Blacker than midnight / Темнее полночи

      Он просыпается не от теплых солнечных лучей, что приятно светят в глаза и заставляют немного морщиться, а из-за озноба, что начинает его колотить так, что лязгают зубы. Вдобавок, его еще мутит, причем так сильно, что есть большие сомнения в том, что постель останется чистой в ближайшее время.              Именно поэтому Галф находит в себе остатки сил, чтобы, закутавшись в одеяло, которое у него не смогут отобрать все силы этого мира, встать с постели и на ощупь продвигаться к выходу из комнаты. А там ему, может быть, повезет, и он найдет туалет, который будет нежно и крепко обнимать, пока его будет выворачивать.              Но ему не везет — как всегда, потому что по пути цепляет какую-то мебель. И грохот, который он генерирует, способен разбудить половину квартала, а не только Мью, который уже стоит в дверях, такой сонный и лохматый:              — Галф, что случилось?              — Ничего.              — Но что за шум? Ты ударился? Дай посмотрю.              Мужчина тянется к нему, а у него нет сил сопротивляться. Поэтому лишь бормочет, даже не пытаясь увернуться от настойчивых рук:              — Все в порядке, я просто искал туалет.              — Но почему тогда свет не включил?              — Не надо свет, — ему плохо, он хрипит, но точно знает, что такой удар фотонов по глазам сделает только хуже.              — Тебе плохо? — Мью как-то сразу это понимает и уже аккуратно приобнимает его за плечи. — Ну что ты сразу мне не сказал.              — Я думал, что сам справлюсь, — а при этом цепляется за твердую жилистую руку, боясь снова споткнуться и упасть.              — В следующий раз проси меня, пьянчужка, — тот улыбается, это слышно по голосу. — Зачем ты столько пил, если знал, что потом будет плохо?              Галф ничего не говорит, а лишь позволяет себя аккуратно вести по коридору, почти полностью зажмурившись. Почти на ощупь он заходит в ванную и тут же практически падает около унитаза. Его рвет алкоголем и той немногой едой, что была у него в желудке вечером.              Это стыдно и отвратительно, что Мью это все видит. Это как пасть ниже некуда в глазах своего божества: вместо приятного воспитанного парня тот видит это. Что-то болезненное и жалкое, вызывающее презрение.              Но гримасы неодобрения нет на лице — только участие и волнение:              — Так плохо? Давай придержу одеяло…              Да, это на самом деле происходит: пока Галфа тошнит, буквально выворачивает из-за алкогольной интоксикации, Мью аккуратно придерживает его одеяло, гладит по голове, поправляет волосы и вообще пытается ободрить. И он не может понять: то ли это кошмар ему снится, то ли его тайные желания воплотились, и Мью так рядом и такой близкий к нему.              Но новый спазм желудка заставляет отвлечься от этих мучительных мыслей. А еще ему придется остаться на пару минут одному: мужчина пошел за водой, чтобы хоть как-то помочь ему прополоскать рот от неприятного привкуса кислоты.              Внутри, кажется, уже ничего не осталось: его тошнит желудочным соком, и это неприятное ощущения, я вам скажу. Его тело трясется от напряжения и спазмов, и только руки Мью бережно его удерживают от того, чтобы не развалиться вот прямо тут на тысячи кусочков.              Тот продолжает гладить его по голове, словно успокаивая:              — Вот так, молодец, все уже вышло. Давай прополощи рот теперь.              Галф дрожащей рукой тянется к стакану с водой, но послушно выполняет сказанное, избавляясь от гадкого вкуса во рту. Мью же терпеливо дожидается, пока тот завершит процедуру, и лишь после этого аккуратно вытирает его лицо чистым полотенцем и предлагает:              — Может хочешь принять душ?              — Нет, — у него банально нет сил, чтобы выполнить такое простое действие, поэтому отрицательно качает головой.              — Тогда хотя бы умойся.              Это Мью так деликатно намекает, что он заляпан и плохо пахнет, но Галфу сейчас банально все равно — даже на то, что с него стягивают майку — одеяло уже какое-то время валяется рядом. Он только недовольно морщится, когда холодный воздух касается обнаженной кожи и вызывает мурашки. Но совсем не сопротивляется, когда по его телу проходится губка, смоченная теплой водой, с каким-то гелем для душа — так и правда намного приятнее и вкуснее, чем эта кислятина.              Галф настолько сейчас устал, что безропотно подставляет руки, шею, грудь под эти аккуратные касания, что смывают с него неприятные ощущения. Лицо Мью умывает с особой нежностью, практически еле касается, но это так тепло и комфортно ощущается. Как и прикосновения мягкого хлопкового полотенца, что убирает лишнюю влагу с его тела.              — Погоди минутку — я сейчас, — его ненадолго оставляют, чтобы через пару минут вернуться с одеждой в руках. — Вот моя футболка, надень ее.              Он снова не сопротивляется, потому что неожиданно находит странное удовольствие в том, чтобы быть окруженным со всех сторон запахом Мью — этот аромат совсем непостижимым образом как-то его успокаивает и улучшает самочувствие. Потом на него сверху накидывают одеяло, что сползло с плеч, когда его тошнило:              — Все еще холодно?              Кивает, потому что озноб хоть и ослаб, но никуда не ушел.              — Тогда пойдем на кухню — там у меня есть аптечка.              Галф безвольно идет за мужчиной, потому что по какой-то причине безоговорочно ему верит. И так же безропотно принимает из его рук какие-то таблетки со стаканом воды и уже потом слышит:              — Это сорбент, он поможет вывести из организма остатки того, что его отравляет. Я не особо силен в химии и биологии, но это должно помочь.              Ну конечно: об этом нужно было ему самому подумать!       Поэтому он так благодарен Мью, что тот взял на себя роль опытного и мудрого пи, что позаботился о своем нонге.              Галф до последней капли осушает стакан, его руки трясутся, на что мужчина успокаивает его:              — Не волнуйся, я принесу еще воды к постели — ты всегда сможешь еще выпить.              Он кивает и позволяет себя отвести обратно в спальню и уложить в холодную кровать, из-за которой у него снова усиливается озноб. А Мью еще подходит к окну, чтобы его открыть:              — Надо впустить свежего воздуха — так будет лучше для твоей головы. Смотри: я вместе с водой кладу еще таблетки от головной боли — на случай, если станет плохо с утра. И зови меня, если понадобится.              — Мью… — сейчас нет сил на вежливое обращение, поэтому он лишь тянет к мужчине дрожащую руку.              — Да? Что такое? Снова плохо? — тот хватает его ладонь своей и поощрительно сжимает.              — Можешь побыть со мной немного? Мне так холодно.              В обычном своем состоянии у него бы не хватило смелости вот так сказать, но сейчас на правах больного Галф может нести какую угодно чушь — даже просить о такой вольности. Он даже ожидает отказа, поэтому удивляется, когда слышит тихое:              — Хорошо.              Кровать рядом с ним прогибается под чужим весом, а Галф немного двигается, чтобы дать больше места. А также откидывает одеяло с немым приглашением забираться под него.              Мью на секунду как будто зависает, но потом все-таки вздыхает и накрывается тоже. Теперь можно уютно устроиться у того на груди, обхватить такое большое и теплое тело руками, согреваясь, и чувствовать ответные объятия:              — Почему ты все это для меня делаешь?              Грудь под ним напрягается, мужчина будто перестает дышать, пока ищет в своей голове ответ:              — Я бы помог любому.              — Почему я тебе не верю? — шепчет, потому что дремота уже начинает одолевать.              — И почему же? — усмехается, поправляя волосы на лбу.              — Ты реально любого бы держал около унитаза, пока того тошнило, а потом бы мыл в ванной и одолжил свою футболку? А потом бы лег с ним в одну кровать?              Мью молчит, что Галф воспринимает как подтверждение своих слов: не каждый бы удостоился такой чести.              А он в свою очередь сделал свои выводы: Мью о нем заботится. Даже в таких критических состояниях, когда он практически не может управлять своим телом, совладать с ним, тот помогает ему, оберегает, ухаживает — и это дорогого стоит.              Поэтому чаша весов все больше склоняется на ту сторону, что он может доверять одному конкретному человеку, даже если тот зовет его в мир совершенно неизведанных для него отношений, где он должен положиться целиком и полностью на своего партнера.