Blacker than midnight / Темнее полночи

      — Эй, Мью! — Галф подхватывает внезапно упавшее на него тело, пугаясь, потому что ни разу не видел, чтобы мужчина хоть раз так напивался — до состояния нестояния.              — Ты такой милый, — тот продолжает бормотать, даже уткнувшись лицом в его шею. — Такой милый…              — Да-да, такой милый — аж блевать хочется, — он понимает, что проще согласиться, потому что первостепенная задача сейчас — понять, что делать дальше с этим отравленным алкоголем организмом.              — Почему ты так говоришь? — ладонь неожиданно ложится на его рот, не давая говорить. — Это же правда. Не только я это вижу.              Галф смотрит в эти светящиеся и почему-то полные сожаления глаза и не знает, что ответить. Поэтому он предпочитает не обращать внимания на пустые фразы и сразу заняться делом: кое-как тащит свою нелегкую ношу до дивана, чтобы там ее уронить с облегчением и уже встать рядом, уперев руки в бока.              — Ну и что мне с тобой делать, горе мое алкоголистическое?              — Понять и простить? — Мью обхватывает обеими руками подушку и утыкается в нее лицом. — Мне так плохо, Галф.              — Конечно, плохо! Так нажраться…              — Без тебя плохо.              Он уверен, что плохо расслышал, поэтому наклоняется ближе:              — Что? Что ты сказал?              Мью снова что-то бормочет в подушку, но потом поднимает голову и смотрит на него так пронзительно:              — Я сам не ожидал, что мне будет так плохо, когда ты уйдешь.              К такому Галф точно не был готов, поэтому валится рядом на диван бесформенным кулем, ибо ноги отказываются его держать. И ему надо что-то ответить на такое признание — глаза напротив об этом четко говорят, потому что их взгляд такой вопрошающий.              И что он должен сказать?       Что тоже безумно скучал и загибался без него?       Что выискивал в толпе на работе знакомый силуэт глазами?       Что его уши — это локаторы, которые настроены улавливать единственный голос, чей звук заставляет его дрожать?              Его трясет от внутренней дилеммы, поэтому Галф молчит, не в состоянии подобрать слова. А еще потому что не знает, что стоит говорить.       И стоит ли вообще.              Зато пьяного Мью, как оказалось, не заткнуть:              — Я говорил себе, что это скоро пройдет, что это только надо перетерпеть, а потом станет легче. И знаешь, что, Галф?              — Что? — шепчет.              — Не прошло. Стало только хуже. Я думал, что если я от тебя отдалюсь, то смогу это перебороть и забыть.              — Поэтому ты ушел из отдела?              — Да, и на мое место пришел этот блядский Као!              Глаза Мью уже знакомо мечут молнии, а Галф растерян:              — Но он просто коллега! У нас с ним ничего не было.              — Какой же ты наивный мальчик, — усмехается, — невооруженным глазом видно, как он пожирает тебя взглядом! И всячески соблазняет!              — Глупости! — Галф фыркает. — Он просто ведет себя вежливо и дружелюбно.              — Да, именно поэтому тогда мне в туалете заявил, что имеет на тебя виды!              Этого он не ожидал, поэтому растерянно смотрит на Мью:              — Что, правда?              — И был очень удивлен, когда узнал, что ты уже занят!              Галф шокирован — и не скрывает этого:              — Но это не так!              — Ты — мой! И только мой, — Мью трясущейся рукой тянется к его лицу, чтобы обрамить его своими длинными красивыми пальцами, поглаживая.              А он и не может сопротивляться, стремясь к этой незамысловатой ласке всей своей сущностью, поэтому потирается щекой о ладонь подобно коту — осталось только замурчать для полноты картины. Галф видит, как загораются теплом эти красивые темные глаза, и его сердце бьется как сумасшедшее в ответ. Потому что наконец он вроде бы на своем месте: рядом с Мью.              Но вдруг мужчина от него резко отстраняется и прижимает ладонь ко рту, побледнев. Галф тут же понимает причину, поэтому встает, готовый помочь:              — До ванной дойти сможешь?              Неуверенный кивок — вот и весь ответ. Поэтому ему приходится на свой страх и риск подхватить это шатающееся тело и тянуть его в сторону столь нужного сейчас Мью помещения.              Теперь его черед помогать кое-кому справиться с отравлением алкоголем. И нельзя сказать, что это самое приятное в мире зрелище, когда другого человека сильно рвет прямо у тебя на глазах, а ты можешь только утешающе гладить по спине и шептать:              — Молодец, вот так, скоро станет легче.              И на самом деле вроде бы становится, потому что рвота заканчивается (или содержимое желудка?), а Мью бессильно валится рядом с унитазом, обнимая этот предмет сантехники руками. Галф не может не ухмыльнуться:              — Что, так любишь “белого друга”?              Тот в ответ может только что-то простонать, на что парень преувеличенно патетически вздыхает:              — Я так добр с тобой только потому, что ты меня раньше тоже спасал. Так бы выпихнул из квартиры — так и знай!              Конечно, не выпихнул бы — у него бы рука не поднялась, но пусть Мью помучается немного от угрызений совести, что пьяный к нему завалился и несет всякую чушь. Тот же пока замолкает, силы явно покинули это тело. Поэтому Галф быстро бежит на кухню, чтобы налить еще воды и найти в аптечке энтеросорбент — теперь уж у него всегда этот препарат есть в запасе!              — Держи, выпей, — он протягивает Мью стакан и лекарство.              — Что это? — хриплый шепот все-таки срывается с иссушенных губ.              — Надо вывести алкоголь из организма.              Тот ему, видимо, верит, поэтому безропотно проглатывает таблетки и запивает водой. Осталось самое сложное для Галфа, потому что слишком личное: помочь раздеться и обмыться, так как Мью сейчас явно не лавандой пахнет, да и одежда не самая чистая.              Он с придыханием пропускает воздух через сжатые зубы, чтобы собраться с мыслями и обратиться к своему “пациенту”:              — Мью, давай помогу раздеться.              Тот даже умудряется ему улыбнуться:              — Хочешь увидеть меня голым?              — Хочу, чтобы от тебя не пахло, как от выгребной ямы!              — Уууу, какой ты жестокий!              Но Галф не обращает внимание на этот детский лепет и командует:              — Подними руки — я сниму с тебя майку.              Мью с довольной улыбкой слушается, поэтому через несколько секунд оказывается топлесс, а Галф с наслаждением швыряет этот предмет одежды куда-то в сторону. Первый готов!              Теперь — черед брюк, но тут все сложнее. Мью все еще сидит на полу, поэтому он просит его лечь, чтобы было проще расстегнуть пуговицу, а затем справиться с молнией. А стянуть штанины с этих длинных ног уже не так невыполнимо, если не обращать внимание на эту лучащуюся самодовольством рожу. Второй!              Дальше в ход идет “волшебное белое полотенце”, которое так любят показывать в корейских дорамах как средство от любой болезни: от гриппа до рака. Но в их ситуации все куда проще: влажная ткань помогает убрать с тела остатки рвоты и неприятный липкий слой пота, после чего Галф удовлетворенно выдыхает: третий готов.              Как хорошо, что он любит свободную одежду, поэтому Мью впору его майка и шорты. И поэтому натянуть их на уже почти засыпающее тело не так уж и сложно. Осталась совсем малость: поднять и как-то дотащить до дивана.              Но Мью почему-то отказывается отделяться от него: уцепился как клещ обеими руками за шею и не пускает, зараза.              — Ты будешь спать со мной?              — Мью, ты спишь на диване, а я — у себя, — объясняет как малому ребенку.              Тот обиженно выпячивает нижнюю губу:              — Не хочу на диване, хочу с тобой!              — Мью…              Галф устал.       На самом деле устал бороться и сопротивляться, поэтому сдается:              — Ну ладно, но только один раз!              Он делает вид, что не замечает эту радостную улыбку, когда тянет мужчину к себе в спальню, где кровать все-таки побольше, чем этот несчастный диван. Теперь можно уложить это тяжелое тело, которое следом утягивает и его собственное тоже.              Мью довольно мурлычет, распластав Галфа на себе:              — Ну вот, совсем же другое дело.              Галф делано ворчит:              — Не дашь мне выспаться же.              — Я тихо, как мышка, — тот даже прижимает свой указательный палец к губам, имитируя тишину, а затем уже привычным им обоим жестом утыкается ему в шею. — Хорошо-то как…              Галфу так хочется согласиться, но он себя стоически сдерживает, поэтому лишь бурчит что-то невнятное и тянется, чтобы накрыть их обоих пледом. Неожиданно находиться в объятиях Мью безумно комфортно и тепло.       Как и засыпать…              Утро встречает их ярким солнцем прямо в окно, что знаменует начало нового чудесного дня. И Галфу хочется в это верить — по крайней мере пока они оба окончательно не проснулись и не осознали, что вчера случилось.              И вспомнит ли Мью все то, что говорил ему, будучи в подпитии?       Что Галф милый.       И что тот скучал по нему.              Он приоткрывает глаза и видит внимательный взгляд, который направлен прямо на него. Мью крайне тщательно его осматривает, словно старается запечатлеть каждую черту. А сердце Галфа начинает взволнованно биться, потому что:              — Ты вернешься? Ты вернешься ко мне?              Пульс грохочет прямо в ушах, когда он несколько раз открывает рот, чтобы ответить, но сделать это получается далеко не сразу. Потому что произносит идущие от самого сердца слова:              — Нет, Мью, не вернусь.