Blacker than midnight / Темнее полночи

      Он не может не улыбаться, когда видит Мью на работе — той самой улыбкой, которая как бы говорит “я знаю о нем то, о чем вы никогда не догадаетесь”.              Потому что Галф до мельчайших деталей помнит то, что было между ними еще несколько дней назад.       И каким нежным и деликатным с ним был Мью, как тот называл его своим хорошим мальчиком — от этого обращения у него в животе завязывается тугой узел, такой томный и приятный, что он не может этому сопротивляться и “плывет”…              Плывет прямо в руки этому идеальному соблазнителю, который так понимающе и опытно улыбается ему, когда они остаются одни. Потому что Мью не может удержаться, чтобы лишний раз не дотронуться до него — совсем невинно, совсем по-дружески. Просто рука на плече, которая еле заметно поглаживает тут же напрягшиеся мышцы, но и этого достаточно, чтобы Галф начал растекаться послушной лужицей под этими длинными чуткими пальцами.              — Мью… — да, он пытается сопротивляться искушению.              — Да? Что такое? — абсолютно невинное лицо обращено к нему с вопросом.              — Не надо…              — Что такое?              — Ты же сам все понимаешь.              Улыбается.       Понимает.       Но делает вид, что нет.              — Не понимаю. Скажи мне.              Эта просьба-требование об откровенности каждый раз его смущает, но при этом и возбуждает.       Сильно.       И Мью об этом знает, потому что ухмыляется так порочно и знающе.              — Ты же знаешь, как влияешь на меня, и этим пользуешься. Но не на работе же!              — Именно что на работе, мой хороший мальчик, такой теплый, сладкий и послушный.              Ну вот, он снова становится этой кисельной массой в руках и словах этого человека, а тот и доволен итоговым эффектом, потому что подхватывает его, удерживая своими руками за талию и прислоняя к столу:              — Какой же ты чувствительный.              — Это плохо? — он с трудом выдавливает из себя слова, потому что его взгляд сосредоточен на губах, что так близко и так манят к ним прикоснуться.              — Не для меня, — большой палец скользит по его скуле, чтобы опуститься уже на его губы, чуть приоткрытые в ожидании.              Но продолжения не следует, хотя так хочется, потому что до затуманенного возбуждением мозга доходит, что они на работе и в любой момент кто-то может зайти в их кабинет и увидеть, как он зажимается с сыном генерального. Но тот шепчет ему на ухо, обжигая каждым словом:              — Придешь сегодня ко мне?              Ах да, пятница.       Их день.       Когда они могут остаться наедине друг с другом в уютном кондо Мью и быть собой.              По крайней мере Галф на это рассчитывает, ведь он не знает, чего от него ждет этот человек. Ему немного стыдно за свою неопытность, потому что ему хочется быть самым-самым для Мью, чтобы тот…              Полюбил его?              Ох, на такое ему хотелось бы рассчитывать, но что-то подсказывает, что это не так просто — недаром же тот выставил такие условия для их отношений. Значит, романтические чувства для его партнера почему-то под запретом. Но это не так страшно как то, что Галф-то полностью проваливается в свои эмоции — и не может это контролировать.              Именно поэтому он кивает:              — Приду.              Довольная ответная улыбка согревает и его, но последующая фраза заставляет невольно вздрогнуть:              — Я хочу с тобой кое-что попробовать…              Да, он помнит, что Мью интересуют особые отношения, но пока все было… весьма приятно — по крайней мере для него. Но его партнеру этого не достаточно? Получается, что так.              Холодная струйка тревоги зазмеилась вдоль позвоночника:              — Что?              — Тебе понравится, — и снова эта порочная многообещающая улыбка перед тем, как Мью его отпускает и возвращается на свое рабочее место, чтобы бросать уже оттуда эти многозначительные взгляды, от которых Галфа берет оторопь.              И чувство тревоги только усиливается, когда он вновь проходит вглубь уже знакомой квартиры. Поэтому он сцепляет влажные от волнения руки в замок, садясь рядом на диван и глядя на Мью, который, как всегда, спокойный и довольный.              — Будешь?              Снова предложение выпить, на которое он в этот раз соглашается, принимая бокал с вином дрожащими ладонями и делая один глоток, затем второй. От такого количества Галф точно не опьянеет, но вдруг это поможет ему расслабиться.              Мью это как-то понимает:              — Волнуешься?              Нет смысла отрицать:              — Да, потому что я не знаю, что ты хочешь со мной сегодня сделать.              Тот улыбается:              — Ничего такого, что бы тебе не понравилось. Но ты же помнишь стоп-слова?              Галф кивает:              — Да: “желтый”, “красный”.              — Тогда тебе не о чем волноваться. Ты всегда можешь меня остановить, если что-то пойдет не так, как тебе хочется. Я намеренно не сделаю ничего такого, что будет для тебя опасно. Если, конечно, ты сам об этом не попросишь.              Последняя фраза разливается горячим огнем по его венам, заставляя вздрогнуть и покраснеть:              — Я не уверен…              — Не нужно накручивать себя раньше времени, — Мью снова покровительственно улыбается и ставит свой бокал на столик. — Просто постарайся расслабиться — я все сделаю за тебя.              — Мы уже начинаем? — его рука трясется, когда ставит недопитое вино.              — Если ты не против, — Суппасит пододвигается к нему ближе, и теперь их разделяет буквально пара сантиметров. — Но я хочу сначала обсудить правила.              К чему-то такому Галф был готов, поэтому кивает:              — Что я должен делать?              — Беспрекословно меня слушаться. На ближайшие несколько часов во время сессии я — твой господин, а ты — тот, кто мне подчиняется без малейших размышлений. Это понятно?              — Да, — Галфа немного трясет от такой перспективы. — Я должен тебя как-то по-особенному звать? Господин? Папочка?              Ему стыдно признаваться, но он пытался читать на тему БДСМ, чтобы не казаться совсем уж простачком. Но Мью досадливо морщится в ответ на это предложение:              — Только не папочка — умоляю тебя, инцест меня никогда не заводил. Господин — да, можно, если тебя это не напрягает.              — “Господин”, — Галф прокатывает это слово на языке, словно пробует его на вкус. — Я попробую.              — Тогда — начнем?              — Да… мой господин, — он дрожит от волнения и предвкушения.              А еще от этой порочной довольной улыбки, когда Мью берет его за подбородок, чтобы посмотреть прямо в глаза:              — Хороший мальчик… Мой мальчик… Поиграем?              — Д-д-да.              — Я уверен, тебе это очень пойдет, — в руках Мью как-то оказывается черный шелковый платок, который тот тут же пристраивает на глазах Галфа, плотно завязывая. — О да, ты просто шикарен, черный идеально тебе подходит. К твоей золотистой коже…              Галф дрожит, когда ощущает легкие поглаживания по щеке, которые медленно опускаются на шею, и понимает, зачем Мью завязал ему глаза: теперь тактильное восприятие обострено до максимума. Поэтому он может лишь отрывисто дышать в ответ на эти прикосновения, желая большего.              Его господин на этот вечер неожиданно отстраняется, заставляя вздрогнуть от неожиданности и волнения, но затем его успокаивает тихий шепот приказа:              — Разденься.              — Полностью?              — Да.              Он наощупь находит края футболки, чтобы стянуть ее через голову и вздрогнуть от прохладного воздуха, что тут же коснулся возбужденного тела.              — Дальше.              Щеки опаляет жаром румянца, когда он нащупывает кромку шорт, чтобы расстегнуть пуговицу, затем — молнию и лишь потом стянуть этот предмет одежды с ног и бросить его куда-то в сторону на пол вслед за майкой. Теперь он сидит перед Мью в одном нижнем белье, почти обнаженный и беззащитный. И руки безжалостно трясутся, потому что страшно убрать последнюю преграду между этим, он уверен, горящим взором и его телом.              — Давай я тебе помогу.              Теперь огнем горит все его тело, когда он чувствует на тазобедренных косточках чужие пальцы, что так легко цепляют резинку его боксеров и тянут их вниз по бедрам.              Вот и все.       Теперь он полностью доступен для этого жадного взгляда.              Руки сами тянутся, чтобы прикрыться, но повелительное “не смей!” тут же его останавливает, а откровенный шепот заставляет смутиться:              — Какой же ты красивый…              — Господин…              — Да, Галф?              — Я… Мне неловко вот так.              — Мой мальчик стесняется? — хриплый смешок.              Кивает, потому что это так.       И вздрагивает, когда ощущает цепкую хватку на запястье, что приказывает ему подчиниться и следовать за тянущей его рукой.              Так Галф оказывается на чужих коленях, красный и смущенный, не знающий, что делать дальше. Но руки сами опускаются на широкие плечи прямо перед собой привычным жестом:              — Господин, что вы делаете… — слова как-то сами слетают с губ, хотя он не планировал вот так почтительно обращаться к своему партнеру на “вы”.              — Любуюсь тобой, конечно же. А теперь, Галф…              — Да? — он хрипит от предвкушения.              — Теперь я буду делать с тобой все, что пожелаю. Ты полностью в моей власти — ты это понимаешь?              — Да.              В нем сталкивается страх перед этим утверждением и тем, что Мью обещал не причинить ему вред. Поэтому он дрожит, но повторяет про себя как мантру: “Мью не сделает мне ничего плохого, не сделает”. Тот видит его напряжение и пытается успокоить своего Саба:              — Тшшш, все хорошо, тебе понравится…              Руки ложатся на его плечи, чтобы пробежаться пальцами по впадинам ключиц, заставляя Галфа вздрогнуть, но на этот раз от нарастающего возбуждения. Он понимает, что это не укроется от Мью, потому что его член сейчас бесстыдно оголен и совершенно явственно дергается от каждого такого касания.              Это стыдно и заводит одновременно.              — Какой чувственный мальчик. Мой мальчик.              “Только твой” хочется прошептать, но не успевает, потому что теряет остатки разума, когда его груди касаются эти горячие влажные губы, что так умеют его сводить с ума. Он стонет и мечется в этих уверенных руках, что удерживают его за талию, пока его соски терзают и покусывают, облизывают и посасывают.              — Мью!              — Ты забываешься, Галф, — тот на секунду отрывается от его тела, чтобы отчитать.              — Мой господин!              — Да?              — Я не могу… Не могу больше… — он всхлипывает, цепляясь изо всех сил за плечи и точно оставляя там следы пальцев.              — Может поспорим, что сможешь?              Он не видит, но чувствует эту усмешку, когда правая рука оставляет в покое его талию и скользит ниже на бедро, чтобы потереть большим и указательным пальцем истекающую предэякулятом головку. Вот теперь Галф понимает, что значит “больше” — и это на самом деле невыносимо.              Он стонет во весь голос и мечется, пытаясь то ли избежать этих прикосновений, то ли продлить эту агонию. Но Мью решает все за него, обхватывая уверенно его возбуждение и начиная скользить вверх и вниз, сводя с ума все больше.              Галф больше не может терпеть. Ему все равно, разрешена ли ему такая вольность, но уже это не важно: он хватает голову своего партнера обеими руками, чтобы наощупь впиться в эти губы жадным поцелуем. Он задыхается от возбуждения, но пьет нектар страсти, проникая языком внутрь и лаская язык Мью, который отвечает ему так жадно, словно хочет съесть.              — Мой мальчик… — тот отрывается, чтобы прошептать между поцелуями. — Такой отзывчивый, такой откровенный. Хочешь меня?              — Да! — он почти выкрикивает свой ответ, потому что сходит с ума от желания, чтобы это горение фитиля завершилось наконец взрывом, который окончательно снесет ему голову.              — А хорошие мальчики получают то, что они хотят, — Мью снова начинает пожирать его рот, продолжая надрачивать уверенными движениями его член. — Кончишь для меня?              — Да!              — Но только когда я тебе разрешу.              Галф хнычет, потому что понимает, что пик удовольствия откладывается: Мью пережимает его член у самого основания, не давая излиться.              — Мью! То есть: мой господин!              — Ты быстро учишься, детка, — тот нежно покусывает его мочку уха перед тем, как эротично пройтись по ней кончиком языка. — Такой послушный, такой возбужденный.              — Пожалуйста! — он почти плачет от бессильного отчаяния, потому что все его тело болит от напряжения — так хочется прекратить эту сладостную муку.              — Попроси меня как следует, — Мью прикусывает его сосок, заставляя вскрикнуть и дернуться.              — Пожалуйста, мой господин! Дайте мне кончить!              — Что мне с тобой сделать?              — Пожалуйста!              — Галф, пока ты это не скажешь, я ничего не сделаю.              Тот сдается, всхлипывая от сладкой боли возбуждения:              — Пожалуйста, потрогайте мой член!              — Как скажешь.              Рука ложится на его плоть, но просто ложится! Галф в отчаянии начинает умолять:              — Пожалуйста, двигайте рукой вверх и вниз.              — Вот так? — Мью возобновляет движение.              — Да!              Теперь он плачет уже от облегчения, потому что возбуждение начинает накапливаться в одной точке, что так тщательно ласкает сейчас чужая рука.              — Что-то еще мне сделать? — Мью шепчет ему прямо в ухо, облизывая ушную раковину и заставляя извиваться каждым своим касанием.              — Да, потрите еще головку так, как делали раньше!              Теперь, когда он умирает от возбуждения, куда-то исчезла скромность, ушло стеснение: Галф сам не верит, что смог о таком попросить, но оно того стоило. Потому что теперь буквально пара движений отделяет его от той грани, за которой его ждет безмятежное наслаждение.              И он снова приникает жадным поцелуем к губам, когда изливается в эту опытную руку:              — Спасибо, мой господин…