***
Ещё почти неделя проходит спокойно, но проблемы повторяются второй уже раз, уже в большем объёме. Теперь это была самая что ни на есть прозаичная прогулка-мы-пошли-покупать-продукты Волкова и Разумовского, когда Птица заметил неладное. Это уже не походило на простое «гоп-стоп из-за угла». Даже чуткие уши Птицы уловили лишь через чур по его мнению громкий хлопок, и он бы не придал этому особого внимания, если бы не его зрение, заметившее летящую пулю. Вот только достаточно поздно, тем более, что раздражённый присутствием Волче и его чрезмерно тесным взаимодействием с Птенчиком Птица отошёл немного в сторону от Разумовского. В итоге он успевает лишь оттолкнуть Серёжу, подставляясь под пулю. Понимания, что просто сдвинуть Серёжу с траектории движения пули полностью он не успевает, достаточно чтобы потратить силы на материализацию, пусть и без появления в видимом плане. Впрочем, Птица не жалел. У него-то регенерация получше человеческой будет. Да и попали ему в плечо, а Разумовскому-то в грудь должны были. К страху за жизнь Серёжи примешалась опаска и за его душевное состояние — Птица не хотел, чтобы Птенчик беспокоился лишний раз, а потому скрылся, давая Волче право успокоить Серёжу, если тот вообще понял, что происходит. Разумовский только и успел почувствовать толчок Птицы и заметить, как тот дернулся, прежде, чем исчезнуть. Он не понял, что случилось и куда делся крылатый хранитель, только чувствовал смутное беспокойство от его отсутствия. Олег дёрнулся было в ту сторону, откуда стреляли, но ему сейчас был важнее взволнованный Сережа, неизвестно каким чудом увернувшийся от пули. — Серый, ты как? Не зацепило? — сразу же кинулся он к другу. Рыжий медленно покачал головой, а потом посмотрев полными волнения и страха глазами на Волкова, попросил: — Олежа, нам надо домой, срочно! Волков утащил его за ближайшее укрытие, которым оказалось дерево. Учитывая, что они действительно чаще всего идут именно этой дорогой, когда ходят за едой и иже с ней, кто-то был вынужден выучить, где их можно подловить для выстрела. Жаль траекторию проследить не удастся, и куда только пуля делась? — Другим путём придётся, — отозвался Олег. — Потерпи немного, чуть дольше идти будем. — Хорошо, только быстрее, — лихорадочно шепчет Сережа, чувствуя нарастающее беспокойство. У них уходит не так много времени, лишь чуть дольше, чем при обычных обстоятельствах, чтобы добраться домой. Волков сосредоточен, он держит в полуобъятиях дрожащего друга, готовый защитить его в случае повторного нападения и задаётся вопросом, а почему Разумовский не перекидывается фразами с Птицей, тот ведь явно с ними был, и Серёжу… оттолкнул. Успел. Олег не хотел думать о том, что было бы, если бы нет. Разумовский же не думает о себе, его все больше трясет от понимания — что именно это был за толчок. Выстрел явно не ушел в молоко, как подумал сначала Сережа, и сейчас ему было жизненно необходимо увидеть Птицу. Стоило дверям квартиры закрыться, как Разумовский тут же позвал: — Птица! Первый раз никто не отозвался. — Ну и где же твой «хранитель»? Сережа не обратил внимание на реплику Волкова. — Птица?! — уже с нотками паники вновь позвал он. «Ну что ты разорался, Птенец?» — В тебя попали! И не отпирайся! «Тебе показалось» Вот же… внимательное создание. И что ж так легко пазлы сложил? — Птичка, ну пожалуйста, иди ко мне… — Сережа закусил губу, сдерживая слезы. — Да что ты с ним так… — Волков догадался оборвать себя сам, когда виновник разговора объявился. Птица со вздохом появился рядом с Разумовским. — Только не плачь. Сережа тут же вцепляется в него, словно это может помешать тому исчезнуть, а потом… Потом Разумовский видит темное влажное пятно, расползающееся на плече Птицы. «Кровь!» — он никогда не забудет, как выглядит кровь на черных перьях. Он протягивает руку, едва касаясь влажного оперения и собственные окрашенные кровью пальцы становятся последней каплей, столкнувшей Разумовского в паническую атаку. Он задыхается от боли и ужаса, вновь видя перед глазами огромную рану и затухающие жёлтые глаза. Птица прижал его к себе, укрывая крыльями от попытавшегося вмешаться Волкова, и погладил по спине. — Дыши, давай. Вдох четыре секунды, задержи дыхание, счёт до семи, выдыхай три секунды. Давай, вместе со мной. Всё хорошо, ты в безопасности, все в безопасности, ничего плохого не произошло. Птица сжал его руку, массируя, шею погладил, кончиком крыла пощекотал — всё, что угодно, лишь бы отвлечь от глупых образов не-будущего, которые никогда не случатся, но всё равно тревожат разум Серёжи. Волков для разнообразия проявил ум и не стал мешать Птице явно уже не в первый раз выводить Разумовского из панической атаки, которая в этот раз была спровоцирована, похоже, не самим фактом выстрела в Серёжу, а тем, что попали в Птицу… Эта мысль царапнула внутри, как и понимание, насколько легко Птица подставился ради Серёжи. Эти двое были действительно близки и важны друг другу. От этого было как-то… грустно. Разумовский приходил в себя медленно, но голос Птицы, мягкий, успокаивающий, напоминал о том, где он сейчас находится и когда. Это помогало осознать, что Птица жив и сейчас, пока Разумовский занимается бесполезным слезоразливом, тому нужна помощь. — Ну правда, Птенчик, всё хорошо, успокаивайся, — мягко попросил Птица, не прекращая свои манипуляции. — Иначе ты нас своими слезами затопишь. — Да… Прости, я опять… Я сейчас, я помогу, надо же обработать, перевязать… Прости… — сквозь слезы, которые сейчас старался яростно растереть кулаками, бормотал Разумовский. — Глупый, — шёпотом, слышным только Серёже, произнёс Птица, укрывая их крыльями от чужого взгляда. — Тебе не за что извиняться. Спасибо за заботу, но обрабатывать не нужно. Моя регенерация довольно скоро со всем справится. — Но ты же из-за меня… — возражает Разумовский, — прямо, как тогда… — И что? — проворчал Птица. — Это не стоит твоих нервов, чудо моё. — А точно не надо помочь? — Сережа не очень верил в регенерацию Птицы — ведь тогда она того не спасла… — Всё хорошо, не нужно, — мягко произнёс Птица. — Но пуля… — обеспокоенно глядя на ранение, не отставал Сережа. — Вытащу. Когти-то имеются, — фыркнул желтоглазый. — Ты с ума сошел?! — ужаснулся Разумовский. — А что такого-то? — он по-птичьи склонил голову набок. Волков по-прежнему стоял в сторонке и наблюдал за ними, слишком пристально глядящий и задумчивый. — Это… это… — Сережа не мог подобрать слов. — Все будет нормально, — успокоил Птица Серёжу и быстро смылся. Разумовский не успел ничего сделать, замерев на минуту, когда дверь ванной захлопнулась и щёлкнула защелка. — Птица! — очнувшись, забарабанил по двери Сережа. — Выбьешь, — проворчал Птица по ту сторону, присаживаясь на бортик ванной и примеряясь почти наслепо когтями к пулевому ранению. Косясь взглядом рану-то видно, но толку-то. К зеркалу стать было бы, наверное, лучше, что Птица и сделал. — Не волнуйся, всё хорошо будет, — пробормотал он не особо-то и громко. А затем вцепился собственными когтями в рану, пытаясь проникнуть как можно глубже и вырвать пулю — правда, похоже, немного с мясом, но это уже не шибко важно, регенерация справится. Только вытащить надо и подождать. Из сомкнутых губ вырвалось болезненное шипение. — Поранишься, Серый. Отлепись от двери. Разумовский, слыша болезненное шипение из-за двери, умоляюще посмотрел на Олега. Волков страдальчески возвёл глаза к потолку, подошёл к двери. Стукнул разок. — Сейчас и правда выбивать придётся, зараза, — предупредил его Олег. — Я-то смогу. Тебе двери-то не жалко? И нервы Серёжи. — Да что вы устроили истерику на пустом месте? — дверь резко отворилась, и в образовавшемся проёме возник взъерошенный Птица, страдальчески морщась и игнорируя капающую с когтей собственной кровь. Сережу пробило холодом от этого зрелища, он старался сдержать слезы. — Королева драмы тут одна, и это ты. Заживёт-не заживёт само, мог бы просто дать ему сделать, что он хочет, — заметил Олег. — Тебя это вообще не касается, Волче. Не лезь. — Я буду лезть, потому что ты расстраиваешь Серого, — рыкнул Волков. — Птица, — рука Разумовского, протянутая к раненому плечу крылатого, дрожала. — Пожалуйста, позволь нам помочь… Волков поморщился одновременно с Птицей по разным причинам. Первого цепануло «нам», словно ему было какое-то дело до самочувствия Птицы, того же больше беспокоила одержимость Птенца идеей подлечить его. — Давай, — смирился он. — Только не смей плакать. И в обморок не грохнись. И так уже бледный. Сережа сосредоточенно закрыл глаза, собираясь с мыслями и благодаря себя за хорошую память — тогда, в будущем, он интересовался этой темой, и даже применял эти знания на практике, когда после их побега из психушки они случайно столкнулись с полицией и Олег получил пулю. Та вошла неглубоко, застряв в предплечье, и не к кому было обратиться за помощью, поэтому Разумовскому пришлось сцепить зубы, изучить все нужное в сети и самому достать пулю из Волкова. Птица смотрел пристально за тем, как же всё-таки будет действовать Птенец. Сережа закрыл глаза, воскрешая в памяти тот день. Честно говоря, без Птицы он бы не справился — руки тогда дрожали так, что он едва держал нож, но очередное шипение Птицы, как ни странно, придало уверенности. — Мне нужен нож и спирт, — несвойственная Разумовскому уверенность в голосе. — Кажется после твоей последней простуды было немного водки, — смирился с происходящим Птица. — Серьёзно, ты правда боишься занести мне инфекцию? Твой Волче правильно отметил, я сам, как зараза. А зараза к заразе не липнет. Разумовский укоризненно посмотрел причем на обоих и быстро сходил на кухню. Кровь из раны, расширенной когтями, пришлось убирать полотенцем, и только после этого Сережа, наконец смог нормально рассмотреть ранение. Небольшая рваная дырочка от пули была располосована острыми когтями, и Разумовскому было понятно, что просто залепить повязкой, как он это сделал Олегу тогда, в будущем, не получится. — Что же ты наделал, Птичка… — покачал он головой. — Ничего страшного, не преувеличивай, — возразил Птица. Сережа вздохнул, понимая, что убеждать его бесполезно и лишь показал ему на кровать: — Садись, я сейчас вытащу пулю, а потом… Птица в кои-то веке повиновался.Часть 18
7 января 2022 г. в 10:00
Тот их разговор ещё долго прокучивался в голове у Олега, ведь ответов он так и не получил — сонный голос Серёжи, вопрошающий, не ссорятся ли они часом, заставил быстро очистить историю браузера и закрыть ноутбук, уходя на кухню готовить ужин.
Птица следил за ним настороженно, чувствуя, что влюблённый в Серёжу и ревнующий к нему Олег ещё доставит им неприятности. Может, и не конкретно с точки зрения изгнания, но вот нервы Разумовскому точно поднадтрепает.
Сам же Разумовский, конечно, замечал эти взаимные недобрые взгляды, но пока те молчали, предпочитал не вмешиваться в их и без того непростые отношения. Да и с нынешней нагрузкой немного не до того было — экзамены были сданы в рекордные сроки, а сеть запускалась уже не в тестовом, а вполне реальном формате.
Многим не особо понравился тот факт, что молодой и зелёный программист резко начал набирать не только популярность в плане созданного им продукта, но и сам потихоньку стал выбиваться в «сливки общества».
Деньги, на счёте, приносимые сетью, лились рекой, а на берегу Невы уже начинала строиться высокая башня, создаваемая по проектам Серёжи, совсем, как в его воспоминаниях.
И все было хорошо, до одного момента.
Вечером Разумовский, возвращался домой после очередного согласования сметы на строительство будущей башни.
Задумавшийся, он едва ли обращал внимание на окружающее его пространство. Да и если бы он обратил, ему бы это навряд ли помогло, потому что Серёжа бы точно не успел отреагировать, когда выруливший из переулка какой-то ублюдок резко замахнулся на него битой.
Впрочем, охренел от подобных событий не Разумовский. А сам нападающий, когда бита застыла на середине полёта и ни в какую не хотела сдвигаться к цели.
Птица, поймавший биту при замахе, не стал сдерживать прорывающуюся сквозь самоконтроль злость и по дереву медленно поползли язычки пламени, через полминуты оставив в руке нападавшего, все ещё шокировано стоявшего столбом, лишь пепел от сгоревшей рукояти, которую он не успел выпустить, да ожог.
Несостоявшийся убийца сбежал, чуть ли не крестясь.
— Веселые нынче гопники, — хмыкнул Птица. — Испугался? Пойдём домой.
Сережа лишь качает головой, благодарно кивает и чему-то улыбается.