Сойка-говорун: старый новый мир

Через пару дней за мной заходит один из врачей. Пока мы спускаемся вниз, он говорит, что в крови Катона не обнаружили никаких психотропных веществ, но у них есть предположение, что дело не в таблетках. Врачи подозревают охмор — методику промывания мозгов и стирания личности. Раньше для этого использовали яд ос-убийц, но в Капитолии эту методику улучшили: теперь яд испаряют и использует лишь для усиления эффекта. Основной акцент делается на образах людей, которых выставляют самыми главными врагами. В случае Катона скорей всего использовали образ Грейс, а агрессия, направленная на меня, была вызвана тем, что я ее защищала. На мой вопрос, могут ли они это лечить, врач сказал, что они уже занимаются этим. Спустившись, я с удивлением вижу Грейс Эллиот. Ее раненая рука по-прежнему перевязана, но шевелит она ею свободно. Врач пересказывает ей ту же историю, что и мне, но в конце добавляет: — Вам нужно зайти в комнату. Одной. — Что? Но если… — начинает Грейс, но мужчина ее прерывает. — Мы ввели ему препарат, он не должен вам причинить вреда. Ведите себя с ним так, будто он никогда на вас не нападал. Ваше поведение должно быть естественным. Грейс смотрит на меня, я одобрительно киваю. Врач протягивает ей микронаушник, через который она сможет слышать его приказы. Один из солдат открывает дверь, и Грейс заход внутрь. Меня подводят к монитору, на котором показывается происходящее в комнате. Катон стоит у стены, скрестив руки на груди. Увидев Грейс, он замирает. Эллиот тоже не двигается, лишь часто моргает. — Зачем явилась? — грубо спрашивает Катон. Он разминает шею и делает шаг ей навстречу. Та на это реагирует, но не так как ожидается: она прислоняется спиной к стене и медленно расстегивает свою рубашку. — Мимо проходила, дай думаю, зайду, навещу… — она облизывает губы и смотрит на него с вожделением. — Наверное, тебе здесь очень одиноко… — Я же просил ее вести себя естественно, — обеспокоенно говорит врач. Я усмехаюсь. — Не поверите, но это ее обычное состояние. — Давай вали отсюда! — говорит тем временем Катон. — Иначе… — Иначе что? Забыл, как я тебя отделала на Индивидуальных показах? Могу повторить, если вынудишь. — Рискни, если жить надоело, — Катон одаривает ее презрительным взглядом. Грейс отталкивается от стены и подплывает к нему почти вплотную. — Какой ты грубый… Мне такие очень нравятся, — девушка тянется к нему рукой, но Катон грубо перехватывает ее запястья. — О, мы уже начали играть? — Убирайся отсюда, — шипит мой муж. В этот момент врач просит Грейс, спросить, что будет если она не уйдет. Та выполняет его приказ. Катон не сильно толкает ее. — Иначе скажу Мирте, а она знает толк в извращенных методах пыток. Врач командует Грейс покинуть комнату. — А вот это весомый аргумент, — говорит Эллиот. — Ладно, напомню ей о долге. До скорой встречи. — С этими словами она выходит из комнаты. — Ну что ж, динамика позитивная, — говорит врач. Я смотрю на него с недоумением. — По крайней мере, он не стал угрожать вам напрямую. — Мне даже понравилось, — весело произносит Грейс, застегивая рубашку. — Можно еще? — Когда его выпустят? — спрашиваю я врача, легонько пнув Двенадцатую по ноге. — Я передам свое заключение президенту Койн. Тут уж она будет решать, — отвечает мужчина, быстро набирая что-то на планшете. То ли врач был слишком убедителен, то ли по другой причине, но Катон вернулся в наш жилой отсек уже к вечеру. За ужином все победители сидят за одним столом. Мы общаемся на разные темы, впервые не затрагивая вопросы войны. «Это затишье перед бурей» — шепчет мне на ухо Грейс и тут же выпрямляется, завидев подозрительный взгляд Катона. Ночью меня будит настойчивый стук в дверь. Кое-как сбросив с себя сонное наваждение, я открываю дверь и вижу Магнуса Стерлинга Шара. Он говорит, что и мне, и Катону нужно срочно явиться в мастерскую Бити. Судя по его серьезному взгляду, произошло что-то важное. Я бужу мужа, и мы, наскоро одевшись, бредем по пустым коридорам в мастерскую. Там собралась интересная компания: все победители из Дистрикта-2, Грейс, Бити и, выбивающиеся из «победной» когорты, Плутарх Хевенсби и Прим. Увидев нас, Плутарх пальцем манит нас подойти. Бити запирает за нами дверь на все засовы. — Спасибо, что все откликнулись на мой зов, — говорит Плутарх. Он и Бити единственные у кого нет сна ни в одном глазу. — Произошло нечто, что требует немедленного осмысления. Мистер Литье, будьте любезны. Бити кивает и поворачивает ко всем монитор компьютера. Мы смотрит видео, снятое на его скрытую камеру, которую он разместил внутри пуговицы. Мы видим, как он идет в переговорную комнату, где собрались Койн, полковник Боггс, лейтенант Джексон, Плутарх, а также Энни и Джоанна. — Господа, перейдем сразу к делу, — говорит Койн, когда все рассаживаются по местам. — Мы начали атаку на Дистрикт-2. Большая часть наших военных сил уже собрана у его границ. Подкрепление из Дистрикта-13 будет отправлено завтра с утра. Я прошу вас всех принять участие в этой операции. — А почему здесь нет Вторых? — спрашивает Джоанна. — Я скажу им об этом позже, — с улыбкой произносит Койн. — На границе нам было оказано сопротивление, нам пришлось применить силу. Не думаю, что наши друзья-победители будут этому рады. — Вы обещали, что займетесь только Авентином, — говорит Энни. — Чтобы это сделать, нам нужно добраться до столицы, а ее охраняют как самый дорогой музейный экспонат. Вы не будете принимать участие в сражении, но нужно, чтобы вы вдохновляли наших солдат. К сожалению, мы несем довольно большие потери. Как только мы пробьем оборону столицы, тут же отправим бомбардировщики к горе Авентин. Будем молиться, что ее уничтожение отрезвит жителей. Мистер Литье, наше оружие готово? — Да, госпожа президент. — Отлично, вы останетесь здесь, чтобы убедиться, что мы все делаем верно. — Когда вылет? — спрашивает Плутарх. — Сегодня. Сейчас. Сразу после собрания. Если вопросов больше нет, то предлагаю собираться. На этом запись заканчивается. — О каком оружии шла речь? — спрашивает Катон. — Об отравляющем газе, — отвечает Бити, протирая очки. — Койн надеется пустить его через вентиляцию, пока бомбардировщики отвлекают миротворцев. В этом есть смысл: запертые в недрах горы люди будут вынуждены выйти на поверхность. — Зачем вы нам все это показали? — спрашиваю я Плутарха. — Затем, что я не хочу массового кровопролития. Я помогу вам всем добраться до Дистрикта-2. Среди солдат, вылетающих утром, есть один, скажем так, сочувствующий нам. Вот он вам и поможет. Но действовать нужно уже сейчас, поэтому быстро берите все необходимое и встречаемся в ангаре. Дважды повторять не приходится. Я пулей добегаю до комнаты и достаю из шкафа кейс с ножами. Быстро одевшись в военную форму, я вместе с Катоном спускаемся по лестнице в ангар. Увидев нас, Плутарх Хевенсби указывает на ящик, в котором лежат темные балаклавы и шлемы. Пока мы все это надеваем на себя, бывший распорядитель поясняет, что это для маскировки: в ангаре слишком много людей, а мы достаточно приметны. Я распихиваю ножи по всем карманам, чтобы никто ничего не заподозрил. Когда вновь прибывшие тоже прячут свои лица, Плутарх говорит нам номер планолета, где нас ожидает его связной. Коротко попрощавшись, мужчина поднимается на лифте наверх. Берглинд Джонсдотир, возглавив наш отряд, ведет нас к плланолету. Тот оказывается припаркованным одним из последних. Он огромный, похож на грузовой. Когда мы подходим ближе из него выходит полковник Боггс. Я уже думаю о том, что наш заговор раскрыли, как мужчина, обведя нас взглядом, молча кивает на планолет, показывая тем самым, нам взойти на борт. Полковник заходит самым последним. — У нас совсем мало времени, — говорит он и вскрывает один из контейнеров. — Вам нужно спрятаться в этих контейнерах. Цель этого планолета доставить боеприпасы нашим войскам. Лично вас должны сбросить в безопасном месте, вдали от солдат. Полет будет долгий, ориентировочно вы прилетите поздно вечером. — Боггс скрывает еще один контейнер. — Живо забирайтесь. Дагер, на всякий случай. — Мужчина кидает мне небольшую рацию. Мне предстоит провести полет вместе с Магнусом, Грейс и Прим. Внутри контейнера достаточно просторно, что можно спокойно сидеть, не согнувшись в три погибели. Внутри проделано несколько отверстий, чтобы можно было дышать, но от темноты становится жутковато. Мы молчим до тех пор, пока планолет не отрывается от земли. Двигатели даже у грузовой модели работают бесшумно, что первое время, мы боимся пошевелиться. Наконец Грейс первая открывает рот: — Наконец-то можно будет увидеть Дистрикт-2 во всей красе. А то во время Тура победителей был только железнодорожный вокзал, да главная площадь. — Молись, чтобы кроме этого хоть что-то осталось, — шепчет Магнус. — Первым делом нам нужно на Улицу победителей, все согласны? — Думаешь, твоя семья все еще там? — спрашиваю я. — Я хочу в это верить. Нам этом наш разговор заканчивается. Я снимаю ненужные шлем и балаклаву и, устроившись поудобней, засыпаю под «мурчание» двигателей. Когда я просыпаюсь, то слышу какие-то хлопки, которые раздаются снаружи планолета. Навострив уши, я с ужасом понимаю, что это скорей всего взрывы. Они звучат все чаще и чаще: значит, мы совсем недалеко. Через несколько минут раздаются быстрые шаги солдат. Один из них командует открыть рампу для сброса грузов. В темноте Прим Эвердин вжимается в меня. — Хоть бы не разбиться, — взволновано шепчет она. Наш контейнер начинают медленно толкать. Беспомощность наряду с неизвестностью пугает до дрожи в коленях. Я молю Богов, чтобы Плутарх с Боггсом нас не обманули, и мы не оказались на площади, окруженной солдатами из Дистрикта-13 или не разбились насмерть. Еще мгновение и наш контейнер летит вниз. Каким-то чудом он не переворачивается, а мягко спускается на парашютах. Приземление оказывается достаточно резким, и его с присущей ей красноречивостью комментирует Грейс Эллиот. Успокоив быстро бьющееся сердце, я вместе с другими выбиваю крышку контейнера и выбираюсь на свежий вечерний воздух. Я с наслаждением наслаждаюсь прохладой и давно забытыми родными запахами. Нас сбросили на опушке леса, который находится недалеко от Улицы победителей. Снаружи планолета взрывы, которые раздаются как будто повсюду, кажутся еще громче. Магнус первым бежит в сторону Улицы, мы едва за ним поспеваем. Мы быстро пересекаем лес, пробегаем мимо тренировочной площадки, где занимались перед Играми и выходим к Улице. Все дома, дорога, забор — все цело. Справа виднеется небольшой домик Виты, а напротив него особняк Магнуса, в котором горит свет. Грейс за моей спиной присвистывает от восторга, но мое внимание привлекает огромная проекция над домом Магнуса. На ней изображен его портрет, а внизу красуется надпись «Он — предатель, его ненавидит Дистрикт-2». Приглядевшись, я вижу что над соседним домом Берглинда показывается точно такая же надпись. Магнус несется в свой дом, сломя голову, как вдруг в окнах показываются какие-то люди и открывают по нам огонь. Мы разбегаемся в поисках укрытий. Курт с силой тянет Магнуса обратно на площадку, я вместе с Катоном, Грейс и Прим укрываюсь в доме Виты. Едва мы оказываемся там, как по нам перестают стрелять, но продолжают палить по остальным. Прим бежит вверх по лестнице, Катон, который вооружен автоматом, решает отвлечь солдат на себя. Наплевав на мои протесты, он выбегает из дома и открывает ответный огонь. Осторожно выглянув, я вижу, как Катон расстреливает окна, давая тем самым Берглинду и Курту подобраться к дому. Со второго этажа дома Виты вылетает стрела и поражает одного из солдат. Берглинд первый вышибает дверь и врывается в дом, за ним следуют Магнус и Курт, который вооружился пистолетом вместо своей любимой винтовки. Спустя несколько минут стрельба прекращается. — Тебя хоть не ранили? — спрашиваю я Катона, который выглядит неимоверно довольным. — Нет, но зато я, кажется, кого-то пристрелил. Давно не убивал людей… Магнус выскакивает из дома бледный, как полотно. Я уже готовлюсь услышать худшее, как он сокрушенно говорит, что его семьи там нет. — Где они еще могут быть? — спрашиваю я. — Я не знаю… Где угодно. А что это? — он указывает рукой на крышу Виты. Обернувшись, я вижу проекцию с ее улыбающийся портретом, но с другой надписью: «Она погибла ни за что, ее оплакивает Дистрикт-2». Над соседним домом Брута висит точно такая же надпись. — Что дальше будем делать? — спрашивает Грейс. — Нам надо как-то предотвратить уничтожение Авентина, — говорит Берглинд. — Боги, там же не только солдаты, но и невинные люди. Я сам это видел. — Капитолий специально загнал их туда, как и в Дистрикте-12, — с жаром говорит Грейс. — До Авентина не дойти пешком, — подмечает Катон. — Значит нужно угнать транспорт, — говорит Прим. — Кто-нибудь умеет водить? — Я умею, — отвечает Грейс. Все присутствующие смотрят на нее во все глаза. — Что вы так смотрите, я из Капитолия после победы взяла все самое ценное. Меня там научили водить, только вот где мы возьмем машину… — У Энобарии есть автомобиль — она его прибрела не так давно. Он припаркован за мостом, — говорит Катон. — У Эбигейл вроде бы тоже был, но старый — подарок от спонсора еще с тех лет: вряд ли на ходу. Мы расходимся по обеим сторонам улицы и быстро идем в сторону моста, проверяя каждый закоулок. Поравнявшись со своим домом, я останавливаюсь и вижу над крышей надпись о предательстве. — Ты чего замерла? — спрашивает Грейс. — Я хочу зайти, — говорю я. — Зачем? — спрашивает Катон. Действительно, зачем? Я сама не знаю ответа на этот вопрос, но меня будто что-то манит туда. — Я быстро, — отвечаю я и бегу на крыльцо. — Я с тобой… — И я! Я оборачиваюсь и вижу, как Грейс с Катоном переглядываются. Прим разряжает обстановку: — Я пойду с ней, а вы следите за периметром. Я уже готова выбить дверь, как вижу, что она приоткрыта. Осторожно потянув ее на себя, даю Прим первой зайти внутрь, а потом захожу следом. Стоит мертвая тишина, свет нигде не горит. Я щелкаю выключателем. Везде чистота и порядок, все на своих местах, как было до 85-х Голодных игр. Мы осматриваем каждую комнату на первом этаже и поднимаемся на второй. Я даю сигнал Прим остановиться, так как вижу дверь в кабинет открыта нараспашку. Сжав в руках пистолет я направляю его в дверной проем. Внутри никого, а напротив стола, стоит стул, на котором сидела я, когда Луций Сноу пришел со своими новостями. Я не помню, убирала ли я его тогда, но данная картина меня здорово напрягает. Глаза расширяются, когда я вижу на столе конверт, на котором лежат крестом черная и красные розы, а чуть ниже лежит такой же медальон, какой я нашла у реки. — Что это? — спрашивает Прим. Я, как завороженная подхожу к столу и беру медальон. Он снова дает мне шанс, он снова хочет меня вернуть, но сейчас я не чувствую ничего. Сжав его в руке, я с силой отшвыриваю его в стену, от чего он разбивается. — Не дождешься, ублюдок, — шиплю я под нос и раскрываю конверт, в котором обнаруживается всего лишь одно сообщение: «Примите мои соболезнования». Я замираю, не в силах произнести ни слова. Прим пытается меня растолкать, но я продолжаю бездействовать. В реальность меня возвращают раздающиеся со стороны лестницы шаги. Я резко оборачиваюсь и целюсь в нежданного гостя, которым оказывается взволнованная Грейс. — Бегом вниз, там… Увидите сами. Мы выбегаем из дома и следуем к самому мосту, где столпились все остальные. Даже на расстоянии я слышу отчаянный крик Магнуса. Растолкав Курта с Катоном, вижу стоящего на коленях Магнуса, который рыдает перед шестью открытыми гробами, в которых лежит вся его семья. Гробы усыпаны черными и красными розами, к каждому прислонен венок, на ленте которого написано «Примите мои соболезнования». В моей голове звучат слова президента Койн о гибели ее семьи. Я не чувствую ужаса, нет, сейчас меня переполняет ненависть к бессердечному мерзавцу по имени Луций Кориолан Сноу. В этот раз он сделал больно лично мне, и эта боль наконец-то пересилила чувство страха перед этим проницательным и жестоким человеком. Он всего лишь человек, всего лишь одна из моих будущих жертв. Я должна убить Луция Сноу. В нем нет ничего страшного, он ничем не отличается от других. — Уходите, — говорит Берглинд, в глазах которого стоят слезы. — Мы вас догоним. Никого не волнует как это произойдет, но нельзя терять ни минуты. Курт отказывается идти с нами. Я вижу, как его лицо искажено ненавистью, и понимаю, что сейчас он мечтает лишь об отмщении. Грейс просит его присмотреть за Прим, которая воспринимает это как предательство. Она просится с нами, но в этот раз Эллиот не дает себя уломать. Девушке ничего не остается, как остаться с Куртом, который сжимает ее плечо. Когда я, Грейс и Катон оказываемся на парковке со стороны горы Авентин раздаются взрывы. Около десяти планолетов скинули на нее свои бомбы. На какое-то время гора вспыхивает словно спичка. Я прожигаю ножом замок водительской двери, и когда мы оказываемся в салоне, по рации раздается голос Боггса. — Мисс Дагер, вы на связи? — Да в чем дело? — Президент Койн отдала приказ уничтожить Академию трибутов. По последним данным там разместили штаб правительства, — он замолкает на секунду и добавляет. — Она не будет никого жалеть. Я откидываюсь на спинку переднего пассажирского сиденья. Мы не успеем спасти Авентин, возможно, уже даже поздно, но мы должны… — Там же дети, — подает голос Катон, и мне становится все ясно. Грейс заканчивает возиться с проводами, ей все же удается завести двигатель. Когда она выпрямляется я команду ей ехать в Академию. Путь, который и в мирное время не был коротким, оказывается еще длинней, так как нам приходится объезжать опасные участки и заваленные обломками дороги. На улицах происходит настоящая бойня. Жители наравне с миротворцами отстреливаются от революционеров, гиганты бродят по улицам и с легкостью поражают вражескую технику. Некоторые местные стараются спастись на машинах, это дает нам возможность не попасть под пули миротворцев, но делает легкой мишенью для солдат Дистрикта-13. Я чувствую, как ненависть к Койн становится такой же осязаемой, как и к Луцию: эти двое решили выяснить отношения прямо в моем доме! Мы сворачиваем на пешеходную улицу, которая упирается в Академию и как назло перед нами оказывается гигант. Он уже готовится выпустить снаряд из ручного гранатомета, но Грейс жмет газ в пол и успевает сбить его раньше. Мы проезжаем несколько метров и врезаемся в стену Академии, добив тем самым гиганта. Если бы не ремень безопасности я бы точно вылетела в лобовое стекло. Мы выбираемся из покореженного автомобиля. Толстые стены Академии трибутов скрывают происходящее внутри. Мы бежим к скрытому проходу, Катон выстукивает по стене только известный нам шифр и дверь отворяется. Я толкаю ошарашенную Грейс следом за Катоном. Дверь закрывается и мы оказываемся в едва освещенном коридоре. — И здесь коридоры, класс, — говорит Грейс, спешно следуя за Катоном. Через какое-то время мы добегаем до двери, рядом с которой лежит мертвый миротворец. — Никто не мог знать об этом проходе, он ведь… — запыхавшись, начинает Катон, но я его прерываю. — Думаешь капитолийцы не в курсе, как у нас тут все устроено? Я проверяю дверь: она оказывается не запертой. Катон, сжав автомат, первым выскакивает наружу. Едва он это делает, как до нас доносятся стрельба и крики, в основном детские. Я следую за Катоном и вижу страшную картину: солдаты Дистрикта-13 перестреливаются с инструкторами, надзирателями и воспитателями. И в этой бойне участвуют также ученики из Академии и приюта. Они норовят бороться с солдатами холодным оружием, но быстро погибают под пулями. Только старшие из них обучены стрелять, но их здесь меньшинство. Правительственными войсками даже не пахнет. Кое-как пересилив себя броситься в бой, я команду Катону и Грейс следовать за мной в приют. Мы стараемся двигаться незаметно, чтобы не попасть под замес: если так случится, то по нам могут открыть огонь и свои, и чужие. Я решаю, что лучше всего пролезть в окно. Катон подсаживает меня, и я выбиваю стекло локтем. Открыв окно, я оказываюсь в холле приюта, который залит кровью мертвых детей и солдат. Я чувствую, что вот-вот потеряю рассудок от ужаса, но, появившийся рядом со мной Катон сжимает мое плечо и твердым голосом говорит прямо в ухо, что нужно думать об остальных выживших. Его слова отрезвляют меня. Я прохожу мимо забрызганных кровью и расстрелянных золотых фигур Марса и Виктории и веду всех в арсенал, надеясь, что надзиратели догадались укрыть там хотя бы младших. Стараюсь не обращать внимания на свои портреты, которые показывают по всем информационным телевизорам. Арсенал оказывается открытым, но внутри никого не обнаруживается. В соседней комнате, где располагается небольшой кинотеатр, в котором нам показывали Голодные игры и обучающие фильмы мигает свет. Мы заходим внутрь. Тоже никого нет, но на экране крутится какой-то фильм. Точнее, 75-е Голодные игры или 3-я Квартальная бойня. Молодая Грейс, чье тело не изуродована шрамами и ожогами, а глаз еще цел, смотрит куда-то вперед. Игры уже начались, она стоит на узкой дорожке, ведущей к Рогу изобилия. Ее тело покрыто кровью, а в руке она держит толстую ветку. У Рога стоят все шесть профи и поливают ее грязью, насмехаются, отпускают жесткие шутки. Грейс скалит зубы и громко произносит. — Вы смелые только когда вместе и режете одиноких соперников. Но что будет, если мы объединимся? — она поднимает свободную руку, сжатую в кулак. Из тропического леса, со всех сторон выходят трибуты один за одним, всего одиннадцать. Каждый вооружен чем попало, но в глазах читается твердая решительность и ненависть. Они быстрым шагом направляются к обескураженным профи. Я прекрасно помню этот момент. Трибуты-аутсайдеры, словно разъяренная толпа, бросились на профи и подавили их числом, неся при этом страшные потери. Кадр сменяется. На нем Грейс, воспользовавшись всеобщей суматохой раздобыла кирку и врывается в бой, помогая союзникам. Девушка из Дистрикта-2, которую я когда-то одолела в дуэли за право участия в Играх, выкалывает глаз Грейс, но та лишь заливисто смеется, слизывая кровь с губ. Она наносит мощный удар сопернице в голову, раскалывая череп. Следующей ее жертвой становится второй трибут из Дистрикта-2. Смена кадра, и вот Грейс демонстрирует шесть срезанных номеров профи. Ее пустая глазница кровоточит, заливая лицо. Все это показывается под ее закадровый голос. — Я убью каждого профи: и на арене, и в жизни. Вы никогда не будете чувствовать себя в безопасности. Вы все — мои жертвы. Показывают 85-е Игры и нашу с ней стычку в лесу, после нашего откровенного разговора о ее прошлом. Со стороны кажется, что каждая из нас готова убить другую, так оно действительно и было. Потом кадр с убийством Виты, которое обыграно так, словно Грейс целиком и полностью в этом виновата. Снова звучит ее закадровый голос, с теми же словами, но добавляется еще несколько фраз: — Я убью тебя, Мирта Дагер: или на арене, или в жизни. Ты никогда не будешь чувствовать себя в безопасности. Ты — моя жертва. Я уничтожу и тебя, и твоего ребенка. — Что это за бред? — говорит Грейс уже в реальности. — Я никогда не произносила таких слов! Голос за кадром становится все громче, сцены повторяются одна за одной. За спиной Катон издает дикий рев и хватается за волосы, опустив голову. Я подбегаю к нему и пытаются отнять его руки, как он резко вскидывает голову и смотрит на меня побелевшими глазами. Я ничего не успеваю сделать: он отталкивает меня и накидывается на Грейс, которая была к этому готова. Она отскакивает и бежит сквозь ряды кресел. Катон, словно обезумевший зверь, несется за ней. Ему удается схватить ее за волосы и подтянуть к себе. Едва он сжимает ее голову, я быстро метаю в его сторону нож. Лезвие проходит по касательной и задевает его ногу. Вскрикнув от боли, он переводит на меня взгляд. — Ты… Ты с ней заодно?! Как ты могла ей поверить! Грейс, выбравшись из захвата, наносит ему удар киркой, но тот словно, предчувствуя неладное, перехватывает ее оружие и вырывает из рук. Пока он двигается ко мне, я кричу Грейс спасаться и вывести оставшихся детей, а сама выбегаю в арсенал, дав тем самым возможность Грейс покинуть кинозал. Катон обезумел снова и виной тому показанные кадры. Я не имею ни малейшего понятия, как его остановить. Я встаю на пустырь, который служил нам небольшой ареной. Катон подходит, по пути взяв наточенный меч. Я вижу, как Грейс идет к нам. — Уходи, Грейс и спаси остальных! Катон атакует, я уклоняюсь. Эллиот все еще медлит. Разозленная, я ору на нее матом и вновь прошу уйти отсюда от греха подальше. В конце концов Грейс делает, что ей велели, а Катон наносит мне очередной удар, от которого я снова уворачиваюсь. Он действует хаотично, по-звериному, словно обколотая каким-то веществом Кашмира. Когда его бесчисленные атаки не приносят результатов, он начинает беситься еще сильней, а я думаю, что в таком темпе я долго не протяну. Пусть он не может меня задеть, но он явно не чувствует усталости, в отличии от меня. В горле пересохло, а ноги немного дрожат от напряжения. Единственный мой шанс — это как-то оглушить его, но это было невозможно сделать с ним настоящим, что уж говорить теперь. Мне ничего не приходит в голову, разве что заговорить с ним. — Катон, приди в себя, это же я! Очередная атака чуть не достигает цели. Я проворно достаю кинжал и полосую мужа по пальцам, удерживающим меч. Он ревет от боли, но оружие не выпускает. — Грейс была вынуждена убить наших трибутов, а меня она и пальцем не трогала и в смерти Виты это не виновата! Это все Капитолий, он заставляет нас быть жестокими по отношению друг к другу! — Не ври! Он сносит как пушинку один из стендов с мечами. Я решаюсь первой атаковать его и выбить меч. Сделав хитрый выпад, я всаживаю небольшой ножичек ему в запястье. Его пальцы сами собой разжимаются и меч оказывается на полу. Я отпинываю его подальше и оказываюсь совсем рядом с Катоном. Он обхватывает меня за шею и, сдавливая ее, прижимает меня спиной к себе. Я едва касаюсь ногами пола. Я готова ударить его кинжалом в ногу, как он сам отпускает меня и отходит подальше. Он быстро мотает головой, словно пытается снять наваждение. Я молю Богов, чтобы так было, но мгновение и он с новыми силами несется на меня. Я снова уклоняюсь и бегу по лестнице на длинный балкон, где располагаются стенды с дальнобойным оружием. Катон в несколько прыжков оказывается рядом. Забравшись наверх, Катон с яростью разносит стенды. Воспользовавшись этим, я, выхватив очередной нож, отправляю ему в плечо, но промахиваюсь. С балкона нет выхода, разве что спрыгнуть вниз. Я уже перекидываю ногу, как муж снова хватает меня за шиворот, но вместо того, чтобы вновь начать душить «помогает» мне спуститься вниз, сбросив с балкона. Я приземляюсь на спину на маты, но головой больно ударяюсь о пластмассовый стул. В глазах темнеет, только на адреналине я не теряю сознание, но сил встать нет. С ужасом думаю о том, что сломала спину. Катон спрыгивает рядом и выхватывает у меня кинжал. Он заносит его надо мной. В самый последний момент я из последних сил успеваю отпрянуть в сторону. Кинжал насквозь пробивает мое плечо по самую рукоятку. Катон хрипло дышит мне в лицо. Я рычу от боли и хватаю его за куртку, надеясь не дать ему подняться, но с грустью понимаю, что это мой конец. Я делаю единственное, что пришло мне в голову: притягиваю его к себе и целую в губы. — Я тебя люблю, — шепчу я, надеясь, что он добьет меня быстро. Но этого не происходит. Он безмолвно смотрит на меня, его глаза постепенно вновь обретают цвет. Когда они становятся полностью голубыми, он часто моргает и, увидев, что натворил, вскрикивает и спешит вырвать кинжал. Я охаю от боли и оказываюсь в его объятиях. — Мирта… Боги, Мирта, прости меня… Что же я наделал… — Чуть не отправил меня к Богам и на сей раз навсегда. Он помогает мне встать и усаживает на скамью. Я показываю ему на шкафчик, где хранятся медикаменты. Помогая снять мне куртку, он дрожащими руками перевязывает рану. Специальный охлаждающий спрей на час спасет меня от боли. Катон молит меня о прощении, на что я советую ему заткнуться и подумать над подарком-извинением потом. Он быстро вытирает выступившие слезы. Я, опираясь на его руку, встаю и надеваю куртку. Мы идем на выход из арсенала, как сверху доносятся быстрые шаги. Я уже думаю, что это Грейс, но тут в зал врывается окровавленный Берглинд Джонсдотир. Я уже собираюсь идти к нему навстречу, как Катон хватает меня за руку и отводит за спину. На обнаженном торсе Берглинда красуются зеленые вены, а глаза стали цвета молока, но не это самое страшное: на его шее висят четыре одинаковых кольца. Мои глаза расширяются от ужаса, и я понимаю, что случилось самое страшное. — Я его отвлеку, а ты уходи, поняла? — говорит Катон. Но я в ответ лишь фыркаю и встаю рядом с ним. — Нет, каждый раз, как мы по одиночке с нами что-то случается. Берглинд хватает со стойки боевой молот — свое излюбленное оружие. — Давай сделаем это безболезненно, — просит Катон. Завязывается страшный бой, в ходе которого мы разносим весь арсенал в щепки. Берглинда обработали намного сильней, чем Катона: он не чувствует боли, а его атаки более расчетливые, хоть в целом он медлительней. Я с горечью понимаю, что самое простое это освободить его от страданий. Катон переключает его внимание на себя и подводит к балкону, на котором оказываюсь я. Спрыгнув ему на спину, я бью его обоими кинжалами в горло. Захрипев, Берглинд падает на пол. Перевернувшись на спину, он сжимает горло, пытаясь остановить кровь. Я вижу, как на мгновение в его глазах мелькнули человеческий страх и узнавание, но все быстро прошло. Мои руки дрожат, я не могу нанести ему финальный удар. Катон делает это за меня. Едва его меч вонзается в сердце Берглинда, как тот резко вздыхает, поднявшись на лопатках, тем самым сильней насаживаясь на меч. Он падает обратно на спину, и я вижу его ясные голубые глаза. Он еле-еле шевелит губами, кажется, произнося «спасибо» и замирает навсегда. Катон снимает с его шеи цепочку с кольцами и протягивает мне. Я прячу их в карман. Здание содрогается от взрыва, раздавшегося неподалеку. — Койн здесь все разбомбит, надо срочно всех вывести, — говорю я, вспомнив, зачем мы здесь. — Найди Эллиот, а я пойду в главное здание. Удостоверюсь, что здесь никого нет из Капитолия. — Стой! — я хватаю его за руку. — Если вдруг найдешь Сноу, не убивай его. Я хочу устроить представление с его участием. Мы впиваемся друг другу в губы, словно это наш последний раз. Нехотя отпустив друг друга, мы стремглав бежим по лестнице наверх. Катон выбегает из здания на улицу, где бой разгорается с новой силой, я же бегу в жилые комнаты на первом этаже. Я проверяю каждую по очереди, но нигде никого не оказывается. Едва я тянусь к двери последней, как оттуда на меня наскакивает огромный черный пес и валит на пол. Я уже готовлюсь прирезать его, как тот начинает лизать мое лицо. На красном кожаном ошейнике висит золотой брелок с надписей «Нума». — Нума, фу! — раздается женский голос, и когда собака перестает меня лизать, я вижу Диану Эго — подругу Виты Альтер. — Диана… — я, не веря своим глазам, встаю на ноги и обнимаю девушку. За ее спиной я вижу с десяток малолетних детей, которые жмутся друг к другу. — Как ты здесь оказалась? Ты же никогда… — После смерти Виты, я хотела здесь все нахрен взорвать, так что нашла ваш тайный проход и изучила каждый угол. — Ты видела Грейс Эллиот? — Да, детишки едва ее не прикончили, — Диана нервно улыбается. — Я ей сказала, где прячется еще группа ребят, она их выведет через черный ход. Ты же знаешь, где он? — Конечно. Диана, там… — снова раздается взрыв, на сей раз совсем рядом. — Там творится сущий ад, ты точно сможешь всех вывести? — Да, смогу. Иди найди Эллиот, а мы пошли. Так, малолетние убийцы, все за мной! Нума бежит вперед, проверяя дорогу. Дети четким строем следуют за Дианой. Самому маленькому не больше четырех лет. Дождавшись, когда они скроются из вида, я бегу в другое крыло к черному входу. Забежав в нужный коридор, сталкиваюсь с Грейс лицом к лицу. Мы не успеваем достать оружие: дети за ее спиной уже готовы меня разорвать, но Грейс вовремя их останавливает. — Воу-воу, слепые что ли? Не видите, что перед вами живая легенда? Детей всего пятеро, все они достигли возраста зачисления в Академию трибутов, и все держат в руках какое-то оружие. Я буквально ощущаю, как каждый из них продумывает стратегию атаки. — Это все? — спрашиваю я Грейс. — Остальные столкнулись с солдатами… Я кое-как успела этих спасти. А что Катон? Ты же не… — Нет-нет, все хорошо. Он пришел в себя, надеюсь, навсегда. Только вот… Ладно, потом обсудим, нужно отсюда валить, пока Койн нас всех не похоронила. Мы направляемся к черному входу, который выводит нас за здание, ближе к стене. Я метаю ножи по фонарям, чтобы было проще пробираться. Черная форма на детях служит идеальным камуфляжем. Грейс идет впереди, я следую последней, и слежу, чтобы никто не подошел. Бой разгорелся уже на стенах. Планолеты высаживают солдат Дистрикта-13, чтобы те сняли снайперов. Когда мы достигаем прохода в стене, над нами совсем низко пролетает бомбардировщик и скидывает бомбы на главное здание и на стену за ним. Его взрыв на несколько минут останавливает бой: все оглушены. Я встаю на колени и вижу, как яркое пламя поглощает остатки некогда роскошного белого здания, а через зияющую дыру в стене, я наблюдаю объятый пламенем Авентин. Мое сердце замирает, становится нечем дышать, но вдруг боковым зрением я вижу, как из тренировочного центра выбегают дети в белой форме Академии во главе с Катоном. — Дагер, вставай, — Грейс с легкостью ставит меня на ноги. — Нужно бежать! Я киваю, но не могу отвести взгляда от Катона, который расстреливает и миротворцев, и солдат, давая тем самым возможность детям сбежать. Те, кто постарше помогают ему с этим. Вдруг со стен по ним начинают вести огонь пришедшие в себя снайперы. Они косят миротворцев и воспитанников один за одним. Над стеной пролетает планолет, откуда солдаты ведут огонь по снайперам. Я перевожу взгляд на Катона. Он видит меня и готовится бежать, как вдруг ему в грудь прилетает пуля. Время замирает, я перестаю слышать и вижу только Катона и никого больше. Он, немного скривившись от боли, касается рукой раны и смотрит на окровавленные пальцы. Он медленно поднимает на меня глаза, в которых читается удивление. Его рука бессильно падает вдоль тела, а глаза начинают закатываться. Мои ноги будто налились свинцом, я не могу сделать ни шагу. Все, что мне остается лишь вопить и звать его. — Катон… Катон!!!

***

— Катон! Я резко сажусь на кровати и верчу головой так, что она начинает кружиться. Нервно вытираю пот со лба и снова с надрывом зову мужа. Дверь ванной открывается и оттуда выходит Катон с повязанным вокруг бедер полотенцем. — Ты орешь так, что слышно на весь дистрикт, — говорит он с нотками порицания. — Уже в душ нельзя сходить? Я расслабленно выдыхаю, но потом с укором говорю: — Врач же сказал, что нельзя мочить повязку. — Да ну его, что мне теперь две недели грязным ходить? — Катон, посмеиваясь подходит к шкафу и начинает неторопливо одеваться в форму победителя Голодных игр. — А ты, кстати, чего опять верещала? Опять приснилось, что меня застрелили? — Не застрелили, а ранили, — говорю я. — Надоело уже этот сон. — Ну, застрелили меня на самом деле… — Ранили… — По крайней мере, ты это признаешь, — натянув брюки и, накинув рубашку, он садится рядом со мной. С легкой улыбкой проводит ладонью по моей щеке. Я прикрываю глаза и как довольная кошка трусь об его ладонь. — Так не может продолжаться вечно, Мирта. — О чем ты? — спрашиваю я. — О том, что мне нужно идти. — Нет, еще совсем рано, — я перехватываю его ладонь и сжимаю пальцы. — Зачем спешить? Дистрикт-2 теперь в руках революционеров, а значит до победы осталось немного. Мы сделали, что должны, остальное не наше дело. Давай дождемся победы вместе, здесь. — Ты можешь себе представить, чтобы трибуты из Дистрикта-2 ждали победы? Мы ее сами добиваемся. — Мы с тобой давно не трибуты. Наше время закончилось, — говорю я. Катон осторожно высвобождает руку и неторопливо застегивает черную рубашку. — Мое время закончилось, Мирта, но не твое. Я ни за что не поверю, что ты будешь отсиживаться, пока где-то вершится история. Тебе нужно вернуться и закончить начатое. — Только с тобой. — Без меня. Он встает и снимает со стула белый пиджак, на котором поблескивают медали. Обернувшись, он мило улыбается. — Мне пора идти. Я вскакиваю на ноги и повисаю на его шее. — Нет, не пора. Еще не время, я тебя не отпускаю… Ты не посмеешь оставить меня одну. Я без тебя никто, я ничего не смогу сделать. Катон сжимает меня в объятиях и идет к двери. Отстранив меня от себя, он хватает холодными ладонями мои руки и твердо произносит. — Ты всегда все делала без меня. После наших Игр ты была одна и смогла выжить, на своих Играх ты тоже была без меня, — напоминает он. — Ты со всем справляешься одна. Запомни: я не желаю видеть тебя рядом с собой в ближайшие пятьдесят лет, а то и больше. Пообещай мне, что ты увидишь новый мир и что сможешь найти в нем свое место. — А что если не пообещаю? Ты останешься? Катон ничего не отвечает. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И да: ты остаешься не одна. С тобой Виктор или Летиция — как получится. Ради нашего ребенка ты должна идти до конца. Я всегда буду рядом с вами. Он целует меня холодными губами. — Не уходи, прошу, — я закрываю глаза. — Останься со мной. Дверь сбоку от меня открывается, я слышу как Катон делает шаг из комнаты. Открыв глаза, я сильно сжимаю его левой рукой. Он оборачивается и с легкой улыбкой цепляет мое обручальное кольцо и снимает его с пальца. — Я всегда буду рядом с вами, — повторяет он и скрывается за дверью. Я колочу по ней руками. — Нет… Катон… Катон!!! Слабый металлический звук заставляет меня открыть глаза. Я сижу почти в полной темноте, только настольная лампа дает хоть какой-то свет. Я смотрю на пол и вижу свое обручальное кольцо. Медленно поднимаю ослабевшие и исхудавшие руки. На костлявом безымянном пальце левой руки красуется шрам, который я так редко видела. Осторожно опускаю ноги на пол. Они онемели спустя часы, проведенные в одной позе. Наклонившись, поднимаю кольцо. Золотое, с гравировкой и без единого изъяна, словно его сделали только вчера. Палец проходит сквозь него легко, при малейшем движении оно опять соскальзывает. Я кладу кольцо на ладонь и, не моргая, смотрю на него в ожидании чего-то. Не знаю сколько прошло времени: минута, час, день, месяц, как дверь тихонько приоткрывается, впуская полоску света. — Мирта, мы тут с Прим… В общем, мы тут с ней решили поговорить на тему, которая нам обеим отлично известна. Про ножи. Да-да, это очень смешно. Мы с ней поспорили, а кто из нас прав не имеем ни малейшего понятия. Может, ты нас рассудишь? Коль ты единственный за сотни километров специалист, а? Я, не отрывая взгляда от кольца, тихо произношу: — Он умер, Грейс, — я поднимаю на нее глаза, но вижу лишь ее очертание. — Я впервые произнесла это вслух… Проем становится шире, и Грейс, закрыв за собой дверь, садится рядом со мной на кровать. Она обнимает, я без сил утыкаюсь лбом ей в плечо. Кольцо соскальзывает с моей ладони и с металлическим звуком откатывается по полу подальше от меня. — Его больше нет, — сквозь слезы произношу я, вцепившись в рубашку Грейс. Я чувствую, что она кивает и гладит меня по волосам. — Да, его нет, — шепчет она.