Из Уилтшира с любовью...

      Чёрт возьми.              Гермиона, должно быть, замыслила самоубийство. Она погубит его, она погубит его родителей, она погубит Чудо-мальчика, и всё это идиотское представление окажется совершенно напрасным.              И даже если они каким-то чудом выберутся, его шансы получить Непреложный обет полетят ко всем чертям. Как и всё сделанное ради того, чтобы завоевать доверие Ордена.              ЧЁРТ!              Драко так сильно сжал бокал с шампанским, что на миг испугался, что тот сейчас треснет и разлетится на осколки прямо у него в руке. Но он продолжал улыбаться и смотреть, как его родители выступают перед благоговейно внимающей публикой, поднимая бокалы и произнося тосты за Министерство, и чествуют его за предпринятые в последний год усилия по очистке общества от грязнокровок. Но, по крайней мере, они отвлекали внимание всех собравшихся от идиотского трио, которое должно было вот-вот появиться, выводя пленников.              Он, казалось бы, слонялся по залу без особой цели, просто слушая речь своей матери, но потихоньку смещался в сторону двойных дверей, ведущих в фойе. Испустив вздох разочарования, он краем глаза наблюдал за коридором. Как там у них дела? Они выбрались?              — Малфой.              Драко застонал про себя, когда к нему подошёл Джагсон с бокалом в руке.              — Как твоё плечо? — он одарил Драко зловещей ухмылкой.              Драко прочистил горло, лихорадочно соображая, как бы избавиться от Джагсона.              — Уже зажило.              В последний раз, когда они спарринговали, Джагсон вывихнул ему плечо и сломал одно из рёбер рукояткой метлы.              — Ты гораздо крепче, чем кажешься.              — А какой у меня есть выбор? — обиженно отозвался Драко, сканируя толпу взглядом в поисках повода отделаться от Джагсона.              — Да, выбора у тебя действительно нет, — осушив бокал, Джагсон слегка толкнул его кулаком прямо в вывихнутое плечо. Боль пронзила руку, отдаваясь по всему телу.              — Чёрт возьми, — взглянув на Джагсона, он помассировал больное место.              Возвышающийся над ним Пожиратель смерти усмехнулся.              — Твоя мать знает толк в закусках, — он схватил немного тартара из говядины с парящего подноса и проглотил не жуя. — Ради них, пожалуй, можно и потерпеть этих набитых болванов, — прорычал он, пустым бокалом указывая на гостей.              Драко не знал, воспользуется ли Гермиона парадным входом. И когда. Он лихорадочно бегал глазами по бальному залу, надеясь, что его посетит озарение, как бы заставить Джагсона уйти отсюда, и тут он заметил мать Блейза, болтающую с родителями Пэнси.              Идеально.              — Я слышал, что Ясмин Забини снова одинока.              — Вот как? — Джагсон обнажил зубы в хищной улыбке. — Я думал, она с кем-то встречается.              — Нет, — Драко покачал головой. — Блейз сказал бы мне.              Он ждал, затаив дыхание, пока Джагсон разглядывал мать Блейза, оценивая свои шансы.              — Спасибо за подсказку, Малфой.              На этот раз он хлопнул Драко по спине, заставив его качнуться вперёд и выплеснуть шампанское себе на грудь.              — К чёрту всё это, — пробормотал он, вытираясь, в то время как Джагсон отправился к Ясмин попытать счастья.              Как раз вовремя. На мгновение его кровь застыла от страха. Он увидел, как по коридору хромает женщина, в которую Гермиона превратилась с помощью Оборотного зелья. Она опиралась на руку своего спутника. Неужели Сивый ранил её? Драко вышел в фойе, и женщина со спутником остановились, широко раскрыв глаза в ужасе от его присутствия. Женщина начала дрожать.              Что-то было не так.              Неизвестный мужчина потянулся за палочкой, и Драко заставил себя небрежно отвернуться, делая вид, что снова слушает речь матери. Он попытался выглядеть как можно более расслабленным, когда мужчина, оценив обстановку, продолжил идти по коридору, поняв, что Драко мало волнует, что они делают.              Он медленно выдохнул.              Это была не Гермиона, с ней всё в порядке. Это раненый пленник — под Оборотным той же женщины — в кое-как трансфигурированной одежде. А его сопровождает, должно быть, один из этих её придурочных мальчиков-зайчиков. Толпа засмеялась над шуткой его матери, и он тоже засмеялся, краем глаза наблюдая, как пара выходит через парадный вход.              Вдалеке раздался слабый хлопок аппарации.              Один есть, осталось ещё два. Он снова оглядел толпу. Все были заняты речью его матери, а мать Блейза беседовала с Джагсоном.              Хорошо.              Кто-то ещё поймал его взгляд и начал двигаться в его сторону. Драко кивнул и злобно улыбнулся через комнату Арнольду Пизгуду, одному из чиновников Министерства, которого он шантажировал, добиваясь увольнения члена Визенгамота. Чиновник выглядел явно потрясённым и помахал Драко, прежде чем поспешить прочь.              Мудак. Джагсон был прав. Все они были набитыми болванами.              Его сердце колотилось в груди. Почему так долго?              Несколько мгновений спустя он услышал, как ещё одна пара шаркает по коридору. На этот раз это был Стэн Шанпайк и тот же человек, которого он только что видел уходящим.              Сердце Драко забилось сильнее в груди, и он мысленно пожелал им идти быстрее.              Конечно, чёрт возьми, она будет последней.              Он нетерпеливо выругался себе под нос, когда слово взял его отец. Наконец из парадной двери вышла вторая пара, и через несколько мгновений Драко услышал ещё один хлопок аппарации.              Гермиона до сих пор оставалась внутри.              Он медленно потягивал шампанское, чтобы подавить волнение. Прислонившись затылком к косяку, он смотрел, как отец произносит речь и поднимает тост за Пия и новую эпоху стабильности. Весь бальный зал поднял бокалы, и он тоже.              Чёрт, чёрт, чёрт. Какого чёрта она там так долго делает? И что с Сивым? Он негодующе выдохнул.              Если Гермиона не появится в ближайшую минуту, Драко отправится вниз. Он не мог допустить, чтобы с этим несносным существом что-нибудь случилось, а с последствиями он разберётся позже. Адреналин бурлил у него в крови, секунды всё шли, а коридор по-прежнему оставался пустым.              Он снова перевёл взгляд на Джагсона и мать Блейза. Джагсон, казалось, получал удовольствие, глядя на неё, как вдруг он побледнел, словно увидел призрака. Ясмин мило смотрела на него, но Джагсон резко развернулся и зашагал в сторону сада с выражением крайнего ужаса на лице.              Джагсон.              Испугался.              Что, чёрт возьми, она сделала?              Мать Блейза медленно повернулась к Драко, встретилась с ним взглядом, и его позвоночник сковал ужас. У него закралось подозрение, что она точно знает, что это его рук дело.              Но как?              Драко снова подумал о Нагайне, поедающей куски плоти профессора Бербидж, и впился пальцами в ладонь. На лбу выступили бисеринки пота. Интересно, как она отреагирует? Игриво подмигнув ему, Ясмин повернулась к его отцу, который как ни в чём не бывало обращался к толпе.              Чёрт, она умела вселять ужас.              Драко едва не застонал от облегчения, когда вдалеке послышались звуки шаркающих шагов, и провёл рукой по волосам, вытирая со лба пот.              Гермиона медленно шла по коридору с пленником, замаскированным под человека, который первым покинул поместье. Он волочил левую ногу, видимо, раненую. Неужели они не могли двигаться быстрее?              Позади них появилась Алекто Кэрроу, выходящая из туалета. От ужаса Драко, казалось, разом выдохнул весь воздух из лёгких.              Ёб. Твою. Мать.              — Что вы тут делаете? — Алекто властно окликнула пару впереди себя. Глаза Гермионы расширились от паники, и она обернулась.              Не теряя ни секунды, Драко подхватил с ближайшего подноса бокал шампанского и с ухмылкой направился к Алекто.              — Драко! — она соблазнительно улыбнулась, как только он появился в коридоре. — А я всё гадала, увижу ли тебя сегодня вечером. До меня дошли слухи о твоей помолвке. Это правда?              Что ж, ещё одним признанием, которое он задолжал Гермионе, стало меньше, с горечью подумал он. Теперь он был в полном дерьме. Лгал ей, заставив думать, что пленники мертвы, и не смог признаться, что его заставляют жениться.              В любом случае, в конце концов этим бы всё и кончилось. Сущий кошмар. И всё станет ещё хуже, когда обнаружится, что пленники бесследно исчезли.              — Да, я чертовски везучий парень, — ответил он, сверкнув зубами.              Драко подошёл к Алекто и бросил на неуклюжую пару пренебрежительный взгляд, не упустив ужаса на лице Гермионы, когда она поняла, что он делает. Её глаза были красными, словно она только что плакала — там, в подземелье.              И что теперь?              — Это ж надо так надраться, — презрительно усмехнулся он Гермионе. — Его манеры явно оставляют желать лучшего.              Рассмеявшись, Алекто потянулась к бокалу, который он ей протянул, и задержала свои пальцы на его руке дольше, чем следовало. Гермиона остановилась.              Давай же. Уходи.              Он огладил пальцы Алекто большим пальцем и улыбнулся, когда она облизнула губы в предвкушении. Гермиона продолжила идти к выходу.              Наконец-то, блядь.              — Присоединишься ко мне послушать твоего отца? — промурлыкала Алекто ему на ухо и положила руку на сгиб его локтя.              — С удовольствием, — Драко сглотнул желчь в горле. — Мои родители собираются объявить хорошие новости.             

***

                   Тонкс выглядела измученной. Ей до сих пор часто приходилось нянчиться с Тедди целыми ночами. Гермиона сидела молча, бесчувственная и глухая к какофонии вокруг. Гарри и Рон уже полчаса орали не переставая во всю мощь своих лёгких. Гермиона знала, что вечер будет ужасным, но даже не представляла, насколько сильно всё выйдет из-под контроля.              Олливандер сразу сказал им, чтобы они первым делом забрали Луну и других младших членов Ордена. Он заявил, что они — будущее и имеют большую ценность для следующего поколения. Гермиона изначально думала сперва спасти Олливандера, ведь его знания принесут Ордену больше пользы, чем знания любого простого солдата. Но она так и не озвучила свои мысли. Он, похоже, прекрасно знал, о чём она думает, и дал понять, что не пойдёт на это.              Ни с кем не советуясь, Гермиона быстро осмотрела пленников и оценила их состояние, решив, что они заберут Луну, Оливера и Ханну. Вместе с Гарри и Роном она молча готовила всех троих к выходу одного за другим. Яростным шёпотом Гермиона выпроводила Гарри и Рона за дверь. После того, как Элоиза поняла, что не получит дозу Оборотного зелья, она начала плакать и умоляла Гермиону не бросать её.              Гермиона уже чувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она не могла смотреть Элоизе в глаза, пока накладывала на Оливера исцеляющие заклинания так быстро, как только могла. Оливер, который провёл два месяца в подземельях в компании Элоизы, буквально задыхался от извинений и выглядел при этом болезненно-зелёным.              Дедалус был в ужасном состоянии. Его изуродованное тело, распростёртое на полу, пугало.              Будучи аврором, он был обучен выдерживать пытки, и его было трудно сломить. Когда Гермиона с Оливером уже собирались уходить, он посмотрел на неё с мольбой в глазах.              — Убей меня.              Её сердце замерло.              Дедалус никак не мог сказать этих слов. Должно быть, ей послышалось. Гермиона вцепилась в руку Оливера, поддерживая его всем телом. Она уже собиралась уходить, чувствуя себя совершенно несчастной от рыданий Элоизы.              — Убей меня, — повторил он.              Гермиона боролась с рвотным позывом. Кровь ударила в виски и закружилась голова. Она не знала, как реагировать на просьбу Дедалуса, и заговорила с ним, а также с Олливандером и Элоизой, стараясь выглядеть увереннее, чем себя чувствовала:              — Теперь мы знаем, что вы здесь. Мы вернёмся, как только сможем.              Дедалус покачал головой.              — Убей меня, Гермиона. Ты должна. Я выдам других. Я больше не могу этого выносить. Не могу.              Она понятия не имела, что делать. А секунды ускользали. Как бы то ни было, им с Оливером нужно было уходить. Она бросила взгляд на Элоизу, плачущую в углу, а затем на Олливандера, который молча смотрел в пол, но не предлагал никакой помощи.              — Возможно, мы придём за вами завтра.              Гермиона знала, что они не смогут этого сделать. Они никак не могли вернуться в Малфой-мэнор незамеченными. У них больше не было Оборотного зелья с волосами приглашённых чиновников, и она не знала, когда стражники заметят, что пленники исчезли, и поднимут тревогу. Вернуться сегодня вечером не было никакой возможности, а о том, как будут обстоять дела завтра, они могли только гадать.              Дедалус тоже это понял и покачал головой.              — Просто убей меня.              Гарри не стал бы этого делать. Рон не стал бы. А что бы сделала Тонкс?              — Гермиона, — Оливер толкнул её локтем. — Нам нужно уходить.              Она направилась к выходу.              — Гермиона. Гермиона, милая, — позвал её Дедалус, лёжа на полу. — Посмотри на меня.              — Нет, — она подавила всхлип. Его тело было так изуродовано. Сломанное, окровавленное, истощённое, непоправимо покалеченное.              — Ты справишься.              Он говорил ей эти слова раньше, во время боевой подготовки, заставляя её преодолевать себя и закаляя её как солдата. По её щекам потекли слезы, и она быстро вытерла их.              — Я не могу, — взмолилась она. Зрение затуманилось от слёз. Она не могла думать. Грудь сжимало, словно тисками, а секунды всё бежали.              — Ты можешь, — его голос был мягким. — Я знаю, что ты сможешь. Иначе другие сторонники Ордена из Министерства умрут. Ты должна, — он слабо поманил её ладонью. — Давай же, милая.              Она резко выдохнула сквозь зубы. Она не могла этого сделать. Она не могла. Не могла.              — Покончи с этим, — прохрипел он. — Я больше не могу. Они умрут.              Оливер тяжело дышал рядом с ней, Элоиза рыдала в углу, а Олливандер уставился в землю. Никто из них не знал, что делать.              — Пожалуйста, — прошептал он. — Гермиона. Пожалуйста.              Сердце Гермионы бешено колотилось. У них не было времени. Что бы ни случилось, она должна действовать прямо сейчас. Его полные боли глаза умоляли её.              Дрожащей рукой она подняла палочку, и он закрыл веки с грустной улыбкой, кивнув в знак поддержки. Она зажмурилась и затаила дыхание.              О Боже.              Потом Гермиона снова открыла глаза. Ей оставалось только надеяться, что она поступает правильно.              — Диффиндо.              Порез вышел чистым и точным. Его голова и плечи дёрнулись от силы удара. Дедалус уже лежал на земле — он умер мгновенно. Кровь фонтаном хлынула вверх, забрызгав его лицо, шею и разорванную рубашку, и начала медленно собираться под ним в лужу. Элоиза заплакала громче и принялась бить себя кулаками по лбу, а Оливер безостановочно бормотал извинения за то, что бросает её, и его голос был глухим от боли.              Они оба повернулись на звуки рыданий Элоизы:              — Нет, нет, нет, нет…              Её мольбы стали громче.              — Не оставляй меня! Пожалуйста, не оставляйте меня здесь!              Оливер встретил взгляд Гермионы — вина и ужас парализовали их обоих.              — Они услышат, — сказал он.              — Гермиона! — закричала Элоиза, её голос эхом отозвался в камере. — Оливер! Пожалуйста, не ухо…              Её крик резко оборвался после того, как Гермиона наложила Заглушающее на камеру, и они поднялись по лестнице в гостиную. Гермиона не могла смотреть Оливеру в глаза, пока они совершали этот медленный, неуклюжий побег.              Воспоминания заставили её вздрогнуть, и она тупо уставилась на угол стола, пока Гарри и Рон кричали на Тонкс и Римуса.              Не желая участвовать в завязавшемся между ними споре, Гермиона погрузилась в свои мысли и своё горе. Тонкс и Римус смогут их образумить. Она так вымоталась, с неё на сегодня достаточно. Она изо всех сил пыталась закрыться окклюменцией, но внезапно обнаружила, что ей это не нужно: она и так словно окаменела.              Крики Элоизы до сих пор стояли у неё в ушах.              Луна, Оливер и Ханна в данный момент находились в лазарете в убежище Дорчестера. Элоиза и Олливандер томились в тюрьме. Дедалус был мёртв. Гермиона никому не рассказала о том, что ей пришлось сделать. Она не знала, как вообще о таком рассказать. Она до сих пор видела его закрытые глаза и улыбку, когда он лежал на полу, ожидая смерти. Гермиона никогда не забудет, как он выглядел в тот момент.              Ей и раньше приходилось убивать — в прошлом году, защищаясь, на спине фестрала вместе с Кингсли. Сражаясь за свою жизнь, она сбила с метлы двух Пожирателей смерти и толком не почувствовала последствий своих действий. Она и представить себе не могла, что в первый раз, когда она увидит, как кто-то умирает от её руки, это будет её соратник. Она опустила взгляд на свою палочку, которая свободно лежала в её руке, перекатываясь на ладони.              Её решения. Её грехи. Сможет ли она когда-нибудь очиститься? Хорошо это или плохо, но она не могла ничего отыграть назад.              Так вот что чувствовал Драко?              Она вспомнила, каким элегантным и аристократичным он выглядел на приёме, когда предлагал шампанское Алекто. Она не могла найти в себе силы, чтобы хоть как-то переживать из-за новости о его помолвке. Всё это было притворством. Он хорошо скрывал свою боль. Не выказал и намёка на его отвращение к Алекто, и сердце Гермионы заныло при мысли о том, через что он прошёл.              С нарастающим ужасом она гадала, чем ещё ему пришлось пожертвовать ради неё этим вечером.