Blacker than midnight / Темнее полночи

      — Ты придешь ко мне завтра?              Галф поднимает глаза от таблицы, которую пытается проверить уже полчаса как, но терпит поражение из-за того, что не может собраться мыслями — как и всю последнюю неделю.              Его сердце рвется на части, когда он видит этого отчаянного в своей старательности Мью, который пытается загладить свою “вину” и чуть ли не пылинки с него сдувает на работе, вызывая удивленные взгляды коллег. Да, те не привыкли, что сын генерального так возится с каким-то новичком вместо привычного флирта с красавицами их подразделения, но факт есть факт: Суппасит сейчас каждую свободную минуту проводит именно с ним, заботится именно о нем, будь то чашка чая или документ, который он искал.              Поэтому Галф запинается, прежде чем ответить:              — Я не знаю…              Он видит, как сжимается Мью, как будто физически уменьшается в размерах под тяжестью груза, что сам на себя взвалил:              — Я понимаю…              — Мью, послушай, — Галф оглядывается, чтобы убедиться, что никто их не видит, чтобы затем взять мужчину за руку, — я тебя ни в чем не виню — правда. Просто… это сложно для меня сейчас.              — Да, конечно, — тот понуро опускает голову. — Я хотел тебе показать, что БДСМ — это не только про боль, но и про удовольствие того, кто принимает.              А Галфу не нужно это показывать — он и так прекрасно это знает с того самого раза, как его глаза были завязаны, а сам он умирал от наслаждения в умелых руках. Но сейчас страх совсем другого порядка живет в его сердце: страх увязнуть по уши в этом безнадежном чувстве, что он так старательно лелеет глубоко внутри. Именно оно не дает ему сказать решительное “да, я приду”, именно оно причиняет Мью боль сейчас — он это видит по лицу, что так близко к его собственному.              Поэтому он не может сопротивляться тому, что сжирает его изнутри, и говорит обнадеживающее:              — Я подумаю.              Галф видит, какой солнечной надеждой зажигаются глаза напротив, чему он не может не улыбаться. Именно эта надежда побуждает его все-таки сделать первый шаг в бездну, нажимая на кнопку звонка той самой квартиры в пятницу вечером.              — Ты все-таки пришел!              Лицо Мью сложно сейчас прочитать, на нем смесь решимости, волнения и упорства, но Галфа это совсем не пугает — он больше боится своих собственных чувств, которые так сложно держать под контролем:              — Привет. Да, я…              — Ты проходи, не стой на пороге! — мужчина суетится и явно взволнован, потому что эти красивые венистые руки дрожат. — Вина?              Галф бросает взгляд на столик в гостиной: а его и правда ждали, потому что вино, фрукты и нарезка сыров явно намекают об этом.              — Да, спасибо.              Ему и правда не повредит глоток вина “для храбрости”, потому что не только руки Мью сейчас подрагивают от напряжения. Какое-то время они наслаждаются терпкими нотками благородного напитка, так и не решаясь перейти к разговору о том, что волнует их обоих.              Но первым нарушает тишину его партнер:              — Галф, я…              — Да? — он вскидывает голову, обрадованный, что кто-то начал этот смущающий диалог.              — Я так рад, что ты все-таки решился, — тот явно мнется, не зная, как перейти к сути. — Я действительно хочу показать тебе, какими могут быть отношения Дом — Саб, когда они оба получают удовольствие. Дом — от того, что дает, а Саб — от того, что берет все, что может ему предложить его Дом.              Дрожь генерируется где-то в области позвоночника и расползается по всему телу, но она скорее волнующая, чем пугающая. Поэтому Галф сглатывает образовавшийся в горле комок прежде, чем хрипло прошептать:              — “Все, что может предложить его Дом”?              — Да, Галф, — Мью аккуратно забирает из его рук бокал и ставит его на стол, чтобы коснуться ладонью лица, глядя прямо в глаза. — Когда ты отдаешь себя в мою власть, то ты принимаешь все, что я тебе даю во время сессии. И у тебя есть стоп-слова, которыми ты всегда можешь остановить. Помнишь об этом?              — Помню…              — Конечно, если я увижу, что тебе стало плохо, как в прошлый раз, я сам завершу сессию, но я прошу тебя сразу сообщать, если что-то не так. Слова “желтый” будет достаточно, чтобы обратить мое внимание.              — Угу, — Галф стыдливо отводит глаза, но мягкая рука возвращает его взгляд к прямому контакту.              — Я хочу, чтобы ты мне доверял, Галф.              — Я… доверяю, — но он сам не уверен в своих словах, и Мью это тоже ощущает.              — Может, хочешь принять душ? Вместе?              — Вместе?.. — слова застревают в его горле.              — Да.              Его увлекают за собой аккуратно, но настойчиво — и у него нет сил сопротивляться этой мягкой силе. Поэтому позволяет стянуть с себя одежду и стыдливо краснеет, когда видит обнаженного Мью так близко к себе. А тот словно и не замечает стеснения, потому что затягивает его вместе с собой под теплые струи воды, моментально согревая озябшее тело теплом жидкости и своими объятиями.              А Галф просто наслаждается ласковыми руками на своем теле, что успокаивают прикосновениями и нежно омывают его кожу, размыливая мягкую пенку. Он, подобно котику, выгибается под этими касаниями, едва не мурча от удовольствия, потому что о подобном он раньше мог только мечтать.              — Согрелся? Расслабился немного? — хриплый шепот касается его чувствительного уха и заставляет вздрогнуть.              — Угу…              — Тогда пойдем в спальню?              Галф млеет от такого заботливого и властного Мью, поэтому позволяет себя укутать в пушистое полотенце и увлечь в другую комнату, где можно упасть на мягкий матрас, дрожа от предвкушения.       И от зрелища, когда на этом шикарном теле — лишь полотенце на бедрах, которое скоро падет под силой тяжести…              Но у Мью другие планы на его счет: тот берет с полки еще одно полотенце и аккуратно промакивает оставшиеся капли с тела Галфа, чтобы смотреть горящими от предвкушения глазами на его золотистую кожу. И сглотнуть от нетерпения:              — Ну что, начнем?              — Да, мой господин, — его еще немного колотит из-за нервного напряжения и прошлого раза, но он и правда хочет доверять Мью целиком и полностью, поэтому отпускает эту ситуацию и отдается с головой в эти божественно красивые руки.              — Тогда подними руки вверх, Галф.              Он слушается, поднимая руки и скрещивая их в запястьях над головой, ощущая свою полную беззащитность.              — И правило этой сессии: тебе нельзя меня касаться.              Стон протеста срывается с его губ.       Как так?       Нельзя дотронуться до этой манящей плоти?              Но Мью строг как никогда:              — А чтобы ты не ослушался меня… — откуда-то в его руках появляется серебристый шейной платок, который оплетает его запястья, крепко стягивая, а затем ткань соединяется с изголовьем кровати.              — Мью! То есть, мой господин! — Галф хнычет, потому что понимает, что ему предстоит форменная пытка: видеть и не касаться того, кого он желает так отчаянно.              И от мужчины это тоже не укрылось, потому что возбуждение приподнимает полотенце, что все еще покоится на его бедрах. Но одна секунда — и вот он уже полностью обнажен и совершенно беззащитен, может только бессильно стонать и умолять над ним сжалиться.              Мью же коварно улыбается той самой улыбкой, что так сводит его с ума:              — Моему мальчику придется потерпеть, чтобы получить то, что он хочет.              Мальчик хочет своего мужчину.       Целиком и полностью себе во владение.              Но сейчас он готов довольствоваться тем, что ему предложат, поэтому отдается на волю этого человека, что давно забрал его сердце — тело отдать уже не так страшно.              Мью откидывает свое полотенце тоже, и Галф задыхается от восторга при взгляде на это подтянутое тело. Кончики его пальцев зудят — так хочется дотронуться до этого великолепия, но пока нельзя, поэтому он может только стонать:              — Мой господин, пожалуйста…              — Да, конечно, ты все получишь, — ухмыляется, — но потом…              Галф всхлипывает, когда кровать рядом с ним проседает от веса другого человека, все его тело изгибается дугой от нетерпения. Сначала его соска касается кончик пальца, влажный, потому что Мью предварительно его облизал, чтобы обострить ощущения, а затем — и язык, который дразнит и заставляет извиваться.              — Раздвинь ноги.              Он слушается, его бедра словно сами разъезжаются в стороны, давая доступ к самому сокровенному, но ему уже не до скромности. Галф весь трепещет от нетерпения в предвкушении того, что может дать ему его Дом, а он готов принять.              Мью садится между его бедрами, заставляя их дернуться, но при этом нависает над распластанным телом, продолжая покрывать поцелуями чувствительную кожу:              — Я хочу, чтобы ты сошел с ума. Я хочу, чтобы ты умолял помочь тебе кончить. Я хочу, чтобы ты забыл себя и помнил только о том удовольствии, что я тебе даю.              От этих слов узел, что уже начал завязываться внизу его живота, сжался особо сильно, порождая очередной позорный стон:              — Мой господин, я не могу…              — Еще как можешь, Галф. Мы с тобой только начали.              Галф понимает, что угроза начинает воплощаться в жизнь, когда его торс покрывают нежными поцелуями, которые перемежаются с укусами и касаниями языком. Он дергается, пытается освободиться, пытается дотронуться, но тщетно. Получается только стонать и умолять дотронуться там.              Мью словно слышит его молитвы, потому что опускается ниже, его уверенная ладонь касается его возбужденной плоти:              — Такой чувствительный мальчик, такой сладкий…              Галф вскрикивает, потому что последнюю фразу мужчина подтверждает движением языка на его члене. Теперь он может только непроизвольно вскидывать бедра в попытке продлить эту сладкую муку, а Мью рукой прижимает их к кровати, чтобы удержать на месте, пока ласкает другой рукой и языком, доводя до сумасшествия. Он настолько близок к тому, чтобы кончить, что слезы катятся из глаз.              Но Мью неожиданно отстраняется и шепчет:              — Сейчас я переверну тебя на живот.              Что?       Зачем?       Затуманенное сознание не сразу соображает, что от него хотят, но потом взрывается радостью понимания: коленно-локтевая.       Да, блять, да!              Мью и правда приподнимает его и проворачивает вокруг своей оси, озаботясь тем, чтобы платок не натирал его запястья:              — Вот так, а теперь встань на колени.              Бедра дрожат и разъезжаются на простыне, но он слушается приказа и старается удержаться в такой позе, ожидая, когда же его партнер возьмет смазку, чтобы приступить к мучительно-приятной процедуре растяжки. Его буквально трясет от нетерпения, когда рука ласково оглаживает его ягодицы, которые в прошлый раз подверглись наказанию, но сейчас получают только нежность.              — Расслабься.              Да, конечно, он готов…       Ой!              Галф невольно напрягается, когда длинные пальцы разводят его ягодицы, и вместо влажного прикосновения фаланги в лубриканте он чувствует другое прикосновение.       Языка.              Его буквально пробивает током от этого ощущения, потому что это так… интимно и неприлично, это выходит за рамки того, что он позволяет себе — и о чем вообще мечтает:              — Господин, не надо! Пожалуйста!              — Я сказал “расслабься”! — Мью возбужденно рычит на него, на мгновение отвлекаясь от своего занятия. — Ты такой нежный, такой сладкий, такой податливый…              Галф на самом деле плачет от невыносимости ощущений, когда мягкий влажный язык широкими мазками проходится по его анусу, со смаком облизывая края и проникая внутрь с каждым разом все больше и больше. Он и сам не понимает, как это происходит, но невольно начинает двигать бедрами, насаживаясь на это форменное орудие пыток, чтобы еще сильнее, еще интенсивнее…              — Я вижу, что моему мальчику это нравится, — Мью довольно мурлычет. — Такой вкусный, везде вкусный.              — Пожалуйста! — Галф уже скулит.              — Что “пожалуйста”?              — Пожалуйста, дайте мне кончить! Я больше не могу!              — Может — поспорим? — он не видит, но слышит эту самодовольную усмешку в голосе.              Рука пробирается между его дрожащими бедрами, чтобы обхватить сочащийся предъэякулятом член, в то время как голодный рот продолжает ласкать и дразнить его внутренние чувствительные стенки.              Галф корчится.       Галф извивается.       Галф воет.       Галф плачет от бессилия и остроты ощущений.              Но Мью держит его на грани, не давая кончить и подводя к той вершине наслаждения, которую он, наверное, не переживет. Поэтому ему не стыдно умолять:              — Господин, пожалуйста! Пожалуйста! Я хочу кончить!              — Ты же понимаешь, Галф, что ты целиком в моей власти? И только я решаю, когда ты кончишь.              — Понимаю! — рыдает навзрыд, орошая слезами и так уже влажную подушку.              — Но раз ты был послушным, то…              Мью вновь присасывается к его анусу, запуская язык особо глубоко, при этом проходясь пальцами по головке члена, заставляя содрогнуться в таком остром оргазме, что перед глазами все начинает уплывать, позволяя упасть в мягкую теплую пелену бессознательного.              Сквозь которую он шепчет:              — Люблю тебя, я так люблю тебя…              И не слышит ничего в ответ.