Blacker than midnight / Темнее полночи

      — С чего ты хочешь начать?              Они сидят у Мью на диване в гостиной, и Галф почему-то не смеет поднять глаза, чтобы ответить на такой простой вопрос, потому что смущен до потери пульса. Именно поэтому он сейчас неловко теребит влажными от переживаний пальцами бахрому теплого пледа, что разделяет их.              — Галф, говори, пожалуйста, со мной. Мне нужно понимать, чего ты ждешь от нашего взаимодействия.              Взаимодействие.       Какое интересное слово Мью выбрал для того, чтобы заменить термин “отношения”, но он вроде бы не против. Пусть тот называет происходящее как угодно, лишь бы ему позволено было находиться рядом.              Он все-таки поднимает голову и смотрит прямо в эти красивые глаза, когда шепчет:              — Я хочу… постепенно.              Тот кивает:              — Понимаю. Но с чего бы ты хотел начать?              Галф снова немеет, потому что не знает, как это сказать. Но уверенная рука берет его влажную ладонь и успокаивающе поглаживает:              — Ты можешь мне сказать все — я не буду над тобой смеяться, не бойся.              Каким-то странным образом Мью улавливает его страхи показаться нелепым и заглушает их своими словами и действиями. Поэтому Галф может посмотреть на него несмело и настороженно:              — Поцелуй?              Мужчина понимающе улыбается:              — Как тогда возле бара?              — Нет, — он качает головой, — мне хочется… настоящий поцелуй.              — Настоящий? — Мью пробирается пальцами на его талию, чтобы удобно умостить там свою ладонь и удерживать Галфа, в то время как другая рука окаймляет смущенное лицо.              — Да.              Большой палец мужчины улавливает теплый воздух его согласия и поглаживает чуть приоткрытые губы. А Галф завороженно смотрит, как к нему медленно приближается это красивое томное лицо, чтобы закрыть глаза за мгновение до того, как их губы встретятся.              Это тепло и сладко ощущать эти нежные прикосновения губ к твоим собственным. Мью никуда не торопится, медленно и вдумчиво целует его, словно давая привыкнуть к этим головокружительным ощущениям, а Галф не хочет к ним привыкать, не хочет, чтобы они стали чем-то обыденным и обычным. Поэтому с удовольствием зарывается жадными пальцами в тьму волос, отвечая на поцелуй.              А Мью дразнится.       То целует, то отстраняется, то покусывает нижнюю губу, то скользит языком между ними, еле заметно касаясь его собственного, словно ставит своей целью распалить его еще больше, еще сильнее, еще интенсивнее.              Галф не выдерживает такого обращения и льнет всем телом, чтобы не прерывать это изматывающее его терпение удовольствие, на что слышит довольный смешок:              — Ну что — нравится?              — Да…              Он выдыхает между поцелуями и расфокусированно смотрит прямо на это светящееся желанием лицо. Мью же смотрит на него крайне внимательно, словно тот пытается что-то для себя понять и что-то сказать, но почему-то не решается.              — Что такое? Тебе не нравится? — он неожиданно оробел, но должен спросить. — Я так плохо целуюсь?              — Нет, что ты, — мужчина растерянно улыбается, — просто…              — Просто?..              — Я хочу тебя кое о чем попросить, но не знаю, как ты к этому отнесешься.              — Так попроси, — его голос неожиданно хриплый от предвкушения.              — Я хочу пойти с тобой дальше, но…              — Но?..              — Можешь поднять руки над головой и не касаться меня, пока я тебе не разрешу? Прошу, доверься мне — тебе понравится!              Галф озадаченно смотрит на Мью, потом на свои ладони на широких плечах и безропотно поднимает их за голову:              — Вот так?              — Да! Откинься назад на диван.              Ему немного страшно на самом деле, но страх этот особый, специфический. Он не опасается, что Мью сделает ему больно или неприятно — это просто тревога перед неизвестностью.       И волнение.       Сильное, глубокое, приятное, пробирающее до нервов, до мышц, до костей.       До самой сущности.              — Ты же помнишь стоп-слова?              — Да.              — И помни: ты всегда можешь остановить меня.              Поэтому он слушается и отдается на волю этого человека, скрестив руки в запястьях над головой и прикрыв глаза. С одной стороны, Галф хочет видеть каждую секунду их близости, но при этом какой-то частью мозга понимает: так будет еще лучше.              Мью на это довольно мурчит:              — Хороший мальчик.              А Галф до этого не знал, что у него есть кинк на похвалу. Но теперь в курсе, что он и правда хочет быть для своего пи этим самым мальчиком, хорошим и послушным.              Закрытые глаза обостряют ощущения, потому что он не знает, где в следующий раз его кожи коснется теплое дыхание и вызовет мурашки. Где влага шершавого языка станет прохладным искушением, заставляя выгибаться навстречу. Потому что Мью так вкусно сейчас вылизывает его шею, что Галфу остается только стонать и всеми силами сдерживаться, чтобы не вцепиться ногтями в эти широкие склонившиеся над ним плечи.              Пальцы скользят по его торсу чуть ниже, задевая сквозь ткань футболки вставшие соски и вызывая постыдный стон, срывающийся с пересохших губ. Но стонать приходится еще больше и громче, потому что эти нереальные руки теперь касаются чувствительной кожи его живота, а затем к ним присоединяются и губы, такие шелковые и нежные к нему.              — Мью!              — Тшшш, потерпи. Тебе понравится — я обещаю.              Галф приоткрывает глаза и почти плачет от восторга, когда видит, как эта темноволосая голова склоняется над его телом и… боготворит его? Потому что от мягкости и нежности на самом деле накатывают слезы на глаза, как и от поцелуев-укусов, что столь щедро ему сейчас дарят.              — Чуть приподнимись.              Зачем? Но не успевает спросить, потому что понимает по движению рук, которые задирают его майку до груди с явным намерением ее снять. Галф все так же покорно соглашается на все, что ему предлагают, поэтому без слов поднимает сначала корпус, а затем и руки, чтобы остаться перед мужчиной своей мечты полуобнаженным и сгорающим от желания, которое уже не скрывают его полусвободные шорты.              Его руки непроизвольно тянутся, чтобы обнять или хотя бы потрогать, но мощная ладонь сжимает его запястья и фиксирует над головой:              — Без рук.              — Но Мью… — он почти хнычет от расстройства, что ему нельзя трогать этого роскошное тело прямо перед ним.              — Пока что, потерпи немного.              Он правда старается терпеть, но это почти невозможно, когда эти горячие губы терзают его соски своей мягкой нежностью, а затем всасывают внутрь, заставляя терять разум, но когда подключаются зубы — Галф окончательно пропадает из-за этой боли-удовольствия.              Поцелуи спускаются все ниже к косым мышцам живота, заставляя те напрячься, а его самого — нетерпеливо извиваться и стонать, прикусывая губы. Рука уверенно и властно ложится на его пах, сжимая и так уже болезненно возбужденный член, на что Галф испуганно раскрывает глаза:              — Мью, что ты делаешь…              — А ты как думаешь? — тот ухмыляется так порочно, что остатки мыслей улетучиваются из головы, но потом успокаивающе поглаживает другой рукой его бедро. — Не бойся, мы сегодня не пойдем до конца: я просто хочу, чтобы ты немного ко мне привык.              — Привык? — всех его мыслительных процессов сейчас хватает только на то, чтобы бездумно повторять слова.              — Да, ты же говорил, что у тебя нет опыта в таких делах. Вот и будешь его набираться. Со мной.              Черт, это звучит так эротично вкупе с приятной тяжестью руки на его члене, что Галф только что чуть позорно не кончил. И только невероятное волевое усилие позволило ему сдержаться, как и рука, что крепко удерживает его бедра.              — Ты позволишь?              — Что?              — Потрогать тебя там.              — Да!              Неужели Мью не видит, как нетерпеливо дергаются его бедра навстречу? Неужели тот не замечает, как трясется все его тело в предвкушении и ожидании? Неужели он не выглядит обезумевшим от желания поскорее сгореть в муках этой страсти?              Поэтому он обреченно закрывает глаза, когда ощущает, как с его бедер сползает ткань, освобождая его уже вертикально стоящий член. Поначалу Галф ежится от холодного воздуха, что неприятно овевает его плоть, а затем забывает об этом, когда ее касается все та же уверенная рука, которая дразнила его все этого время.              — Терпи.              Галф снова понимает, о чем ему говорят, потому что руки зудят от желания впиться в порыве страсти. Он сцепляет пальцы в замок, чтобы хотя бы так удержаться от недозволенного, и стискивает зубы, сквозь которые все равно пробиваются стон-имя:              — Мью…              Тот, кажется, вообще не обращает внимание на мучения своего партнера, потому что весь сосредоточен на движения вверх и вниз по его плоти то ритмичных и ровных, то рваных, заставляющих терять терпение, которого и так уже почти нет.              — Мой мальчик сегодня такой хороший и послушный, правда?              — Да! — он почти выкрикивает этот ответ, изгибаясь в умелых руках.              — Поэтому он заслужил награду?              — Да! — силы покидают его дрожащее тело.              — Тогда он может взять ее.              Галф с отчаянным стоном опускает руки и запускает их в волосы головы, что склонилась над его бедрами, как раз в тот момент, когда голодный рот начинает вбирать его член в свою манящую влажность.              Его, конечно, надолго не хватает, потому что слишком велико возбуждение, которое в нем столь умело взращивал и культивировал этот соблазнитель. Поэтому уже через несколько движений Галф с позорным стоном поражения изливается прямо в этот алчный рот, который затем улыбается ему так порочно:              — Какой вкусный и хороший мальчик.              Галф, кажется, попал.       Попал в сети, из которых он и не захочет выбираться.