Сойка-говорун: старый новый мир

Территориально «Черный волк» находится на острове, расположенном в нескольких сотнях километров от Дистрикта-10. Но, учитывая, всю конспирацию и безопасность маршрута, лететь туда около двадцати часов. Наш отряд, состоящий из двадцати человек, занимает один планолет из пяти: остальные отданы отрядам солдат поддержки. Внутри сидеть очень некомфортно: кресла, сделанные из стали даже без мягких подкладок и подлокотников, расположены в два ряда напротив друг друга, а из-за качественной шумоизоляции слышно только храп солдат. Иллюминаторы закрыты защитными ставнями, но и без них ничего не было бы видно: летим мы высоко над облаками. Я смотрю на наручные часы, которые нам выдали вместе с военной формой: до высадки остался ровно час. Живот урчит от голода: последний раз мы ели около десяти часов назад. Грейс Эллиот, которая вертелась как ужаленная на неудобном кресле, чем меня сильно достала, решила спать прямо на полу. Мне же уснуть так и не удалось. За долгие часы я осмотрела весь планолет, всех солдат и теперь не знаю на что еще обратить внимание. От скуки я решаю в десятый раз проверить снаряжение. С собой из всего набора я взяла два кинжала, четыре «X»-ножа, которые уже заполнены снотворным и пять сверхлегких метательных ножей. Последние понадобятся только в случае крайней необходимости. Также нам выдали пистолет и пару обойм. Форма у нас такая же как у остальных бойцов: полностью черная, закрывающая все тело, поверх которой надет бронежилет из тонкой крепкой кожи. На ногах высокие берцы, а в качестве защиты головы балаклава. Последняя нужна больше для скрытия личности, что очень мне подходит. Единственным ярким пятном является синий герб Свободного Панема, вышитый чуть ниже левого плеча. В целом отряд состоит из пяти снайперов, включая Курта Бонедза, пятерых разведчиков, к коим причислили меня и Грейс; трех связных, десятерых обычных бойцов. Командует отрядом лично полковник Боггс, а его заместителем является лейтенант Джексон. Фамилия весьма символична. Во время предполетного брифинга Боггс сообщил следующее: первыми на остров высаживаются отряды поддержки, которые должны будут нас прикрывать только в случае яростного сопротивления со стороны противника. Они высадятся в разных местах, чтобы закрыть большую площадь. Отряд «Оса» десантирует чуть ближе к тюремному комплексу. После высадки разведчики (кроме меня и Грейс) вместе со снайперами пойдут вперед, чтобы расчистить для нас дорогу от вражеских снайперов, затаившихся в горах и занявших позиции на вышках. Далее разведчики вскроют для нас ворота, что откроет доступ к жилым корпусам. После этого оставшаяся часть отряда подойдет вплотную к «Черному волку». Ну а дальше начнется наша совместная работа с Грейс. Я аккуратно пинаю Эллиот в бок носком ботинка. Она недовольно ворчит и встает, опираясь на кирку. — Уже прилетели? — Нет. Давай повторим план. Мы садимся вплотную к друг другу и начинаем перешептываться, чтобы больше никто не слышал. После третьего раза Грейс не выдерживает: — Я вообще не понимаю, нахрена нам план? И так понятно, что все пойдет шиворот навыворот. Придется экспериментировать, — говорит она и широко зевает. — Если даже и так, то, по крайней мере, мы знаем где там что находится. Единственное, что меня смущает это охрана. Я помню, что когда я отбывала срок, третий этаж был полностью отведен миротворцам, а на первом — где спальня для заключенных, — куча камер. Но, судя по досье, сейчас все не так. — Может, они подумали, что раз побегов никто не устраивает, то и содержать такую кучу миротворцев не надо? — предполагает Грейс. Я пожимаю плечами: скоро сами убедимся. Спустя какое-то время планолет начинает снижение. К тому моменту все проснулись. Ставни раздвигаются и все как один встают, чтобы посмотреть, что внизу. Очертания острова едва можно различить. Он ничем не освещен и кажется необитаемым. — Что за черт, — бубнит Грейс. Стоящая рядом с ней лейтенант Джексон, произносит: — Сейчас все увидите. Планолет, снижаясь, подходит все ближе к острову. Мгновение и мы достигаем его границы. Планолет немного потряхивает, свет внутри мигает. И вот перед нами живой остров. По отряду слышны вздохи удивления, Грейс выражает свой восторг путем крепких выражений, я же просто открываю рот и прислоняюсь лбом к иллюминатору. Находящемуся внизу можно только дать одно название: Маленький Панем. Под нами расположены озера, леса, горы, в которых я работала, сады, пшеничные поля, пастбища; ангары, площадки, на которых стоят летающие крепости, производственные цеха, видны даже входы в угольные шахты. Это действительно Панем в миниатюре. Я поражаюсь насколько точно все эти природные и рукотворные богатства повторяют расположение настоящих дистриктов. Дед был прав: это одна огромная арена, которая функционирует более восьмидесяти лет. Как же Капитолию удается ее поддерживать… Соседние планолеты начинают снижение. Мы делаем круг над островом в ожидании, когда закончится высадка солдат. После, планолет приближается к «Черному волку». Мы спускаемся по канатам на небольшую поляну и быстро бежим в лес. Боггс командует разведчикам и снайперам идти вперед. Я сажусь на поваленное дерево и жду дальнейших указаний. Проходит примерно час и Боггс сообщается: снайперы заняли позиции — путь свободен. — Мы последуем за вами, — говорит он. — Помните: в случае огня спрячьтесь и не высовывается. Я натягиваю балаклаву, а поверх надеваю очки ночного видения, очень похожие на те, что я носила на 74-х Играх. Мы быстро передвигаемся по лесу, но все же стараемся особо не шуметь. Сквозь деревья виднеются высоченные стены тюрьмы. Спустя некоторое время мы выходим «Черному волку». Чтобы добраться до ворот, придется пробежать довольно обширный пустырь. Я внимательно осматриваю вышки, кажется, там нет никакого движения. Мы снимаем очки и как можно быстрей бежим к стене. Прижавшись к ней, скользим к воротам, которые немного приоткрыты. Внутри никого. Преодолев еще несколько заграждений, мы выходим через прогулочную площадку к жилым корпусам. Едва я делаю шаг, как Грейс меня останавливает. Мы падаем на землю и замираем. Где-то слева раздаются тяжелые шаги. Минута и мимо нас проходит… нечто. Это человек, больше двух метров роста, закованный в здоровую черную броню. На его теле нет ни одного незащищенного места: ноги закрыты металлическими щитками, а голова скрыта шлемом. В руках он несет массивный пулемет. На мощных плечах у него изображена белая волчья пасть. — Вот это махина, — шепчет Грейс. — Все, как я люблю… — В плане были описаны другие миротворцы, — едва слышно говорю я, вспоминаю церберов. По сравнению с этим монстром, они теперь кажутся котятами. — Что-то мне подсказывает, что твои ножички эту броню не пробьют. — Давай подождем, когда он уйдет, — шепчу я. Когда шаги стихают, мы встаем, осматриваемся и бежим к корпусу номер «девять». К несчастью, над входом в здание висит камера, которая направлена прямо к двери. Но она оказывается нерабочей. Недоверчиво переглянувшись, мы подходим к двери. Пока я занимаюсь замком, Грейс стоит на стреме. Вскрыв замок, я тяну дверь на себя. Мы забегаем в здание, в котором стоит полнейшая тишина. Я едва не падаю, увидев, направленную на меня камеру, но та тоже кажется неподвижной. — Они их ночью отключают что ли? — тихо спрашивает Грейс. — Нет, они работают всегда. Ничего не понимаю, все это странно. Мы поднимаемся на второй этаж под нерабочими камерами. Охраны внутри нет, и стоит полнейшая тишина. Дверь в спальню ожидаемо заперта. Вскрыв замок, мы тихо заходим вовнутрь. Я отдаю один из «снотворных» ножей Грейс и надеваю очки. На кроватях дублируются тюремные номера, так что найти нужного заключенного не составляет проблем, однако, мы решаем перестраховаться и наносим каждому заключенному небольшую царапину. Этого должно хватить, чтобы они продолжили спать и не проснулись от наших шагов. Мы все делаем слишком медленно, но тихо. Наконец, когда все двадцать девять человек, кроме нашей цели, «помечены», Грейс толкает одного из них в бок: ноль реакции. Подойдя к мужчине, Грейс хватает его за руки, а я зажимаю рот. Тот сразу же просыпается и начинает брыкаться. Я молча указываю свободной рукой на вышитый на моей форме герб. Связной тут же перестает сопротивляться. Мы, также ни слова ему не говоря, показываем следовать за нами. Выйдя на улицу, я остаюсь стоять входа, а Грейс провожает первого нашего освобожденного. Возвращается она довольно быстро. — Никаких проблем? — спрашиваю я. — Да, только чуть не наткнулись на еще одного бугая. Следующей нашей целью являются сразу двое из здания «десять». Ситуация повторилась один в один, что начинает еще сильней напрягать. Этих вывожу за территорию я. Они пытаются что-то спрашивать, но я специально молчу. Тем временем патрулирующих церберов становится больше. Я ускользаю от них только за счет скорости. Грейс, которая меня ждет у жилого корпуса, обеспокоенно говорит: — Они как будто собираются на построение. Я выглядываю: действительно, порядка пятнадцати солдат медленно расставляются в одну шеренгу на расстоянии нескольких метров друг от друга. Разбираться в том, что происходит нет времени: нам остался последний связной. Из-за большого скопления солдат к корпусу «пятнадцать» приходится идти окольными путями. Внутри меня на какой-то момент охватывает ностальгия: здесь все как почти два года назад. Мы быстрыми шагами поднимаемся наверх. Я тихонько наношу царапины, как позади меня вскрикивает Грейс. Я резко оборачиваюсь и вижу, что ее схватила за штанину какая-то женщина. — Мисс Грейс… Это вы? — Боже… Сэй? Я подбегаю к Грейс и, схватив ее за плечо, грубо шепчу ей на ухо: — Что ты творишь, идиотка? Но она отталкивает меня и склоняется над пожилой женщиной. Отдернув одеяло, Грейс в ужасе прикладывает ладонь ко рту. У женщины перебиты обе ноги, кожа на них висит лоскутами. Я сама замираю, глядя на это. Только я собираюсь снова обратиться к Эллиот, как она начинает бегать по комнате и срывать с каждого одеяло. Порядка десяти заключенных, которых мы не успели усыпить, просыпаются и стонут от боли: у кого такие же разбитые ноги, как у старухи, у некоторых сломаны руки, выбиты зубы, у одной девочки десяти лет нет обоих глаз. При этом Грейс узнает каждого. Она мечется между кроватями, врезаясь во все подряд. Когда она снимает балаклаву, я вижу на ее лице дикий ужас. Понимая, что ей сейчас не до меня, я решаю все же найти женщину, которую нужно спасти. Она лежит на самой дальней кровати: связанная с заклеенным ртом. Едва я ее освобождаю, как камеры включаются, начинают одна за одной выть сирены и раздается знакомый голос коменданта Тодда. — Внимание! На территории обнаружены посторонние. Всем сотрудникам вооружиться и ликвидировать угрозу. — Черт! Эллиот! Да, приди же ты в себя, — я, схватив за руку перепуганную связную, подхожу к Грейс, которая рвет на себе волосы. — Грейс, перестань! Нам надо бежать, слышишь? — Они все здесь… Они здесь… Мне надо найти их… Тут раздается пулеметная очередь. Казалось, что стреляют со всех сторон. Зажав уши, я падаю на пол. Когда стрельба прекращается я слышу снаружи крики, полные ужаса. Вновь звучит стрельба. Схватив обеих женщин за шиворот, я толкаю их на выход. Некоторые заключенные, кто был с целыми конечностями в панике бегут вниз, но едва они выходят на улицу, как их тела шпигуют сотнями пуль. Я быстро подбегаю к окну. Церберы, которые выстроили в шеренги расстреливают каждого, кто пытается выйти из домов. Некоторые догадываются прыгать через окна. Женщина-связная, кажется, одурев от страха, бросается в окно, что выходит напрямую к церберам. Я не успеваю ее перехватить. Раздается очередная пулеметная очередь. Осколки стекла попадают мне на лицо. Взвыв от боли, я ползу к Грейс, которая, кажется уже пришла в себя и норовит вернуться на второй этаж. Я хватаю ее за ноги и валю на пол. — Нам надо бежать! — Я не могу их оставить! Мы, вцепившись в друг друга, катаемся по полу, насылая друг на друга проклятия и посыпая оскорблениями. В конце концов, Грейс удается меня поджать под себя, но я ее крепко держу за воротник. — Им уже не поможешь, Эллиот! — Это люди из моего дистрикта! Они не заключенные, их привезли сюда специально! Что бы ты сделала, если бы кто-то из твоих земляков был тут?! Последние ее слова на меня действуют как удар камнем по голове. Я перестаю ее держать, но и она не спешит вставать, валясь на меня от усталости. — Дея… — шепчу я и быстро выбираюсь из-под Грейс. Я выскакиваю в окно, что смотрит в сторону от церберов. Вжавшись в стену и закрыв уши, чтобы не оглохнуть от бесконечной стрельбы, я бегу между домов, надеясь не попасть под выстрелы. К тому моменту солдаты Дистрикта-13 тоже вступили в бой, и охрана тюрьмы переключила свое внимание на них. Добежав до второго здания, которое по моей логике должно быть выделено под Дистрикт-2, я выбиваю дверь ногой и забегаю внутрь. Я успеваю лишь увидеть горстку людей, как меня тут же валит на пол какая-то женщина и прижимает своим весом. Содрав с меня балаклаву, она заносит кулак и тут же замирает. — Дагер? — Брукс? Амелия Брукс резко поднимает меня ноги и отводит подальше от окон к другим заключенным. У каждого из них в тюремном номере значится первой цифра «2». Среди них много стариков, есть даже несколько детей. Девочка лет семи испуганно смотрит на меня, держа в руках какую-то куклу. — Почему вы в одном бараке? — спрашиваю я, опередив Брукс с вопросом. — Не знаю, несколько дней назад сюда свезли сразу дохрена людей. Нас, Вторых, и решили поселить вместе, как и Двенадцатых. Сказали для укрепления духа, — на улице раздаются взрывы гранат. Перепуганные заключенные — в основном старики и женщины, — падают на пол. Среди них только некоторые остаются стоять, сжав в руках, что попало, что сойдет за оружие. — Ты что здесь делаешь? И что происходит? — спрашивает Брукс. Я понимаю, что им вряд ли рассказывают о происходящей революции, но и у меня времени на это нет. — Долго объяснять. Вам нужно бежать в сторону леса, там наши люди — они помогут. Бегите через прогулочную площадку, там есть проход. С этими словами я выбегаю на улицу, запоздало осознав, что могу попасть под пули. Чувствую опасность сзади. Я едва успеваю обернуться: цербер уже наставил пулемет. Вдруг на него с крыши запрыгивает Грейс. Ее кирка проходит через его броню, как нож сквозь масло. Цербер медленно падает на колени и пытается дотянуться до нее рукой. Грейс хватает его своей искусственной ладонью и крепко сжимает. Звучит звук ломающейся стали. Кровь хлещет из раздробленной руки. Еще удар киркой и цербер падает замертво, но Грейс не собирается останавливаться: она бьет его по шлему, разбивая голову. — Эллиот, хватит! — я хватаю ее за руки и пытаюсь остановить. Выплеснув весь гнев и окончательно выдохнувшись, она повисает на моих руках. Я силюсь ее поднять. — Надо бежать отсюда. Дважды повторять не пришлось: бой перешел в самую страшную стадию. Над тюрьмой зависло несколько летающих крепостей, с которых десантируют вражеские солдаты, состоящие из обычным церберов. Мы бежим со всей дури прочь, стараясь не нарваться ни на своих, ни на чужих. Вдруг позади раздается страшный взрыв. Мы останавливаемся и видим, что барки «пятнадцать» и «два» полыхают огнем. — Нет… Нет! Я уже думаю опять схватить Грейс, как она падает на колени, видимо, осознав, что сделать ничего не получится. Я смотрю на вздымающееся яркое пламя, молясь Богам, чтобы хоть кто-то смог уцелеть. Перед глазами возникает та девочка с куклой. Эти испуганные глаза не могут принадлежать преступнику, она наверняка даже в Академии не училась. Недалеко от нас падает планолет. Взрывной волной меня отбрасывает в сторону. Я больно ударяюсь головой об какую-то постройку и падаю на землю, едва не теряя сознание. Выстрелы становятся тише, а голоса вокруг неразборчивыми. Сквозь пелену вижу недалеко Грейс, она не шевелится. Почему, интересно, не грохочет пушка? Хотя, их здесь более чем достаточно. Застонав, переворачиваюсь на живот и ползу к ней. Вдруг кто-то меня поднимает и закидывает на плечо. Я стараюсь не отключиться, но в какой-то момент все затихает. — Положи ее! — Да кто вы все такие? — Я сказал, положи! Не знаю сколько прошло времени. Я вновь лежу на земле, глядя на высокие белые стены, вокруг которых бегают солдаты. Голова кружится, но сознание постепенно возвращается. Недалеко слышу отборный мат и какую-то возню. Медленно повернувшись, я вижу, как один из солдат Дистрикта-13 бьет прикладом автомата Амелию Брукс, лежащую на земле. Меня накрывает гнев: как он смеет бить безоружную женщину! Я достаю кинжал и быстрым шагом дохожу до солдата. Схватив его за автомат, разворачиваю к себе и режу кинжалом по лицу. Он роняет оружие и, вопя от боли, падает на землю, прижав руки к ополосованной морде. Сзади слышны шаги. Я уворачиваюсь от захвата и наношу удар кинжалом солдату в ногу. Собираюсь его добавить, как в затылок упирается что-то твердое и сзади звучит грубый голос: — Брось оружие. Я медленно поворачиваюсь. Лейтенант Джексон твердой рукой держит пистолет, направляя его дуло мне прямо в лоб. Она вновь повторяет свою приказ. Едва я роняю кинжал на землю, как она хватает меня за воротник и целится прямо под челюсть. Я часто дышу и смотрю в ее разъяренные глаза. Вдруг со всех колонок разносится голос коменданта Тодда, утомленный и подавленный: — Внимание! Всем солдатам и охранникам «Черного волка» прекратить огонь и сложить оружие. Это приказ. Повторяю: сложите оружие, мы сдаемся. — Лейтенант, отпустите ее. Я краем глаза вижу Боггса, а рядом с ней Грейс Эллиот, которая с приоткрытым ртом безучастно смотрит куда-то в сторону. — Лейтенант! — Эта мерзавка чуть не убила наших людей… Я не понимаю, как мы можем ей доверять. — Ей доверяет президент Койн: этого для нас должно быть достаточно. Лейтенант, отпустите ее. Это приказ. Джексон медленно разжимает ладонь и, одарив меня самым презрительным взглядом, отходит к раненым солдатам, которых уже осматривают врачи. Боггс поднимает мой кинжал и кидает в мешок. — Сдай все оружие. Вы тоже, солдат Эллиот. Я вынимаю из потайных карманов ножи, разряжаю пистолет и скидываю все в мешок. Грейс, которая все еще находится в прострации проделывает то же самое. К Боггсу подбегает какой-то солдат. — Полковник, сопротивление ликвидировано, противник сдался. — Где их командир? — В здании, что за воротами. Прикажете привести? — Сэр, — обращаюсь я к Боггсу. — Разрешите мне поговорить с комендантом Тоддом. Прошу вас, я попробую его убедить присоединиться к нам. Он человек порядочный и честный. — Вы попробуете кого-то в чем-то убедить, солдат Дагер? — мужчина косится в сторону раненых солдат. — Помоему, вы знаете только один метод убеждения. — Дайте мне шанс, — говорю я, пропустив его замечание мимо ушей. Полковник долго смотрит на меня, но потом достает из мешка один из моих кинжалов и протягивает мне. — На случай сопротивления со стороны коменданта. Но постарайтесь его привести живым. Я киваю и смотрю на Грейс. Боггс, будто прочитав мои мысли, говорит: — Мы присмотрим за солдатом Эллиот. Я иду к распахнутым воротам, за которыми виднеется роскошный особняк коменданта. На его территории уже кишат дружественные солдаты. Когда за мной закрывается дверь в особняк, все посторонние шумы исчезают, слышно лишь мерное тиканье часов, а сверху раздается легкая музыка. Поднявшись на третий этаж, вижу, что кабинет Тодда приоткрыт. Я стучусь, открываю дверь. — Да-да? О, мисс Дагер! Прошу, проходите. Хотите чаю? — Нет, спасибо. Я закрываю за собой дверь и сажусь напротив коменданта. Он отставляет блюдце с кружкой и выключает музыку. Наступает тишина, нарушаемая только птичьим чириканьем. С нашей последней встречи он ничуть не изменился. Все такой же мощный со шрамом через все лицо. — Как будто это было вчера, да, мисс Дагер? — спрашивает он с легкой улыбкой. — Только теперь вы мой палач. — Я не убивать вас пришла, господин комендант. Тодд смеется. — У вас сохранилась тюремная привычка. Зовите меня просто «мистер Тодд», в данном случае я вам никакой не «господин». — Хорошо. Мистер Тодд, — говорю я, и кладку кинжал на стол. — Ответьте мне на несколько вопросов. — Конечно, разве у меня есть выбор… — Кто вам приказал посадить заключенных из дистриктов Два и Двенадцать вместе? Кто привез вам этих людей, они же не преступники? — Во-первых, каждый кто приезжает сюда в кандалах для меня преступник, независимо от возраста, пола и принадлежности к дистриктам. Во-вторых, «Черный волк» подчиняется только Капитолию и не оспаривает его приказы. — Зачем вы сдались? — Потому что понял, что мы проиграли, мисс Дагер. Если бы мы продолжили сопротивление, вы бы убили всех, включая солдат, которые выполняют свой долг: защищают свой дом от вторжения. Да, я не оговорился. Все, кто здесь работает, отсиживает свой срок: для нас это дом. — Зачем же ваши солдаты расстреливали заключенных? — Это были не мои солдаты. Их прислал нам Капитолий, — поясняет Тодд. — Когда я понял, что они ведут огонь по заключенным, а мы, в целом проигрываем, сражение, я приказал своим солдатам открыть по ним огонь. Ну а после объявил о сдаче. — Почему вы это сделали? — недоуменно спрашиваю я. — Потому что они стреляли в моих людей. И под этим определением я подразумеваю заключенных. Да-да, они полноценные жители моего маленького Панема. Тодд усмехается и откидывается в кресле. — Но, к большому сожалению, вы его разрушили. Я смотрю, вы заняли интересную сторону конфликта, мисс Дагер. Что вы так смотрите: я, в отличии от других, новости смотрю и в курсе событий. Честно сказать, я поражен вашим выбором. — Думаете, он у меня был? — стальным голосом спрашиваю я. — Он у всех есть, мисс Дагер. Например, у меня был выбор сражаться и умереть героем в глазах Капитолия, либо сдаться на милость захватчикам, моля Богов, чтобы те поступали с пленными как полагается. Но боюсь, последнего не будет. Кто мы для вас? Люди Капитолия, а с ними вы поступаете одинаково просто. — Не говорит мне «вы». — О, так значит мне и вправду мерещится герб на вашем плече? Тодд берет кружку и делает глоток. — Мистер Тодд, вы можете присоединиться к нам. Вы же знаете, даже если вы выживете, Капитолий не будет милостив. Они всегда покарают тех, кто делает не так, как они. А вы приказали расстрелять их бойцов, сами понимаете, что вас ждет. — Мисс Дагер, от Капитолия мы лишь получаем новых жителей и больше ничего. Мне не нужна ни его милость, ни его гнев, так же, как и не нужна ваша помощь. Я верен своим людям и своему Панему, — Тодд отодвигает ящик стола и достает оттуда причудливый пистолет. — Знаете, что это? Нет? Это оружие называется «револьвер». Он был в коллекции у одного убийцы, который попал к нам где-то сорок лет назад. Удивительное оружие, правда, сохранился всего один патрон. — Мужчина достает патрон и заряжает оружие. — Я знаю, у вас — трибутов из Дистрикта-2, — совершить суицид считается верхом трусости. А я же считаю, что сейчас я делаю самый смелый поступок. Я молча встаю, забираю кинжал и направляюсь к двери. Сжимаю ручку, но потом, не оборачиваясь, спрашиваю: — Из какого вы дистрикта, мистер Тодд? Повисает пауза: я слышу, как комендант встает и вновь включает проигрыватель. — До свидания, мисс Дагер. Я очень надеюсь, что наш с вами дом не превратится в руины. Едва за мной закрывается дверь, раздается мощный выстрел. Я вздыхаю и медленно бреду вниз по лестнице, по пути рассеянно рассматривая коллекцию коменданта. Даже жалко, что все это будет потеряно или переработано. Вдруг я замечаю за стеклом целый набор различных колод карт. Каждая подписана у кого была изъята и когда. У меня загораются глаза: как же я давно не держала карты в руках. Я выбираю понравившуюся мне колоду и прячу в секретный карман. В Дистрикте-13 наверняка запрещены азартные игры. Я осматриваю коллекцию дальше и вижу, развешанные на стенах медальоны, кулоны, подвески. Мое внимание привлекает подвеска с маленьким угольком, спрятанным в прозрачную капсулу. Наверняка принадлежала кому-нибудь из Дистрикта-12. Я прячу подвеску туда же куда и карты. Когда я выхожу на улицу ко мне тут же подходит Боггс. — Ну что? Он с нами? — Нет. Он ни с кем. Полковник Боггс, что будет с оставшимися заключенными? — Часть оставим здесь, тяжело раненных и заберем с собой. Этот остров — отличная база. Я поговорю с президентом Койн, чтобы разместить здесь несколько отрядов. Я киваю и иду к планолету, который стоит неподалеку. Внутри меня встречает Курт. Он сжимает мою ладонь и слабо улыбается. — Все хорошо, — говорю я ему и сажусь рядом с Грейс. Отряд из двадцати пяти человек уменьшился до девятнадцати: все-таки «Оса» первой приняла удар. Я ложусь на пол, чтобы наконец-то немного поспать. Вырубает меня тут же. Мне снятся крики, взрывы и пылающий огонь, в котором стоит девочка с куклой.

***

Приземлившись, меня и Грейс первым делом ведут в штаб. Эллиот к тому моменту пришла в себя и выглядит раздраженной и недовольной. В переговорной уже сидят победители, Крессида, Плутарх и Койн. Последняя, увидев нас встает, чтобы поприветствовать. Боггс собирается ей что-то сказать, как вдруг Эллиот, обойдя его, отвешивает хлесткую пощечину Койн. Все, как он срываются со своих мест, а Боггс направляет на Грейс пистолет. — Подними руки! — кричит он ей. — Это вот так работает ваша разведка? — шипит Грейс, не обращая внимания на полковника. — Люди из моего дистрикта были там, как это могло произойти под вашим носом?! Вы же следите за ним, как вы могли пропустить такое? Вы знаете, какие там были бойцы? Или вы хотели, чтобы меня с Дагер там расстреляли? А? Ну что вы молчите? — Подними руки! — Да пошел ты, — Эллиот резко оборачивается. — Стреляй! Давай, чего ждешь? — Боггс, опусти оружие, — вкрадчиво говорит Койна, держась за щеку. — Это приказ. Мужчина с неохотой подчиняется. Я, улучив момент, подхожу к Эллиот и пытаюсь ее успокоить. — Дагер, ты же тоже все видела, — говорит она. — Там были люди из наших дистриктов! — Видела… — Они подожгли именно те бараки! Потому что они знали, что мы будем там, это предупреждение для нас. — Мисс Эллиот, — говорит Койн. — Вы во всем правы. Наша разведка сработала не так, как ожидалось. Кроме того, то, что вы будете в составе отряда «Оса» знало ограниченное число людей. Предполагаю, что у нас завелся крот. — Она сурово смотрит на Боггса. — Разберитесь с этим, полковник. — Слушаюсь, госпожа президент. — До тех же пор, я думаю, что нам… Тут дверь за нашими спинами отворяется, и в переговорную заглядывает какая-то девушка. — Госпожа президент, Капитолий запустил новостной ролик. Крессида тут же бросается к пульту и включает телевизор. На экране появляется хорошенькая девушка-ведущая с яркими голубыми волосами. — …был атакован. Количество жертв этой гнусной атаки на данный момент по-прежнему неизвестно. Мы располагаем некоторыми кадрами с камер видеонаблюдения комплекса «Черный волк». Всех впечатлительных граждан и детей просьба отойти от экрана телевизоров. Девушка-ведущая исчезает, уступая место расстрелам заключенных. Только в этот раз их расстреливают не огромные бойцы Капитолия, а солдаты Дистрикта-13. Все настолько качественно смонтировано, что если не знать правды, не докопаешься. — Этого быть не может, — отрезает Боггс. — Мы не стреляли в тех, кто пытался сбежать. И я не могу с ним не согласится, но выглядит все так, что бронированные миротворцы защищают заключенных, а солдаты Дистрикта-13 кажутся кровожадными палачами. Показывают также взрывы жилых корпусов, горящих людей, которые тщетно пытаются спастись. Через пять минут нелицеприятного ролика на экране появляется Цезарь Фликерман. — Что ж, это были действительно ужасные кадры, — говорит он. Затем отворачивается от камеры куда-то в бок. — Что вы скажете на это, джентльмены? Камера показывает Берглинда и Катона. Оба одеты в белоснежную форму миротворцев. Берглинд, кажется, стал еще крупнее с последнего раза, форма плотно обтягивает его широкие плечи. Катон, который с силой сжимает подлокотники кресла и исподлобья глядит на Цезаря, едва сдерживая гнев, отвечает: — А что тут сказать? Вы пытаетесь убедить нас, что кто-то из наших участвовали в этой резне? — Я ничего такого не пытаюсь делать, — примирительно говорит Цезарь. — Где доказательство, что кто-то из них там был? — грубо спрашивает Берглинд. — Посмотрите сами, — говорит Цезарь. В правом нижнем углу экрана появляется еще экран поменьше, который транслирует, как я и Грейс наносим раны в одном из домов. Когда мы подходит к связному, Цезарь просит приблизить кадр. Камера приближает герб Свободного Панема на моем плече. Цезарь не успевает задать вопрос. — Черт, там были скрытые камеры, — шепчет мне Грейс. — А мы-то с тобой обратили внимание только на видимые… — Я рассеянно киваю и смотрю на мужа, будто вижу его в последний раз. Он выглядит как обычно, нет, даже лучше, но что-то неуловимо в нем изменилось, и я не могу понять что. — И что с того? — спрашивает Катон, досмотрев ролик. — Я уже тысячу раз говорил и вам, и президенту Сноу, что моя жена в здравом уме ни за что бы не встала на сторону бунтовщиков. Ее явно заставляют, возможно, ее одурманили, возможно, ей что-то пообещали. — Но вы согласны со мной, мистер Блейк, что на кадрах именно Мирта Дагер наносит раны заключенным? Мы полагаем, что это лезвие кинжала смазано каким-то паралитическим средством, потому что люди не пришли в себя от звуков стрельбы. Я очень надеюсь, что это так, потому что, если это было снотворное, то эти несчастные сгорели заживо в уничтоженных корпусах. Если это… — Цезарь прерывается и прикладывает палец к уху. — Угу… Да что вы говорите? Хорошо. Уважаемые зрители, в нашу студию поступили еще кадры с места событий, смотрим. В правом нижнем углу показывается, как солдат бьет Амелию Брукс, как я подбегаю к нему и режу кинжалом лицо, как отбиваюсь от другого солдата, и как Джексон приставляет мне пистолет к затылку. При виде этого Катон издает обеспокоенный вздох, а я стискиваю зубы, чувствуя, как меня сверлят взглядом все присутствующие. Цезарь выглядит обескураженным. — О, я… Я, признаться… — Вам еще какие-то доказательства нужны? — гремит Катон. — Разве стали бы свои в своих же наставлять оружие. Нет, моей женой пользуются там, чтобы обесчестить в наших глазах. Где камера? Дайте я все скажу. — Он осматривается и, наконец, находит камеру. — Я знаю, нас многие смотрят в том числе те, кто начал эту кровавую бойню. Знайте, вы ответите за каждую пролитую кровь миротворца, потому что, убивая их, вы задеваете нас. Я призываю все дистрикты, кто перешел на сторону врага одуматься, а тех, кто все еще борется, продолжать это делать. Те, кто удерживает Мирту, знайте: если хоть волосок упадет с ее головы, я уничтожу вас всех. Койн выключает телевизор и поворачивается ко мне. Ее взгляд не сулит ничего хорошего. — Это правда, мисс Дагер, что вы напали на наших солдат? — Правда. — Почему вы это сделали? — Они напали на безоружную женщину, которая вытащила меня из огня и пронесла на себе до самой виллы коменданта. А женщина эта была, между прочим, из моего дистрикта. — Что ж. Мне все понятно, — говорит Койн. — Видимо вы не можете контролировать себя, если бросаетесь на всех без разбору. Полковник Боггс, заберите у них оружие и отправьте… — Позвольте вмешаться, госпожа президент, — говорит Плутарх. — Поступая так, вы только укрепите врага в его мнении, что мы используем победителей в своих целях. Они же нам не рабы в конце концов, а союзники. Посмотрите, вы даже не оказали им первую помощь, а сразу приказали прийти сюда! Это не очень уважительно по отношению к ним, вам так не кажется? Дайте девушкам прийти в себя и отдохнуть. Койн хмуро смотрит на меня с Грейс, но потом все же смягчается. — Полковник Боггс, проводите мисс Дагер и мисс Эллиот в лазарет, а потом в их жилой отсек. Проследите, чтобы никто ничего не сказал: репортаж наверняка видели во всем Панеме… Мы молча следуем за Боггсом. Люди, которые, казалось, к нам привыкли, вновь провожают нас недобрым взглядом. Уверена, если бы не присутствие полковника, в ход пошли бы оскорбления. В лазарете из моего лица достают пару застрявших осколков. Грейс более-менее выглядит прилично, ей только обрабатывают ссадины и царапины. Ни слова ни говоря, Боггс доводит нас до нашего отсека. Едва дверь за ним закрывается, как Грейс со всей дури бьет ногой по стулу. — Двуличные твари! — О ком ты? — Да о всех! Уже не знаешь, кто враг, а кто нет. Они все ведут с нами свои игры, — Грейс заваливается на кровать. — Не знаешь уже, где лучше. — Это Капитолий привез жителей из Двенадцатого и Второго в тюрьму, — говорю я, садясь на кровать. — Да и они же убили их. Показали нам с тобой, что будет, если мы будем продолжать. Я не знаю, что делать Дагер. — Я тоже. Кстати, у меня для тебя кое-что есть. Я достаю из кармана подвеску с угольком. — Ого, — она берет его и рассматривает. — В нашем дистрикте такие выдавали всем шахтерам в первый день работы. Это было очень давно. С какого трупа утащила? — Из коллекции коменданта тюрьмы: у него там много всего, включая… — я достаю колоду карт. Эллиот расцветает. — Давай сыграем! — Потом, а то еще нарвемся и тогда нас точно убьют. Через пару часов, как приходит время ужина, нам приносят его в отсек. В этот раз это не резиновая рыба с рисом, а снова полноценное мясо с тушеными овощами, а в качестве напитка принесли настоящий сок и еще какой-то напиток, отдающий спиртом. — Это что, вино? — Грейс усмехается. — Это за какие-такие заслуги… — Должно быть Плутарх уговорил Койн вести с нами по-человечески. — Тогда выпьем за него, — Грейс салютует мне и залпом выпивает бутылку, пара капель стекают по ее подбородку, скрываясь за воротом рубашки. Ужин на самом деле оказывается пристойным, и я впервые за долгое время чувствую, что наелась. Когда до отбоя остается пара часов, я иду искать отсек Магнуса. Оказывается, он живет на том же этаже совсем недалеко от нас. Комната у него такая же, как и наша и делит он ее с Куртом. Когда я пришла, тот сидит за столом и читает книгу про языки жестов. Увидев меня он приветственно улыбается и показывает что-то пальцами, как я поняла, это означает «добрый вечер». Из-за своего недуга ему приходится демонстрировать больше эмоций. — Мистер Стерлинг Шар, я могу с вами поговорить? — спокойно, но недружелюбно спрашиваю я. — Наедине. Курт понимающе кивает и, схватив книгу, выходит из комнаты. Магнус молча указывает на кровать напротив себя. — У меня к вам вопрос: правда ли, что только победители из нашего дистрикта чувствуют себя свободно от Капитолия? — Зачем тебе это знать? — Я просто пытаюсь найти мотивацию все еще участвовать в том, куда вы меня затянули, — говорю я. Магнус усмехается. — Что ж, это хотя бы честно. Вообще, у победителей после Игр есть три пути развития карьеры, если это можно так назвать. Первое — и самое безобидное, — это стать чьей-то игрушкой. Переходящей куклой, с которой будут играть так, как заблагорассудится. И ладно, если это будет только секс, который приносит удовольствие. Самое худшее, это пытки, истязание, унижение собственного достоинства, рабство. За деньги с тобой могут делать, что угодно: все равно Капитолий восстановит внешность для следующего клиента. А ты будешь только улыбаться, делая вид, что тебе хочется еще. Тобой будут пользоваться, пока позволяет твое здоровье и возможности Капитолия, пока на твое место не придет новая кукла. И это самый простой вариант. Таким очень любят пользоваться красивые победители, в основном, из Дистрикта-1. Они даже специально делают себя такими красивыми, чтобы попасть в первую категорию. Второй путь — и самый худший, — это попасть в немилость Капитолию, но уже по факту. Тебя не могут убить — это плохо влияет на имидж, но тебя могут морально уничтожить. Убить твоих родственников, запретить тебе то, это. Схожесть с первым путем только в одном: ты будешь продолжать улыбаться и делать вид, что все хорошо. А если не будешь делать этого, то тебя унизят еще сильней, доведут до ручки, но сами на тебя руку не поднимут. Так было с Джоанной, Хоуп, со многими. Есть некоторые, кто даже пытается в этом искать спасение, например, Энни. Она запуганная, затравленная девушка сама себя довела до такого, лишь бы не первый путь. А вот Грейс Эллиот деваха очень хитрая. Думаю, здесь постарался Хеймитч. Почему, по-твоему, она не залечила свои увечья после Игр? Да просто она так мало кому интересна. По второму пути, на самом деле, пошла и ты. В целом, могло быть хуже, но тебя спасло то, что ты часть третьего пути: ты из Дистрикта-2. Дистрикта, который Капитолий ценит и всячески это демонстрирует. Помнишь, наши интервью перед последними Играми, когда вышел этот сын президента Сноу, как его… Люцифер… — Луций. — Да, он. Так вот он сказал свою правду. Это сейчас всех шокирует, но тогда, в нашу молодость, про это знали все. Все знали про стихи Лайм, про бои Брута, про тренировки Курта, а розы Эбигейл сделали ее бессмертной. В Капитолии они названы в ее честь «белые Эби». Путь три подразумевает, что в отличие от остальных, мы можем выбирать. Мы можем даже пойти по первому пути, как например сделала Зенобия Ривенделл, правда, я не уверен, что она была рабыней, скорее, наоборот. Я тоже пошел по этому пути, но когда встретил Рене, свою будущую жену, то сказал, что больше не буду участвовать в этом. И поплатился своей первой дочерью. После этого я талдычил каждому своему подопечному: будьте собой, отдайте часть себя Капитолию хоть на время, и он вас забудет. И требовал, чтобы они доносили эту мысль и до своих учеников. И все работало, как надо. — Тогда почему вы встали на сторону революционеров?  — Потому что я знаю, что кроме третьего есть других два пути. Потому что я знаю, как легко впасть в немилость у Капитолия. Потому что я думаю о будущем, — Магнус кидает взгляд на мой живот. — Ты себе представить не можешь, какой стресс испытывают родители трибутов, даже из нашего дистрикта. Какую боль утраты, и ни одни громкие слова их не в силах успокоить. Я понял это, когда лишился дочери: все то же самое. Ты молодая, да к тому же сирота, тебе пока не понять. Но когда родится твой ребенок, скажи: ты отдашь его в Академию? Допустим, Капитолий победит. Отдашь? — А если Свободный Панем победит, что изменится? — спрашиваю я. — Не знаю, но очень надеюсь, что многое. Ну что, помог найти мотивацию? — Возможно. Впрочем, у меня всегда есть запасной, — отвечаю я и выхожу из комнаты. В голове все еще звучат слова Магнуса. Я вспоминаю наши интервью и вопрос Луция Сноу: стала бы я защищать людей, которые оказались на самом деле настоящими врагами? Что если он знал о надвигающемся бунте и знал, или, скорее, догадывался, что подстрекателем может быть кто-то из нас? Неужели он уже тогда пытался меня оградить от неприятностей? Я снова ловлю себя на мысли, что хочу с ним поговорить. Открыв дверь, вижу, что Грейс спит прямо в одежде с включенным светом, мне же спать совсем не хочется. В голову приходит странная идея: выйти на улицу и посмотреть, что из себя представляет Дистрикт-13 снаружи. Особо ни на что не надеясь, я отправляюсь в штаб, рассчитывая, что Койн или Богсс все еще там. Расчет подтвердился. — Президент Койн, можно мне выйти на улицу? Хотя бы на полчаса. Я уже готовлюсь услышать, что пойти мне нужно, но не туда, куда я хочу, но Койн улыбается так, как в нашу первую встречу: слишком мило и любезно. — Конечно, мисс Дагер, но с вами пойдет солдат. Сами понимаете, нам опасно долго быть на поверхности. От шока, я чуть не забываю ее поблагодарить. Мне выделяют солдата и вместе мы поднимаемся на поверхность. Я с наслаждением вдыхаю холодный, вечерний воздух и смотрю на небо. Я бреду, куда глаза глядят. Солдат держится на почтительном расстоянии. Вокруг развалины, уже давно заросшие травой. Настоящий древний город. В этой тишине я вновь погружаюсь в мечты о будущем, надеясь, что оно у меня будет. Так, утопая мечтах, я дохожу до спокойно реки. Я сажусь на поваленное дерево и наблюдаю за водой. Вдруг мое внимание привлекает странное мигание, как будто маленький маячок подает сигнал. Я оборачиваюсь на солдата: он занят тем, что кидает камни в воду, совершенно про меня позабыв. Воспользовавшись этим, я иду по берегу к маячку. От увиденного меня обдает потом, ладони потеют, а сердце начинает биться в бешенном ритме. Средь камней лежат крестом две розы — красная и черная, — а в их пересечении находится окровавленный медальон с цифрой «два».