чем будет длиться сама процедура. — Я не уверена, но у тебя могут возникнуть осложнения, если ты аппарируешь обратно слишком быстро. Тебе может понадобиться помощь целителя. Он в задумчивости посмотрел в сторону. — Это вызовет подозрения. Она кивнула, и он снова перевёл взгляд на неё. — А как насчёт перемещения с помощью портключа? Она испытала жгучую зависть. У Малфоев, вероятно, было достаточно портключей для каждого члена семьи, ближнего и дальнего, по одному для каждого из домашних эльфов, по одному на каждый день недели, отдельный портключ в каждое из их владений, и наверняка имелись ещё и запасные. Портключами они, вероятно, пользовались в качестве пресс-папье или подпирали ими двери. Вот что значит купаться в роскоши… — Я точно не помню, но это не так опасно, как аппарировать после операции. Я выясню подробности. Просто блеск. Теперь ей предстоял разговор с Мэри. И оставалось только надеяться, что этот придурок хотя бы оценит то, через что она собирается ради него пройти.***
— Но речь идёт не об извлечении импланта из пленного, — повторила Мэри. — Нет, — ответила Гермиона, пытаясь подавить нарастающее раздражение и избежать новой ссоры. Ей приходилось уламывать Мэри буквально по любому поводу. Не то чтобы это того не стоило. Каждая услуга, которую Мэри оказывала Ордену, по праву считалась неоценимой. Целительница была незаменима, но процесс уговоров становился мучительным. — Так он шпион? — Мэри бросила на Гермиону пренебрежительный взгляд, проведя рукой по седеющим волосам. — Вы заключили с ним сделку? Баш на баш? Гермиона упёрла руки в бока. — Именно благодаря ему мы узнали о Веритасеруме. Мэри внимательно посмотрела на неё. — Вы взяли только двух пленников после того налёта на мой дом. Он был третьим? Тот, кого они пытали Круциатусом? У Гермионы от злости затрепетали ноздри. Мэри собрала инструменты со стола и убрала их, не самым деликатным образом намекая Гермионе, что на сегодня она закончила и собирается уходить. — Это без меня. Гермионе стоило предвидеть, что Мэри ни за что не согласится. Она здесь для того, чтобы обучать Чжоу и Терри, и на этом всё. Мэри была готова делать операции по извлечению имплантов лишь потому, что выступала против того, чтобы пытать людей, какой бы ни была причина. Всё, что выходило за рамки этих обязанностей, она обычно просто отказывалась делать. И она не доверяла ни Ордену, ни его методам. — Информация, которую мы от него получаем, спасает жизни, — надавила на неё Гермиона. — Скорее всего, она и позволила вам схватить тех заключённых, — парировала Мэри, накладывая дезинфицирующее заклинание на поверхности столов. — Уверяю вас, что мы относимся к ним лучше, чем Сами-Знаете-Кто. Тёмные глаза Мэри прошили её насквозь. — Я и не сомневаюсь, но дело не в этом. Вы ведь их не спасаете. — А Чжоу или Терри могли бы извлечь имплант? Она покачала головой. — Только под моим присмотром. — Не могли бы вы тогда присмотреть за ними? — Нет. От досады Гермиона чуть не топнула ногой. Она ненавидела уговаривать Мэри подобным образом каждый раз, когда им было что-то от неё нужно. Ей следовало послать вместо себя Кингсли. Он бы заставил Мэри думать, что это была её собственная идея — удалить у Малфоя имплант, и к концу разговора Мэри умоляла бы его о такой возможности. Гермиона могла бы попросить Чжоу подойти с просьбой к Мэри. Или попросить об этом Терри. Мэри питала слабость к когтевранцам. — Почему нет? — Гермиона невольно повысила голос. Она изо всех сил старалась сохранять внешнее спокойствие. — Разве вы не хотите, чтобы мы выиграли эту войну? — Хочу. Но я не собираюсь поступаться всеми моральными принципами ради этого, как ты и, — Мэри насмешливо махнула рукой, имея в виду руководство Ордена, — остальные. Гермиона выдохнула, стиснув зубы, и вцепилась в край лабораторного стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Мы не поступа… — Ты когда-нибудь кого-нибудь убивала? — прервала её Мэри, бросив на неё высокомерный взгляд, как будто она уже знала ответ. Гермиона удивлённо посмотрела на неё и вспомнила Пожирателей смерти, которых она сбросила с мётел, когда летела на спине фестрала с Кингсли. — В целях самообороны. — Но это следствие твоего выбора, — отвергла Мэри её объяснение. — Могло ли быть другое решение? Гермиона сжала челюсти. Да, они могли бы избежать той битвы. В ту ночь погиб Аластор Грюм. — Возможно. — И ты потворствуешь пыткам заключённых, — добавила Мэри всё тем же снисходительно-укоризненным тоном. С дилеммой этики (или её отсутствия) Гермиона уже сталкивалась при разговоре с Тонкс и Римусом. — Только в самом крайнем случае, — парировала она, защищаясь. — Вы прекрасно осведомлены, что мы использовали другой вариант сразу же, как только он стал доступен. — Я лечила их после того, как Тонкс заканчивала допросы, — сказала Мэри, покачав головой. — Ты не видела, как выглядели Биксли и Долохов, Гермиона. Всегда есть другой путь. Ты выбираешь то, что легко и удобно, а не то, что морально правильно. Какое право она имела судить? Гермиона была в ярости. Мэри просто не понимала, какие у них были варианты и каковы были последствия каждого выбора. — Когда приходит время принимать решения, такие банальности не срабатывают. И я могу заверить вас, что ничего из того, что мы делали до сих пор, не было лёгким или удобным, — чуть ли не зарычала она на неё. Только мысль о том, что Мэри ей нужна, удерживала Гермиону от того, чтобы откровенно не наорать на целительницу. — Мы тщательно взвешиваем наши возможности и последствия решений, соизмеряем их с наиболее важной целью Ордена. Нужно ли напоминать вам, что наша основная цель состоит в том, чтобы дать возможность маглорождённым, таким, как вы, жить свободно и без страха? И мы учитываем цену каждого шага, будь то с точки зрения жизней, средств или — да, этики. Правильное решение не всегда очевидно, и мы делаем всё, что в наших силах! Гермиона готова была встать на защиту каждого решения, принятого ею до сих пор. Каждого решения, принятого Орденом. И она снова бы поступила точно так же. Мэри зло прищурилась. — Очевидно, что даже самых лучших намерений недостаточно, когда вы действуете в точности как тираны, которых пытаетесь победить! Гермиона снова повысила голос: — Будьте благодарны, что вам не нужно принимать эти решения самостоятельно и вы можете критиковать их, пока находитесь в безопасности в своём лазарете! Мэри швырнула перчатки на стол и скрестила руки на груди. — Убирайся, — прошипела она. Вот чёрт. Гермиона всё испортила. Но раз больше нечего терять, то можно пойти ва-банк. — Почему вы меня так сильно ненавидите?! — не выдержав, заорала Гермиона. Мэри прищурилась и ответила злым, но спокойным взглядом. — Я не ненавижу тебя. — В самом деле? — Гермиона подняла брови. — Почему же тогда вы ведёте себя вежливо со всеми, кроме меня? Мэри выпятила подбородок. — Ты изменилась. Помнится, несколько месяцев назад ты не хотела мириться с пытками. А теперь ты пала так же низко, как и Тонкс. Она была права. — Война меняет людей, — огрызнулась Гермиона. — И какое отношение ваши личные чувства имеют к тому, чтобы удалить имплант? — Никакого, — ответила Мэри, раздувая ноздри. — Вообще никакого. Я не буду этого делать, потому что это неэтично. Гермиона набрала в лёгкие побольше воздуха, готовясь выпустить свой гнев. — Что?! — снова закричала она. — Почему это аморально — удалить имплант у шпиона? — Потому что я не знаю, что ты получишь в обмен на это, — прошипела в ответ пожилая ведьма, на её лице появилась гримаса гнева. — Он готовит какой-то саботаж? Собирается убить для тебя кого-то? Сделать что-нибудь ещё, что может привести к смерти и увечьям? — Он собирается помочь! — Гермиона была так зла, что раздражённо всплеснула руками. — Он спасает жизни! Его информация предотвратила смерти и увечья членов Ордена! И помогла другим нашим сторонникам, которые не скрываются! Вы хоть представляете, сколько рейдов совершил Орден? А вы ведь почти никого не лечили от ран! Именно разведка сыграла решающую роль в нашем успехе и в том, что наши операции оставались незамеченными. Не то чтобы он просто послал к нам Роули и Нотта, чтобы мы их пытали и казнили! Мы такого не делаем! Мы не такие! Это была наглая ложь. Она ни за что на свете не стала бы упоминать, что Малфой вполне мог отправить Долохова и Биксли на пытки и казнь. Или что ему, вероятно, не терпелось составить планы поместий после того, как он услышал, что Долохов покончил с собой. Мэри раздула ноздри и понизила голос. — Ты даёшь мне слово на этот счёт? Ответ застрял в горле Гермионы, готовый вырваться криком. Но вместо этого она, будучи в шоке от того, что именно только что спросила Мэри, кое-как прошептала: — Вы цените моё слово? — Если я не согласна с твоей тактикой, это не значит, что я не считаю тебя честной. Гермиона моргнула. Она не знала, праздновать ли ей победу или плакать, потому что она только что солгала человеку, который сказал ей, что ценит её честность. А с чего вообще Мэри ценила её честность? Возможно, она всё же оценила, что получила портключи раньше, чем кто-либо другой. Гермиона дала ей обещание и выполнила его. Возможно, Мэри даже чувствовала себя виноватой за это. Гермиона вспомнила о том, что не стала рассказывать Тонкс, что Малфой знал о времени операции в поместье Нотта, и о том, что врала Малфою насчёт помилования. И как утаивала от Гарри и Рона правду о том, что Гарри — крестраж. Она была совершенно уверена (и не питала наивных надежд), что информация от Малфоя в конечном итоге позволит им получить стратегическое преимущество в бою, что непременно приведёт к ранениям и смерти многих Пожирателей. Именно так и выигрывались войны. Оставалось только удивляться, почему Мэри ценит её честность. Возможно, было время, когда Гермиона ещё не успела пожертвовать ею. Мысленно поблагодарив провидение за уроки окклюменции, она посмотрела Мэри прямо в глаза и сказала без малейшего колебания: — Даю слово.***
Ты можешь трахать меня 7 часов подряд? Ты сможешь так долго скакать на моем члене? Я не уверена, что тебе хватит сил. Моя выносливость не проблема. Ты кончишь так сильно, что потеряешь сознание.***
— Ты что, пытаешься меня задушить? — голос Малфоя звучал приглушённо. Гермиона дала ему чёрную вязаную шапочку, чтобы он натянул её на лицо во время операции. Это скроет его личность, пока Мэри будет работать. — Это уже кинк на убийство через удушение, Грейнджер. А не на удушье. Он лежал на кровати в гостевой спальне, уже готовый к тому, чтобы Мэри приступила к работе. Ранее Мэри дала понять, что, учитывая его возраст и состояние здоровья, семь часов — это абсолютный минимум, необходимый для операции, включая период восстановления до того момента, когда ему будет можно перемещаться с помощью портключа. При условии, что не возникнет никаких осложнений. Если Малфой сделает вид, что проспал всю ночь в своей спальне, то сможет обеспечить себе в общей сложности около одиннадцати часов. Чтобы никто его не разоблачил, Гермиона решила, что лучше всего провести операцию в доме её родителей, а не в башне Когтеврана. Мэри неохотно согласилась. По крайней мере, на этот раз не потребовалось выбивать её согласие криком. — Если ты закроешь свой грязный рот, то я смогу прорезать дырку, чтобы тебе было легче дышать, — ответила она улыбаясь. — Но я должна сказать, что ты приводишь ужасно убедительные доводы в пользу удушения. Малфой усмехнулся. Она оттянула вязаную шапку от его рта и аккуратно вырезала в ней отверстие палочкой. Она отпустила шапку, и та тут же шлёпнулась ему на лицо, обнажив нос и рот. — Ай! — Хватит ныть, Малфой. Она не могла не посмотреть на его губы. Он однозначно собирался поцеловать её тогда, в кресле, когда она проснулась под конец «Возвращения джедая». С каждой новой встречей их отношения становились всё запутаннее и сложнее. Она уже и не знала, что обо всём этом думать. Или что думать о Роне. Всё это так сбивало с толку. — Ты что, на меня пялишься? Чуть не подпрыгнув, она оторвала взгляд от его губ. — Вовсе нет, — солгала она. — Вопрос был риторическим, Грейнджер. Я же вижу сквозь этот колпак. — Придурок, — она зарделась и отвернулась от него. — Мэри, вы можете входить, — крикнула она в коридор, желая поскорее убраться прочь. Пожилая ведьма вошла в гостевую комнату, уже роясь в своей сумке в поисках всего необходимого. Она не теряла времени даром. Пока Мэри расставляла пробирки и баночки в ряд на складном карточном столике, который Гермиона подняла из подвала, авторитетным, но отстранённым голосом она объясняла, что будет включать в себя процедура, сколько времени она займёт, какие возможны осложнения и как долго Малфою придётся восстанавливаться. Он слушал молча, сложив руки на груди, пока она читала ему лекцию о вреде употребления кислой пищи в ближайшие две недели. Возможно, Мэри и устроила скандал перед тем, как провести операцию, но после того, как согласилась, вела себя настолько щепетильно и профессионально, насколько это вообще возможно. Это определённо стоило пережитой нервотрёпки. Почти. — Пока я не ушла, вам что-нибудь нужно? — спросила Гермиона. Целительница повернулась к ней. — Ты что, думала оставить его здесь одного? Малфой тоже повернул голову в её сторону. — Вам понадобится помощь во время процедуры? — растерянно спросила Гермиона. — Вовсе нет, — пояснила Мэри, стягивая свои седеющие волосы в пучок. — Но кто-то должен остаться с ним на ночь, пока он будет отходить от операции, и следить за чарами, которые будут отображать его состояние. Она произнесла заклинание, чтобы Гермиона могла видеть, о чём идёт речь. Над телом Малфоя повисла яркая палитра огней и фигур с очертаниями человека. Мэри указала на один из индикаторов и объяснила: — Внешнее кровотечение ты сможешь вылечить самостоятельно, внутреннее — нет. Если завтра утром показатели будут отрицательными, он сможет уйти через портключ. Мэри приподняла рубашку Малфоя и надавила руками на мышцы живота, растопырив пальцы. Глаза Гермионы слегка расширились, и она отвела взгляд. Мерлин. Мэри переключила своё внимание на него. — Если ты почувствуешь какую-либо боль после перемещения портключом, то должен немедленно со мной связаться. Она посмотрела на Гермиону. — Если в течение ночи чары покажут наличие внутреннего кровотечения, опять же, ты должна немедленно связаться со мной. — Давай, Грейнджер, — Малфой похлопал по месту рядом с собой на кровати. — Здесь достаточно места, чтобы ты взяла меня под личный контроль. — Его самодовольная ухмылка была видна через дырку, прорезанную в шапке, и Гермиона неистово покраснела. — Нет, ничего такого не будет, — отругала его Мэри, расстёгивая ему брюки и грубо стягивая их на несколько дюймов. Затем она невозмутимо спустила пояс его боксеров, обнажая тазовые кости. Гермиона определённо не пялилась. — Гермиона, ты должна бодрствовать всю ночь, — обернулась к ней Мэри. — Я предлагаю тебе принести сюда кресло, кофе и что-нибудь перекусить. Можешь смотреть телевизор, чтобы не заснуть. Она снова повернулась к Малфою. — А вот тебе нужен отдых. Сегодня вечером никакого секса. Гермиона была оскорблена до глубины души тем, что Мэри подумала, будто у них такие отношения. От возмущения она беззвучно открывала и закрывала рот, в итоге издавая лишь невразумительные квакающие звуки, пока отчаянно пыталась объясниться: — Мы не... — Всё в порядке, Гермиона, — перебил её Малфой, произнеся её имя самым похотливым тоном. — Если ты не сможешь держать себя в руках после того, как всю ночь будешь на меня глазеть, мы просто встретимся позже... Он повернул голову в сторону Мэри, которая сосредоточенно накладывала чары на его живот. — Когда она снова сможет меня трахнуть? Лицо Гермионы стало ярко-красным, как помидор. Она прошипела: — Мы абсолютно не… Теперь уже Мэри прервала её, полностью сосредоточившись на исполнении врачебного долга и натягивая перчатки. — Никакой напряжённой физической активности в течение как минимум семидесяти двух часов. В том числе никаких половых актов. Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но Малфой заговорил с развратной ухмылкой: — Но мы могли бы заняться таким половым актом, при котором мужчине не приходится сильно напрягаться. Гермиона закрыла глаза руками. — О боже мой! Малфой послал в её сторону озорную улыбку, которую можно было разглядеть через прорезь в шапке. Мэри подняла пузырёк на уровень глаз, взболтала содержимое, пристально вглядываясь внутрь, и поставила его на стол рядом с собой. — Если ты всё же будешь сохранять положение лёжа, то уже с завтрашнего вечера можно будет заниматься оральным сексом или стимулировать пенис. Но я не рекомендую сексуальный контакт с девушкой сверху до тех пор, пока... — Я иду за кофе! — громко воскликнула Гермиона, резко развернулась и вышла из комнаты.***
Гермиона вытянула ноги и размяла шею. Просидеть всю ночь в рабочем кресле было жутко неудобно, но она боялась, что если левитирует себе кресло поудобнее, то сразу же в нём заснёт. С другой стороны, показатели следящих чар были отрицательными всю ночь, так что теперь Малфой без проблем мог уйти. Она старалась не глазеть на него, но у неё не получалось. Ей пришлось оставить его полураздетым, чтобы наблюдать за ним и чтобы одежда не мешала заживлению разреза. Его чёртов пресс навсегда отпечатался в её памяти. Когда они были в Дурмстранге, Рон откровенно пялился на грудь женщины, в которую она превратилась с помощью Оборотного зелья. Сейчас происходило абсолютно то же самое. Ей не в чем себя упрекнуть. Не в чем. Малфой лежал на спине, так и не пошевелившись с момента окончания операции. Левая нога была согнута. Одна рука лежала на груди, другая — на бедре, длинные пальцы распластались на животе, где боксеры были приспущены. Его грудь ритмично поднималась и опускалась. Он до сих пор находился в глубоком сне и выглядел удивительно умиротворённым. Гермиона в миллионный раз перевела взгляд на его лицо, повернутое набок в её сторону. Следовало оставить вязаную шапочку натянутой до подбородка. Со своими светлыми волосами, бледной кожей и длинными ресницами Малфой казался почти ангелом. И, когда он спал, его чёртов язык не мог разрушить эту чудесную иллюзию. Придурок. Палочка Малфоя зажужжала — значит, сработал утренний будильник. Но он не проснулся. Мэри предупреждала, что из-за обезболивающих он будет спать крепче, чем обычно. Гермиона положила руку на ткань его брюк выше голени и слегка подёргала её. — Малфой, — негромко позвала она. Он не ответил. Она крепче сжала пальцы, ощущая кость и мышцы, и затрясла его сильнее. — Малфой, — её голос зазвучал громче. Он пошевелился. Его дыхание сбилось, а глаза слегка приоткрылись. Она убрала руку. Малфой растерянно моргнул, а затем медленно потёр глаза. Простонав, он сел и опустил руки на бёдра. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Он повернулся к ней и прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. — Я бы предложила тебе кофе, но тебе нельзя употреблять кислые продукты ещё две недели. — Всё в порядке, — он провёл рукой по волосам. Они были растрёпаны и постоянно падали ему на глаза. — Малфой почесал затылок и поднялся, слегка покачиваясь. Зевнув, он поправил боксеры и натянул брюки на задницу. Она смотрела, как он застегивает ширинку и пуговицу на талии. Он наклонил голову и с ухмылкой поймал её взгляд. — Что ж, тогда сейчас я бы выпил чая, а вечером можешь постимулировать мой член. В восемь часов тебя устроит? Гермиона закатила глаза, встала и вышла из спальни. Она слишком устала, чтобы переживать и смущаться из-за его намёков. После бессонной ночи она чувствовала себя совершенно разбитой и хотела только одного: поскорее вернуться в свою спальню в Паддингтоне и завалиться спать. — Знаешь, мне же ещё с ней работать, — отозвалась она, спускаясь по лестнице, чтобы приготовить ему чай. Суетясь на кухне, она услышала, как он вошёл в ванную наверху и открыл кран. Гермиона поставила воду кипятиться, взяла несколько пакетиков чая на выбор и печенье, которое пришлось ему по вкусу, когда они смотрели «Возвращение джедая». Тишину нарушили его тяжёлые шаги. Он спустился вниз, и Гермиона разлила горячую воду по кружкам. Для себя она выбрала чай с лимонным вкусом. Малфой вошёл на кухню, посмотрел на кучку чайных пакетиков и выбрал «Эрл Грей». Гермиона бросила на него пристальный взгляд, надеясь в полной мере выразить суровое неодобрение. — Мэри и так меня ненавидит. Ты только что сделал всё в десять раз хуже. Он недоверчиво посмотрел на неё, разорвав бумажную упаковку чайного пакетика. — Кто-то ненавидит гриффиндорскую принцессу? Но за что? Малфой опустил пакетик в горячую воду, положил в чай сахар и размешал. Она поднесла кружку к губам и подула, остужая. — Она пацифистка. Считает, что людей нельзя убивать или пытать ни при каких обстоятельствах. Он сделал глоток чая и посмотрел на неё поверх кружки. — Я ненавижу это в людях, — отчеканил он. — Совершенно не весело, — согласилась Гермиона, постукивая кончиками пальцев по стойке. — Полагаю, она считает, что лучше подождать, пока Сам-Знаешь-Кто не станет жертвой несчастного случая. — Зачем ждать возмездия кармы? Перед нашим следующим сеансом групповых пыток я просто разложу по полу банановую кожуру. Малфой взял печенье и отправил его в рот. — Ты отличный шпион, Малфой, — она подошла к тарелке с печеньем и взяла одно себе. — Но смерть от банановой кожуры кажется довольно... скучной. Он приподнял бровь, глядя на неё. — Ты надеялась на кульминацию? Мы можем спросить Мэри о рекомендациях для... Она раздражённо хмыкнула. — Ты можешь хоть раз поговорить со мной без сексуальных намёков? Только раз. — Хм, — сказал он, задумчиво жуя очередное печенье и глядя на неё. — С тобой? Скорее всего, нет. — Так ты не со всеми так себя ведёшь? Он покачал головой и подмигнул ей с лёгкой улыбкой. Её желудок сделал кульбит. Почему? Почему он так на неё влиял? — Тебя слишком весело дразнить. — Как мне повезло, — сказала она и взяла ещё одно печенье. Она смотрела на него, пока он потягивал чай. Он флиртовал только с ней? Станет ли это проблемой? Или она сможет использовать это в интересах Ордена? Может, он не был честен? Она не знала. — Что-нибудь болит? — Я в порядке и готов выдвигаться. Гермиона вылила содержимое кружки в раковину, вымыла её и поставила в сушилку. Зевнув, она облокотилась на стойку. — Я устала нянчиться с тобой всю ночь. Пойду попробую поспать несколько часов, прежде чем кто-нибудь меня вызовет. Малфой потянулся через стойку, накрыл её руку своей и слегка сжал. Она удивлённо посмотрела на него. Его лицо было смертельно серьёзным, а взгляд прикован к ней. Её сердце гулко забилось в груди от предвкушения. Ужаса. Предвкушения. Неужели он решил снова припугнуть её, угрожая поцелуем? — Спасибо, Грейнджер. Ох. Никаких поддразниваний. Никаких угроз. Никаких скрытых мотивов. Лишь искренняя благодарность. — Ну что ты, — ответила она, моргнув. Гермиона посмотрела на его руку. Он её не убрал. Там, где их руки соприкасались, кожу приятно покалывало, и Гермиона наслаждалась силой и интимностью его прикосновения. И тут же она почувствовала себя виноватой. За всё. Ведь Малфой не был Роном. Его Тёмная метка выглядывала из-под рукава. Несмотря на то, что она убедила Мэри извлечь имплант Малфоя, его тело всё ещё не принадлежало ему полностью. Она посмотрела ему в глаза и добавила: — Если бы можно было удалить твою Тёмную метку, я бы устроила для тебя и это. — Не сомневаюсь, Грейнджер. Малфой пристально смотрел на неё. Его лицо медленно озарила улыбка, согревшая ей сердце. — Я уверен, что ты бы так и сделала.