Отсчитай время на этот раз правильно

Сережа, быстро закинув испачканные вещи в корзину, залез под душ, включая теплую воду. — Что, доволен? — улыбнулся он, расслабившись, когда они вновь остались вдвоем. Птица, вопреки ожиданиям, довольным особо не выглядел. Он лишь оглядел Разумовского, словно взглядом обласкал, и замер у стенки, ожидая, когда тот закончит. Сережа в свою очередь не собирался оставлять его просто так: — Ну чего грустим, Птичка? — спросил он, прекрасно почувствовав этот взгляд. — Не отвлекайся, тебя там Волче ждёт. — Ничего, ты важнее, — улыбнулся Сережа, делая шаг и оказываясь рядом. Птица фыркнул как-то скептично и попытался взлохматить мокрые рыжие волосы. — Сырость разводишь. Самому же потом с тряпкой ходить, убирать воду. Разумовский, видя, что тот не верит, лишь грустно вздохнул, обнимая крылатого и целуя его, пытаясь убедить в своих чувствах, в том, что не бросит, не забудет, не… Птица ответил на поцелуй, но довольно скоро его разорвал. Что-то… царапало изнутри. Он сделал вид, что ничего не происходит: — А ещё ты на полу холодном. Простудишься, лечить тебя потом. — Что не так? — не обращая внимания на его слова, да и в помещении ещё было тепло от горячей воды, чутко уловил смену настроения Сережа. Птица пожал плечами, будто бы вовсе не понимает, к чему подобный вопрос. Чуть дёрнул за мокрую рыжую прядь в задумчивости. — Птица? — уже всерьез забеспокоился Разумовский, поглаживая плечо крылатого. — Всё хорошо. Ты вроде душ планировал принять, а не стоять просто так посреди комнаты. — Вообще-то, у меня были несколько иные планы, — задумчиво протянул Сережа, начиная приступать к этому самому плану, параллельно с допросом упрямого хранителя. Пальцы одной руки нырнули за спину Птицы, проведя с нажимом между лопатками, пока вторая погладила крыло, массируя и перебирая пёрышки. Птица вскрикнул, дрожь прошла по телу. Но Разумовского тут же осторожно оттолкнули, развернули и обняли со спины, положив подбородок на макушку. Сережа, только обрадовавшийся такой реакции, удивлённо замер, когда его вот так прижали к себе, не давая продолжить. Он поглаживая обнимающие его руки, тихо спросил: — Что случилось, родной мой? — Ничего. Просто постой смирно немного. Сережа спорить не стал, ему и самому было приятно стоять вот так, чувствуя Птицу всем телом. Сережа лишь продолжал гладить и перебирать маленькие мягкие пёрышки на руках своего чуда. Прошло несколько минут прежде, чем Птица всё-таки отпустил его от себя с явным сожалением. — Ещё немного и он решит, что ты утонул. Иди в душ. — Ну, у меня есть ещё кое-какие дела, — повернувшись к нему лицом, отказался Сережа. Птица склонил голову набок в немом вопросе. Разумовский вновь оплел его руками, запуская пальцы в основание крыльев и коварно повторяя прошлый маневр, прошептал на ухо: — Ты же не думал, что я отпущу тебя просто так, не отплатив? Птица, отчего-то выглядевший сейчас почти уязвимым, хрипло простонал и раскинул крылья, насколько мог, давая доступ, возможность подлезть поглубже, к более нежным и чувствительным участкам. Чем тут же не преминул воспользоваться Сережа, поглаживая, проводя ногтями, лаская кожу и перья. Он хотел не просто вернуть подаренное наслаждение сторицей, а увидеть крылатого в том самом состоянии, когда тот забывает обо всем от удовольствия. Птице казалось, что он плывёт в мареве удовольствия, горит, плавится, имея возможность только стонать и открываться Птенцу самой уязвимой своей частью. — Пожалуйста… — Сейчас, мой хороший, — Серёжу самого вело от этого вида и от мольбы, даже не столько в физическом плане, сколько в эмоциональном. Такому Птице хотелось отдать все — от мира до собственного сердца, и без того принадлежащего этому крылатому чуду, что уж говорить о любви и ласке. Птица замер на долю секунды в какой-то миг и забился, издавая громкий стон, чем-то даже похожий на всхлип. Сережа придержал его, опасаясь, что тот повредит крылья, ударившись обо что-то. — Чудо мое, — не сдержался Разумовский, высказывая вслух то, как уже некоторое время называл крылатого про себя. Движения стали ускоряться, одна рука все также ласкала крылья, а вторая опустилась вниз, быстро найдя истекающий смазкой член, и сжимаясь вокруг него. Звук, вырвавшийся из рта Птицы, повторился, когда он с дрожью во всем теле кончил. Сережа продолжал обнимать его, но теперь просто поглаживая по спине, давая прийти в себя. — Ты очень красивый… — тихо и с искренним восхищением. — Волче тоже? — проворчал Птица, слепо ткнувшись лбом куда-то в плечо Разумовскому. Сережа завис от такого вопроса. Дело в том, что он с детства умел ценить красоту, при этом не только в произведениях искусства, но и в людях. Вот только несмотря на то, что он видел много красивых людей обоего пола, его ни тянуло ни к кому только из-за внешности. А в таком смысле, как к Птице — вообще ни к кому. — Ты лучше, — честно ответил Разумовский после недолгой паузы — пусть он мог признать, что Волков обладал своей собственной привлекательностью, но разве он мог сравниться с Птицей — его личным крылатым стражем… Птица дёрнул уголком губ, только вот не особо весело. — Ты смотришь на него. Тактильничаешь. А он ведь любит тебя, знаешь? Тебе было бы проще… с ним. — Любит? — преданность Олега тогда, в будущем, подтверждала слова Птицы, но Сереже не хотелось думать об этом сейчас — он слишком боялся, что его хрупкое счастье рядом с Птицей разрушится, что тот вновь закроется, а то и вовсе спрячется. Птица фыркнул, вставая и целуя Разумовского куда-то в висок. — Посмотри сам, — хмыкнул он. — Ты же понимаешь, что даже если и так — это только его чувства? — Сережа поднялся следом и поцеловав крылатого в губы добавил, глядя в жёлтые глаза: — А я тебя люблю. — Слишком сладко, — цокнул Птица. — Я тоже тебя люблю, Птенчик. Вот только ты тянешься к нему, а он уже твой. И что с этим делать совсем не понятно. Ополоснулся Сережа быстро, стараясь выкинуть из головы слова Птицы. Вышел он из ванной, прикрывшись полотенцем, и проскользнул в комнату. Переодевание много времени не заняло поэтому на кухню к Олегу он вышел уже готовым. — Я думал, ты там утонул, — хотя Волков выглядел достаточно расслабленным, взгляд был обеспокоенным. — Ну, как видишь, ещё нет, — улыбнулся Сережа и тряхнул мокрыми волосами. — Полотенце на голову накинь, Серёж, — фыркнул Олег, убирая с лица попавшие на него капли воды и широко улыбаясь. — Заболеешь ведь. Разумовский фыркнул: — Не заболею, — но за полотенцем в комнату все же сходил. — Упрямый, — фыркнул Олег, глядя, как насупившийся Серёжа вернулся с укрытыми волосами. — Чай почти остыл, но ты ещё успеешь его выпить до того, как точно придётся включать чайник заново. Как ты тут? — Да все нормально — вот учусь, работаю над проектом, в общем, все как обычно, — откликнулся Разумовский, не зная, как и о чем говорить. Волкову, казалось, тоже не шибко привычно общаться. — Ты говорил экстерном сдавать собираешься? Ты молодец, — похвалил он. — Да программа лёгкая, тем более, что я не хочу терять целый год. — Не удивлён, ты же гений, — с лёгким восхищением заметил Олег. Птица фыркнул. — Конечно ты гений. Удивляться и правда нечему. А вот до Волче твоего слишком долго доходит. Сережа смутился, посмотрев сначала на Олега, а потом переведя взгляд на Птицу. — Палишься, — напомнил Птица, когда у Волкова снова появился недоумённо-тревожный взгляд. — Серый? — пристально смотрящий Олег заметил засос на чужой шее, и помрачнел — у Серёжи кто-то появился? И… как он не заметил сразу эти следы. — Куда ты смотришь? — и не удержавшись, добавил. — Что нового в жизни? Нашёл… кого-нибудь? Сережа вернул внимание к нему, и покраснел от последнего вопроса. — А, ну, да… Волков выдавил из себя улыбку. — А вот нечего было шастать где попало, — фыркнул Птица. — Ну зачем ты так, — с мягким укором обернулся к крылатому Сережа. — Серый? — Волков действительно встревожился. — Они… вернулись? Твои галлюцинации. — Нет! — Разумовский с возмущением посмотрел на Волкова. — А разговариваешь ты с кем? — скептично уточнил Олег. — Ты же знаешь, что можешь мне рассказать. — Он не галлюцинация! — и на этот раз он точно был в этом уверен и не станет соглашаться даже ради общего спокойствия. Он посмотрел туда, где только что стоял Птица, но там уже никого не было. Волна паники на миг захватила, но уже привычно погрузившись в себя, он почувствовал присутствие крылатого. — Птица? — тихо позвал он. «Тут я, тут, прекрати, он тебя за сумасшедшего уже считает» — голос Птицы глухо звучал изнутри. — Серёж, мы же уже проходили через это. Его нет. Волков говорил с ним, словно с маленьким неразумным ребёнком. Вот только Сережа давно им не был и сейчас, после всего произошедшего в будущем и нынешней его жизни, не вёлся на подобное. — Олег, — он строго посмотрел на Волкова, — пожалуйста, давай мы не будем поднимать эту тему, просто поверь — он есть и всегда будет со мной. — Серый, ты же и сам понимаешь, что считать галлюцинацию реальной… Ладно, — оборвал он себя под чужим взглядом, который стал ещё строже. — Вернёмся к этой теме чуть позже. Птице уже было почти всё равно на то, что там бормочет Волче — со стороны Разумовского ощущалась слишком большая уверенность в своих словах, и вряд ли у Волкова получится убедить Серёжу в нереальности Птицы. Сережа, успокоившись немного, отхлебнул чаю, мысленно послав Птице: «Не прячься слишком долго, я скучаю». Он перевел разговор на другую тему, рассказывая о своей сети и будущем ИИ. Слабо ощутимое присутствие Птицы в его сознании стало чуть более ощутимым и отдалось теплом. «Посмотрим».