Отсчитай время на этот раз правильно

Разумовский сделал резкий вдох и вскинулся, с отчаянным всхлипом просыпаясь. Он не сразу понял, что все увиденное было лишь сном, только глядя на свои ладони, отчётливо видные при рассветных лучах, озарявших его спальню, он понял, что на них нет крови Птицы. «Это был сон?» Серёжа не знал, почему одна мысль, что это всего кошмар, принесла такое облегчение и радость. Вот только… — Птица? — сначала едва слышно позвал он. Тишина. А ведь последние несколько лет, его крылатое проклятие всегда было рядом, а уж стоило только подумать о нем, как тут же появлялся, насмешливо сверкая желтыми глазами. В памяти Серёжи всплыл последний взгляд Птицы, виденный там во сне — отчаянная решимость, боль, обида. «Нет, не может быть… Это же был сон!» — Птица! Птица! Птица… Разумовский звал, отчаянно оглядывая комнату, все ещё ожидая, а точнее надеясь, увидеть привычную темную фигуру, но… Он зажмурился, зовя уже не только вслух, но и мысленно, умоляя Птицу вернуться, но в голове царила тишина, было ощущение, что чего-то не хватает. Как чуть позже понял Сережа — того самого присутствия Птицы где-то на краю сознания, к которому он так привык, что и не помнил, как это — остаться одному в собственной голове. «Ты же хотел этого… Чтобы я исчез…» В голове гулом отдавались последние слова Птицы. — Серёжа? — Волков, сидящий неподалёку, посмотрел на него внимательно, с тревогой. — Что случилось? Нужна помощь? Но Сережа его не слышал, он раскачивался на кровати, вцепившись руками в волосы и полностью погрузившись в себя. Наверное, именно поэтому приближение Волкова оказалось для него неожиданностью. Олег осторожно сжал чужое плечо. — Кошмар? — участливо спросил он. Тот дернулся, отшатнувшись, а затем, когда до него дошел смысл его вопроса, он как-то истерично скривил губы, из груди вырвался то ли смех, то ли рыдание, и в мешанине всхлипов и хохота сквозь льющиеся из глаз слезы, можно было разобрать лишь: — Сон… Кошмар… Если бы… Птица… Волков, изучивший дело Разумовского и знающий, что того длительное время беспокоил выдуманный им ещё в детстве Птица, поджал губы и обнял его, наплевав на даже то подобие субординации, которое было между ними. Серёжа выглядел сейчас почти, как раньше. Менее грубым и жаждущим мести. Более уязвимым. — Кошмар на то и кошмар, — произнёс Олег успокаивающим тоном. — В реальности всё в порядке. Ещё немного, и твой план осуществится. Эти слова явно имели противоположный эффект от задуманного. Разумовский резко дернулся, вырываясь из объятий и встал с кровати, зябко обняв себя руками. — Уходи, Олег, — твердо произнес он, сумев таки справиться с голосом. Снова закрылся. Олег с сожалением отступил и усмехнулся, чувствуя себя псом, которого щёлкнул по носу хозяин. — Если тебе понадобится моя помощь, зови. — Ты не понял, — не глядя на него, поправил Разумовский, отойдя к окну. — Уходи совсем, больше не нужно меня защищать и от меня тоже — придет Гром, я просто сдамся и все. Больше я сбегать не буду и никогда никому не наврежу. А ты… Живи и будь наконец свободен. Слова давались с трудом, но само решение — это были давние мысли из его фантазий, когда он мечтал, что сделает, если Птица исчезнет. Вот только в душе не было ожидаемого облегчения и лёгкости, лишь пустота и тоска. Волков скривил губы в насмешливой ухмылке. — Свободен? Ты совсем с ума сошёл, Серый? Сдаться Грому. Тебя буквально вытащили из психушки только что. После того, что мы сделали, тебя или в тюрьму упекут, или залечат до такого невменяемого состояния, что ты себя забудешь. Передумал? Отлично. Мне не нравилась эта идея с Громом и местью. Но ты не можешь просто остаться и ждать его. — А можно я хотя бы раз в жизни решу свою судьбу сам?! — теперь Сережа смотрел на него — с решимостью и долей раздражения. — И я не хочу, чтобы тебя посадили за соучастие, поэтому и хочу, чтобы ты ушел. — А я не хочу, чтобы ты снова влез в неприятности! Разумовский хрипло рассмеялся, но ничего не стал больше говорить — он видно не сразу вспомнил, что Олег может быть ещё более упёртым, чем он сам. — Делай, как знаешь… — устало выдохнул Сережа, составляя план побега. Олег посмотрел на него усталым взглядом побитой собаки. — Пойду избавлюсь от твоих гостей. — Как избавишься? Убьешь? — почти недоверчиво переспросил Разумовский. Волков хмыкнул, словно бы не в этом был прежний план. Резкие переходы в личности Серёжи почти пугали, но данное конкретное почти мягкое проявление скорее радовало. — Усыплю и оставлю там, где и их найдут, и меня с машиной не запалят, — фыркнул он. — Если других приказов не будет. Команду распускать? Нам стоит затаиться. — Да, отпусти всех, — Разумовский облегчённо выдохнул, чувствуя себя виноватым — ведь Олег на деле не из тех, кто станет убивать просто так, это из-за него самого и Птицы, Волков оказался втянут во все это. «Вот и возможность.» — мелькнула мысль у Серёжи. Олег улыбнулся чуть искреннее — Серёжа всё больше напоминал себя прежнего, такого, каким он его запомнил до ухода на службу. — Как скажешь, Серёж. После ухода Волкова, Разумовский не стал терять времени — собирать ему было нечего, поэтому он просто оделся, и оставив на кровати короткую записку: «Прости и прощай, Олежа», — он выскользнул из комнаты, а потом и из дома. Вернувшийся через время Олег успел испытать целую гамму разнообразных эмоций, среди которых раздражение, обида и тревога были лидирующими, а всё потому, что его Серёжа снова вбил себе в голову какую-то глупость.