Отсчитай время на этот раз правильно

И как это всегда бывает, именно тогда, когда они решили, что всё будет хорошо, случаются проблемы. Серёжа чувствовал, что захлёбывается в крови. Та забивается в рот и нос, заполняет лёгкие, мешая дышать, щиплет глаза. Где-то под по-адски алым небом издают свой угрожающий боевой клич вороньё, готовое выклевать ему сердце, едва он даст слабину. Оно уже пыталось — слетало вниз, царапало острыми когтями, разрезая плоть. А кровавая река несла его в неизвестность, волнами захлёстывая, затягивая на пугающую глубину, чтобы дать всего лишь несколько секунд передышки на то, чтобы вынырнуть и попытаться вздохнуть. Впереди — нечто пугающее, сзади догоняло чувство погони, и Серёжа разрывался между этим и пониманием бессмысленности своих попыток выбраться из заподни. А потом пришло осознание. Воспоминание-кошмар, слишком похожий, почти дублирующий тот, который он когда-то давно видел… в будущем, которого уже не будет. Не будет же? Только в том кошмаре главным злодеем был Птица. Только сейчас смутно Разумовский мог вспомнить удивлённо-настороженное выражение его лица, когда они оба впервые оказались в этом месте. В его подсознании, как думал тогда Серёжа. Думал ли так Птица? Он бы мог попробовать спросить у того, но Птице были доступны лишь его смутные сны, которые навряд ли дадут прояснение для составления полноценной картины мира. Но сейчас даже не это было важным. А другое. Серёжа с ужасом осознал, что после этого сна пошла череда других таких же. А затем — история с дверьми и тёмной половинной бога… Разумовский изо всех сил пытается выбраться из кошмара в реальность, но у него не выходит — его затягивает, размывая границы воспоминаний, стирая изменённое прошлое, словно это был сон, словно Сережа придумал эту идеальную жизнь и тепло и свет и любовь… Он зовёт — громко и отчаянно зовёт того единственного, в кого верит, кто может его спасти, забрать отсюда, закрыв крыльями от мелькающих вокруг кровавых воспоминаний. А потом на какой-то миг, ему кажется, что его топят вороны, сложившись в одного большого. Он не сразу понимает, что рухнувший с кроваво-алого неба ворон, не ворон вовсе — его обнимают руки и крылья, и они лишь на мгновенье погружаются в красную жидкость прежде, чем вынырнуть и взмыть в воздух. Птица с тревогой смотрит на Разумовского в своих руках, старательно взмахивая крыльями, чтобы удержать их двоих в воздухе. Серёжа весь в крови, та слепляет его волосы, пачкает одежду, росчерками причудливого рисунка протекая по телу и даже отблёскивая при свете такого же кровавого, едва заметного тусклого солнца. Он и сам в крови, та впитывается в перья, где может, словно живое существо, желающее их падения, а где не сумела, там блестит и неохотно стекает с оперения. Ему самому почти до дрожи не нравится это место. Но ещё больше ему не нравится состояние Разумовского. — Я рядом, Птенец. Дыши со мной, давай, вместе. Сережа честно пытается вспомнить, как дышать. Обеспокоенный голос Птицы и ласковое «Птенец», показывают, что пусть они и попали неизвестно куда, но все же то исправленное прошлое не было сном. Вцепившись в Птицу, прижавшись всем телом, боясь, что он исчезнет в алом мареве этого кошмара, что погибнет, как в прошлый раз, оставив Серёжу совсем одного, Разумовский пытался дышать с ним в такт, как тот и просил. Птица сжимал его в объятиях, успокаивающе гладя его по спине и шепча на ухо, что всё будет в порядке, с осторожным облегчением замечая, что тот и правда постепенно начинает приходить в себя. — Всё хорошо, Птенчик. Никто не причинит тебе вред, я защищу тебя. Ты ведь веришь мне? Сережа кивнул, попытавшись ответить, но из горла вырвался лишь сип — он сорвал-таки голос, пока звал Птицу. Птица взлохматил его волосы, чуть погладив по голове. — Пора просыпаться, Птенчик. Здесь нам явно делать нечего. Разумовский с надеждой на чудо посмотрел на него, веря, что тот сможет их отсюда вытащить. Понимая, что Серёжа слишком напуган, чтобы что-то сделать сам, он касается его лба своим и буквально протаскивает обратно в реальность, служа своего рода якорем для Разумовского. Странное чувство. Сережа, едва осознал, что они находятся у себя в кровати, в своей комнате в башне, когда слезы, до этого сдерживаемые из последних сил, наконец прорвались. — Тише, Птенчик, — Птица стёр его слёзы. — Всё будет хорошо, обещаю. Вот только поток всхлипываний Разумовского невозможно было остановить — все испытанные во время этого странного сна эмоции сейчас прорывались нескончаемым потоком слез. Птица устало вздохнул и, решив попробовать шокировать Серёжу, переведя истерику в удивление, лизнул его солёную от слёз щёку. Тот и правда на миг замер, удивлённо распахнув глаза и тихо охнув. Прежде, чем Разумовский решил продолжить свою истерику, Птица лизнул его щёку ещё раз, слизывая слёзы. Сережа покраснел, чувствуя, как в тех местах, которых касался горячий язык его крылатого хранителя теплела кожа. Птица отстранился с доброй усмешкой. — Успокоился? — уточнил он и вдруг неожиданно уткнулся лбом в чужое плечо. — Ты меня напугал, Птенчик. — Прости, — голос у Сережи был хриплый, неуверенный. — Не извиняйся, — слабо мотнул головой Птица, не отстраняясь. — Ты и сам испугался, куда больше чем я. Разумовский ещё не полностью отошёл от кошмара, который заставил отчётливо вспомнить прошлое, поэтому, просто вцепился в крылатого, бросив на него виноватый взгляд, но больше ничего не говоря, только обнял, прижавшись ухом к груди Птицы и слушая, как уверенно, пусть и немного учащенно бьётся его сердце.

***

— Не волнуйся ты так, Птенец, — шепчет ему на ухо невидимый для других Птица. Укрывает крылом, ласково кончиков волос касается рукой. — Ты ведь не впервые им показываешь свою работу. Они любят тебя, а ты и правда молодец. Всё пройдёт хорошо, иного и быть не может. Сережа едва заметно улыбается, только для него, благодаря за все — за поддержку, тепло и ласковые прикосновения. — Сеть Вместе — это абсолютно новое видение защиты данных и конфиденциальности… Сережа неловко улыбался на публику, отвечая на привычные вопросы, радуясь, что у него есть Птица, который сейчас приобнимал его крылом, Олег, ждущий их у выхода со сцены и даже Гром, который сегодня следил за безопасностью презентации. Птица довольно, с гордостью во взгляде наблюдает за Разумовским. Новостная лента на экране, транслируемая с телефона Серёжи на миг останавливается на фотографии Гречкина. «Сын миллиардера получил по заслугам — исправит ли его тюрьма?» Во взгляде Серёжи, к счастью скрытом очками, мелькнула радость — им всем пришлось очень постараться, но этот мажор больше никому не навредит. Дата, навсегда засевшая в памяти Серёжи, приближалась и он становился все более нервным, не зная, что делать и как предотвратить трагедию… Окружающие его личности не могли не заметить того, что тот стал более тревожным, но наиболее очевидным это было для Птицы, который докопался до Разумовского с логичным вопросом: «что случилось?». Сережа сначала отмахивался, не желая грузить своими проблемами и знанием будущего. Но к Птице присоединился и Гром — Волков бы тоже сделал это, только он как-то оказался в их компании единственным, кто вообще не был осведомлён о странностях и списывал всё на работу Разумовского. — Что случилось? — вопрос в лоб от Грома почти застал Серёжу врасплох. — Ничего ещё! — нервно отозвался тот. — Ещё? — вкрадчиво поинтересовался Птица. — Так дело в будущем? — Я не знаю, мы же многое поменяли, может ничего и не… — Сережа закусил губу. — А можно больше конкретики, Птенец? Ты же знаешь, что я буду рядом, чтобы мы решили проблему? — Жёстко и радикально? — лишь когда с губ сорвались эти слова, от которых по спине прошла дрожь, Сережа понял — что было ещё одной причиной его беспокойства. Неизвестно, почему в голове Разумовского всплыли эти слова Птицы из прошлой жизни, но он не успел сдержать их и сейчас с долей вины и настороженности он взглянул на крылатого, боясь, что тот обидится. Но тот едва ли мог обидеться на Серёжу, тем более из-за такой мелочи. А вот на себя? Птица задумчиво посмотрел на Разумовского — и перед глазами крайне неприятной картиной стало воспоминание о сне со сломленным из-за Птицы Серёжей, и он прикрыл глаза, отворачиваясь, словно бы просто прибывал в своих мыслях и напряжённо думал. Гром покачал головой, не вмешиваясь, лишь следя за ними, убеждаясь, что то чудовище из его снов явно имеет мало отношения к стоящему сейчас перед ним с грустным видом Птицей. Сережа осторожно коснулся крыла своего хранителя, погладив: — Прости, я не специально, я знаю, что ты бы не стал… — Всё в порядке, я просто задумался, — по большей части соврал Птица, нацепляя на губы усмешку и взлохмачивая волосы Разумовского. Серёжу хотелось прижать к себе и снова просить прощения, но при Игоре он конечно же не собирался этого делать. — Лучше скажи нам, что такое так тебя беспокоит? — Гречкин… — наконец сдался Сережа, — он скоро собьёт девочку из нашего детдома… Игорь нахмурился, помня фамилию Гречкина, у которого неоднократно пытались отобрать права. О том, что речь идёт о младшем представителе этой фамилии, Гром не сомневался. — А если не дать ему этого сделать? — Вот я об этом и думаю, — Сережа сжал губы, потом посмотрел на обоих, — нам нужно оказаться там и подстраховать детей, проследить, чтобы этого не случилось. — Придумаем план, — кивнул Птица. — Не волнуйся ты так, Птенчик, решим эту проблему. — Хорошо, — Сережа натянуто улыбнулся — у него в голове уже был план, вот только никому из них, он не понравится, а особенно Птице, поэтому… — Я знаю, где и когда все произошло, точнее произойдет, и если я буду там и например… — он задумался, — отведу детей в сторонку поесть мороженного? — Звучит, как план, — хмыкнул Гром, может Кирилла Гречкина, как человека-катастрофу, это и не остановит, но хоть дети целы будут.

***

Все шло по плану — Сережа, словно случайно оказавшийся в том районе, предложил детям, которые, как оказалось сбежали от воспитателей после экскурсии в музей, чтобы немного погулять, мороженого, и хотя сначала Леша Макаров и пытался сказать, что у незнакомых они ничего брать не будут, но его сестрёнка узнала Разумовского, о котором им рассказывали воспитатели и тут же засыпала растерявшегося от такого напора программиста вопросами. Сережа все больше нервничал, хотя и знал, что Гром с Волковым страхуют их неподалеку, да и Птица был начеку… Время почти подошло к отметке памятного времени, когда у Серёжи зазвонил телефон. Глянув на экран, он посмотрел на любопытных детей: — Я отойду на минуту, а вы пока выберете, что хотите, я приду — куплю, — быстро пообещал он, выходя из магазинчика. — Птенец? — Птица недоумённо на него посмотрел, но Разумовский не ответил. Может, что-то по работе важное? Птица бы пошёл следом, да только обещал присмотреть за детьми. Сережа меж тем быстро закончил разговор, и бросил взгляд на дорогу, уже слыша рев мотора, он сжал телефон в руке, словно внимательно что-то там читал. Крутая гоночная машина ярко красного цвета вылетела из-за поворота и Сережа едва успел отпрыгнуть, так, что его только по касательной задело, сбив с ног. Вывернувший руль Гречкин врезался в угол магазина и только после этого мотор Ламборджини заглох. Птица почувствовал прилив чужого адреналина, но не успел проверить, что случилось, как раздался страшный грохот. Люди, да и вверенные ему Разумовским на пригляд дети, тут же выбежали наружу, и Птица последовал за ними, готовый в случае чего попытаться оттолкнуть детей в безопасное место. Но снаружи он увидел разбитый автомобиль и Гречкина, который выползает с водительского сидения. Волкова и Грома, бегущих навстречу. Но Птицу больше беспокоило, где Серёжа. Он обернулся, и увидел бледного, как полотно, но решительного, почти торжествующего Разумовского, и… И Птица насторожился. А уж когда Волков, не скупясь на выражения, сказал Птенцу, какой тот идиот, что едва не подставился, и вообще зачем он стоял на пути у Гречкина… — И откуда вы вообще знали? — наконец, выдохшись, спросил Олег. Птица мрачно вздохнул, с силой сжав плечи Серёжи. — Скажи ему или переложи ответственность на Грома за этот разговор. Жду объяснений дома. — Олежа, давай тебе и правда Игорь все расскажет? — умоляюще глядя на Грома, предложил Разумовский, всем телом ощущая недовольство Птицы. Гром посмотрел на него внимательно, явно понимая, что где-то за пределами их восприятия, Птица выносит Серёже мозг. — Я очень надеюсь, что ты продумал все риски, — то ли про этот инцидент, то ли про то, что Волкову стоит рассказать, сказал Игорь. — Расскажу, не волнуйся.