Сойка-говорун: старый новый мир

Вновь показывают телевикторину. Я разочарованно вздыхаю и убираю планшет в ящик тумбы. Повернувшись на бок, я без интереса наблюдаю за Грейс, которая возится в своей тумбе. Уже неделю крутят эти глупые капитолийские передачи вместо новостей. Бити предположил, что Капитолий ограничил просмотр, чтобы мы были не в курсе последних событий. Я все равно выпросила у него планшет, в надежде, что ограничения в какой-то момент снимут. Находиться под землей и быть в неведении о происходящем на поверхности очень тяжело. В отличии от Капитолия, Дистрикт-13 пестрит своей пропагандой вовсю. Бити, который в свое время создал всю сеть телекоммуникаций в стране и знает ее слабые места, сумел сделать так, чтобы вещание революции было повсеместным и не прерывалось ни на минуту. Большой популярностью пользуется смонтированный ролик о гибели Дистрикта-12 и о моем вкладе в спасение жителей. Последняя часть, где толпа благоговеет передо мной чуть ли не как перед богиней является вишенкой на торте, но по мнению Плутарха Хевенсби этого недостаточно. Он несколько раз заходил ко мне и просил выступить с речью, чтобы Панем видел, что я действительно являюсь частью революции и глубоко ее поддерживаю. Однако я всегда отвечала отказом, мотивируя это тем, что не в состоянии произносить громкие слова, да и вообще не знаю, что говорить. Бывший распорядитель, как только меня не убеждал: текст написан, декорации построены, костюм сшит, осталось только поместить меня в кадр и как можно убедительней открывать рот. Грейс, которая как-то застала наш с ним разговор в жилом отсеке, попросила, чтобы вместо меня взяли ее. — Убедительней будет, если о гибели Дистрикта-12 будет говорит тот, кто жил в Дистрикте-12. Народ поверит в мою искренность намного охотней. Дайте мне огнемет во время съемок, а на заднике устройте пожар: я им такую речь загоню — мало не покажется. Плутарх ничего не обещал, но сказал, что подумает над ее предложением. — Ты правда хочешь читать речь? — спросила я, когда за Плутархом закрылась дверь. — Нет конечно. Просто я вижу, что он тебя уже достал и ты, почему-то, не можешь сказать ему об этом в лицо. Вот и придумала эту байку. Хотя, если мне действительно дадут огнемет, то почему бы и нет? Вспомнив этот эпизод, мне сразу приходит мысль, что если Грейс Эллиот будет в свойственной ей манере с щепоткой грубости и огромной долей похоти произносить речь, то весь Панем объединится, чтобы ее убить, потому что слушать это невозможно. На секунду представив такой вариант, я издаю смешок. Грейс, которая в этот момент наполняет шприц с точностью самого лучшего врача, не отвлекаясь от своего занятия, спрашивает: — Чего смеешься? — Представила тебя, произносящую пламенную речь в черном латексе, темных очках и огнеметом в руках в окружении полуобнаженных военных. — Да у тебя бурная фантазия, Дагер, — говорит Грейс, изливая немного жидкости из шприца. — Сразу видно: давно секса не было. — Ты можешь при мне не колоться? — А что, завидно? — Конечно же, — говорю я, вставая с кровати. — Всегда мечтала найти способ медленной смерти. Жаль, что мы не были с тобой знакомы раньше: обязательно бы воспользовалась. Твои друзья-то в курсе того, чем ты занимаешься? — Конечно: мы благодаря этому познакомились, и им тоже не нравится, чем я занимаюсь. Но при них я не шалю, — Грейс убирает шприц в красивую темную коробочку. Она смотрит на меня снизу-вверх и нарочито медленно встает. Я недовольно кривлю губы: мне приходится задрать голову, чтобы видеть ее самодовольное выражение лица. — Ладно, раз ты решила строить из себя прилежную леди, то пойду куда-нибудь спрячусь. Благо в этой норе много темных закоулков. — Чтобы тебя поймали солдаты? Да стой ты… Ладно, делай, что хочешь, только уйди в ванную. Эллиот растягивает рот до ушей и вприпрыжку скрывается за дверью. Я сокрушенно качаю головой и сажусь обратно на кровать. За последнюю неделю это редкий случай, когда мне удается поговорить с Эллиот. Обычно мы ограничиваемся парой дежурных фраз, либо вообще не видимся. Грейс с утра до ночи проводит время с семьей Эвердин, даже в столовой она сидит рядом с ними в окружении спасенных жителей из Дистрикта-12. Глядя на то, как ее земляки тянутся к ней, даже не скажешь, что когда-то между ними была вражда. Каждый раз как в столовой кто-нибудь из жителей к ней не подойдет, на мгновение ее счастливое лицо становится таким же, как и в День рождения: ошарашенное, неверяще-смущенное и немного напуганное. Но потом наркотический дурман ее накрывает с головой, и она становится вновь веселой и жизнерадостной. Он ослабевает только в присутствии Эвердинов: рядом с ними она светится счастьем, но ведет себя более сдержано. Наблюдая каждый день эту картину, я чувствую дикую зависть и тоску. Вокруг меня толпы людей, но мне как никогда одиноко. Магнус Стерлинг Шар, который все эти недели пестрил на экранах, куда-то пропал. Я вижу его в только в столовой и с каждым днем он выглядит все хуже. Сказывается алкоголь, который он каким-то образом где-то достает. По крайней мере, так мне объяснил Курт Бонедз. Я до сих пор не решаюсь поговорить с Магнусом по-доброму, хотя понимаю, что, отчасти, благодаря ему Койн позволила мне с Грейс вести себя раскрепощенно. Курт все время торчит на стрельбище, хотя я не понимаю, зачем. Он обращается со снайперской винтовкой, словно это его любимый английский лук и стреляет лучше любого снайпера. Возможно, дело в его привычке отстреливать птиц по утрам, которые пролетают над Улицей победителей. Меня вновь одолевают воспоминания о счастливой жизни, до 85-х Голодных игр. Общие тренировки с победителями, брань Магнуса за то, что мы не стараемся, прогулки с Энобарией и наши рассуждения о самом лучшем виде холодного оружия, которые всегда заканчивались ссорой, а на следующий день примирением; наблюдения за руганью Эбигейл и Берглинда, ее угрозами выпотрошить всех его собак за то, что они снова потоптали ее розы; карточные партии с Уэйдом на солидные суммы (обычно он проигрывался в пух и прах) и, наконец, часы, проведенные с Катоном. Наши отношения нельзя было назвать романтичными: мы чаще ругались, нежели признавались друг другу в любви. Обычно после ссоры мы могли не разговаривать несколько дней, но все равно были друг с другом рядом, просто на почтительном расстоянии, а когда молчать становилось невыносимо, кто-нибудь либо просто подсаживался ближе, либо случайно задевал рукой. Это значило, что ссоре конец. Вряд ли нормальные пары ведут себя так же, но в этом были все мы. Я бы отдала все, чтобы Катон ворвался в эту комнату и обругал меня самыми последними словами, а потом просто сел бы напротив на «почтительном расстоянии». Сейчас я его не вижу и не слышу, и это меня убивает. Вместо новостей о муже бестолковые капитолийские телешоу. Как можно крутить подобное, когда идет война? От грустных мыслей меня отвлекает Грейс, которая как ни в чем не бывало выходит из ванной. Ее лицо непроницаемо, но блаженный взгляд выдает ее с потрохами. — Чего грустишь? — спрашивает она, усаживаясь со мной рядом, прижимаясь к боку. — Тебе завидую, — просто отвечаю я, глядя на нее. Я вижу, что она борется с собой, чтобы не отпустить очередную пошлую шутку. — Рядом с тобой друзья, твои земляки, которые в тебе теперь души не чают. Замечательно же? — Дагер, ты серьезно? Здесь на них смотрят как на свору голодных ртов, а тянутся они ко мне, просто потому что больше не к кому. Знаешь, мою голову все чаще посещают мысли… — Ого… — …вот мы победим, куда я вернусь — на пепелище? Буду жить в своем сгоревшем доме? Как четыреста человек будут восстанавливать целый дистрикт и будут ли вообще? Куда мы все поддадимся? — Пепелище… — медленно повторяю я. — Я иногда думаю об этом, потому что от победы нас, по идее, отделяет всего ничего. Из сложного остался только Дистрикт-2, и если нужно, я с удовольствием прочту любую речь, кривляясь на камеру, лишь бы мы продвинулись дальше. Сидеть в этой норе уже сил не хватает. — Нет. Я сама это сделаю. — Сделаешь что? Не обращая внимания на вопрос Грейс, я подскакиваю к столу и беру блокнот с ручкой. Меня внезапно охватила твердая решительность. Продолжая не замечать Грейс и не слушать ее расспросы, я выхожу из жилого отсека и чуть ли не бегом отправляюсь к Плутарху Хевенсби, на ходу записывая возникшие мысли. В это время он обычно в студии, проводит планерки, либо следит за съемками. Когда я захожу в монтажную, то действительно обнаруживаю бывшего распорядителя в окружении своей свиты: ассистентов, монтажеров и других помощников. Сейчас идут съемки Энни Кресты. Этой девчонке с самого старта революции почти в одиночку удается переманить Дистрикт-4. Когда за мной закрывается дверь, Плутарх поворачивает ко мне голову и прикладывает палец к губам. Я киваю и тихонько подсаживаюсь к нему. На одном из мониторов видно, как выглядит Энни на экране. Она стоит на фоне голубого герба Свободного Панема в простом, но красивом платье. Ее яркие рыжие волосы струятся по плечам, а пронзительные зеленые глаза смотрят прямо в камеру. Она говорит без запинки, произнося каждое слово отчетливо. Удивительно насколько легко она преображается, учитывая ее странности и довольно дерганное поведение. Сейчас она рассказывает какие-то факты о президенте Сноу. — Молодец… — протягивает Плутарх. — Это правда? — шепотом спрашиваю я. — Про яд и тому прочее? — О, да. Информация достоверная: прямо из первых рук. Финник ей рассказал лично. Он в свое время был большим любимчиком капитолийцев. Ну, если вы понимаете, о чем я. Я неопределенно киваю и продолжаю слушать речь Энни о том, как президент Сноу избавляется от своих конкурентов с помощью ядов и как употребляет их сам, чтобы отвести все подозрения. Подобная информация наверняка многих ошарашит, в большей степени самих капитолийцев. Через пять минут звучит сигнал, и запись заканчивается. Плутарх включает микрофон и победно вскидывает руки. — Мисс Креста, это было восхитительно! Браво, вы большая молодец! — Благодарю, — отвечает Энни уставших голосом, наконец, выйдя из образа. — Все, господа, все свободны. Мисс Дагер, — обращается он ко мне. — Вы хотели что-то со мной обсудить? — Да, я подумала над вашим предложением и готова записать свою речь, — говорю я и быстро добавляю, пока Плутарх не начал осыпать меня благодарностями. — Но у меня есть условие. Речь будет целиком моя и в костюм я тоже хочу внести изменения. Остальное на ваше усмотрение. Плутарх дожидается, когда из студии все уходят и спрашивает: — А вы помните про условие, мисс Дагер? — Безусловно. Даю вам слово: все будет произнесено во благо революции. — Хорошо. И когда вы будете готовы? — Поговорю с Цинной, и когда он сделает свою работу, я в вашем распоряжении, — отвечаю я. — Отлично, значит через один-два дня. Я дам вам знать. Я киваю и иду на выход. Остановившись у двери, я поворачиваюсь к Плутарху, который собирает бумаги в сумку. — Мистер Хевенсби, мы не в Капитолии и кругом нет ушей. Могу я задать вам вопрос? — Про уши я бы поспорил, мисс Дагер. Этот дистрикт такой же как Капитолий, а в замкнутом пространстве следить за людьми гораздо проще. Поверьте мне, как старому распорядителю Голодных игр. Я сажусь рядом с ним. — Я хочу узнать подробнее о Луцие Сноу. Плутарх усмехается и подозрительно на меня косится. — Что именно вы хотите узнать? Мне кажется, вы знаете гораздо больше меня. — С чего такая уверенность? — Луций Сноу никогда ни с кем не общается дольше семи минут. Такой вот у него принцип. Но судя по видео, где он приехал к вам домой и вашему поведению на праздничном банкете перед 85-ми Голодными играми, я полагаю, он своими привычками пренебрег. — Что еще вы знаете? — спрашиваю я, пропустив его колкое наблюдение. Плутарх достает из сумки фляжку и делает глоток. — Будете? Ах да, я забыл… Простите. Обычно многих беременных женщин бесит, когда при них пьют. — Я живу с Грейс Эллиот, мне не страшно, — улыбаюсь я, а сама думаю, что в хорошем расположении духа, Плутарх будет откровенней. Он неторопливо закручивает пробку и вертит фляжку в руках, собираясь с мыслями. — Вы не поверите, но даже находясь в сотнях километрах от Капитолия, я опасаюсь говорить про Луция Сноу. У него уши везде, я уверен: даже среди нас есть тот, кто сливает ему всю информацию и при этом, он даже не понимает, что это делает. Для Луция Сноу — информация дороже любых сокровищ мира. Финник Одэйр, который за секс получал те или иные сплетни, просто мальчишка по сравнению с ним. Сноу — это Парки. Он следит за судьбами людей, словно Децима, а в определенные момент перерезает эти нити, как Морта. Ему хватает меньше семи минут разговора с человеком, чтобы ухватить его за нить жизни. Энни сказала, что президент Сноу — змея, а оружие змеи яд. Так вот Луций — это хитрый лис, который переиграет любого, пусть это случится через день или спустя десятки лет. У этого человека нет больных мест: он всегда один, его окружение большая загадка, ходили даже слухи, что он вовсе все делает в одиночку. Самое ужасное происходит с теми, кто встает у него на пути. Эти люди просто исчезают, как будто их никогда не было. Знаете, меня пот прошибает каждый раз, как я об этом только подумаю. — А какие у него отношения с отцом? — затаив дыхание, спрашиваю я. — О, Луций его второй сын, что означает большие проблемы. Мир знает много подобных историй и во многих таких историях, старший сын дурак и простофиля, а младший — умник и везунчик. Луций умнее и хитрее своего брата раз, эдак, в тысячу. Но даже это не позволит ему занять его место. Думаю, вы понимаете, что президенту Сноу умный сын доставляет кучу проблем. — Мистер Хевенсби, а как вы думаете, Луцию Сноу выгодна война? Плутарх делает несколько глотков из фляжки. Он сжимает губы и хмурит брови, глядя в одну точку. — Если победим мы, то, естественно, нет. Если Капитолий, тот тут по обстоятельствам. Война может пагубно сказаться и на нем, если даже Капитолий выиграет. Смотря, как он разложит свою партию. Знаете, мисс Дагер, мне кажется, он будет третьей стороной конфликта. Хитрый лис никогда не врывается в борьбу волка и медведя. Он будет выжидать. — Учитывая, что он является главой разведки, не мудрено, что он не лезет на рожон… Плутарх резко поворачивается ко мне. — Откуда вы знаете, что он глава разведки? — я часто моргаю, пытаясь придумать что-нибудь вразумительное, и ругаю себя за то, что распустила язык. Плутарх видит мое колебание, его губы растягиваются в улыбке, а в глазах мелькают лукавые огоньки. — Вот как… Стало быть, femĭna nihil pestilentius. Вы знаете эту фразу, мисс Дагер? Слышал Дистрикт-2 большой поклонник древнего языка. — Да, но эту фразу не встречала. — Она означает «нет ничего пагубнее женщины». Надо же, каким бы умным и осторожным Луций Сноу не был, даже он попал в сети, причем, не свои. Женщины всегда оказывают разрушительную силу на мужчин. Но не обольщайтесь, мисс Дагер. — Ох, мистер Хевенсби, вашим фантазиям можно только позавидовать. Не забудьте сообщить мне, когда будете готовы снимать, — с этими словами я спешу покинуть студию.

***

Я придирчиво осматриваю себя в зеркале. Костюм, который сшил Цинна один в один мой парадный мундир. Плутарх так и хотел, но я внесла несколько изменений. Рядом с гербом Свободного Панема вышили еще герб Дистрикта-2, на плечах красуются капитолийские погоны, а ниже номера 83 красными нитями вышит номер 85. Макияжа совсем немного, волосы, которые успели солидно отрасти стянуты в конский хвост. Я нервно тереблю обручальное кольцо и настраиваюсь на речь. Все же стоит расстегнуть самую верхнюю пуговицу, а то точно задохнусь. Тут дверь распахивается настежь, и в проеме показывается Грейс Эллиот. Увидев меня, она присвистывает. — Дагер, черт бы тебя побрал, я в тебя, кажется, влюбилась. — О, это так мило, Эллиот. Мне, право очень приятно, — отвечаю я, глядя на нее через зеркало. — Правда, мне больше нравятся блондинки, хотя, это исправимо. Вот была бы чуть выше, я бы тебя непременно соблазнила. Я молча иду на выход, а пути показываю Грейс средний палец. Она, заливаясь смехом, следует за мной в студию. На съемочной площадке собрались все победители, кроме Бити. Видя такую «группу поддержки», я чувствую, что от былой уверенности не остается и следа. — Вау, Дагер, неплохо выглядишь, — говорит Джоанна. Грейс закидывает мне на плечи руку. — В сторонку, Мейсон, тут уже занято. — Совсем, как дома, правда? Только этот мундирчик — жалкая копия, — едва шевеля языком, произносит Магнус. Он стоит, прислонившись к стене и едва держится на ногах. Стоящий неподалеку Курт, встревоженно смотрит на него. Перебранка Грейс и Джоанны по поводу моей персоны переросла бы в настоящую драку, если бы не подоспевший вовремя Плутарх. — Мисс Дагер, ну что, готовы? — деловито спрашивает он. — Так, я попрошу посторонних покинуть павильон, кому интересно можете зайти в ту стеклянную комнату. — Эллиот, тебя это тоже касается, — говорю я Грейс, которая осталась одна. — Почему я не могу понаблюдать за тобой отсюда? Я буду нема как рыба. — Потому что ты будешь слепить меня своей красотой и вместо возвышенных слов, я буду издавать томные стоны, глядя на тебя. Зачем же возбуждать меня лишний раз, правда, дорогая? Грейс часто моргает. Затем быстро показывает мне средний палец, подмигивает и уходит к остальным. Плутарх подходит ко мне и шепотом говорит: — Так, мисс Дагер, у нас не прямой эфир, но все же лучше записать все одним дублем. За вами будет зеленый экран, там мы спроецируем герб Свободного Панема, снимать вас будет по пояс. Старайтесь говорить уверенно и ни о чем не волноваться, хорошо? — Да. — Хорошо, сначала мы запустим заставку, потом я начну обратный отсчет, после вступаете вы. Ну, удачи. Он хлопает меня по плечу и уходит в монтажную. Я нервно переступаю с ноги на ногу, непрерывно прокручивая кольцо. — Мисс Дагер, запускаем заставку. Ждите моего сигнала и приступайте, — раздается голос бывшего распорядителя через колонки. Еще несколько секунд ожидания и Плутарх начинает обратный отсчет. — Три, два, один, начали! Я резко выдыхаю за мгновение до включения камер. — Добрый вечер, Панем. Хотя, как он может быть добрым, если наша страна в огне и ужасе. Для тех, кто меня не знает: меня зовут Мирта Дагер, моей родиной является Дистрикт-2. Я — второй лейтенантом капитолийской армии, за моими плечами три сезона Голодных игр, в двух из которых я одержала победу. Сейчас же я нахожусь в Дистрикте-13, дистрикте, который второй раз в истории разжег огонь революции и вновь пытается сделать Панем свободным. Я вышла на связь, чтобы сказать вам, что все видео с моим участием — это правда. Да, я была в «Черном волке» и напала на солдат Дистрикта-13, да я видела, как Капитолий сжег дотла Дистрикт-12, — я делаю небольшую паузу и продолжаю. — Правда также и то, что я никогда не хотела революции, я всегда ценила Капитолий и его отношение к моему родному Дистрикту-2. Но все это в прошлом. В прошлом, потому что теперь я знаю, что может сделать Капитолий с теми, кто на его стороне. 85-е Голодные игры должны были стать нашим триумфом. Мы — победители из Дистрикт-2, и каждый из нас шел туда за своей второй победой. Но нас жестоко обманули. Не знаю, показывали ли это в трансляции, но когда остались я и еще трое моих земляков, нас не то что объявили победителями, на нас натравили зверей, чтобы никого не осталось в живых. И это стало большой ошибкой. Но сейчас, я хочу обратиться ни к Капитолию, ни ко всему Панему, а именно к вам, жители Дистрикта-2, к моим землякам. Во время Темных Времен, когда от Капитолия отвернулись все кроме нас, мы стали единственным ключом ко спасению. И что же было нам наградой? Голодные игры. Мы — единственный преданный дистрикт, — были вынуждены также отправлять туда своих детей. Разве это справедливая награда за лояльность? Сейчас же мы называемся Автономной Территорией Дистрикта-2, Капитолий дал нам то, что Дистрикт-13 готовится дать всей стране. Я прошу вас задуматься о том, что будет с вами после того, как Капитолий одержит вверх. История циклична, а правительство неизменно. Подумайте, кто же ваш настоящий враг. Капитолий предложил вам свободу, я же от лица Дистрикта-13 предлагаю вам союз. Будьте с нами и вместе мы сможем построить новый мир. Будьте с теми, кто действительно близок к вам. Дистрикт-13 когда-то тоже был военной базой Капитолия, сейчас же вы занимаете эту роль. В ваших руках по-прежнему ключ к победе. Я даю вам слово от лица Дистрикта-13, что мы не нападаем, пока не получим от вас ответа. Будьте нашими союзниками, свобода в одиночку — это несвобода. Плутарх выбегает из студии и показывает мне жестами закругляться. — Я очень рассчитываю на вас, — немного поникшим голосом продолжаю я. — И еще… — Я облизываю пересохшие губы. — Fac fideli sis fidelis. — Снято! — раздается в динамиках и камеры отключаются. — Успели? — спрашивает Плутарх свою ассистентку, которая выходит к нам. — Да, все влезло, ничего не упустили. — Что успели? — спрашиваю я. — Пролезть в сетку телевещания Капитолия, — обыденным тоном говорит Плутарх. — Это был прямой эфир. Я не стал вам говорить, а то бы вы разволновались. Мисс Дагер, ваше выступление видел весь Панем. На мой взгляд все получилось идеально, вы зря не соглашались на мое предложение. — Действительно, поражает. Президент Койн последней выходит на площадку. При виде нее все затихают, даже уже крепко подвыпивший Магнус Стерлинг Шар старается стоять ровно и не упасть. Женщина неторопливо подходит ко мне, ее шаги эхом раздаются по замершей студии. Я прекрасно вижу, как едва заметно дергается уголки ее губ, показывая мне тем самым ее раздражение. Я, наученная практикой Лесли Штук, улыбаюсь ей одними глазами. — А говорили, что не выступаете на публику. Браво, мисс Дагер, получилось очень даже хорошо, однако… я с кое-какими вещами не согласна. — С какими же? — спрашиваю я, сохраняя спокойствие. Плутарх, который стоит за спиной Койн, медленно кивает головой, а Грейс выглядит неимоверно довольной и без конца кусает нижнюю губу. — Вы, наверное, про то, что я предложила союз Дистрикту-2 вместо сдачи? Поверьте, это самый благоразумный вариант. Если не союз, то война, а война с Дистриктом-2 — это прямая дорога к смерти. — Я согласен, госпожа президент, — подает голос Плутарх. — Война с Дистриктом-2 — это явный провал, даже, если нам удастся победить, то потери гарантированы, а они нам ни к чему. — Я с вами не спорю, однако, заявляя подобное, вы ставите меня в неудобное положение, — произносит Койн. — Я где-то ошиблась, госпожа президент? — спрашиваю я. — Мне казалось, что наша цель не уничтожать неугодные революции дистрикты, а мирным путем добиться их расположения. Чем мы тогда лучше Капитолия? Или вы за неповиновение хотите сжечь мой дистрикт, как они? Все затаили дыхание. Я без страха и сомнения смотрю на Койн и чувствую, что она еле сдерживается, чтобы не влепить мне пощечину. Ее губы растягиваются в улыбке. — Конечно же нет, мисс Дагер, — произносят она. — Надеюсь, ваши слова найдут место в сердцах ваших земляков. Коротко кивнув, она покидает студию. Все тут же выдыхают, а я медленно разжимаю сжатый кулак, который держала все это время в кармане брюк. — У тебя явно отсутствует инстинкт самосохранения, — говорит Джоанна, направляясь к выходу. У дверей она добавляет. — Но это того стоило. Когда в студии остаемся я, Грейс и Плутарх, мужчина, почесав нос, говорит: — Это было на грани, мисс Дагер. Я ей сказал, что ознакомился с вашей речью и мне все понравилось. Надеюсь, нам обоим за это не влетит. Койн не любит, когда есть кто-то поблизости хитрее нее. Кстати, последняя фраза: fac fideli sis fidelis — будь верен тому, кто верен тебе. Это… — Гравировка внутри обручального кольца. В Дистрикте-2 все такие наносят. Плутарх понимающе улыбается и, глубоко поклонившись Грейс, которая садится перед ним в легком реверансе, выходит из студии. Когда мы с Грейс оказываемся в нашем жилом отсеке, девушка, смеясь обхватывает меня сзади. — Дагер, ты просто сделала мой день! — весело кричит она, отпуская меня. — Увидеть эту кривую физиономию Койн дорого стоит. — Рада, что тебе понравилось, — говорю я, снимая мундир, и аккуратно убираю его в шкаф. — Ты понимаешь, что, если ты здесь наживешь врагов, то все — тупик. В Капитолий тебе не вернуться. Что делать будешь? — Ну вот и проверим, кому я больше нужна. — А если никому? — Значит, буду стоять в сторонке ото всех. Как третья сторона. Кстати, Эллиот, твои инъекции иногда бывают весьма кстати. — То есть? Я лучезарно улыбаюсь, глядя на ее озадаченное лицо. — А кто надоумил меня на такую безумную идею?

***

— Да что ж такое… Я разочарованно вздыхаю и выключаю планшет. Завалившись на спину на кровать, я кладу голову на сомкнутые ладони. Прошло несколько дней с момента моей речи и до сих пор никаких новостей. Такое ощущение, что все затаились, тихо даже на передовой. Я нервно дергаю ногой и закрываю глаза. Бродя по дистрикту и подслушиваю разговоры солдат, я знаю, что основные силы Дистрикта-13 постепенно стягивают к границам Дистрикта-2. Ни о какой атаке речи не идет, однако продолжаться так долго не может. Я не знаю сколько времени осталось у Дистрикта-2, но чувствую, что рано или поздно Койн отдаст приказ атаковать. От бессилия хочется выть: мне казалось, что я сделала все, что смогла, но судя по всему, этого оказалось мало. В дверь раздается тихий стук. — Открыто, — говорю я, вставая с постели. В комнату заходит Примроуз Эвердин. — Если ты к Грейс, то ее нет, а где она — я не знаю, — говорю я, прежде чем та успевает открыть рот. — Грейс у нас, но я не к ней пришла. — Вот как? Интересно… Ты проходи, не стесняйся. Примроуз садится за стол, я подсаживаюсь рядом. Я вижу, что Двенадцатая с интересом рассматривает внутреннее убранство комнаты.  — Вас куда поселили? — заметив это, спрашиваю я. Прим поднимает на меня свои красивые голубые глаза. — Почти в самый низ. Нас всех из Двенадцатого туда отправили. — Мы с Грейс жили примерно в таких же условиях, — говорю я. — Так что ты хотела? — Мисс Дагер, я бы… — Сколько тебе лет? — перебиваю я. — Двадцать три, — отвечает она с легким недоумением. — Ты всего на три года младше меня, так что не говори мне «мисс» и уж тем более не «выкай». Если не хочешь звать по имени, то можно по фамилии. Твоя подружка меня к этому приучила. — Хорошо, мне так даже проще, — говорит Примроуз, немного осмелев. — Я хотела извиниться за тот выстрел в Дистрикте-12. Я подумала, что ты напала на девушку. — Я понимаю и ничего страшного в этом нет. Поверь, бывают ранения намного хуже. — Я знаю. Через руки моей мамы прошло столько раненных и обожженных шахтеров. — Может тебе налить чего-нибудь? — спрашиваю я, вспоминая о гостеприимстве. — Я знаю, что внизу даже бутылку воды не принесут. Грейс каким-то образом умыкнула какую-то настойку. Я сама не пробовала, но пахнет вкусно. — Если не затруднит, — говорит на это Прим. Я достаю из шкафа Грейс припрятанную в тряпки бутылку и наливаю немного бронзовой жидкости в стакан. — Вы же врачи, да? — спрашиваю я, садясь обратно. — Мама врач, а я ей, так, помогаю только. Тоже мечтала стать врачом, но что-то не срослось… Мы же вдвоем остались. Пришлось заботу о семье на себя брать. Если бы не Грейс, не знаю, что с нами стало бы… — Кстати, как вы познакомились? Я бы могла, конечно, у нее спросить, но мне каждый раз кажется, что она сильно преувеличивает свои рассказы, — говорю я и бысто добавляю, заметив ее колебание. — Если это, конечно, не секрет. — Не секрет, я просто пытаюсь все припомнить: это было очень давно. Случилось все в последний день года, Грейс как раз стала победителем Голодных игр. Мы с мамой тихонько сидели праздновали, а потом я зачем-то вышла из дома и увидела ее. Она бродила вокруг домов, в легких штанах и расстегнутой рубашке, а был жуткий мороз. Я тогда поразилась, как она смогла из Деревни победителей дойти до самой окраины Шлака и по пути не замерзнуть насмерть. Когда я забежала в дом предупредить маму, Грейс уже упала в снег. Мы вместе оттащили ее в дом и стали приводить в чувство. Мне стало страшно, потому что я подумала, что, если она умрет, все подумают, что это мы ее убили. Но спустя несколько часов она задышала ровно, стала приходить в себя. Мы держали ее у нас две недели. У нее было сильное переохлаждение, воспаление легких, но самое страшное — это была ее ломка. Она впадала то в ярость, то в панику, настроение у нее менялось чуть ли не каждую минуту. В бреду Грейс постоянно звала братьев, родителей, что-то кричала только ей видимым людям, призывала их идти в атаку. Знаешь, я до сих пор помню ее фразу: эти мудаки голодны до победы, что ж, давайте покажем им настоящий голод, потому что я голодна от нехватки жратвы, — Прим прерывается и делает глоток. Зажмурившись она резко выдыхает. — Я думала подобное может пить только Хеймитч Эбернети. Ох, сразу видно, что Грейс у него училась. — Страшно представить Эллиот в состоянии ломки. Она у вас там дом не развалила на части? — Было близко к этому. Мы заперли ее в спальне, а сами переселились на кухню. Она там разгромила все, что было. Я думала, что ей даже хватит сил пробить стену. В конце концов она настолько ослабла, что перестала сопротивляться. Я помню, как зашла к ней, а она лежит среди уничтоженной мебели на матрасе и пялится в одну точку. Я села с ней рядом и просто взяла за руку. У нее было такое тонкое запястье и очень красивые тонкие пальцы, по которым струилась кровь. В общем, маме удалось ее выходить. Спустя две недели она ушла к себе, ни слова нам не сказав. Я тогда жутко на нее разозлилась, но спустя несколько часов она вернулась с огромной пачкой денег в руках. Я хотела уже ее взять, но мама сказала, что деньги нам не нужны. Грейс настаивала, сидела несколько часов под дверью. Я тогда очень сильно наорала на мать, мол, эта гадина уничтожила почти весь дом, а мы за это даже никакую компенсацию не требуем. Грейс ушла, но вернулась на следующий день с огромной корзиной еды. Я от запахов чуть не одурела. Потом она спросила: что я могу еще для вас сделать? А мама ей ответила: ты просто приходи почаще. С тех пор Грейс Эллиот ходила к нам чуть ли не каждый день. Знаешь, мне до сих пор немного стыдно, ведь я тоже ее ненавидела, как все жители дистрикта. Не понимала тогда, что ненавидеть-то ее не за что. Просто, мне было очень обидно, что такая жестокая девица выжила, а моя сестра… Ну да ладно, дело минувших лет. Прим залпом выпивает оставшийся напиток и закашливается. — Грейс очень ценит вашу семью, — говорю я. — Она мне все уши прожужжала про вас, при этом даже не называя имен. — Мне кажется мы все друг другу очень помогли. — Послушай Примроуз… — Можно просто Прим. — Меня много лет назад мучал вопрос и, кажется, я наконец-то получу на него ответ. Если не секрет, то, где твоя сестра научилась стрелять из лука? Прим улыбается и гордо произносит: — Отец научил. Он был охотником, точнее браконьером. Они вечно пропадали в лесу. Она меня как-то тоже пыталась научить, но мне это тогда не нравилось. А почему ты интересуешься? — Да так, просто мы тогда на арене спорили об этом, — говорю я, вспоминая этот эпизод из прошлой жизни. — И кто выиграл спор? — спрашивает Прим. — Не я точно. Мне что-то тогда совсем не везло. — Кстати о луке. Я зачем пришла: я хотела бы… В общем, я знаю, что Курт Бонедз очень классно стреляет. Как-то по телевизору крутили его Игры, я прям обомлела. Я, чуть приподняв бровь, смотрю на Прим, которая нервно ерзает на стуле. — Ты хочешь, чтобы он тебя чему-то научил? — Да. — Ну, по мне ты и так хорошо стреляешь, я, правда, в этом ничего не понимаю. — Если бы я хорошо стреляла, то мы сейчас с тобой не разговаривали, — подмечает Примроуз. — Логично. Ну хорошо, пойдем прямо сейчас, он наверняка на стрельбище. Хотя, ты могла сама его попросить: он никогда никому не отказывает. Когда я рассказываю Курту и просьбе Прим, он заинтересованно на нее смотрит. После что-то быстро пишет на странице блокнота и показывает нам. «Конечно, согласен: как я могу отказать такой прекрасной девушке». Я про себя читаю эти строки его тоном. Прим, слегка покраснев, благодарит меня и следует за своим новым учителем. Проходит еще одна неделя. За это время Грейс несколько раз зазывала меня в гости к Эвердинам, но я все отказывалась. Наконец, я сдаюсь и к радости Грейс оказываюсь у них на пороге. Прим, которая после моего содействия в ее знакомстве с Куртом, открыто общается со мной, будто мы старые друзья. Ее мать оказывается очень милой и интеллигентной женщиной. Мы не говорим о случившемся в Дистрикте-12 и вообще не затрагиваем подобные темы, и я этому только рада. Когда я в очередной раз собираюсь к ним зайти, ко мне без стука врывается Джоанна. — Мирта! — выпаливает она, задыхаясь от спешки. — Там… Дистрикта-2 на связи. Мы со всех ног несемся в штаб. У дверей нас встречает Энни и просит не шуметь, так как все идет в прямом эфире. Мое сердце бешено бьется, я понимаю, что возможно сейчас я смогу увидеть Катона. Когда мы заходим, я вижу, как взгляды всех собравшихся устремлены к огромному экрану, который разделен надвое: слева Койн на фоне голубого флага Свободного Панема, справа — мэр Дистрикта-2 на фоне нашего флага. Сама президент находится рядом, в переговорной комнате. — Мы рады, что вы согласились выйти с нами на связь господин Корвин. Для нас это большая честь, — говорит Койн со своей любимой легкой улыбкой. — Не скажу того же. Мы сильно рискуем, общаясь с вами таким образом, — резко отвечает Корвин. — Но тем не менее, это происходит, значит, риск того стоит, верно? — Капитолий у наших ворот, госпожа Койн, — говорит мэр Корвин. — Независимость не делает нас невидимыми и не дает нам право не участвовать в возникшем конфликте. — Стало быть, вам нужна наша помощь, не так ли? — продолжая улыбаться, спрашивает Койн. — Мы рассматривает такой вариант, но решение еще не приняли. Я не доверяю подобному формату связи. Наверняка вы уже все записываете, а потом пустите по всей стране, как агитацию, — мэр усмехается и презрительно произносит. — Совсем как Капитолий. — Не надо нас сравнивать, господин Корвин. В отличии от них, мы показываем только правду. Но вы правы: мы держим этот канал связи защищенным, но это вопрос времени. Так как вы хотите провести переговоры? — С глазу на глаз, — говорит Корвин. По залу проносится возмущенный шепотом. — На нейтральной территории, которая не подвластна вам, но где влияние Капитолия ослабло. Дистрикт-1. — Каковы гарантии? — серьезным тоном спрашивает Койн. — Я уже связался с их мэром, они готовы быть сторонними наблюдателями и принять нас в столице, во Дворце правосудия. Когда будете подлетать, они дадут вам знак, куда сесть. Все делается в обход Капитолия, поэтому гарантий я никаких дать не могу. Со своей стороны, даю вам слово, что мы не выстрелим первыми. Ожидаем от вас такого же. — Да будет так, господин Корвин. Когда именно это произойдет. — Ждем вас к завтрашнему вечеру, госпожа Койн, — говорит Корвин. — До скорой встречи. Как только связь прерывается, дверь в переговорную комнату открывается, и полковник Боггс зовёт меня вместе с другими победителями. Когда за нами закрывает дверь, Боггс произносит: — Это ловушка, госпожа президент. — Я это понимаю, — отвечает Койн. Она ходит из угла в угол. — Почему сразу ловушка? — вклиниваюсь я. — Это шанс заключить союз и свергнуть Капитолий раз и навсегда. Вы его хотите упустить? — Мисс Дагер, Дистрикт-1 нами не контролируется, он все еще под влиянием Капитолия, — говорит Плутарх. — Не знаю, откуда у мэра Корвина другие сведения. — Они находятся почти рядом, — подает голос Магнус. — А мы с вами в самой… Ну вы поняли. — Неважно чей это дистрикт, важно то, что там могут быть враги. Президент Койн, я настаиваю на том, чтобы вы туда не ехали, — строго говорит Боггс. — Я и не собиралась, — отвечает Койн. Она садится за стол и сцепляет руки в замок. — И я почти уверена, что мэра Корвина тоже не будет. Он пошлет кого-нибудь вместо себя, мы тоже так сделаем. Мисс Дагер. — Женщина коротко улыбается. — Это была ваша идея. Мне кажется, вы как никто подходите для ведения переговоров, как вы считаете? Я сжимаю зубы так, что они у меня вот-вот раскрошатся. Откажусь: тогда все мои слова окажутся гнусной ложью и Дистрикт-2 ни за что к нам не присоединиться, а если соглашусь, то будет шанс, что они встанут на нашу сторону, но с большей вероятностью меня там просто убьют. Койн права: это ловушка, и мне из нее не выбраться. — Полностью с вами согласна, — наконец говорю я. — Вот и отлично, — говорит Койн, ставя победную точку в нашем разговоре. Когда вечером я обо всем рассказала Грейс, та минуты две жарко негодует. — Я пойду с тобой, — говорит она в конце своей тирады. — Нет, — строго запрещаю я. — Ты еще чего доброго сорвешься и все испортишь. — Дагер… — Грейс, я серьезно. Если есть хотя бы минимальный шанс, что все пройдет гладко, надо им воспользоваться, — говорю я. — Ладно, — соглашается Эллиот. — За одним столом с вами я сидеть не буду, но буду находиться неподалеку на случай экстренных ситуаций. Время пролетает незаметно. Перед тем, как отправиться в Дистрикт-1, Койн вызывает меня к себе в кабинет. Поприветствовав меня, она протягивает напечатанный лист бумаги, в котором подробно прописаны пункты, соблюдая которые, Дистрикт-2 сможет рассчитывать на союз. Согласно документу, в случае его подписания Дистрикт-2 обязуется открыть свои границы для Дистрикта-13, выполнять приказы, поступающие из головного штаба. Армия Дистрикта-2 переходит под командование офицеров из Тринадцатого. Взамен, Дистрикт-13 обязуется по окончанию войны оставить за Дистриктом-2 право на независимость, а также занять место в правительстве Свободного Панема. Последнее меня очень напрягает: разве остальным дистриктам этого нельзя будет делать? Я хмуро смотрю на листок, но решаю с Койн не припираться. Договор кажется выгодным только в одну сторону. В планолете меня уже ожидает в полном составе отряд «Оса», а также Грейс и, к моему удивлению, Примроуз Эвердин. Эллиот возмущена и взбешена, она спорит с Прим всю дорогу из-за того, что та полетела с нами. Пролетая над территорией Дистрикта-1, я вижу сквозь иллюминаторы небольшие деревни и крохотные города, соединенные между собой асфальтированной дорогой. В сердце дистрикта расположена его столица — довольно большой светящийся всеми цветами радуги город. Улицы спроектированы так, что вся столица представляет собой шар, в центре которого подобно старинному замку стоит пятиэтажный Дворец правосудия. Едва мы приближаемся к городу, как к нам подлетает пара истребителей, что наводит на всех присутствующих большой переполох. Только голос Боггса, который сообщает, что это сопровождение и наши планолеты тоже кружат неподалеку, приводит нас в чувство. Мы следуем за истребителями и приземляемся на пустом аэродроме, где кроме нас стоит еще один планолет судя по гербу, принадлежащий Дистрикту-2. Когда рампа опускается, я вижу белоснежный автомобиль рядом с которым стоит молодая женщина. Я бы подумала, что она капитолийка, если бы не отсутствие вычурного макияжа. Когда мы выходим, она приветственно поднимает руки. — Дамы и господа, добро пожаловать в Дистрикт-1. Я уполномочена встретить высокопоставленных гостей и сопроводить до Дворца правосудия. Большая просьба к делегатам сдать оружие и пройти осмотр, остальных гостей прошу остаться на аэродроме. Делегаты из Дистрикта-2 уже нас ожидают. Я отдаю все оружие Грейс и выхожу вперед вместе с Боггсом. Когда процедура обыска заканчивается, девушка-сопроводитель приглашает нас в лимузин. Салон внутри так и пышит роскошью и буквально слепит золотом. Мы едем молча по загруженным улицам города. Как раз наступил конец рабочего дня, и все спешат по домам. Если бы я никогда не была бы в Капитолии, то могла бы сказать, что столица Дистрикта-1 вполне может занять его место. Но что больше поражает, так это всеобщая безмятежность, как будто местные даже не знают о происходящей войне. Вблизи Дворец правосудия выглядит еще прекрасней. Он сделан из белоснежного камня, территория вокруг засажена клумбами и декоративными деревьями. Проехав через золотые ворота, мы выходим из машины и следуем к главному входу. Вдоль дорожки на постаментах стоят скульптуры каких-то древних воинов. Неторопливо следуя за сопроводительницей, я волей-неволей на них засматриваюсь: настолько они качественно сделаны, прям как живые. Вдруг я понимаю, что это вовсе не воины — это победители Голодных игр из Дистрикта-1. Поравнявшись с шикарной статуей Кашмиры, которая, гордо вскинув подбородок смотрит куда-то в небо и держит в руках катану, я чувствую, как по спине пробегает холодок. Внутри дворец не менее роскошный, чем снаружи. Девушка ведет нас к лифтам, и мы поднимаемся на пятый этаж, где пройдя несколько коридоров оказываемся у дверей одной из комнат. Девушка отворяет двери и заходит первой. — Прибыла делегация из Дистрикта-13. Мы проходим в небольшой кабинет. У окна, держа блюдце, стоит подтянутый, высокий мужчина одетый в черный плащ. Повернувшись к нам, он одаривает нас заинтересованным взглядом. Поставив блюдце на подоконник и расстегнув плащ, за которым скрывается военный черный мундир, мужчина садится за стол и приглашает меня сесть напротив. Я не сразу замечаю его жест, потому что во все глаза смотрю на девушку, стоящую рядом с ним. Это Дея, но от нее осталось только имя. Сейчас передо мной в военной форме стоит настоящий солдат, с жестким лицом и грубым взглядом. Я бы могла предположить, что она притворяется, но презрительный взгляд выдает ее искренность. Моя подруга, как и, наверное, Катон убеждена, что я предательница. — Если что-то понадобится, дайте знать, — произносит девушка, чем возвращает меня в реальность. — От лица правительства Дистрикта-1, я желаю вам удачных переговоров. — С этими словами девушка покидает кабинет и закрывает за собой двери. Я сажусь и тут же жмурюсь от назойливого яркого огонька, который стреляет мне сбоку в лицо. Я кошусь в окно: огонек то появляется, то исчезает в районе какой-то высотки. — Забавные переговоры, — говорит мужчина. У него довольно резкий и грубый голос, такой же как у всех инструкторов в Академии. — Сразу начались с обмана. Я ожидал увидеть президента Койн. — А я ожидала мэра Корвина, — возвращаю я. — Я знаю, как он выглядит, и это не вы. С кем имею честь говорить? — Меня зовут Ромулус Тред. Я глава миротворцев Автономной Территории Дистрикта-2. Рядом со мной мой заместитель капитан Дея Эванс, с ней, насколько мне известно, вы знакомы, мисс Дагер. Я молча смотрю на Дею, которая не произносит ни слова. Назойливый огонек начинает вновь светиться. — Что ж, предлагаю приступить, — говорит Тред. — Мы согласны рассмотреть предложение союза, но у нас будут условия. — Как и у нас, — говорю я, доставая из папки договор. — Ознакомьтесь, пожалуйста. Тред, закидывает ногу на ногу и откидывается на спинку стула. Прочитав договор до конца, он усмехается и кладет его на стол. — Очень хорошее соглашение. Для вас. Насколько помню, вы предлагали союз, а не замену Капитолия. Шило на мыло: чем это лучше того, когда мы были зависимы от него? — Были? — я скептически поднимаю бровь. — Неужели вы всерьез полагаете, что это действительно так? Это не вы объявили о независимости своей территории, это сказал президент Сноу и так же легко он может передумать. Да, договор полон сомнительных вещей, но я призываю подумать не об этом. — Я подвигаюсь ближе и кладу руки на стол. — Мистер Тред, подумайте о том, что будет не сейчас, а после войны. Допустим Капитолий победит. Какая награда вас будет ждать? Никакой, все будет как прежде. То же давление, угнетение и в конце концов, кто-нибудь опять устроит революцию. История циклична. Нам нужно разрушить этот старый мир, чтобы построить новый. — Чем этот неизведанный новый мир будет лучше? — Я не знаю, — честно отвечаю я. — Но у нас есть возможность это узнать. Мы — Дистрикт-13 и Дистрикт-2 можем вместе построить его так, как нам захочется. Подумайте: это шанс стать Капитолием, занять его место и впервые почувствовать настоящую свободу и в этот раз не в одиночестве. Огонек прекращает блуждать. Дея хмурится и неторопливо идет к окну. Тред буравит меня взглядом, будто пытается найти подвох. Его черные глаза так и бегают по моему лицу. — Сладко поете, мисс Дагер… Это все, что он успевает произнести. Сквозь окно пролетает пуля и попадает Дее в плечо. Она вскрикивает и падает на пол, кривясь от боли. Боггс тут же валит меня рядом. Тред отступает в угол и осторожно выглядывает в окно. Пуля пролетает совсем рядом с ним и разбивает окно, осколки которого падают на Дею. — Тревога! Тревога, нас атакуют! — кричит Тред, сжимая в руке рацию. Боггс, пригибаясь, подскакивает к нему, и у них завязывается потасовка. Я, воспользовавшись этим, подползаю к Дее. Она лежит на спине и пытается голыми руками достать пулю. Я говорю ей этого не делать. Вдруг ее глаза сужаются словно у дикого хищника, и она набрасывается на меня. От неожиданности я не сразу начинаю сопротивляться. Дея хватает меня за шею, но я тут же бью ее кулаком в висок, надеясь вырваться. Она ослабевает хватку, и я, скинув ее с себя, встаю на ноги. Я бегу к двери, как по пути меня настигает пуля, которая к моему счастью задевает по касательной шею. Я облокачиваюсь на запертую дверь и щупаю рану. Вроде бы ничего серьезного. Тут на меня снова обрушивается Дея и мы вместо оказываемся в коридоре. Она поднимает меня за воротник и отшвыривает к стене. Я легко уворачиваясь от ее ударов, главное, не сойтись с ней вблизи. Тут на помощь поспевает Боггс, который успешно разделался с Тредом. Он хватает Дею за шею и оттаскивает от меня. — Не убивай ее! — кричу я. Зеленые глаза девушки покраснели, она злобно скалится и пытается вырваться. В конце концов силы ее покидают и Боггс осторожно опускает ее на пол. Он прощупывает ее пульс и выпрямляется. — Она жива, — уверенно говорит он, задирая рукав куртки — Собственно, как и этот Тред, но он успел вызвать подкрепление. Бити сделал мне браслет, с помощью которого можно отправить сигнал нашим. Вроде бы все сработало, осталось только покинуть здание. Идем и будь позади меня. Мы бежим к лифтам, пригибаясь под окнами. Лифты оказываются заблокированными. Рядом находится дверь, ведущая к пожарному выходу. Пройдя пару этажей, видим, как нам поднимается по меньшей мере двадцать вооруженных солдат. Я уже собираюсь забежать в коридор третьего этажа, как Боггс хватает меня под локоть. — Давай их отвлеку, — говорит он. — Стяну их всех наверх, а ты пока спрячься в каком-нибудь кабинете. Наше подкрепление должно уже вот-вот появиться. Сказав это, отпускает меня и: показав себя на лестничном проеме, бежит наверх. Раздается автоматная очередь. Я выскакиваю в коридор третьего этажа и осторожно выглядываю в окно. До земли слишком высоко. Вдруг на улице кратковременно звучит сирена и роботизированный голос произносит: — Внимание, через час начинает комендантский час. Просьба гражданских немедленно покинуть улицы. Все, кто будет найден без соответствующих пропусков, будут арестованы. Я забегаю в один из открытых кабинетов и выглядываю в окно, которое направлено на главный вход. По всей видимой территории снуют миротворцы и солдаты. Безоружной я чувствую себя совершенно беспомощной. Не церемонясь, я обшариваю кабинет, надеясь найти хотя бы ножницы. Удача улыбается мне обнаружить вычурный нож для бумаги, по форме похожий на маленькую изогнутую саблю. Он довольно легкий, а лезвие наточили будто недавно. Что ж, не все так плохо. Вооружившись, я покидаю кабинет и выглядываю на лестничную площадку. Внизу никого. Пока я бегу через несколько ступенек вниз, то с улицы раздаются множественные выстрелы, которые не прекращаю ни на секунду. Выглянув наружу, я вижу наш планолет, который медленно снижается. Наземные войска обстреливают его, но их пули не способны пробить броню. Едва рампа открывается, как оттуда вылетает несколько дымовых гранат. Противник полностью сосредоточен на планолете: я могу попробовать добежать до своих. Только я делаю несколько шагов, как над головой пролетают два истребителя и пускают ракеты в планолет. Левый борт значительно пострадал, корабль все еще на лету, но к моему ужасу, он начинает взлетать. Я только успеваю заметить, как кто-то спрыгивает на землю прямо в облако еще не успевшего выветриться дыма. Оттуда сразу начинается стрельба, и я со всех ног бегу туда, стараясь не наткнуться на солдат, которые заняты обстрелом противника. Дым начинает рассеиваться, и я вижу, как двое спешат сбежать через главные ворота. Последовав за ними, я оборачиваюсь и вижу, как над дворцом пролетает неизвестный планолет и скидывает несколько бомб на него и территорию. Часть дворца тут же разрушается, скульптуры победителей разлетаются на мелкие камешки. Я в шоке смотрю на творящийся хаос. Из дворца один за одним выбегают люди, раненые и обожженные, кто-то тут же падает и не встает. Солдаты прекращают бессмысленную пальбу и бегут к гражданским. В голове снова возникает образ девочки с куклой. Как сквозь туман я слышу женские голоса: один хрипловатый, другой яркий и звонкий. — Дагер! — Где Боггс? Я смотрю на Грейс и Прим, которые глядят на меня во все глаза. Я не успеваю ответить, как вновь по всему дистрикту разносится объявление о комендантском часе. — Нужно где-то скрыться, — говорю я, единственное, что мне приходит на ум. Дважды повторять не пришлось. Мы со всех ног стремимся покинуть территорию возле когда-то величественного Дворца правосудия. Улицы, которые час назад толпились от людей совсем опустели, в квартирах домов один за одним выключается свет. Мы петляем по улицам и наконец находим небольшой проход между домами, на который не выходят окна. Я падаю на землю и тяжело дышу от усталости. — Все прошло не очень хорошо, да? — задыхаясь спрашивает Грейс и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Мы тут же… ух, мы тут же спохватились, когда солдаты из Второго дистрикта побежали обратно в планолет. Буквально через минуту от вас поступил сигнал, и Джексон велела отправляться ко дворцу. Нам по пути пришлось уворачиваться от истребителей, но все же он попал. — Повезло хоть не в нас, когда мы прыгнули, — говорит Прим. Эллиот злобно фыркает. — Я тебе сказала сидеть на месте, зачем ты со мной пошла, а? Выберемся, я тебя так отдубаюсь, что ты неделю лежать будешь. Судя по ее тону, она говорит серьезно. Прим уже готова ответить, как из ее рюкзака раздаются звуки помех. Девушка тут же скидывает рюкзак и достает рацию. — Прием… Меня кто-то слышит? — Это Джексон, — изумленно произношу я. Примроуз отвечает на ее заброс, но она на него не отзывается. — Если кто-то слышит, то мы смогли покинуть территорию города, но у нас значительные потери и огромная дыра в планолете. Починка точно займет несколько часов. Полковник Боггс, Дагер, Эллиот, Эвердин, если вы выжили, то мы будем ждать вашего сигнала за городом. Постараемся вас подобрать. Если получится, найдите способ с нами связаться. Мы будем ждать до завтрашнего вечера. Ее обреченный тон явно не навевает на положительные мысли, даже вечно довольная Грейс выглядит поникшей. При достает из рюкзака мой жилет с ножами. — Шанс выбраться есть, — констатирую я, надевая поверх жилета мундир — Значит будем пытаться. Идемте, нужно покинуть город. Мы бесконечно долго слоняемся по улицам, городские часы уже давно показали полночь. Едва наступило время начала комендантского часа, как повсюду выключился свет, осталось лишь блеклое уличное освещение. Это, с одной стороны, скрывает нас от противников, но с другой мы тоже едва, что видим. Окончательно заблудившись и очутившись возле дома, который мы точно не раз проходили, мы оседаем на мраморную дорожку. Я смотрю на табличку, которая указывает название улицы, рядом с которой мы оказались: Ювелирная улица. Она довольна узкая, с одной полосой для автомобилей. Судя по низким и узким домам — максимум три этажа, — которые плотно прилегают друг к другу — эта торговая улица. Я заканчиваю ее рассматривать и прижимаюсь затылком к стене. В голову не идет ни один нормальный план, который позволил бы нам выбраться. Застрять в Первом дистрикте, жители которого явно не настроены побрататься с революционерами, не входило в мои планы. Я уже собираюсь сказать, что нам, видимо, придется ждать утра, как со стороны Ювелирной улицы раздаются мужские голоса. — Это стандартная проверка, сэр, — говорит строгий голос. — Да уж, весьма стандартно прийти к добропорядочным гражданам и прервать их сон! — произносит возмущенный молодой голос. Я осторожно выглядываю за угол. В паре домов от нас стоят двое миротворцев напротив, видимо, хозяина. Попрощавшись они отправляются в противоположную от нас сторону. Хозяин, чье лицо мне не позволяет увидеть темнота, следит за ними, пока те не скрываются из поля зрения. Постояв еще немного, он возвращается в дом. — Может он нам поможет? — спрашивает шепотом Прим. — Зажмем его и потребуем рассказать, как выбраться из этого темного лабиринта. — Примроуз, отставить подобный рассуждения, — говорит Грейс. — Обычно за такие вещи отвечаю я. — Не сидеть же нам тут всю ночь? — продолжает Прим. Тут рация снова дает о себе знать. В возникшей тишине она звучит как гром среди ясного неба. Прим как можно быстрей достает ее и выключает, но нас уже услышали. Я вновь смотрю за угол. Мужчина, к которому приходили миротворцы, вновь выходит на улицу. Он смотрит то влево, то вправо. Вдруг, ни с того ни с сего, он поднимает руки вверх, согнув их в локтях. — Если бы на этой улице продавцы жили бы в своих магазинах, прямо как я, вас бы услышал каждый первый, — говорит он довольно манерным голосом с легким капитолийским акцентом. — А еще эта самая дорогая улица в городе и ее патрулируют каждые полчаса собаки с миротворцами, поэтому долго вы задерживаться здесь не сможете. — В подтверждение его слов вдалеке раздается собачий лай. — О, легки на помине. Не знаю, сколько вас и кто вы, но милости прошу в мою скромную обитель. Лай раздается все ближе, собаки явно чуют незнакомцев. Мы быстро переглядываемся и бежим к мужчине, который так и стоит с поднятыми руками. — Проходите быстрей, — говорит он серьезным тоном, не сочетающимся с предыдущим. Внутри уже горит тусклый свет. За прилавком стоит женщина и, указав на открытый шкаф, просит нас зайти туда. Увидев наше замешательство, она быстро заталкивает нас туда. Грейс только успевает усомниться в том, что мы влезем, как за нами закрывается дверь и загорается свет. Мы как по команде достает оружие, но нападать не на кого. Мы оказались в роскошном кабинете. Дверцы шкафа за нами закрываются и буквально через несколько минут раздается звонок в дверь. — Ну кого там еще, — сокрушенно произносит хозяин. Раздается дверной колокольчик, топот нескольких пар ног и собачий лай. — Вы с ума посходили: с собаками в ювелирный магазин?! Кто вам вообще дал право… — Заткнись и отойди к стене, — раздается в ответ на возмущение. — Что наверху? — Мастерская и квартира. Только не трогайте ничего там! Над головой раздается топот ног. Собаки продолжают лаять. Один из миротворцев, кажется, подходит к шкафу. — Отойди, — велит он женщине, которая так и осталась стоять у шкафа. — Отойдите. Это во-первых, а во-вторых… Ну что так грубо-то. Дверцы шкафа распахиваются и на нас смотрит грозного вида мужчина, внешне больше похожий на бандита, нежели на миротворца. На нем нет мундира, просто обычная одежда, только на груди висит серебряный значок с какой-то символикой. Сердце неистово бьется в груди, Прим вся побледнела и крепко держит свой лук, Грейс нервно кусает кулак. Бандит смотрит прямо на нас, но не видит. Я опускаю глаза и вижу, что свет с магазина не достигает кабинета. Одностороннее стекло. Я расслабленно выдыхаю, но не рискую произносить ни звука. По лестнице вниз спускаются еще два человека, каждый из них держит по два поводка. Высокие черные собаки продолжают лаять. — Никого! — говорит один, перекрикивая лай. — Ну а я что вам говорил? — раздается откуда-то сбоку голос хозяина. «Собачники» на это ничего не отвечают и молча покидают магазин, напоследок громко хлопнув дверью. — Возмутительно! — кричит женщина. — Да уж, — мужчина нажимает на кнопку и на стекла опускаются ставни. Он закрывает дверь на несколько замков. — Тиара, выпусти наших гостей. Раздается щелчок и дверь приоткрывается. Я неторопливо выхожу. — Наведаться посреди ночи — это просто верх бестактности! — возмущается мужчина и снимает с себя вышитый золотыми нитками синий плащ, под которым скрывается желтая свободная футболка и темные штаны. — Подумаешь один раз налоги не оплатил? Было-то год назад, чего теперь каждый день-то приходить? — Он поворачивается ко мне. Я резко останавливаюсь, что идущая за мной Грейс врезается в меня, но я на это никак не реагирую. Мои глаза расширяются от одновременно накатившего ужаса, изумления и шока. Тусклые зеленые глаза, каштановые короткие волосы — немного мелированные, но это точно его волосы. Это его лицо. Он выглядит определенно старше, но это точно он! Парень, увидев мою реакцию, удивленно оборачивается, будто я смотрю не на него и начинает щупать свое лицо. — Что такое? У меня где-то видно морщины? — Лицо твое видно, вот что, — отвечает женщина и подходит к нему. Когда она смотрит на меня своими неестественными фиолетовыми глазами, я отступаю назад и наступает все той же Грейс на ногу. — Дагер, какого хрена… — А что мое лицо? — возмущенно спрашивает парень — ему двадцать восемь, он был старше меня на два года, — повернувшись к высокой стройной блондинке. Закатив глаза, она показывает на меня рукой. — Ты не понял, кто стоит перед тобой? Ты присмотрись-присмотрись, давай, пошевели немного извилинами, напряги память. Прошло-то одиннадцать лет — небольшой срок для молодого мозга. Парень, прищурившись, поднимает одну бровь и сжав губы в трубочку внимательно на меня смотрит. Вдруг он издает вздох, и жеманно прикрывает рот рукой. — Разрази меня Богиня, какие нынче известные люди в революции! А я еще думал, что все это блеф. Мирта Дагер собственной персоны! — он подскакивает ко мне и взяв за руку целует пальцы. Я настолько обомлела, что не в силах что-либо сказать, а лишь смотрю на лицо Марвела из 74-х Голодных игр. А у дверей стоит Диадема… Нет, это не она, он же назвал ее Тиарой. Я явно сошла с ума. Марвел смотрит на мою левую руку и издает восторженный вздох. — Ох! Вы ходите в моих украшениях… Все, теперь можно точно на покой! — Ты только обещаешь, — говорит девушка, скрестив руки на груди. — А вы должно быть Грейс Эллиот, — Марвел хватает Грейс за руку и быстро трясет. — Я ваш большой фанат, как и ваш. — Быстро добавляет он, глядя на меня. Так, а юную леди я не узнаю… — Меня зовут Прим. Примроуз Эвердин. Тишина. Если эти двое отреагируют на фамилию, то мне пора в психушку. Марвел смотрит то на Прим, то на свою подругу и явно ждет какой-то реакции от последней. — Ну так и что? — наконец-то возмущенно произносит он. — Что? — тупо спрашивает Тиара. — Где твои: «вот дайте мне эту сучку, я ее разорву на части вот этим вот шабером выколю ей глаза!». Где это все? — Ты больной? Это было тогда и направлено вовсе не на нашу гостью. Уймись: сколько лет прошло… — Ты знакома с этими чудиками? — шепчет мне на ухо Грейс. Услышавший ее Марвел, смеясь отходит к блондинке и опирается локтем на ее плечо. — С нами — нет, а вот с нашими родственниками — вполне, — весело отвечает парень. — Разрешите представиться: меня зовут Мартин. Марвел, Мартин — какая разница спрашивали в Академии, когда нас зачисляли. А на Жатве я молился, чтобы нас не перепутали. А это Тиара — моя помощница, компаньонка и подруга по жизни, ну а по совместительству двоюродная сестра Диадемы. — Очень приятно, — с улыбкой произносит Тиара, встряхнув распущенными светлыми волосами. — Надо же какая компания собралась! — говорит Мартин. — Может за дверью еще кто стоит? Дистрикта-4 или, может, еще какой? А что, ваш супруг пробегал, может еще кто придет… — Что? — спрашиваю я, спустя пару секунд после осознания его последних слов. — Ваш супруг. Он к нам заходил не так давно, с тех пор эти проверки так и одолели нас. — Как давно это было? — спрашиваю я, подойдя к нему вплотную и с надеждой глядя в глаза. — Где-то пару часов назад. Он заходил, спрашивал, не видел ли я вас, а я такой: конечно нет, откуда? Ну он и ушел… — Куда?! — рявкаю я. — Да я не знаю! — отвечает Мартин, поднимая руки. — Я сразу дверь закрыл. Я быстрым шагом иду к двери, как передо мной возникает Грейс. — Ну началось: куда ты собралась? — Угадай с трех раз. — С одного. Куда ты пойдешь? Налево или направо? А когда решишь и дойдешь до следующей развилки, куда пойдешь дальше: налево, направо, вверх, вниз? Дагер, приди в себя! Мы в огромном городе, а не на арене: кричи не кричи, никто не услышит! Ты так только на себя беду навлечешь и ладно на себя, так и на него накличешь. — Она права, Мирта, — подает голос Прим. — Видела же этих с собаками. Нам лучше дождаться утра. Я облизываю губы и топчусь на месте. Непреодолимая сила тянет меня на ночные улицы, ведь Катон где-то здесь, совсем рядом. — Ладно, вы правы, — говорю я, переборов свое желание и, отхожу от двери. Мартин, который молча наблюдает за этой сценой, вдруг хлопает в ладоши в шоке смотрит на Тиару. — Дорогая, мы совсем забыли о гостеприимстве! Девушки, не желаете ли чаю? У нас сон как рукой сняло, полагаю вы на адреналине тоже не сонные? — Очень бы хотелось, — скромно произносит Прим. — Отлично, я провожу их наверх, а ты прибери тут все и полы помой, — говорит Тиара. — Дамы, прошу за мной. Мы поднимаемся на третий этаж и проходим в небольшую гостиную. Несмотря на размеры обставлена она по-королевски. Мебель выполнена из красного дерева, на полу расписные ковры, по стенам висят картины, изображающие древние времена. Есть даже небольшой настоящий камин. Тиара просит нас занять места за столом, а сама расставляет чайный сервиз. — Простите за этот идиотский интерьер, — извиняющимся тоном произносит Первая. — Я сколько раз говорила Мартину, что надо прекратить собирать этот хлам… — Здесь потрясающе красиво! — не выдержав, произносит Прим глядя на роскошную люстру. Тиара цокает языком. — Ну понятно. Вам, юная мисс, будет что обсудить с Мартином. Подумать только: вот медицинскую и химическую подготовки — это нам не интересно, зато курс истории — это мы с удовольствием. Ох, будь проклят тот день, когда я ступила порог этой чертовой Академии военного искусства при Дистрикте-1! — Вам там не нравилось? — спрашиваю я. Глядя на ее стройное, совсем не сильное тело, мне с трудом верится, что она способна на убийство. Хотя, Академия в Дистрикте-1 необязательно должна совпадать с нашей. Припоминания победителей, которые больше походят на моделей, нежели на бойцов, вполне можно полагать, что у них делаются акценты на других вещах. — Конечно, это у нас всеобщая повинность, — отвечает Тиара, разливая чай. — И хорошего в этом ничего нет. Эта Академия находится на самом севере дистрикта, не в столице. С семи до семнадцати лет ты должен быть там. Кто не справляется с программой — того отправляют на работы на благо Академии. В общем, черт оттуда сбежишь. Девушка садится за стол. Насвистывая какой-то незамысловатый мотив, появляется Мартин. Он успел переодеться в черный костюм на белую рубашку. — Слышь, Мартин, — говорит Тиара. — Тут мисс Эвердин очень понравился твой навык дизайнера интерьеров. — Правда? — Мартин прижимает руки к груди. — Ох, мисс Эвердин, мне так приятно, что хоть кто-то ценит настоящую красоту. — А вот ваша жена с вами не согласна, — подает голос Грейс, размешивая сахар. Мартин и Тиара заливаются смехом. — Слава Богине, мы не женаты, — отвечает Мартин. — Хотя живем вместе почти… Сколько мы с тобой вместе? — Двадцать один год. — Двадцать один? — спрашиваю я, чуть не захлебнувшись чаем. — Вы вместе с самого детства? — Да, — отвечает Тиара. — Как в семь лет поступили в Академию, так и не расставались. У нас там специфическое обучение: нас готовят парами, чтобы, мол, проще было на арене выживать. В этом, конечно, есть рациональное зерно, но вот что-то этот способ нам не особо помогает. — Конечно, — поддакивает Мартин. — Ты прикинь: десять лет провести рядом друг с другом без хотя бы пятиминутного одиночества. Я бы тебя тоже убил на арене при первой же возможности. — Сейчас же вы не в Академии, почему тогда вместе? — спрашиваю я, ощущая дикий интерес. Я никогда не слышала об Академии в Дистрикте-1 и мне любопытно узнать, как у них проходит обучение. — Ох, мисс Дагер, режете прямо по больному, — причитает Мартин. — Ну, так и быть. В общем, мы учимся до семнадцати лет, а потом сдаем итоговые экзамены. Кто все сдал на отлично — причем, обязательно вдвоем, — те имеет право вызываться добровольцами на Голодные игры. Кто нет, те получают аттестат об окончании обучения и валит на все четыре стороны. Вот это как раз про нас. Но валить не просто так, а в паре. Почему? Потому что мы подписываем договор, где обязуемся до тридцатилетнего возраста, не вступая в брак, обзавестись потомством и на добровольных началах отдать любимое чадо в Академию, когда тому стукнет семь лет. Ежели этого не происходит, то после тридцати мы можем спокойно разойтись и не быть никому обязанным. Этим нас мотивирует рожать детей. У нас какое-то время была самая низкая рождаемость, мол, ввели же Голодные игр, никто не хочет отдавать детей на убой. Ну и вот как построили Академию, так и ввели такой закон. Так что нам с Тиарой осталось совсем немного подождать и свобода в кармане. — Какой ужас, — говорит Прим. — Они что за вами следят? — В нас вшиты следящие устройства. Не волнуйтесь: оно только отслеживают, где мы находимся — говорит Тиара. — Вы кажетесь такими безмятежным, — говорит Грейс, жуя пряник. — Вы хоть в курсе, что война идет? Мартин раздраженно фыркает. — Как не в курсе, конечно! Только и слышим каждый день: внимание жители Дистрикта-1, объявляем комендантский час. Или: внимание сегодня в 14:00 (когда все нормальные люди работают) будет проверка оповещений противовоздушной обороны. Всем жителям необходимо будет проследовать в ближайшее бомбоубежище. На двадцатый раз таких проверок местные уже не знают: смотреть на платье или искать укрытие. А еще из недавнего: внимание жители Дистрикта-1, нам выпала честь быть наблюдателями на переговорах между Дистриктом-2 и Дистриктом-13. Тьфу ты, я сразу понял, что там будет грандиозный бум. Надеюсь, это убожество, которое у нас зовется Дворцом правосудия сгорело дотла! — Часть его точно разрушена, — говорю я, сдержанно улыбаясь на то, как Мартин кривляется имитируя объявления. — Ну и слава Богине, поделом! — Мало того, что по улицам рассказывают новости, так еще и по телевизору их дублируют каждый раз, — возмущенно говорит Тиара. — Уже сил нет: только сяду посмотреть телевикторину, как на тебе. — У вас показывают новости? — спрашиваю я. — Капитолийские? — Да, плюс еще свои есть. — Сейчас уже ночь, вряд ли что-то идет, — говорит Грейс, догадываясь, к чему я задаю этот вопрос. — Их показывают круглосуточно, — говорит Тиара. — Я, кстати, всю вечернюю программу записываю с надеждой, что где-то между объявлением о распродаже и списком погибших запустят серию. Могу принести проектор, если хотите. — Да, пожалуйста, — говорю я. Тиара выходит из столовой и возвращается с маленькой коробочкой, которую ставит в центре стола. Перед нами появляется проекция четырех экранов, направленных во все стороны, чтобы было удобно смотреть. Мы видим ослепительную ведущую, читающую последние новости. — Переговоры между Автономной Территорией Дистрикта-2 и Дистриктом-13 были прерваны после того, как из высотного здания были произведены снайперские выстрелы. По данным экспертизы пули изготовлены в Дистрикте-13. Сразу после этого дворец был атакован вражескими войсками, а затем почти полностью уничтожен бомбардировщиками. Более пятидесяти человек погибло, еще несколько десятков считаются пропавшими без вести. Правительство Капитолия выражает соболезнования и поддержку всем родственникам погибших. Тиара отматывает запись до тех пор, пока не наступает очередь новостей Капитолия. — После неудавшихся переговоров, закончившихся потерями со стороны АТ Дистрикта-2, правительство данного дистрикта было отстранено от своих обязанностей. Новый кабинет министров, а также мэр будут избраны не позднее завтрашнего вечера. Также стало известно, что АТ Дистрикта-2 официально признала врагами народа Магнуса Стерлинга Шара, Курта Бонедза и Мирту Дагер и призывает всех законопослушных граждан делиться любой информацией о террористах. Минутку, — девушка прикладывает палец к уху и немного хмурит свои окрашенные в зеленый цвет брови. — К нам только что попали кадры убийства бывшего главы миротворцев АТ Дистрикта-2 Ромулуса Треда. — Кадр меняется и теперь вместо девушки-ведущей нам показывают наполовину разрушенный дворец, который тушат несколько бригад пожарных. Совсем рядом, буквально в паре метрах, у горящих главных дверей стоит Луций Сноу. Он стоит в окружении своих людей в серых плащах. Изображение не очень четкое, но этого хватает, чтобы увидеть, что младший сын президента неимоверно зол. Он нервно курит и часто моргает. За его спиной стоит еще живой Ромулус Тред и что-то говорит ему. Луций медленно поворачиваться к нему и откидывает сигарету. Его лицо искажает ярость, он что-то быстро говорит Треду, который явно не ожидал такой реакции. Он пытается с ним спорить, из-за чего Сноу злится еще сильней. Рядом с ним стоит Дея, которая к моей радости выжила. Она поворачивает голову в сторону и быстро достает пистолет. Луций поднимает руки и беззвучно кричит вооружившимся охранникам. На пребывающего в недоумении Треда со спины нападает Катон. Он хватает его за плащ и отбрасывает словно пушинку. Затем накидывается сверху и начинает неистово избивать. Солдаты на это никак не реагируют, лишь продолжают целится в Катона. Луций спокойно достает очередную сигарету и, дождавшись, когда Катон закончит, подходит к нему. Мой муж встает на ноги и что-то резко ему выговаривает, Луций на это реагирует весьма спокойно. Они стоят друг напротив друга: Луций вновь спокойный и уравновешенный, Катон — разъяренный и нервный. Они перекидываются еще парой фраз, после которых лицо Катона смягчается. Затем Сноу коротко говорит что-то Дее и уходит, отбросив едва начавшуюся сигарету. Вновь показывают ведущую, но Тиара отключает проектор. Повисает тишина. Я за время просмотра ролика испытала такую гамму эмоций, что сейчас даже не знаю, как реагировать. Первым тишину нарушает Мартин, который цокает языком. — Надо же, а… Тиара, ты видела, как он на него рявкнул? Этот старик аж побледнел. — Ага. — Я бы от таких слов тоже бы в штаны наделал. — Вы читаете по губам? — ошарашено спрашивает Прим. Мартин и Тиара переглядываются. Они смотрят на нас как на последних тупиц. — Конечно, мы что зря в Академии учились? — усмехается Мартин. — На мой взгляд, совершенно бесполезный навык, который нам нужен на случай, если придется следить за союзниками, которые — внезапно, — захотят что-то обсуждать без нас. — Ты можешь рассказать, о чем они говорили? — спрашиваю я, нервно теребя скатерть из дорого материала. Мартин подходит к журнальному столику, берет красивый блокнот в кожаном переплете и ручку. Он пускает запись по кругу, записывая реплики, которые смог расшифровать. Проделав процедуру несколько раз и, исписав три листа, он встает на ноги. — Не отвечаю за правильный тон, но в губы точно попаду. Тиара, запускай. — Я говорил вам, что это западня, мистер Сноу, — говорит Тред, стоя за спиной Луция. — Эти мерзавцы каким-то образом посадили снайпера, он чуть не убил капитана Эванс! Я… Я сделал все по инструкции, не понимаю, почему вы злитесь? Луций поворачивается к нему. — А я вам отдавал приказ действовать по инструкции? Я сказал вам провести переговоры, а вместо этого вы всё испортили! — Они напали на нас! — Но не делегация! Кто дал вам право вызывать подкрепление? Дистрикт-1 обшарили вдоль и поперек, здесь нет революционеров и уж тем более снайперов! Учтите, мистер Тред, если я узнаю, что Мирта Дагер и тот, кто был с ней мертвы, я вас уничтожу. Мой отец вас не защитит. Сейчас вы на моей территории, на моей земле и исполнять приказы вы должны мои, — Луций смотрит поверх плеча Треда. — Хотя, это уже не важно. — Произносит он, увидев приближающегося Катона. Добив Треда, Катон встает на ноги. — Где Мирта? — грубо спрашивает он. — Вы обещали, что найдете ее, говорили, что сегодня я ее увижу. Вы мне снова солгали?! — Я не знаю, где она, но среди убитых и раненых ее пока нет, — говорит Луций. — По камерам было видно, что кто-то сумел сбежать, возможно, это она. — Я искал ее в городе… — Город большой, мистер Блейк, так просто не обойти. Катон подходит почти вплотную к Сноу, отчего охрана заметно ощетинивается. — Хватит играть со мной, Сноу. Вы водите меня за нос уже не первый месяц. — Не надо путать меня с отцом, мистер Блейк. Произошедшее вовсе не входило в мои планы. Не волнуйтесь: мы на правильном пути. Дайте мне еще время. Мисс Эванс, мы готовы отправиться в Капитолий. После озвучки Мартина, произошедшие события возле Дворца правосудия уже не кажутся такими радужными. Меня накрывает паника, но тут Грейс издает победное… — Ха! Я так и знала, что они заодно, — говорит она. — Но да, признаюсь, мотив не тот, который я представляла, но как-то слишком благородно вернуть какому-то, по сути, плебею жену. Что-то тут не чисто. — Определенно, — говорю я. — И это мне очень не нравится. — Вот что, — поднимает руку Тиара. — Я думаю нам пора на боковую. Полагаю, завтра нас ждет веселое утро. — Точно-точно, — поддакивает Мартин. — Дамы, предлагаю вам переместиться в комнату для гостей. Там две кровати, в общем, разместитесь. Если хотите принять ванну только скажите. — Ой, можно мне? — спрашивает Прим. — Всенепременнейше! — Тиара встает из-за стола. — Прошу за мной. — Не волнуйтесь: я что-нибудь обмозгую и выведу вас из города, — говорит нам вдогонку Мартин. Тиара показывает нам комнату, а сама уходит с Прим в ванну. Мы оказываемся в такой же старинной спальне с двумя кроватями: двуспальной и односпальной. Грейс — кто бы мог сомневаться, — возбужденно вздыхает. — Дагер, кажется нас ждет веселая ночка. — Да: тебя с Прим. Я займу одну кровать. — Да ну тебя! Я снимаю с себя верх. Оставшись в одной майке, я осматриваю в зеркале пораненную шею. Словно догадавшись о моих намерениях, в комнату заглядывает Тиара. Я прошу ее принести влажное полотенце и лейкопластырь. Обработав и закрыв рану, я заваливаюсь на мягкую кровать. С моих губ срывается стон блаженства, от чего Грейс резко оборачивается, отвлекшись от созерцания картины. — Как же удобно, — говорю я. — Правда? — Эллиот запрыгивает на двуспальную кровать. — О-о… Я на небе от блаженства. — Грейс, что ты думаешь обо всем этом? — Ох, Дагер, я думаю, что у тебя наверняка есть ангел-хранитель и на небе, и на земле. Ты очень живучая и везучая: кто-то из твоих богов в тебя реально верит. И знаешь еще что… — М? — Ты и Катон в безопасности пока не друг с другом.