Blacker than midnight / Темнее полночи

      Голова болит и не желает приходить в сознание.              Галф досадливо морщится, когда как-то неудачно поворачивается, и это отдается болезненным импульсом во всем теле:              — Блин… — голос под стать состоянию: хриплый и дрожащий.              — Эй, ты как? — теплая подушка под боком немного шевелится и даже разговаривает.              — Плохо, — он сначала отвечает, а потом соображает, что это не предмет интерьера, а Мью, на котором он развалился.              — Принести воду и таблетку? — рука касается его волос, аккуратно гладя.              — Да, пожалуйста.              Без комфортной “подушки” становится как-то холодно и одиноко, поэтому Галф руками и ногами обхватывает одеяло, чтобы это компенсировать. Уже через несколько минут он вынужден снова открыть глаза, потому что на его плечо ложится рука:              — Давай помогу подняться.              С трудом, но получается это сделать, как и запить водой лекарство, чтобы потом снова упасть лицом в постель и тихонько застонать, когда мозг все-таки включается и подкидывает воспоминания о вчерашнем вечере и ночи.              Ох, блять…       Он вспомнил, хотя лучше было бы оставаться в блаженном неведении, о том, что он вытворял в душе и как потом Мью его откачивал ночью, когда его в очередной раз тянуло пообниматься с “белым другом”.              Ему сейчас стыдно поднять глаза на своего постоянного спасителя, но тот так просто не отстанет:              — Еще будешь спать или попробуешь встать?              Он лучше попробует сдохнуть, чтобы не жить эту позорную жизнь, в которой вытворяет такое, за что потом мучительно стыдно. Галф краснеет, наверное, целиком, когда вспоминает, как Мью помогал ему подмываться там. Потому что они же без резинки были, а “надо все убрать, чтобы тебе потом не было неприятно”.              Он стонет и зарывается головой в подушку еще сильнее.       Господи, пожалуйста, пусть это будет страшным сном, а сейчас он проснется…              Но его персональное божество не слышит его внутреннюю молитву, потому что хмыкает и тянет одеяло на себя:              — Тогда и я еще немного поваляюсь с тобой.              Он точно задохнется от нехватки кислорода, потому что не в силах оторвать лицо от подушки, но Мью как-то совершенно спокойно заключает его в объятия и мурлычет на ухо:              — Ты решил сдать экзамен на задержку дыхания?              — Хм?..              — Сколько еще минут ты продержишься без воздуха?              Галф все-таки вынужден поднять голову и посмотреть в эти до неприличия прекрасные даже спросонья глаза, которые вопросительно на него смотрят, но затем отводит взгляд:              — Ничего я не сдаю.              — Тогда почему ты на меня не смотришь? И пытаешься утонуть в этой подушке?              — Сам знаешь.              — Не знаю — скажи.              Он снова зарывается лицом в подушку:              — Йастснс.              — Галф, я ни слова не понял. Может все-таки будешь разговаривать не в подушку, а со мной?              Он вынужден поднять голову и сказать уже внятно постыдное:              — Я стесняюсь, — но смотреть в глаза все еще не может, поэтому с показательным любопытством рассматривает складки на одеяле, разглаживая их пальцем.              — Вот глупый, — Мью смеется и наклоняет голову, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Все люди когда-нибудь напиваются — в этом нет ничего страшного и стыдного.              — Но ты второй раз меня откачиваешь!              — И что? Разве друзья не помогают друг другу?              “Друзья”.       Это слово режет больнее ножа его и так израненное глупое сердце.              Но ему нужно спросить, чтобы окончательно добить этот трусливый орган:              — И тебе нормально, что я вчера… с тобой… Ну, ты понимаешь…              Мью на мгновение словно заминается:              — Галф, это ничего не значит — это просто секс по пьяни, такое бывает.              — И с Бумом у тебя тоже такое было? Или с той девушкой?              Молчи, Галф, лучше молчи!              — Нет, но… — парень умолкает и с неловкостью поводит плечом, отворачиваясь. — Это ничего не значит, поэтому не переживай. Давай просто забудем об этом.              — Угу, — он шепчет, не в силах сказать еще что-то.              Получается, что это только для него их близость вечером была горьким откровением, а для Мью это всего лишь секс в подпитии.       Больно.       Чертовски больно.       Потому что ему казалось, что это не “просто”...              — Не грузись ты так, — Мью вроде бы справляется с дискомфортом ситуации и пытается его тормошить. — Сделать тебе чай? Или завтрак?              — Ты хочешь, чтобы я ушел? — Галф тут же понимает намек и начинает выбираться из-под одеяла. — Сейчас, я только оденусь…              Его партнер молчит.       Смотрит на него как-то странно и молчит.       Затем крайне медленно как будто выдавливает из себя:              — Нет, я не хочу, чтобы ты уходил.              — Правда? — Галф запутывается в своих джинсах, которые он обнаружил недалеко от кровати, и перестает их натягивать.              — Да, я… — тот запинается, но затем продолжает более уверенно. — Я хотел тебе предложить остаться сегодня на сессию.              Сессия.              С одной стороны, это слово вселяет в него трепет, потому что обещает запретное сладкое удовольствие. А с другой… С другой стороны, Мью как будто отгораживается от него этим, словно ставит между ними стену — и от этого слова ему больно.              Поэтому он просто молча смотрит на мужчину перед собой, не зная, что ответить. А тот словно чувствует его растерянность, потому что начинает уговаривать:              — Я думал, что мы с тобой могли бы позавтракать и вместе провести день, а потом бы…              О, а вот это уже немного обнадеживающе!       Галф неверяще округляет глаза:              — Вместе провести день?              — Ну да, закажем пиццу, посмотрим какой-нибудь фильм — никакого напряга. Просто расслабиться и отдохнуть в выходной день.              — Звучит неплохо, — он осторожно почти соглашается.              — Поэтому я не вижу причин для отказа, — Мью ему лукаво подмигивает, уже полностью придя в себя. — Я как твой пи обязан о тебе позаботиться и как минимум накормить.              Обязан.       А можно вот без этого слова?       Или заменить его на “хочу”?              Но даже этот вариант уже неплох, поэтому Галф кивает:              — Хорошо, я не против.              — Тогда я на кухню, а ты одевайся и можешь сходить умыться, — Мью выбирается из постели и натягивает на себя шорты и майку.              А Галф не может отвести от него взгляд, потому что такой уютный и домашний парень — это прямое попадание в его сердце.              И опасения его оказались напрасными, потому что это оказалось чудесно — провести время вместе. Не как коллеги, не как секс-партнеры, а просто как… близкие люди.              Он не знает, как правильно назвать такое их взаимодействие, но “друзья” — самое первое, что приходит ему на ум, потому что они смеются, болтают, наперегонки жуют пиццу и спорят о том, какой фильм дальше смотреть — это ли не чудо? Это ли не вознаграждение за его страдания?              Галф не может не улыбаться, когда видит теплую улыбку, обращенную к нему, потому что она зажигает солнце, к которому он непроизвольно тянется. Это солнце, ему хочется верить — его персональное светило…              — Галф…              — Ммм?              Они лежат на диване, голова Мью — на его бедрах, а рука Галфа — в темных волосах его партнера. Ну очень комфортно им обоим, не хочется разбивать их уют. Но Мью утыкается лицом ему в живот и щекотно бормочет:              — Может, начнем?              Ах да, сессия.       Нельзя сказать, что он сейчас в настроении, но почему-то не может отказать, поэтому кивает:              — Да, давай. Что мне надо делать?              Мью тут же преображается: поднимается с его колен, в глазах сверкает какое-то воодушевление:              — Ты забыл, как ко мне надо обращаться?              — Не забыл, господин, — его на самом деле немного заводит такой властный и контролирующий Мью.              — И кто у нас был непослушным мальчиком?              Этот вопрос заставляет его растеряться:              — Я?..              — Именно ты, Галф. Ты позволил себя трогать Буму у меня на глазах, хотя прекрасно знал, что ты — мой малыш.              — Я…              Мью властно кладет ему на лицо ладонь, заставляя смотреть прямо в глаза:              — Ты хочешь со мной поспорить? Вчера ты был таким послушным и покорным, но не для меня.              — Не хочу, господин, — Галф сглатывает от волнения и предвкушения.              — Тогда ты понимаешь, что ты должен быть наказан за такое поведение?              — Н-н-наказан? — он неожиданно начинает заикаться, потому что как-то совсем упустил из вида такую возможность развития событий.              — Наказан! — Мью хлопает себя по бедрам. — Ложись сюда, мой непослушный мальчик.              Что-то ему становится не по себе от происходящего, но Галф прикусывает губу и слушается, укладываясь на колени животом и цепляясь руками за обивку дивана:              — Вот так?              — Да-а-а, — сладострастие в голосе заставляет его вздрогнуть, как и то, что рука скользит ему под живот, справляясь с застежкой джинсов и молнией.              Мью молча стягивает с ягодиц одежду и нижнее белье и удовлетворенно вздыхает, гладя его по нежной коже:              — Вот так, такой чувствительный мальчик. Ты знаешь, что сейчас произойдет?              — Вы меня будете бить? — Галф с трудом выговаривает слова.              — Скорее просто отшлепаю, — в голосе слышно предвкушение. — Это послужит тебе уроком, чтобы ты не давал кому-то себя трогать кроме меня. Понятно?              — Да, господин, — он еще сильнее цепляется руками за ткань обивки дивана и напрягается, ожидая первого удара.              Он же взрослый и сильный, что с ним будет от пары шлепков по попе…              Первый удар вгоняет его в состояние шока, когда ладонь резко опускается на ягодицы, оставляя после себя вспышку боли.       Второй — усиливает ощущение, заставляя огонь разгораться еще сильнее, опаляя плоть.       А от третьего удара у него из глаз брызнули слезы, а из горла вырвалось почти непроизвольное:              — Пожалуйста, нет! Не надо!              Это какое-то помутнение рассудка, но он ничего не соображает. Галф пытается вырваться из держащих его рук, отбиваясь и плача:              — Нет, я не хочу! Не надо меня бить! Пожалуйста! Отпусти меня!              Он колотит кулаками по всему, к чему может дотянуться: дивану под ним, ногам Мью, его груди. И рыдает навзрыд от ужаса, что его наказывают.              Что он больше не хороший мальчик.       Что он не виноват, но его бьют.