Отсчитай время на этот раз правильно

Первым, что сделал Сережа, стоило ему еще не до конца проснувшись, распахнуть глаза и в панике оглядеться — облегченно выдохнул, увидев по-прежнему лежащего рядом Птицу. «Не приснилось!» Постепенно успокаивающееся сердце обдало теплом — крылатый и правда не ушел, хотя мог спокойно исчезнуть, стоило Разумовскому заснуть. Теперь, когда эмоции поутихли, и мозг полностью заработал, в голове начали строиться планы. И первым пунктом — наладить хорошие отношения с Птицей. Завозившийся Разумовский разбудил задремавшего Птицу. Он лениво приоткрыл веки, являя миру хищный взгляд желтых глаз и устало покосился на излишне активного с первого момента пробуждения Сергея. Тот, почувствовав на себе взгляд, улыбнулся своему темному отражению: — Доброе утро! Птица фыркнул насмешливо, не отвечая. Интересно, как долго продлится странное дружелюбие Тряпки? Сережа на эту реакцию только покачал головой, понимая, что чинить поломанное отношение придется долго, но теперь у него было на это достаточно времени. Птица потянулся, убирая крылья, которыми он укутал Разумовского. Сережа с сожалением вздохнул — крылья ему всегда нравились. — Успокоился? — всё-таки разрушил тишину Птица. — Да, прости, что заставил волноваться, — немного виновато улыбнулся Разумовский. — Волноваться? Ничего не перепутал, Тряпка? Тот лишь покачал головой и перевел тему: — Я с этим сном, кажется совсем все забыл — что там сегодня нужно сделать… — Сегодня выходной, переутомленный вундеркинд, — фыркнул Птица. — Если ты не решил ткнуть пальцем в небо и не сделать предполагаемую домашку на оставшиеся полтора учебных года, то о парах пока можешь не думать. И вообще, заведи себе календарь. Эта мысль была очень полезной, вот только в отличие от представленной Птицей картины расписания пар и планов сети, там будет список самых значимых событий будущих лет. — Ну ты же мне подскажешь, если что? — Обойдёшься, — хмыкнули в ответ. Едва ли Разумовский долго сможет выносить столь явное его присутствие. Птица не питал особых надежд на это. — Ну пожалуйста, — Сережа состроил жалобные глазки и сложил руки в молитвенном жесте. — Я тебе не блокнотик для записи, — раздражённо заметил Птица, оскорблённый тем, что его присутствие необходимо только для того, чтобы не дать растяпе Тряпке что-нибудь да забыть. На самом деле, до этого Разумовский не шибко был растерянным, что касается планов и важных событий, но что-то он совсем расклеился. Это правда вызывало тревогу, в которой Птица не признается. — Нет, что ты, я совсем не это имел в виду… — почти испуганно отозвался Сережа. Его неожиданно резко схватили за подбородок и приподняли голову. — Что с тобой не так, Тряпка? — Я в порядке, — Разумовский успел сдержаться, спокойно позволив себя повернуть, напомнить себе, что этот Птица не причинит ему боли. — Вырос, а врать так и не научился, — почти равнодушно заметил Птица. — Я просто хочу, чтобы ты жил со мной, а не просто в моей голове, — попытался хоть как-то объяснить Разумовский, хоть и понимал, что получается не очень. — Ещё вчера ты, как и долгое время до этого, едва ли хотел, чтобы я вообще… был, — насмешливо напомнил ему Птица. Ответить на это было нечего — Птица был прав, но то было до его смерти. — Я ошибался… — едва слышно прошептал Сережа. Птица скептично оскалился, но в глубине жёлтых хищных глаз мелькнула скрытая и осторожная надежда. — Даааа? — протянул он. — Да, — голубые глаза с капельками слез в уголках смотрели с искренним раскаянием. Птица хмыкнул. — Сделаем вид, что я тебе поверил. Тебе что, просто слишком одиноко стало, что ты аж про меня вспомнить решил? — за деланным равнодушием скрывалась бушующая обида. — Нет, — мягко покачал головой Разумовский, впрочем не пытаясь вырваться из хватки его пальцев, и решил сказать если не всю правду, то ее часть, — я просто видел — насколько одинок и слаб без тебя. Пристальный взгляд был ему ответом. Птица открыл рот, явно собираясь начать говорить, но в итоге попросту исчез. Сережа в недоумении смотрел на то место, где он только что был. В груди у него похолодело. — Птица? Тишина. — Птица! Вернись! Постепенно непонимание перерастало в панику, заставляя сердце защемить. — Птица… Разумовский чувствовал себя так, словно вновь вернулся в Венецию, где нет Птицы и никогда не будет. Холод, боль и страх все сильнее захватывали сознание, мешая думать и логически мыслить. — Птица, пожалуйста… — голос дрожал, а дыхание вырывалось короткими всхлипами. Птица раздражённо хлопнул крыльями, появляясь. — И чего ты такой припадочный, Тряпка? И так же как и вчера, Разумовский вцепился в него, захлебываясь слезами. — Ну чего ты? — равнодушный раньше голос прозвучал почти мягко. Объятия руками и крыльями вернулись мгновенно. Серёжу даже успокаивающе погладили по спине. Тот на этот раз успокаивался не так долго, как в прошлый, но когда горло перестало схватывать спазмом он попробовал заговорить: — Не надо… — Что «не надо», Тряпка? — Не исчезай… — выдавил все же Сережа, умоляюще глядя на него. Птица молчал довольно долгое время, не выпуская того из объятий. Он, казалось. был очень растерян происходящим. По-прежнему напряжённый, он положил подбородок на чужое плечо. — Так и быть, Тряпка, — фыркнул он тихо. — Не исчезну. Только не пожалей потом о своих словах. Тот наконец смог дышать ровнее и унять дрожь в теле. — Не пожалею, — твердо ответил он, пытаясь растереть глаза. Объятия на мгновенье стали крепче, почти судорожными — Птица слишком отчётливо чувствовал, что Серёжа не врёт… по крайней мере сейчас. В данный момент времени Тряпка действительно верил в то, что говорил, но… Птица опасался поверить. Разумовский это понимал, чувствуя вину за то, что довел своего Птицу до такого, а ведь там, в будущем, все было ещё хуже. Сережа обнял крылатого и предложил: — Просто позволь мне все исправить. Какой-то почти нервный смешок был ему ответом. — Пожалуйста, — Разумовский погладил мягкое оперение обернутого вокруг него крыла. Птица мурчаще фыркнул и отстранился. Его глаза горели непонятными эмоциями. — Флаг тебе в руки, Тряпка.