Отсчитай время на этот раз правильно

Так они и жили почти месяц — Сережа с Птицей и Волков. Птица появлялся когда как, чаще всего Разумовскому приходилось уговаривать его выйти, причем материальным тот становился тогда, когда Волкова не было рядом, либо он спал. Тем не менее слишком долго прятаться от Птенчика крылатый не стал, понимая, что тот, как ни странно, на его стороне. И так бы Олег и думал, что Птица — это вернувшаяся детская галлюцинация Разумовского, если бы не один инцидент. Вечер был самым обычным — Разумовского с трудом оторвали от его любимых кодов, которые он с невероятной скоростью строчил на стареньком ноутбуке, разрабатывая какое-то очередное приложение для своей сети. На кухне его уже ждал ужин, приготовленный Волковым, который с момента поселения в квартире Серёжи взял на себя обязанности повара, так же, как и обязанность напоминать Серёже о необходимости питаться больше одного раза в сутки. Ужин прошел спокойно, даже Птица, на этот раз вновь не пожелавший появляться в видимости Серёжи, не шипел у того в голове на каждое слово Олега. Хотя может быть, главную роль в этом и играло то, что Волков молчал, слушая рассказ Серёжи о результатах первых пробных запусков сети. — Я конечно, почищу вылезшие баги, но в основном, все работает отлично… — продолжал Сережа, выключая газ под засвистевшим чайником. Заболтавшись, он не заметил, что опущенная ручка тоже нагрелась, поэтому, стоило ему за нее взяться, как он обжегшись, вскрикнул и выронил чайник. И быть бы Разумовскому ошпаренным кипятком, только Птица не планировал позволить ему покалечиться, да ещё и так глупо. Инстинктивно, не успев подумать о присутствии Волче, Птица прямо в воздухе перехватил несчастный чайник, так чтобы вода не попала на Серёжу. — Не лови ворон, — проворчал Птица, — ты как? И только после этого понял, что Волков во все глаза смотрит на них, а точнее — на застывший в воздухе чайник. — Твою ж… — Олег вовремя сдержался от более крепких выражений, так и просившихся на язык от этого сюрреалистического зрелища. Сережу же больше застывшего Волкова волновал Птица: — Поставь ты его, он же горячий! — обеспокоенно попросил он его — ладонь самого Разумовского уже пекло наливающимся ожогом. Птица скептично фыркнул — как будто ему могло бы повредить что-то горячее, в отличие от Серёжи, он был в безопасности, но забота Птенчика грела. — Со мной все в порядке, а вот твой Волче, кажется сейчас уже собирается сдаваться в психушку, — ворчит он. Только сейчас Разумовский заметил, даже не так — придал значение присутствию Волкова. Тот и правда сейчас выглядел сомневающимся в собственном рассудке, а в кои-то веки не разуме Сережи — приятное разнообразие в их жизни. — Олежа? — осторожно позвал его Разумовский. — Я сейчас видел, как прямо в воздухе завис чайник…? Не то, чтобы я был против, что тебя не облило кипятком, но… Галлюцинации заразны…? — Я говорил, что он не галлюцинация, — устало выдохнул Сережа. Волков издал нервный смешок. — Почему я должен быть уверен, что мы оба не сошли с ума? Птица что-то раздражённо прошипел и закатил глаза, но все же появился в видимом плане, точно также, как тогда перед тем парнем, который пытался присвоить проект Разумовского. Хищный взгляд золотых нечеловеческих глаз в упор немигающе смотрел на Волкова, крылья угрожающе полураскрылись, а губы искривила насмешливая клыкастая улыбка. — Скажи, спасибо, Волче, что сумасшедших тут не трое, иначе бы ты мечтал, чтобы я тебе лишь мерещился… — Ну я же просил, — Сережа привычно обнял Птицу, погладив по крылу, и потеревшись щекой о его плечо. Птица старательно подавлял мурчание от прикосновений Птенчика и не торопился уведомлять его о том, что он сейчас вполне себе видим и для Волкова тоже. Он обернулся вполоборота и привычно взлохматил шевелюру Серёжи, старательно скрывая торжество во взгляде на застывшего в шоке Волче. — Ну ни хрена себе у тебя кукушечка… — пробормотал Олег. Птица оскорблено фыркнул: — Я бы попросил, — он сверкнул глазами, — А то я ведь могу и забыть, что хотел быть пацифистом по отношению к тебе, и то только потому, что так хочет Птенчик. До Разумовского медленно начало доходить, что что-то не так, но почему-то вместо того, чтобы обратиться к Олеже, он вопросительно посмотрел на Птицу. — Чудо мое, что ты начудодействал? — тихо спросил он. На лице Птицы все же появилась довольная улыбка: — Ну, как тебе сказать, Птенчик, — он вновь погладил Серёжу по рыжим прядям, — твой друг нас сейчас видит. Обоих. Разумовский перевел удивленный взгляд на Олега. — Все-таки, кажись, заразные глюки, — пробормотал Волков. — Давай я его ударю, и он точно поймет по следу, что я не глюк, — предложил Разумовскому Птица. — Не надо, — Сережа и сам поморщился, недовольный упрямством Волкова и тем, как тот называл Птицу, но все же как всегда пытался решить все без насилия. — Олежа, он не глюк, и тебе придется с этим знанием жить, — предупредил он Волкова. — Рехнуться можно, — выдохнул Волков, во все глаза смотря на них двоих. А затем пазл сложился, следы на теле, обращение, их поведение… стало тоскливо. А еще на месте шока появилась здоровая опаска. И беспокойство за Сережу. — Что он такое? Разумовский беспечно пожал плечами, в ответ на вопрос Олега — он не знал, и как-то и не задавался этим вопросом. Птица оскорбленно фыркнул, он явно не «что». Сережа успокаивающе погладил его по плечу. — Это не звучит, как что-то безопасное для тебя, — заметил Волков, смотря на Сережу внимательно. — Олег, ты не понимаешь… — закатил глаза Сережа, ему тоже не нравилось отношение Волкова к Птице, но он пытался все же быть терпеливым. — Что я не понимаю? — Я не наврежу ему, — прошипел Птица почти зло. — Ты уже это сделал, науськивая под видом галлюцинации на рискованные поступки, — прорычал Волков. — Я защищал его! — Он тебя боится! — Прекратите! Сережа хлопнул ладонью по столу, о чем тут же пожалел — забытый ожог отозвался болью заставив тихо вскрикнуть. Птица тут же оказался рядом, уже почти привычным способом залечивая руку. — Тише, потерпи немного… Сережа открыл зажмуренные на миг глаза, смахивая невольные слезинки, и благодарно улыбнулся ему: — Спасибо. Волков неверяще смотрел на них. Сережа, заметив его взгляд, приподнял бровь, словно спрашивая: «А что не так?» Волков не нашелся с ответом. Лишь мрачно посмотрел, решая разобраться в происходящем позже. Может быть от Птицы можно избавиться? Раз уж тот не глюк и травить Разумовского таблетками не придется. Сережа же, больше не глядя на него, все же отстранился от Птицы немного, перемещаясь на подоконник, где они оба любили сидеть в обнимку. Птице казалось, что всё явно не будет просто. И если ему было почти все равно, то вот Птенцу с его хрупким душевным состоянием — нет.