Сойка-говорун: старый новый мир

Проснувшись, я ощущаю себя совершенно разбитой, потому что уснуть удалось только под утро. Грейс и Прим в спальне нет: вместо них аккуратно заправленная кровать. Я массирую пульсирующие виски и иду в душ. Проходя по коридору, слышу бодрые голоса, доносящиеся из столовой. Холодная вода помогает взбодриться. Приведя себя в более менее человеческий вид, я иду в столовую. Распахнув дверь, я вижу Прим, которая уплетает за обе щеки омлет с беконом, сидящую рядом с ней Тиару, читающую какой-то журнал и пьющую кофе из глубокой кружки и спорящих Грейс и Мартина. — Ты же сам говорил, что подготовка парой — это бред! — говорит Грейс. Она сидит перед парнем в коротком бежевом халате, который едва прикрывает ее колени. — Я говорил, что договор, который скрепляет нас насильно — это бред, — возражает Мартин, чинно размешивая сахар и, поглядывая на обнаженные ноги Грейс. — Но такая подготовка в целом имеет свои плюсы. Это такой же как пресловутый союз профи, только уменьшенный в три раза и с минимальным шансом получить нож в спину и с максимальным проснуться на следующий день. В этом плане наши трибуты умнички: они никогда друг друга нагло не предавали. — Нет, ну а как же чувства? Ну, представь: вам по семнадцать лет, вы всю сознательную жизнь провели вместе, притерлись друг к другу. Тут как бы на сознательном уровне уже будут проблемы, — продолжает гнуть свое Грейс. Тиара, услышав эти слова, усмехается. — Мисс Эллиот, — начинает она, не отвлекаясь от журнала. — В нашей Академии место только одному чувству: чувству собственного превосходства, которого можно добиться за счет уничтожения такого же эгоцентричного человека, иными словами, мы друг друга ненавидим, но терпим, — девушка поднимает на меня глаза. — Доброе утро, мисс Дагер. Кофе? — Да, если можно. — Виски добавить? — Нет, спасибо, — я сажусь напротив Прим, которая благоразумно не поддерживает спор и продолжает набивать рот омлетом. Грейс, которая терпит на удачу, смотрит на меня, как на спасительницу. — О, Дагер, скажи-ка, а в вашей Академии трибутов готовят отдельно или парами? — Отдельно, — отвечаю я. — У нас групповые занятия начинаются только когда нужно показать приемы против того или иного типа противника. Вот тогда образуются пары, которые действуют друг против друга. — Как любопытно, — говорит Мартин. — То есть, ты даже примерно не представляешь с кем выйдешь на арену? — Мы узнаем об этом только в конце Смотров, — Тиара ставит передо мной кружку с ароматным кофе с корицей и тарелку полную омлета. Я делаю глоток и вижу, что Мартин и Грейс на меня недоуменно смотрят, даже Прим отвлеклась. — Что? — В конце чего-чего? — спрашивает Грейс. Я коротко рассказываю о нашей системе отбора и возвращаюсь к омлету. — Однако, Эллиот, я с тобой соглашусь, — говорю я, наматывая бекон на вилку. — У нас в дистрикте когда-то тренировали прямо пары трибутов, но потом бросили это дело. — И что же стало причиной отмены? — спрашивает Тиара, отвлекаясь от журнала. — То, что говорит Грейс. Один чуть не умер от горя прямо на арене, а у второй была затяжная депрессия, — отвечаю я, вспомнив рассказ Курта Бонедза и случай Эбигейл Джексон. Про депрессию я, конечно, преувеличиваю, но насколько знаю, Эбигейл достаточно долго оплакивала своего убитого друга. — Речь же про победителей, верно? — спрашивает Мартин. — Да. — Ну, значит я прав: толк в парах есть, — улыбается он. — Главное же победа, а то, что после нее — это уже второстепенное. Деньги есть — найми психиатра. Грейс скрещивает руки на груди и, переглянувшись с Прим, говорит: — Профи: что с них взять. Когда мы заканчиваем завтрак, Тиара резво убирает со стола. Наведя чистоту, она садится рядом с Мартином, который театрально осматривается по сторонам и, склонившись над столом, говорит: — Темные дела принято обсуждать в темное время суток, но у нас иные обстоятельства и, на удивление, они нам подходят как нельзя лучше. Итак, в Дистрикте-1 рабочий день начинается в девять утра. Все учебные заведения, предприятия, магазины открывается именно в этом время. Как только оно наступает, я пойду в гараж за машиной. Вы к тому моменту должны быть готовы покинуть дистрикт. Тиара поможет вам с одеждой: в том виде, в котором вы сейчас выбраться из города будет затруднительно. Я подъезжаю к магазину, вы садитесь в машину, и мы едем за город. Из столицы мало кто уезжает, обычно все происходит наоборот, правда, после вчерашних событий, не удивлюсь, если желающих станет больше. Границу охраняют миротворцы, но пройти ее не составит труда: документы обычно проверяют сквозь пальцы и только у водителя. Далее я отвезу вас как можно дальше, и вы свободны. Полагаю, у вас есть какой-то план действий после этого? — Да, — говорит Прим. — У нас есть сигнальная ракетница. Выстрелим и будем ждать, когда за нами прилетят. — Отлично, — говорит Мартин. — Я поеду в сторону деревни, где живут родители, вечером вернусь. Если вас не заберут, то возвращайтесь к дороге, я вас подберу и будем думать, что делать дальше. Договорились? Мы молча киваем. Я смотрю на настенные часы, которые показывают начало девятого. Тиара ведет нас в свою комнату, где большую часть пространства занимает огромный шкаф, который скрывает невероятное количество самой разнообразной одежды. Тиара словно капитолийский стилист подбирает для нас соответствующий гардероб. Мне достается темно-зеленый плащ, который закрывает весь мой костюм, Прим розовое пальто, которое при свете отдает золотым блеском. Грейс в синем плаще и в широкой шляпе с вуалью красуется у зеркала. Тиара придирчиво нас осматривает. — Ну, вроде бы сойдет. Еще натянете капюшон и точно никто ни о чем не догадается, — вдруг она громко ахает и прижимает руки к груди. — Прокляни меня Богиня, чуть не забыла! Пойдемте со мной в мастерскую. Мы спускаемся на второй этаж и заходим в просторное помещение, разделенное на две части белой изолентой, оклеенной на полу. Слева царит порядок: все инструменты аккуратно убраны, рабочий стол чистый, материалы — в основном драгоценные камни, названия которых я даже не знаю, — размещены в отдельные прозрачные коробки. Справа все находится в полнейшем сумбуре: стол завален инструментами и какими-то бумагами, а под ним валяется несколько небольших золотых слитков. Прим пялится на них с открытым ртом, я же не могу понять, как можно так легкомысленно относиться к одному из самых дорогих материалов в мире. Тиара мелкими шажочками подходит к сейфу на «чистой» стороне. Пока она возится с замком, я переключаю внимание на настенную полку, висящую между двух окон и заставленную множеством золотых табличек одинакового размера. Она защищена прозрачным барьером, который бликует на свету. Тиара возвращается к нам с тремя небольшими бархатными коробочками. — Всю ночь провозилась, но успела закончить. Это вам памятные сувениры о Дистрикте-1, — девушка протягивает каждой из нас по коробочке. Открыв ее, я вижу крупную золотую монету. В центре выгравирован герб Дистрикта-2, чуть выше него располагается небольшой рубин, который сияет так ярко, что кажется неестественным. На обратной стороне находится герб Дистрикта-1 с алмазом. На ребре нанесено мое имя и название компании изготовителя. У Грейс и Прим все точно так же, разве что вместо рубина черный агат. Я с восхищением смотрю на Тиару, которая кажется очень взволнованной. — Вам нравится? Мне пришлось одну монету переделывать, так как я не могла определиться с гуртом: то ли выдавливать надпись, то ли сделать ее выпуклой. — Ты сделала все это за одну ночь? — спрашиваю я. — Ага. — Это просто невероятно, — говорит Грейс, вертя монету в руке. — Очень круто выглядит. Тиара расслабленно вздыхает. Я вдруг вспоминаю, что наши с Катоном обручальные кольца делались почти неделю, но при этом это просто золотой обод с гравировкой. Я рассказываю об этом Тиаре, на что она закатывает глаза. — Это все Мартин. Вы не представляете какие скандалы у нас были. Мы после этого мастерскую поделили на две части. Он хотел выпендриться, покрыть их рубинами, а я говорила, что есть правила и надо просто сделать красиво, но на века. В общем, поэтому все затянулось, ну не только поэтому конечно: обработка была сложной, чтобы ни одного скола, ни одной потертости не было. — Вышло действительно на века, — говорю я. Тиара, услышав похвалу, краснеет. — Рада, что вам понравилось. Кстати, мисс Дагер, мисс Эллиот, не откажите мне еще в одном деле. Мы с Мартином собираем автографы победителей Голодных игр. У нас есть все от Дистрикта-1, а также от мистера Блейка, но от других дистриктов ничего. Не оставите свои подписи? — Конечно, — говорит Грейс. — Где расписаться? Тиара просит подойти к ее столу. Она достает заготовку и специальный инструмент. — Вот. Расписывайтесь как ручкой, а я потом сделаю из этого табличку, вон как те на полке. Я осторожно вывожу свою роспись и подхожу к полке. Таблички с подписями победителей сделаны из чистого золота, словно сплющенные слитки. В центре каждой автограф, ниже номер игр, а на самом верху имя и фамилия победителей. — Насколько я помню, ваш первый победитель был чуть ли не в третьем сезоне Голодных игр. Откуда у вас его автограф? — спрашиваю я Тиару, которая аккуратно убирает заготовки в сейф. — Взяли копию из Памятной книги в Академии. Мы не застали только двух человек, у остальных выпросили подписи лично, — гордо произносит Тиара. — Большое спасибо, Мартин будет дико рад. Мы спускаемся на первый этаж, а Тиара идет в свою комнату. Мартин в красивом дорожном сером костюме стоит у дверей, переминаясь с ноги на ногу. До открытия магазина остается около двадцати минут. Увидев нас, он одобрительно кивает. Грейс подходит к нему и начинает о чем-то шептаться, явно заигрывая. Прим смотрит на меня, я же обреченно пожимаю плечами, мол, это же Грейс Эллиот: что с ней поделать. Тиара спускается за пять минут до открытия. Выглядит она элегантно и в меру вычурно. Часы бьют девять утра. Мартин выходит на улицу, Тиара переворачивает табличку «Открыто». Я смотрю в окно: в соседних домах тоже начинается движение, но не во всех. Тиара говорит, что это из-за арестов: многие продавцы пытались работать подпольно в нерабочее время, чтобы не потерять заработок. Через пятнадцать минут у входа останавливается синий современный автомобиль. — Ну все, пора, — говорит Тиара. Мы по очереди благодарим ее за помощь, она лишь снисходительно улыбается. — Надеюсь, мы все переживем этот кошмар. Я накидываю капюшон и выхожу на улицу. Грейс садится на переднее сиденье, мы с Прим назад. Мартин молча трогается с места. Преодолев утренние пробки, мы покидаем центр и потихоньку движемся на выезд из города. Мартин подмечает, что машин намного больше, чем обычно. Я сжимаю под плащом нож, нервно смотря сквозь тонированное окно. Сидящая рядом со мной Прим держит на коленях наши рюкзаки и выглядит взволнованной. Только Грейс все нипочем, она весело болтает с Мартином о всяких пустяках, накручивая свою длинную прядь волос на палец. Ее расслабленность кажется глупой, но в этом есть смысл: если нас с Прим не видно, то Грейс на всеобщем обозрении. Если даже ее придирчиво рассматривать, то не признать: шляпа идеально скрывает ее лицо. В какой-то момент широкополосная дорога сужается, и мы, двигаясь в одном ряду с другими машинами, достигаем поста охраны. Мартин недовольно цокает языком: охрану усилили и значительно. Кроме обычных охранников на постах стоят солдаты и один гигант. Перед нами еще пять машин, у нас есть совсем немного времени, чтобы что-нибудь придумать. — Без паники, — говорит Мартин. — Сейчас все обмозгую… — Мартин, думай быстрей, — говорю я, когда перед нам остается только один автомобиль. Парень крепко сжимает руль. Вдруг он щелкает пальцами. — Придумал! Болтайте о чем-нибудь друг с другом, только громко, прям с визгом. Неважно о чем, главное издавать больше шума, чтобы ушам было больно. Мы недоуменно переглядываемся. Миротворец у шлагбаума показывает нам подъехать. — Девушки, давайте быстрей, — говорит Мартин. Грейс оборачивается к нам, чтобы со стороны водителя не было видно ее лица и начинает болтать про какую-то статью в журнале. Ее голос звучит неестественно нежно и с капитолийским акцентом. Я, прокашлявшись, вторю ей, рассказывая несвязную чушь. Прим, придумав тему, также присоединяется к нам. — Громче, — говорит Мартин. Когда он опускает стекло, в салоне стоит такой шум, что можно оглохнуть. — Здравствуйте, офицер! — кричит Мартин и высовывается в окно. — Слава Богине, вы меня спасли… — Ваши документы и документы на машину, сэр, — просит офицер. Он смотрит на нас и кривится. Ведать слушать нас действительно невозможно. — Куда держите путь? — В деревню Синий Берег, знаете такую? — Конечно. — Подруги девушки приехали погостить… Вот отвожу их после выходных. Я просто уже не могу это слышать. Хоть сейчас есть возможность поговорить с нормальным человеком. Офицер посмеивается и смотрит в документы, затем обходит машину. Мы продолжаем нашу «светскую беседу». Миротворец подходит к водительской двери и протягивает документы Мартину. — Говорят, беруши неплохо помогают, — говорит он заговорчески. — Счастливой дороги. Он оборачивается и дает сигнал открыть шлагбаум. Мартин непринужденно заводит мотор, и мы наконец-то покидаем территорию города. Отъехав на почтительное расстояние, Мартин с мольбой в голосе просит нас заткнуться. — Слава Богам, Богине и еще кому-то — удалось! — говорит Грейс, откидываясь на сиденье. — Да уж, это было весело, — говорит Мартин. — Неважно кто ты по профессии, но слушать бессвязный писклявый бред недалеких женщин не сможет даже прирожденный психиатр. Он поддает газу и мы, обгоняя медленно плетущиеся грузовики, несемся вперед. Пусть занимает около двух часов. Мы съезжаем на проселочную дорогу и останавливаемся у знака, который сообщает, что до деревни Синий Берег пять километров. — Приехали, — сообщает Мартин. — Вам надо пройти пару километров по лесу, и вы выйдете на поляну. Там никого никогда не бывает, удобное место для посадки планолета. Если что-то сорвется возвращайтесь на это же место. Около семи вечера я буду проезжать мимо и вас подберу. Мы все вчетвером выходим из машины. Отдав розовое пальто, Прим крепко обнимает остолбеневшего Мартина. — Спасибо за все, ты с Тиарой нас здорово выручил, — говорит она, отпуская его. Мартин немного краснеет и бубнит, что в этом не было ничего такого. Я крепко жму ему руку и также благодарю. — Мартин, а можно я оставлю шляпку? — спрашивает Грейс. — Мисс Эллиот, вы можете оставить все, что угодно, — отвечает Мартин. Девушка подплывает к нему и нежно целует в щеку. Парень хватает ее за руку. — Если мы все выживем в этом аду, то милости просим в гости. Надеюсь, что в новой стране это будет возможно, ну или в старой ослабят ограничения. Да, мисс Эллиот, выходите за меня замуж, когда это все закончится. — Боюсь два года я не выдержу, — серьезно говорит Грейс. — Хотя, если вы не против втроем… — Идем, — говорю я, подталкивая ее вперед. Мартин машет нам рукой и садится в машину. Мы ждем, когда она скрывается из виду и быстро бежим в лес. Поначалу мы осторожничаем, но понимаем, что здесь мы как раз в безопасности. Спустя час блужданий, мы добираемся до искомой поляны. Все это время рация была включена, но в эфир никто не выходил. Посоветовавшись, мы решаем пустить сигнальную ракету. Прим быстро бежит в центр поляны и стреляет в небо. В небе появляется яркое красное пятно. Скрывшись в траве, мы молча ждем. Пятно держится долго, я начинаю опасаться, что его могут заметить не только наши, но и враги. Наконец, где-то вдалеке раздается звук двигателей, и в небе появляется планолет. Он летит криво и низко. Я прикладываю ладонь ко лбу, силясь разглядеть отличительные символы и вижу герб Дистрикта-13. Грейс встает в полный рост и начинает махать руками. Когда сомнений не остается, что это наши, мы бежим по полю к планолету. Задняя часть планолета пострадала сильней всего, нет даже рампы. Лейтенант Джексон скидывает нам веревочную лестницу. — Давайте быстрей, нас засекли! — кричит она. Едва мы цепляемся за лестницу, планолет начинает взлет. Джексон довольно грубо хватает меня за руку и затягивает в салон. Я вижу раненых и перевязанных солдат, которых большинство. Вдруг планолет начинает трясти, и он делает резкий маневр. — Черт, лейтенант Джексон, за нами летит истребитель! — сообщает пилот. — Сколько у нас ракет осталось? — Ни одной. — Дьявол! Попробуем оторваться, держитесь крепко! Я, едва не потеряв равновесие от очередного маневра, сажусь в кресло и застегиваю ремень. Грейс плюхается рядом и хватается за все подряд. Долго наш планолет такую погоню не выдержит. Тем временем Курт сует исписанную бумажку Джексон. Та быстро пробегает по нее глазами и командует пилоту перестать маневрировать и выровнять планолет. Бонедз хватает тяжелую снайперскую винтовку и встает на одно колено прямо на краю пропасти, чем сильно волнует Прим, которая, запутавшись в ремнях, пытается выбраться. Я вижу, как вражеский истребитель равняется с нашим планолетом, он находится в нескольких метрах и стремительно приближается. Курт напрягается всем телом и замирает словно каменное изваяние, винтовка в его руках даже не шелохнется. Мгновение и раздается выстрел. Пуля застревает в лобовом стекле истребителя. Курт отточенным движением перезаряжает винтовку и стреляет снова в это же место, в этот раз пробив стекло и попав пилоту в голову. Я, как и остальные здоровые солдаты подбегаю к краю. Истребитель устремляется вниз и падает в лесу эффектно взорвавшись. Все издают победный клич и хлопают Курта по плечам. Тот на это никак не реагирует и возвращается на свое место рядом с Прим, которая восторженно на него взирает. — Все, хватит, тишина! — командует Джексон. — Мы еще на границе Дистрикта-1 так что расслабляться рано. Летим домой. Дагер, где Боггс? — Я не знаю. — Что произошло во Дворце правосудия? — продолжает она допрос не самым миролюбивым тоном. — Слушай, нам и так отчитываться перед Койн, — отвечает Грейс вместо меня. Она все еще сидит в своей шляпе, что выглядит неуместно. — Пойдешь с нами и послушаешь. Джексон одаривает Эллиот презрительным взглядом, но ничего не говорит. Полет проходит спокойно, больше нас никто не преследует. Из-за серьезных повреждений, мы возвращаемся намного позже запланированного времени, почти под самую ночь. В посадочном ангаре нас встречает группа врачей и президент Койн собственной персоны. Услышав короткий доклад Джексон, она мрачнеет и просит после обследования пройти нам в главный штаб. В лазарете вместе с другими врачами присутствует Клара Эвердин. Она довольно строго отчитывает Грейс за то, что та позволила Прим отправиться вместе с нами. Я с восхищением смотрю на эту хрупкую женщину, которой так легко удается поставить Грейс на место. Закончив осмотр, мы идем в штаб. Когда там собираются все победители, Плутарх и Джексон, Койн просит рассказать о том, что произошло в Дистрикте-1. Я подробно ей обо всем докладываю, скрыв имена Мартина и Тиары, а также, что мы видели новостной выпуск и знаем, о чем говорили Луций Сноу и Катон. Выслушав нас, Койн выносит вердикт: — Стало быть война. — Да, но… — начинаю я, но президент не дает мне закончить. — Мы потратили слишком много времени, тянуть больше нельзя. Лейтенант Джексон, до тех пор, пока не вернется полковник Боггс или пока мы не убедимся в его смерти, вы временно назначаетесь главой безопасности Дистрикта-13. Сообщите всем нашим командирам о подготовке к атаке на Дистрикт-2. Стягиваем туда все наши войска. — Послушайте, но это же… — снова вклиниваюсь я. — Мисс Дагер, я понимаю, вам обидно, что ничего не вышло. Мне тоже. Попытка провалилась, и теперь нам нужно действовать, иначе мы упустим победу. — Президент Койн права, мисс Дагер, — с сожалением в голосе говорит Плутарх. — Наша разведка сообщает о том, что из Дистрикта-2 все чаще вылетают планолеты в Капитолий, они перевозят туда гигантов и технику, а кроме этого, атаке Дистрикта-2 подвергся Пятый. Мы взорвали там ГЭС и, кажется, навлекли этим беду… — С этим мы разберемся после захвата Дистрикта-2, — отрезает Койн. — Госпожа президент, — подает голос Магнус. — Может есть смысл не атаковать весь дистрикт, а ограничиться только горой Авентин? Уничтожив там базу, мы обескровим жителей, и они вынуждены будут сдаться. — Вы так в этом уверены? — спрашивает Койн с приторной улыбкой на лице. — Не вы ли мне твердили, что жители Дистрикта-2 привыкли бороться до самого конца? Мы так или иначе уничтожим базу, но даже без нее в дистрикте полно солдат, они будут сражаться до последней капли крови. Ни о какой сдаче не будет и речи. Я в этом не сомневаюсь. — Но здравый же смысл у них есть, — говорит Джоанна. — Не до такой же степени они фанатичны. Там же есть деревни, где живут простые работяги, которым плевать на власть. — Новое правительство натравить их на нас, — твердо произносит Койн. — Что за новое правительство? — спрашиваю я, сделав вид, что не знаю о его смене. Я вспоминаю, что в новостях говорили о том, что его сформируют в течение дня. — Новым мэром Дистрикта-2 назначили Луция Сноу — младшего сына президента Кориолана Сноу, — говорит Плутарх, откидывая карандаш, который он все это время неистово вертел в руке. — Он самый страшный и опасный человек, который не остановится ни перед чем, ради достижения своей цели, — говорит Койн. Мы быстро переглядываемся с Плутархом. — Вы знаете Луция Сноу? — спрашиваю я президента. — К глубокому сожалению да и знаю, на что способен этот ужасный тип. — А что если показать видео Анхеля Росса? — вдруг спрашиваю я, цепляясь за последнюю возможность образумить Койн. — Жители ведь не знают, что творится в недрах Авентина. Они все поймут и сами прекратят сопротивление. Позвольте мне вновь выступить, я все им объясню. — Мисс Дагер, у нас нет на это времени! — отрезает Койн. — Вам все равно придется планировать и готовить атаку, за это время я успею выступить. Если не получится, тогда можете атаковать. — Все решат, что это монтаж… Пока мы спорим, Курт что-то пишет в блокноте и протягивает его Магнусу. Откашлявшись, мужчина читает: — Этим мы только спровоцируем междоусобицу внутри дистрикта. Кто-то поверит, а кто-то нет. Жители начнут войну друг против друга, что приведет к еще большим жертвам. Проще и выгодней подавить их силой. Я тяжело вздыхаю, понимая, что проиграла. — Госпожа президент, у меня там жена, дети и внуки, — хрипло произносит Магнус. — Я прошу вас, умоляю не уничтожайте Улицу победителей и не трогайте нашу Академию. Там же одни дети… — Не могу ничего обещать, — спустя минуту размышлений говорит Койн. — Но мы в любом случае начнем атаку на гору, а там посмотрим. Главное отрезать столицу от деревень, и те сами сдадутся. Я в полном шоке пялюсь на нее не в силах произнести ни слова. Койн быстро улыбается и объявляет об окончании собрания. Все расходятся кроме меня, Грейс и Плутарха. Пока длилось собрание Эллиот держала рот на замке, что для нее нетипично. Она выглядит очень озабоченной и расстроенной. — Мисс Эллиот, пойдемте со мной, — говорит Плутарх. Когда они уходят, я хватаюсь за голову и утыкаюсь лбом в стол. Я чувствую себя загнанным зверем и ничего не могу с этим поделать. Мне страшно представить, что будет со столицей Дистрикта-2, когда там схлестнутся его силы с силами Дистрикта-13, а если еще присоединиться Капитолий, то они втроем камня на камне не оставят от города. Еще и Луций Сноу… Зачем ему этот пост, чего он добивается? Я вспоминаю, как он во время спора с Тредом сказал, что тот находится на его территории, на его земле. Но они были в Первом дистрикте, значит ли это, что теперь он владеет и им? Может, он забирает последние нейтральные дистрикты под свое крыло, а не Капитолия. Что он такого обещает местным, что они идут за ним? В который раз за эти месяцы я ощущаю, что мне необходимо с ним поговорить. Сама я не в состоянии понять его мотивы, он слишком для меня умен и хитер. Я почему-то верю в то, что он действует из своих соображений, что он действительно является третьей стороной конфликта. И что интересно: я не хочу его убивать, ведь он защищает Катона, он обещает меня ему, но для чего… Койн считает Луция жестом человеком, почему? Когда она успела с ним познакомиться. Может, спросить у нее… Нет, это будет опасно, лучше сделать вид, что я ничего не знаю. Искусав губы до крови, я выхожу из переговорной комнаты и возвращаюсь в свой жилой отсек. Грейс на месте еще нет. Когда она возвращается, я уже лежу в постели и пытаюсь заснуть. До утра остается всего пара часов. — Дагер, не спишь? — Как видишь. — Не переживай ты так. Я тут поболтала с Плутархом, он считает, что Койн может не позволить тебе отправиться в Дистрикт-2. Ты там можешь натворить дел, — говорит она. — Он, оказывается, хороший мужик. Я сначала к нему скептически относилась, но он сказал, что если все будет так, то он тебе поможет. — Койн меня бесит. Играет с нами словно мы куклы каке-то, — говорю я с раздражением и отворачиваюсь к стене. — А я тебе что говорила, — замечает Грейс. — Она сейчас особенно злая после потери Боггса. Наверняка она хотела бы поменять нас с ним местами. — Не дождется, — на этом наш разговор заканчивается и, мы засыпаем. Проходит больше двух недель с моего визита в Дистрикт-1. По вечерам как обычно вместо новостей показывают телешоу, что я невольно начинаю их смотреть. Судя по всему, это даже не прямой эфир, а старые записи. Я настолько обленилась, что не хожу ни на тренировки, ни на улицу. Вместо этого я режусь в карты с любым, кто ко мне приходит и смотрю телешоу. Какой смысл напрягаться, если в Дистрикт-2 меня никто не пустит, а сама я до него не доберусь? Все к этому ведет: я знаю, что Койн собирает заседания чуть ли не каждый день, но никого из моего дистрикта она не приглашает. Знала бы, так осталась бы с Мартином и Тиарой: от Дистрикта-1 путь намного ближе, Мартин бы со своей находчивостью довез бы меня до самого Президентского дворца. Ведущий телевикторины прощается с телезрителями. Я включаю планшет и остаюсь довольной: впервые я заняла второе место в телешоу, правильно ответив почти на все вопросы. Интересно, куда запропастился Грейс? Я не видела ее весь день. Тут ко мне без стука врывается Прим. — Мирта, тебя срочно ждут в главном штабе! — Зачем? — равнодушно спрашиваю я. — В очередной раз сказать, что от меня нет толку или с гордостью сообщить об атаке на Дистрикт-2? — Нет, Грейс, мистер Бонедз и еще несколько солдат из отряда «Оса» вот-вот достигнут Капитолия. Они поехали вызволять оставшихся победителей, в том числе твоего мужа. Когда до меня доходит смысл ее слов, я со всех ног несусь в штаб. Залетев туда, я вижу на разделенном на сектора экранах Магнуса, Энни и Джоанну. Они отлично выглядят и каждый из них произносит свою речь. В самом нижнем секторе в прямом эфире передаются кадры из планолета. Я вижу вооруженных Джексон, Грейс, Курта и еще пару солдат. — Что происходит? — спрашиваю я Бити, который внимательно смотрит на экран своего компьютера. — Мы запустили вещание по всему Панему, отвлекая и блокируя тем самым действия Капитолия. Они всеми силами пытаются нас заглушить, тем самым, не замечая наш планолет. Пока идет эта передача, я могу держать барьер, окружающий Капитолий отключенным. Сам же его изобрел, сам же взломал. ГЭС, что в Дистрикте-5 уничтожена, Капитолий держится только на резервных генераторах. — Ребята несут полную отсебятину, лишь бы потянуть время, — говорит Плутарх. Стоящая рядом с ним Койн выглядит довольной. — Главное делать это без пауз и как можно дольше. — Сколько у нас есть времени? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от Грейс. — Максимум час, — отвечает Бити. — До Капитолия остается меньше десяти километров. Если передача прервется, планолет окажется в ловушке, но я все контролирую. Я нервно провожу ладонью по лицу и смотрю на карту Панема, где красная точка, обозначающая планолет, все ближе и ближе к столице. — Пятьсот метров, — говорит Бити. Я опираюсь руками на стол и нервно выдыхаю. Напряжение повисает в воздухе. Бити ведет обратный отсчет. Кажется, в планолете его голос тоже слышат. Грейс достает из-за пазухи свой медальон, крепко сжимает здоровой рукой и закрывает глаза. Я опускаю глаза не в силах смотреть на Эллиот, боясь самого страшного. — Сто метров. Все смотрят на красную точку, которая преодолев границу, оказывается на территории Капитолия. Грейс резко распахивает глаза, Бити встает с места и орет на весь зал: — Да! Раздаются овации, даже победители улыбаются во время своих речей, явно слыша, что происходит в штабе. Я падаю на стул рядом с неимоверно довольным Бити и треплю его по редким волосам. Прим скачет позади меня и беснуется вместе с остальными. Но охватившая всех эйфория, проходит, когда Магнус, Энни и Джоанна замолкают. Магнус хмурится и прикладывает палец к уху. — Мистер Литье, что происходит? — спрашивает Койн. — Я сам не знаю, но передача еще идет. О черт… — Что? — я пялюсь в экран, ничего не понимая, но глядя на Бити, который в мгновение ока покрылся потом, осознаю, что дело плохо. — Кто-то пытается вклиниться в эфир, причем очень настойчиво. — Капитолий? — спрашивает Койн. — Не могу понять. — Насколько опасно, если мы ему это позволим? — Могу лишь предполагать… — Пусть присоединится, — командует Койн. Тем временем Грейс вместе с остальными готовится к высадке. Экран переключается на камеру Курта. Бити что-то набирает на клавиатуре и сверяется с данными с соседнего монитора. На большом экране образуется еще сектор, на котором появляется Луций Сноу. — Тук-тук, есть кто дома? — спрашивает он, улыбаясь. Он выглядит жизнерадостным, не таким, как я его видела в последний раз. Густые темные волосы аккуратно уложены, черные глаза немного подведены, что кажутся еще более дьявольскими. В ухе торчит тонкая золотая серьга. Луций смотрит на нас исподлобья, приглаживая усы с бородой. — О, вижу-вижу… — Он про нас? — обеспокоенно спрашивает Койн. — Нет, он про тех, кто на экране, — говорит Бити. Судя по реакции Магнуса, Энни и Джоанны они его тоже видят. — Мистер Стерлинг Шар, приветствую вас! Смотрю вы неплохо выглядите, ваша семья передает вам пламенный привет и ждет не дождется с вами увидеться, особенно ваша внучка. О, она чудесная девчушка, — кровь сходит с лица Магнуса, он кажется обескураженным и напуганным, а Луций тем временем продолжает. — Мисс Креста, позвольте выразить вам мои соболезнования по поводу утраты вашего супруга. Это великая потеря для всей страны. — Он говорит нарочито печально, хотя видно, что он притворяется. Тем не менее, эти слова оказывают разрушительный эффект на Энни. Ее тело содрогается, она прижимает ладонь к губам и зажмуривает глаза. От ее былой уверенности не остается и следа. — Ни в коем случае не хотел вас расстраивать, — продолжает врать Луций. Джоанна, понимая к чему все идет, показывает ему сразу два средних пальца. Мужчина посмеивается и салютуют девушки. — Мисс Мейсон, вы в своем репертуаре. Вас ничего не заденет, но позвольте также выразить вам соболезнования. Потерять всех своих трибутов, один из которых был вашим подопечным и любовником — это, наверное, большой удар по вашему самолюбию и, возможно, даже по сердцу, верно? Его слова задевают Джоанну за живое. Презрительная улыбка исчезает, уступая место шоку и ненависти. Луций явно наслаждается произведенным эффектом. Он сощуривает глаза и поправляет красный галстук. — Так, но, кажется, кого-то не хватает. Где же мисс Дагер и мисс Эллиот? Право, я ожидал их увидеть. Последняя речь мисс Дагер произвела на меня неизгладимое впечатление. Президент Койн, где вы их прячете? Уж не наказали ли вы их за непослушание и не заперли в катакомбах своего бетонного царства? Пока он говорит, Грейс и остальные уже оказываются у главных дверей Тренировочного центра — Капитолий перехватил наш эфир, — говорит Бити, снимая очки и вытирая пот со лба. — Пока Сноу держит с нами связь, барьер не включится, но стоит коннекту прерваться, как мы потеряем связь с отрядом в Капитолии. — Что ж, видимо, я оказался прав. Прискорбно, впрочем, не удивительно, — говорит Луций. Я с ужасом понимаю, что он готовится с нами попрощаться. — Бити, выведи меня на экран! — выпаливаю я. — Только не здесь, — протестует Койн. — Я могу передать только голос без изображения, — говорит Третий. — Давай, только быстрей, — молю я. Бити снова стучит по клавишам, Плутарх командует всем замолчать. Как только Бити сообщает, что связь есть, я как можно спокойней говорю: — Мистер Сноу, вы меня слышите? Это Мирта Дагер. В его черных глазах начинают плясать огоньки. Он недоверчиво смотрит на экран. — Мисс Дагер… Да, действительно, это ваш голос. Почему же вы не покажитесь? — Я не очень хорошо выгляжу, мистер Сноу. — О, не стоит меня так жестоко обманывать, — насмешливо говорит Луций. — Стало быть, вы смогли выбраться из Дистрикта-1. Кто-то сочтет это чудом, но я скажу, что это неудивительно: с вашим-то умением выбираться из различных передряг и выживать наперекор всем и всему. Удивительное качество. — Благодарю. Слышать такие комплименты от вас дорогого стоит. Кстати, позвольте поздравить вас с новым назначением. Глава капитолийском разведки, а теперь мэр Автономной Территории Дистрикта-2. Выше только президентство, верно? Я рассчитываю его позлить или хотя бы выбить из колеи, но мужчина на это не ведется и не меняется в лице, либо тщательно скрывает. — Вы абсолютно правы, мисс Дагер. Меня все устраивает в новой роли. — Так значит вы этого добивались? Зачем же вы так стремились вернуть меня на сторону Капитолия, раз у вас все получилось без меня? Я чувствую, как Койн буравит меня взглядом, Джоанна и Магнус тоже неоднозначно реагируют на мои высказывания. В этот раз мои слова достигли своей цели: улыбка Луция сходит с его лица, он хмуро смотрит в экран, прямо мне в глаза. — Очень недурно, мисс Дагер, весьма недурно, — растягивая слова, произносит он. — На моей памяти это первый раз, когда вы сумели меня подловить. Признаться, я в восхищении: мало кому это удается. Но, вынужден вас разочаровать: становиться мэром Дистрикта-2 не является моей конечной целью. Я мыслю более масштабно, прямо как ваша подруга Альма Койн. Она же рядом с вами, внимательно слушает и наблюдает за тем, что вы скажете. А что касается вашего возвращения, как я писал в письме, то, увы, все в прошлом. Ибо вы нарушили единственное выставленное мною условие. — Мне очень жаль, но я не могу не убивать, — говорю я. — Так вышло, что только лояльные Капитолию люди встречались у меня на пути. Стало быть, мне даже уже не пытаться вернуться? А как же ваше слово данное моему мужу? В Тренировочном зале происходит небольшая перестрелка, в ходе которой солдаты Дистрикта-13 оказываются победителями. Нужно еще тянуть время. Луций усмехается и качает головой. — Интересно, где вы затаились, раз слышали наш разговор? Вы точно не могли быть рядом, потому что в этом случае страсть бы пересилила чувство самосохранения, и вы бы уже были в моих руках. В этом вы очень схожи со своим супругом. Значит, вы видели этот эфир по телевизору. В Дистрикте-13 наши новости глушат, соответственно, вы наблюдали это в прямом эфире в Дистрикте-1. Где? Что ж, насколько я знаю, у вас есть знакомые, пусть и заочные. Ювелиры с Ювелирной улицы, которые изготовили ваше обручальное кольцо. Я пока сделаю такое предположение. Он замолкает, а мое сердце начинает биться как бешеное. Ладони потеют, на лбу проступает пот. Губы Луция растягиваются в улыбке. — Мне не надо вас видеть, чтобы представить, как вы сейчас выглядите. Тяжелое дыхание, дико бьющееся сердце, эмоции страха и ненависти, отчаяния и злости. Ваше молчание только подтверждает мою догадку. Мой вам совет, мисс Дагер: делая ход думайте о последствиях. Они могут оказать разрушительное влияния на окружающих. Я чувствую, что вы прожигаете меня взглядом, но это ни к чему не приведет. Я слишком далеко. Подумайте о своем здоровье, вам наверняка противопоказано нервничать. Грейс пытается вырвать решетку, блокирующую дверь на нижние этажи. Джексон ей что-то строго выговаривает, на что Эллиот реагирует агрессивно. Она отталкивает женщину и вновь цепляется своим протезом за сталь. — Браво, мистер Сноу, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Есть ли что-то, чего вы не знаете? — Таких вещей становится с каждым днем и каждым часом все меньше и меньше, — заявляет Луций. — Знаете, я на досуге пытался проанализировать ваше поведение и сравнить его, скажем, с поведением Грейс Эллиот. Мне стало любопытно, какая сила смогла вас объединить, как эта разрушающая ненависть, которая копилась годами в одурманенной наркотиками голове мисс Эллиот, так легко испарилась. Знаете, я так и не понял, и это меня очень раздражает. Я бы с удовольствием побеседовал с вами обеими на эту тему. Мисс Эллиот уже здесь, остались только вы, мисс Дагер. До меня не сразу доходят его слова, но когда смысл становится понятен, я вовсе теряю контроль, как и Прим, которая, забыв о том, что у нас идет прямой эфир, надрывно произносит: — Он знает, что она в Капитолии! — Луций, вы не посмеете. Я клянусь, если вы что-то сделаете Грейс, я вас уничтожу! — угрожаю я, хотя обреченный голос выдаёт меня с потрохами. — Надо же, какие перемены: Мирта, вы так заступаетесь за нее, что будь я на месте вашего супруга очень бы напрягся, — он перестает строить из себя джентльмена. Его лицо становится строгим, светскость в голосе пропадает. — Что ты мне сделаешь, Мирта? Расскажи во всех подробностях, потяни еще время, пока твои друзья самолично спускаются в ад. Группа Грейс действительно бежит по длинной лестнице вниз. Единственная дверь приоткрыта. С камеры Курта я вижу, как Грейс первой залетает внутрь, даже не проверив безопасно ли это. — Барьер включился! — кричит Бити. В зале начинается переполох, даже Койн не пытается всех угомонить. Она так же молча смотрит на Луция. Тот кровожадно скалится, слушая всеобщее отчаяние, словно приятную музыку. — Я хотел сделать тебе подарок, убив ее, — говорит от замогильным голосом. — Теперь понимаю, что все это бесполезно, но зато теперь я точно знаю твое больное место, моя дорогая. Один за одним отключаются секторы с ошарашенными Магнусом, Энни и Джоанной. Я не обращаю внимания на творящийся хаос, а лишь смотрю на Луция, который выглядит так, словно узнал секреты всего мира. — Знай же: это мой последний подарок тебе, Мирта, — говорит он. — И я хочу, чтобы ты запомнила: это мой тебе дар. Экран полностью гаснет, скрывая происходящее в Капитолии. Свет в зале на пару секунд отключается, словно комнату обесточили. Бити тщетно пытается восстановить связь с отрядом. Я опираюсь спиной на стену и сползаю по ней на пол. Вцепившись в волосы и до боли прикусив губу, я издаю полный отчаяния крик. В мгновение ока я потеряла Катона, Курта и Грейс. Вот так просто, решив, что могу соперничать с самым опасным человеком в Панеме. Мало того: я подвергла опасности Марвела с Тиарой. Луций Сноу точно знает их имена. Я чувствую, как внутри нарастает гнев, который мне хочется выплеснуть на кого угодно, кроме себя. Нет, себя мне хочется просто убить. Я ощущаю такое же отчаяние, как в миг смерти Виты Альтер. Я потеряла всех, кем дорожила, никого теперь не осталось. Вспоминаю, что всегда ношу с собой засапожный нож. Вот и решение. Но едва я его достаю, как откуда-то взявшаяся Джоанна выбивает у меня его из рук. Я тут же бросаюсь на нее, наконец-то выплескивая гнев. Я настолько обезумела, что меня удается скрутить только троим. Я пытаюсь вырваться, как Дея из удушающих объятий Боггса и закончить начатое. Наконец, перед глазами все плывет, и я теряю сознание. Я прихожу в себя в своей комнате. Пробую встать, но тело будто стало свинцовым, но я чувствую, что меня никто не удерживает. Джоанна Мейсон сидит рядом на стуле. На ее шее виднеются следы от моих пальцев. Я жду, что она покроет меня трехэтажным матом за это, но она лишь глубоко вздыхает и устало спрашивает: — Будешь еще себя так вести? Если да, то так и останешься здесь лежать, пока не сдохнешь. — Не буду. Джоанна, удовлетворившись моим ответом, что-то открепляет от моей ноги. Я тут же чувствую, как силы возвращаются ко мне. Приняв вертикальное положения, я опираясь на руку Джоанны и встаю. — Связь так и не восстановили, — говорит она. — Но Капитолий тоже еще не хвастался своими результатами. Так что остается только ждать и надеяться на чудо. — Сколько времени прошло? — Пять часов. Я следую в столовую. Несмотря на большое количество людей, царит тишина. Джоанна усаживает меня за стол и говорит, что сама принесет еду. Я осматриваю столовую в поисках Эвердинов. Вижу их: они сидят в одиночестве и выглядят как никогда уныло. Глаза Прим раскраснелись от слез. Я отворачиваюсь от них и только сейчас замечаю Магнуса. Он невидящим взглядом рассматривает три медальона, лежащие на столе. — Курт оставил мне свой перед вылетом, — непринужденно говорит он. — Как знал… Осталось снять четвертый с тела Берглинда и у меня образуется коллекция. Я ничего не отвечаю. Вернувшаяся Джоанна сует мне в руку вилку и ставит тарелку на стол. — Не надо за мной следить, — прошу я. — Ну-ну, ты еще чего доброго вены вскроешь. Ешь и не спорь. Я от тебя отлипну, только когда удостоверюсь, что ты себя не кончишь. Кстати, выпей это, — она протягивает мне пачку таблеток. — Врач сказал, что без них ты вполне можешь потерять ребенка, а еще он сказал, что тебе вообще переживать нельзя. Последнее я ему не могла гарантировать, но вот первое за милую душу. Пей. При мне. Я покорно выполняю все ее приказание словно робот. После ужина Джоанна провожает меня до комнаты. — Мне сказали тебя обездвижить, но я очень надеюсь, что ты адекватна и ничего с собой не сделаешь. Я все оружие забрала, верну, когда удостоверюсь, что с тобой все в порядке, поняла? Я молча киваю и ложусь на кровать. Мне казалось, что я проспала меньше часа, когда чувствую, что меня кто-то остервенело дергает. Я распахиваю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света. — Какого хрена? — Мирта, они вернулись! — слышу радостный голос Прим. — Они все живы! Хорошо, что я уснула в одежде. Спросонья, больно стукнувшись о дверной косяк, я бегу за Прим, которая ведет меня в лазарет. Влетев туда, первое, что я вижу, как пара врачей стоят рядом с Хеймитчем Эбернети. Тот выглядит осунувшимся и дико уставшим. Он отмахивается от их таблеток и пытается встать, но врачи ему не позволяют. За спиной я слышу женский крик, который принадлежит Грейс. Кто-то отталкивает меня к стене, освобождая тем самым проезд для каталки, на которой она лежит. Я успеваю увидеть, что она держится одной рукой за лицо, которое залито кровью, как впрочем и все ее тело. Правая рука сломана, ножной протез лежит рядом, из открытой раны на ноге сочится кровь. Увидев ее, Хеймитч скрывается с места и, несмотря на свое состояние, бежит за врачами, но его перехватывают, так же, как и Прим. Из ближайшей палаты вылетела Магнус вместе с Боггсом, который выглядит живым и здоровым. Он с трудом удерживает Магнуса, у которого откуда ни возьмись появились силы. Он пытается прорваться обратно в палату. — Магнус, нет, он не в себе! — кричит Боггс. — Да пусти меня, это мой ученик! — Он убьет тебя! Я, обойдя их, смотрю сквозь прозрачное окошко двери внутрь палаты. В центре на коленях стоит Берглинд Джонсдотир. Он держит за голову и тяжело дышит. Его на прицеле держат аж четверо солдат, размещенных по периметру помещения. Берглинд резко задирает голову и смотрит на меня почти белыми глазами. На его лице выступают зеленые вены. Я в шоке отшатываюсь от двери. Боггсу все еще спорит с Магнусом. Из соседней палаты выходят Курт Бонедз и лейтенант Джексон. Он цел и невредим, но выглядит озадаченным, так же, как и Джексон. — Курт, где Катон? — Там, — отвечает Джексон, кивая на дверь. — Стой. С ним что-то не так, он Бонедза даже не узнал. Курт протягивает мне бумагу, на которой написано, что Катон физически здоров, но он явно не верит в то, что видит. — Мне нужно с ним поговорить, я не буду близко подходить. Джексон открывает рот, как из палаты, куда увезли Грейс раздается душераздирающий крик. Кровь стынет в жилах от ее страданий, Прим снова рвется к двери. — Ладно, иди, — говорит Джексон. Она вводит цифровой пароль и открывает дверь. Зайдя внутрь такой же палаты, в которой сидит Берглид, я вижу солдат, держащих на мушке Катона. Тот, сжав кулаки, с ненавистью смотрит на них, но не шевелится. Его некогда белоснежный офицерский мундир заляпан кровью и подран, руки закованы в наручники, как и ноги, только на более длинной цепи. Внутри очень тихо из-за изоляции, я слышу, как Катон чуть ли не рычит на солдат. Меня он замечает не сразу. Мы смотрим друг другу в глаза. Они у него не белые, как у Берглинда, но все равно кажутся чужими. В них мелькает узнавание, но потом взгляд вновь становится суровым. — Сколько можно мне пудрить мозги… Застрелите уже и перестаньте меня мучить! — Катон, это правда я… — Ты всегда так говоришь, а потом оказывается, что ты все лишь иллюзия, подделка! — он делает шаг ко мне, один из солдат тут же встает передо мной, но я его отталкиваю. — Отойдите все! — командую я им. Они молча переглядываются и расходятся по углам. Катон подозрительно наблюдает за этой картиной. — Это не ты, — утверждает он. — Сколько раз я думал, что ты рядом, но это лишь обман. Чем вы меня снова одурманили? — Катон, ты сейчас не в Капитолии, а в Дистрикте-13. Ты же видел новости? Я на их стороне, соответственно, это я. — Докажи, — бросает он, по-прежнему не показывая своего доверия. — Хорошо, — спокойно произношу я. Закатав рукав на левой руке, я демонстрирую золотой браслет. — Ты видел такой? — Да. И обручальное кольцо. Это ничего не доказывает. — А надпись, которая на браслете и которую можно увидеть только благодаря влаге, я называла? Катон молчит. — Там написано «Моей Мирте». Ты купил этот браслет в Дистрикте-1, у ювелира по имени Мартин — брата-близнеца Марвела с 74-х Голодных игр. Так? Я вижу, как сжатые кулаки Катона немного расслабляются. — Это… Это можно было легко узнать, — грубо говорит он. — Если ты только сам об этом не рассказывал, — я осторожно делаю шаг к нему. — Мне об этой надписи сказал Лестер Вильямс — маньяк-убийца из Дистрикта-1, вместе с которым я отбывала тюремный срок в «Черном волке». Капитолий никак не мог этого знать. — Нас разделяет всего три шага. — Этого мало? Хорошо, а помнишь фразу, которую ты мне прошептал, когда нас поженили? Мне она еще не понравилась: была слишком слащавой, и я тебе об этом сказала в поезде, который вез нас в Капитолий. Ты еще тогда обиделся и не разговаривал со мной до самого приезда. Не дожидаясь моей реакции, я подхожу к нему вплотную. Солдаты вновь напрягаются, но оружия не поднимают. Катон тоже не шелохнется. — И что я тебе сказал? — спрашивает он. — Dum spiro, amo atque credo. Боги, где ты только ее вычитал… Проходит несколько мучительных секунд. Вдруг Катон быстро заключает меня в объятия. Его стальные наручники больно впиваются мне в спину, но мне все равно. Я утыкаюсь лицом ему в шею, а руками зарываюсь в волосы. — Прочитал в каком-то стихотворном сборнике. Не удивлюсь, если это написала Лайм. Я смеюсь сквозь слезы и прижимаюсь к нему еще сильней. За спиной открывается дверь, и в палату заходит Курт. Он демонстрирует небольшие ключи и кидает их мне. Подмигнув, он так же быстро покидает комнату. Катон выглядит потрясенным. — Это Курт? Что с ним случилось? — Расскажу, но не здесь, — я освобождаю его от оков. Тут же заходят врачи и говорят, что им обязательно нужно произвести осмотр на предмет датчиков слежения. Я провожаю их до палаты и остаюсь ждать снаружи. Напротив у двери сидят Прим и Хеймитч. Грейс перестала кричать, но врачи по-прежнему ничего не сообщают. Я чувствую легкую тревогу, но уверена, что с Эллиот все будет хорошо. Удача ее любит также сильно, как и меня. Одновременно с Катоном, которого облачили в типичную одежду Дистрикта-13, из палаты Грейс выходит перепачканный в крови врач. Он сообщает, что операция прошла успешно: им удалось вживить обратно ножной протез, а также спасти единственный глаз, который держался на добром слове. От обыденности его тона у меня стынет кровь в жилах, но при этом, я понимаю, что это означает, что с Эллиот все будет в порядке. По предварительным расчетам она полностью восстановится в течение месяца. Удовлетворившись этой информацией, я вместе с Катоном покидаю лазарет и иду в жилой отсек. Муж с любопытством разглядывает все вокруг, ни на секунду не отпуская мою руку. Он так крепко её сжимает, что я чувствую, как она немеет. Когда мы оказываемся в комнате, он усмехается. — Почти как в Академии. — Не припомню в Академии отдельный душ, — улыбаюсь я и сажусь на кровать. Катон устраивается рядом и с подозрением косится на соседнюю кровать. — Ты живешь не одна? — спрашивает он с нотками ревности в голосе. — О, это большая привилегия, которую я никогда не получу. Нет, я делю эту комнату с Грейс. — С Эллиот? — Да. Катон недоуменно на меня смотрит. — Она же умерла, разве нет? — Она слишком живучая, — отвечаю я, не сразу сообразив, что спросил Катон. — А ты разве не понял, что это она тебя спасла? — Я толком не помню этот момент. Я даже не понял, где нахожусь, когда пришел в себя. Вокруг люди в черном что-то кричат, куда-то говорят идти. Все как тумане. От замолкает. Я чувствую какую-то странную неловкость и с интересом рассматриваю свои руки, надеясь, что разговор склеится сам собой, но Катон продолжает молчать. Я кошусь на него: он разглядывает окружающий интерьер и даже не смотрит в мою сторону. — Где твое кольцо? — вдруг спрашиваю я, увидев на его безымянном пальце левой руки неприкрытый кольцом шрам. Ни слова не говоря, Катон демонстрирует мне золотую цепочку, которую я не сразу заметила, на которой висит его кольцо. — Я боялся, что потеряю его, если буду носить на пальце. Ну вот и… — он снимает его и протягивает мне. Я снимаю его с цепочки. Повертев его в руках, я надеваю его на безымянный палец мужа, как в день свадьбы, только руки сейчас не дрожат. Едва кольцо оказывается на его пальце, как он впивается в мои губы. Я настолько опешила, что не сразу начинаю реагировать. Катон валит меня на кровать, подминая под себя. Кровать предательски скрипит, но мне все равно, даже если это привлечет нежданных гостей. Свет отключается, символизируя начало ночи.

***

Через несколько часов наступит утро. Я недовольно ворчу, пытаясь поудобней устроиться. Кровать оказалась слишком узкой для меня и Катона, а, учитывая, что он достаточно крупный, мне пришлось лечь прямо на него. Это оказалось дико некомфортно. — Перестань вертеться, — сонно произносит Катон, обхватывая меня руками словно плюшевую игрушку. — Не могу: ты занял всю кровать. — Я могу перелечь. — Ага, разбежался. Я что, ждала тебя, чтобы ты потом спал отдельно? — я кладу голову на подушку и прижимаюсь лицом к его шее. Катон посмеивается. — Что, щекотно? — Нет, просто мне это все кое-что напомнило. Только ты тогда спала как убитая и в такой же позе. Помнишь? — Нет, когда это такое было? — спрашиваю я. — Так на 74-х Голодных играх. Это случилось, когда нас осталось немного, еще до Пира. Мы тогда уже были без припасов, и то ли Брут, то ли Энобария прислали нам один спальник на двоих. — А-а-а, да, точно же! Мы еще спорили, кто будет спать в нем, а кто на земле. — Да, а потом начался дождь, — подхватывает Катон. — Настоящий ливень: мы когда забежали в Рог изобилия, то уже были промокшими до нитки. А спальник оказался большим, мы туда могли влезть вдвоем, но тебе пришлось спать так же как сейчас. — Я помню ты еще предложил нам раздеться, извращенец, — я смеюсь и трусь носом о его шею. Катон фыркает. — Между прочим, это было нормальное, взрослое предложение. Не спать же нам промокшими. Надо было хоть как-то одежду высушить, вот и пришлось раздеться и лечь вот так. Скажи спасибо, что не догола. — Хорошо, что темно было, ты не видел, как я краснела… — Так вот утром я проснулся первым. И ты спала точно так же как сейчас. Причем твоя левая рука была сжата в кулак, будто ты держишь нож и отведена на такое расстояние от моей шеи, что как будто бы он у тебя в руке, а лицом ты уткнулась мне в шею, причем касалась ее губами. Тебе, видимо, снилось что-то приятное, потому что ты причмокивала. Представляешь, каково мне было? — Да ну, ты все придумываешь. Я вообще такого не помню, — сквозь смех, произношу я. — Конечно, ведь ты дрыхла без задних ног, а мне пришлось все это терпеть. Мне потом такие мысли в голову лезли, что даже немного стыдно вспоминать. В порыве я стал гладить тебя по спине, так ты еще сильней завелась: стала стонать громче и целовать меня в шею. — Катон, хватит, этого не было, — говорю я, облокотившись на локоть и нависнув над ним. Он вновь смеется. — Вот ты точно так же резко встала утром, чуть спальник не порвала. Затем сурово сказала: «Глаза закрой» — и вылезла наружу. Привычки с детства всегда остаются с нами, — философски замечает он и заправляет прядь волос мне за ухо. После его рассказа я начинаю припоминать нечто подобное, но без таких интимных подробностей. Вдруг мне в голову приходит довольно интересная идея. — А если бы я не проснулась, что было бы дальше? — спрашиваю я, невинно прикусив нижнюю губу. — Ты бы так и продолжил меня лапать или же мы перешли к более серьезным вещам? Катон меняется в лице: усмешка пропадает, вместо нее я вижу его похотливую улыбку и пристальный взгляд. — Тебе рассказать? — хрипло спрашивает он, проводя рукой по моей шее. Я снова прижимаюсь губами к его шее и нежно шепчу на ухо: — Нет, показать. Только учти: я буду сопротивляться, потому что тогда бы я так и поступила.