Солнечный свет в моей голове

Звук капель и тихая дробь, стучащая по сырому камню, словно отторабанивая какую-то знакомую песнь из детства, — первое что было слышно во всепоглощающей тьме. Даже не открыв глаза, было понятно, что всё тело болит, и представляет собой весьма ужасную картину, кажется руки и ноги околели от холода. Стоп. Руки и ноги? Глаза осторожно открылись, но даже это не помогло понять место своего нахождения, единственное что было видно — это серое очертание объектов, словно его поместили в ящик без окон и хоть малейшего света. Единственное что можно было понять, так это то, что вместо обычного уже и почти родного обличия волка, с сильными лапами и тёплой, тёмной шерстью, который защищал неделями, сейчас тело представляло свою человеческую ипостась, к сожалению, более слабую и определённо голую. Так и чувствовалось что тьма начинает поглощать разум, словно то же животное, приходит съедающее чувство, будто задет каждый нерв от этого всё обостряется, так и кричит набатом где-то внутри, обостряя любое ощущение опасности и уязвимости, когда доходишь до предела сложно даже дышать. Поёжившись от холода, легонько подвигал руками и ногами по каменной кладке. Всё отзывалось болью, а руки что находились в цепях затекли и покрылись гусиной кожей, и различными уже медленно зарастающими, благодаря регенерации, ссадинами, порезами и ушибами, но самая сильная боль последовала чуть позже, как только сознание стало собираться в голове, сплетаясь своими покорёженными частями будто после тяжелого, смертельного удара. Лопатка прострелила жгучей болью, насильно выталкивая воздух из лёгких, стискивая зубы и заставляя тело автоматически подгибать пальцы на ногах и содрогаться, гремя тяжелыми ржавыми цепями. Звуки будто усиливались троекратно, в ушах гудело то ли от упадка сил, то ли из-за боли, поражающей всё тело колючей вязью. Сбивчивое дыхание вырывалось комками, смешанными с быстро подходящей истерикой. «Лучше бы я не проснулся…» — твердил волчонок внутри своих мыслей. «Почему я всё ещё жив?» Можно ли было хоть что-то исправить? Не пойти тем страшным лесом, не уснуть под жуткими корягами, не идти по запаху дичи, может лучше было бы что бы те самые войны, что загнали дичь, догнали и его, вгрызаясь в шерсть и плоть, умертвляя его быстро, растягивая куски плоти по снегу? Может не будь он настолько любопытен и добр ко всем, его родители остались бы живы и не начался бы этот настоящий персональный ад, где каждый день только и дело что пытаешь и пытаешься, хватаешься за жалкую жизнь и даже не можешь дать отпор кому-либо. Отец тёплой рукой гладил его по вздрагивающим ушкам, утирая горькие слёзы, пока всхлипывающий мальчонка с кровавыми руками пытался принять свою ненавистную всем маленьким сердцем природу, искренне прося прощение у тушки только что убитого зайца. — Люди - существа, которые всегда причиняют боль и чувствуют сожаление, какой бы выбор они не сделали… — печально наклоняясь и подбирая безжизненное тело говорит отец — Легко сказать: "Выбирай так, чтобы не сожалеть," - но это невозможно. Сколько бы ты ни мучился во время своего пути, ты всегда будешь сожалеть о чём-то позднее. Так устроены все мы, Мани… Вот почему я считаю важными наши истинные чувства. Если ты выберешь свой путь, основываясь на них, то будет меньше боли, когда придётся о чём-то сожалеть. Он тихо вздохнул, и будто нашёптывая сам себе, без обычного так уже приевшегося отцовского веселья, смотря кроваво-красными глазами на сына. — Надо помнить, что круг жизни всегда должен быть замкнут, и никто не может это нарушить. Голос его отца будто отражался и переливался в сознании. Одна из капель сорвалась и ударила лёгким холодком по щеке, сползая по холодной коже ниже, срываясь и падая на пол. Сколько уже его тут держат – неизвестно. Что будет дальше – только бог знает эту тайну, оставалось ждать, терпя холод и мучения, вспоминая так истязающее его отрывки прошлого. Всё проходило будто одна большая галлюцинация. Звук капель, голоса Шоны и родителей, когда вопящие, когда спокойные и радостные, собственные всхлипы, срывающиеся от отчаянья, скрип цепей, запах влажности и камня. Всего было так мало и так много. Это продолжалось вечность пока тело, не почувствовав свежий порыв воздуха встрепенулось и тихо задрожало, а глаза казалось видели больше чем просто тьму, серые предметы становились светлее, освещая стены и цепи пленника в тепло-желтый свет. Огонь факела появившийся из далека приближался. В этой тьме он казался добрым и мягким, таким маленьким и тёплым, что вроде бы протяни руку и он улетит от тебя словно опаленная бабочка, тихо погибнет в бесконечной темноте. Но вопреки ожиданиям дальний огонёк стал ближе и больше, а вместе с ними до слуха дошли и тяжелые шаги, сложно сказать сколько людей шло по каменному туннелю, но казалось шли они именно за ним. Не зная, что делать, да и не имея сил и какого-либо укрытия, тело решило не предпринимать никаких попыток хоть как-то скрыться от потусторонних глаз, которые теперь же белым металлическим блеском были видны в свете огня. Холодный, равнодушный блеск полоснул в темноте, теперь было ясно куда смотрят эти ядовитые жемчужины. «Зачем я им? Что со мной будет?» Паника мелкой дрожью вспыхивала в бессильном теле. Каждый раз надеясь на что-то лучшее, жизнь преподносит ещё более худший вариант, как провинившемуся ребёнку, будто изжить хочет. Думаешь, что хуже уже некуда, но раз за разом случается так как и не думал больше терпеть. Только ради родителей, ради своих же брошенных слов и обещаний, продолжаешь терпеть, сжимая зубы, словно загнанный в клетку зверь. Хотя так оно и есть. Нервный смешок вырывается с болью, бездушные глаза смотрят, один мужчина ищет ключи, чтобы зачем-то освободить пленника, другой же бросает на голое, изнеможенное тело грязную, сырую, дряхлую ткань. — Вставай, ничтожество, сейчас будут решать твою судьбу. Поторапливайся. — твёрдо пробубнил один из охранников. — Фу, он выглядит просто отвратительно… Может сами лучше прирежем и скажем что он помер? Я бы повеселился немного, ты знаешь как давно я женщин не видел? — с явным весельем предложил другой, с оскалом от которого мне стало ещё хуже. — Карлос, мать твою, сейчас ты также отвратителен, он ж альфа и мелкий, ты совсем больной что ли? — Нет, ну а что? Да и какая разница мёртвые тела все одинаковые, хорошо что теплый пока. — Заткнись. Следуй приказу. Отчеканил больший мужчина, быстро прицепляя что-то на мою шею. Оказывается, не только на руках была цепь, но и на шее, что так сдавливала и мешала сделать глубокий вдох. Пытаясь встать и сделать хоть шаг на выход, в глазах начинали плясать чёрные мушки и чернильные пятна. Надзирателю, что крепко держал металлическую цепь не понравилась эта нерасторопность он брезгливо с силой натянул цепь, заставляя задыхаться и встать на ослабевшие ноги. — Вряд ли он сможет выжить, Маркус. Интересно почему господин просто не убил его? Ядовитый будто скоблящий голос, шастал в моей голове, призраком, от чего голова ещё больше гудела и хотела взорваться. Хотелось, чтобы все оставили в покое, просто тихий сон и свежий тёплый воздух – это все требования, которые сейчас просило тело, но никто и не думал обделять вниманием пленника, а наоборот изучающе смотрели, словно на сгусток грязи под ногтевой пластиной, который так и хотелось вышвырнуть куда подальше. — Меньше разговоров, Карлос, веди его, иначе, действительно, споткнётся и сдохнет раньше времени. Охранник усмехнулся и так же грубо дёргая, и жестко зажимая плечи, накрытые непонятной простыней, тащил по туннелю, так что ноги запинались о каждую неровность, а тело заносило в стороны. Помещения менялись, глаза даже не пытались запоминать, где и куда мы идём. Единственное в чём сосредоточилось сознание, так это как не упасть и более-менее сносно перемещаться в пространстве. Стражи иногда о чём-то говорили, шушукаясь меж собой, в голове отражались звуки их шагов, какие-то посторонние шорохи и скрипы больших разнообразных дверей. Всё мелькало перед глазами, белые комнаты, серые, чёрные, опять белые. Однотипные и пустые будто замороженные цвета словно тихо рассказывали о хозяевах этих стен. — Встань ровно. Выскажи своё уважение за твою жалкую спасенную жизнь, ты стоишь перед господами этого дома и земель! Взгляд что до сих пор изучал пол, тяжело было поднимать, но щурясь от слабости, всё же переведя непослушные голубые глаза к двум фигурам, стало как-то… Всё равно. Они спасли ему жизнь? Не смешите. Если бы он был в порядке и твёрдо стоял на ногах, его зубы уже попытались бы впиться в этих напыщенных убийц, что гордо провозгласили себя хозяевами этих мест. — Ах ты, падаль… Рука, занесенная для удара, была остановлена жестом молодого юноши, что безропотно избивал его ещё тогда на холодном снегу. Взгляд тот же издевательски веселый опалил бессильное тело, хотелось зарычать ему в лицо, расцарапать глаза, слышать удушающие вопли боли этих животных. Перед глазами реальность расплывалась и чёрные точки, теперь то ли от гнева, то ли от голода, вновь сыпались со всех сторон. Сколько он не ел? Уже больше недели прошло вроде бы, а может больше… — Карлос, я говорил трогать мои вещи? — знакомый холодный голос оглушал. — Господин, — заискивающе тихим голосом говорил страж — С такими нужно быть жёстче, они же варвары, он не уважает никого в этом помещении, думаю силой можно заставить кого угодно… Рука быстро полоснула стража с такой невероятной силой что тот быстро ошпарено отлетел на метр, а на щеке появились четыре кровавых борозды, послышалось всхлипы и мольбы. — Вот и заткнись, иначе твоё место будет около него же. В помещении на несколько секунд воцарилась тишина, ноги подкосились, но руки ухватившись за пол пытались всячески держать непослушное тело, которое вот-вот свалится. — Ты молодец, сын, что нашёл этого щенка и довёл его сюда почти в сохранности — огласил грубый низкий голос, сидящий на высоком троне — И это ничтожество ты примешь в свои рабы? Ты же знаешь, что мы делаем с такими как он, ещё при его уродстве он является Альфой, это просто оскорбительно для нас всех. — Как ты видишь уважаемый отец, этот отпрыск хоть и Альфа, но слабый, нет гарантии что он не сдохнет в первые дни, но это бы хоть немного развеселило бы меня, — весело, словно о погоде вещал золотоглазый подонок — Да и представь что у нас в подчинении будет наш враг, это символ нашей силы и стати, отец. Мужчина что казался великаном, восседающим на троне, странно пах, странно говорил, все они мне не нравились, излучали при всей своей белизне кровавую ауру. Страшно, что такие люди существуют, будто меня окунули в бесцветный мир с такими же бесцветными жителями. — Ты справился с заданием, я и не думал что в нашей местности остались такие твари, и твоя идея мне по душе, даю тебе право обращаться с ним как хочешь, но…— Смерив тело в грязной тряпке, поморщился, продолжил — Если он будет хоть немного раздражать или попытается сделать хоть что-нибудь… — обращаясь к моему заплывшему сознанию, пытаясь прожечь меня таким же ублюдским взглядом как и у его сынка. — Пусть не ждёт быстрой смерти. Я даже рассмеялся где-то внутри в мыслях. Ещё как сделаю, ещё как… — О-о отец, я сделаю это первым. Теперь и его взгляд прошёлся по тушке, будто пытаясь залезть в мозг и сожрать его целиком. — Как-то он лучше выглядел в обличии животного… Да и обращаться полностью не умеет, действительно, жалкий. Он отвернулся, задумавшись о чём-то, а позже махнул рукой стражнику, что стоял поодаль. — Маркус, отведи его к слугам, пусть попытаются привести его в более-менее сносный вид, а то аж тошно и дай ему одежду, но не снимай цепей. Распредели его в комнату слуг. Пытаясь зарычать, у меня вышел лишь сдавленный вздох, а как меня взяли за плечи, опять впиваясь в кожу сильными пальцами, наверняка оставляя синяки, несли куда-то, мой мозг отключался бессчётное количество раз и будто не участвовал в последующих событиях, иногда включаясь, а иногда выключаясь, только чувствовал то жар, то холод, воду, её шум, и то как кто-то пытался мне что-то сказать. Я не слышал, я и не хотел. Устал. Единственное желание забыться сном было выполнено лишь тогда, когда меня опустили на жесткую койку и не помня себя очутился в той же оглушающей тьме где и был до этого.