Blacker than midnight / Темнее полночи

      Все изменилось.       Точнее, вернулось на круги своя, потому что Галф вновь захлебывается в Мью, в его тепле, в его нежности, но теперь как друг.              Но есть и то, к чему придется еще привыкнуть.              Например, Мью вернулся не только в его жизнь, но и в отдел, поэтому вставать и идти рано утром на работу уже не так плохо, как было эти дни (откровенно говоря, очень хорошо, потому что каждый раз — это повод для радости, но Галф в этом ни за что не признается).              И куда-то исчез Као.              Исчез фигурально, конечно, потому что никто не расклеивал плакаты с его фотографиями “пропал парень”, но Галф догадывается, чьих рук это дело. Потому что прекрасно знает, какой жуткий собственник сидит сейчас напротив и так невинно ему улыбается каждый раз, когда их глаза случайно (нет) встречаются. У него такое ощущение, что Као вообще перевели в другой филиал, потому что ни в коридорах, ни на кухне того Галф больше не видит.              Мью только пожимает плечами в ответ на прямой вопрос:              — Может быть, я не в курсе.              — Ну конечно, — Галф ему совсем не верит, — еще скажи, что это не с твоей подачи его отсюда убрали.              Тот как-то смущенно улыбается:              — Не скажу. Не хватало еще, чтобы он возле тебя терся.              — А тебе, получается, можно тереться? — Галф не может не подколоть в ответ.              — Мне — можно, я — твой друг, — Мью ему подмигивает, тут же напоминая расклад.              Не то чтобы он этого не ждал — друзья так друзья — но слышать каждый раз такое… как-то странно. И обидно. Поэтому в ответ он только хмыкает и зарывается в документы, которые нужно было проверить и сдать еще полчаса назад. И продолжает тихонько улыбаться, потому что такой ревнивый (даже по-братски) Мью тешит его самолюбие.              Но что греет его гораздо сильнее — то, что Мью перестал зависать с девушками с их работы во время перерывов. Теперь его уже нельзя увидеть обнимающимся с ними — к вящему удовольствию Галфа, потому что теперь его глупому сердечку не нужно разрываться из-за невозможности переносить это зрелище. Теперь маленький собственник внутри него самого довольно мурлычет: Мью — только его.       Пусть и как друг.              Поэтому чисто по-дружески они продолжают общаться ровно до того момента, когда Мью предлагает:              — Поехали сегодня после работы ко мне?              Галф давится чаем, с трудом откашливается и уже потом поднимает глаза, чтобы хрипло спросить:              — Что? Что ты сказал?              — А что такое? — тот просто мило улыбается в ответ и как ни в чем не бывало пожимает плечами. — Завалимся ко мне, закажем пиццу и посмотрим кино — все как в старые добрые времена.              Ага.       Если не учитывать тот факт, что раньше такие посиделки могли закончиться ночью в одной постели, где они не только спали.              — Я не уверен, что это хорошая идея… — он прячет руки под стол, чтобы нервно впиться ими в собственные ноги, но не выдать, что волнуется.              — Почему же? Пятница — это отличный повод расслабиться. Если хочешь — можем еще в приставку порубиться.              Ага.       Чисто пятничный вечер двух бро, без регистрации и смс.              Галф нервно сглатывает:              — Разве что ненадолго, я хочу пораньше лечь спать. Устал очень за неделю.              Врет как дышит, но Суппаситу знать об этом совсем не обязательно. А вот отмазка весьма удобная: он сразу может слинять, если что-то пойдет не так.              “Не так” все пошло с самого начала, потому что один только вид квартиры Мью стал причиной тех непрошенных воспоминаний, которые с ней связаны. Как Галфу было тут горько и сладко, как он плакал от ужаса на этом диване и как нежился потом в объятиях своего… друга.              Тот словно не испытывает никаких затруднений:              — Проходи, не стесняйся — что ты как неродной.              Галф провожает взглядом высокую мускулистую фигуру и внутренне осаживает себя: “нет, Галф, ты не пойдешь за ним в спальню, это точно плохая идея”. Поэтому он мнется чуть ли не на пороге, не зная, что ему делать дальше, пока Мью не возвращается со стопкой одежды в руках:              — Чур я первый в душ! Ужасно хочу с себя смыть эту усталость, а ты пока закажи нам что-нибудь поесть на свой вкус.              Ага, душ…       Убейте его сразу, пожалуйста, а? Потому что сил его не хватит представлять, как капли теплой воды скользят по этому столь желанному для него телу.              Полыхая даже ушами от таких мыслей, Галф падает на диван и включает кондиционер, чтобы хоть немного охладиться. Но не помогает ни девайс, ни телевизор после того, как он бессмысленно щелкал каналы в попытке задержать свое внимание хоть на чем-то.              — Ух, хорошо-то как!              Нет, он не будет оборачиваться, чтобы не пялиться на влажного после душа Мью, потому что в таком случае его не суппасёт уже больше ничего. Но стопка одежды на его руках становится приговором, поэтому Галф все-таки поднимает глаза и нервно сглатывает.              Блять.       Все еще хуже, чем он думал.              Эти влажные волосы чуть вьются на концах, придавая Мью такой невинный домашний вид, что хочется обвить того руками и ногами, повиснуть как панда и никогда не отпускать. Но это остается только мечтами, потому что он слышит безжалостное:              — Иди освежись ты тоже. Пиццу заказал?              — Ой, забыл!              Он и правда настолько погрузился в мечты об обнаженном Мью через стенку от него, что все остальное вылетело из головы.              — Ничего, сейчас что-нибудь выберу, — тот начинает усердно скроллить в телефоне.              А Галф… А Галф идет в ванную, чтобы задохнуться там от аромата геля для душа, который он до сих пор помнит на чужой коже.              Да, можете называть его токсикоманом и извращенцем, но он сейчас вдыхает полной грудью этот запах, такой родной и привычный, что, кажется, уже въелся ему в подсознание и ассоциируется исключительно с его возлюбленным: яркий, терпкий, вкусный. И никто же не будет против, если он воспользуется тем же гелем для душа, правда? Это ведь такая малость…              Как и домашняя одежда Мью, которой с ним столь щедро поделились, тоже несет на себе аромат ее хозяина. Поэтому Галф чувствует себя словно… помеченным этим запахом — и это до дрожи ему нравится.              Из ванной комнаты он выходит с осторожностью — вдруг еще что-то на него свалится и заставит сердце заходиться от тахикардии. Но уютный и домашний Мью просто развалился на диване и хлопает ладонью рядом с собой:              — Давай ко мне! Скоро пиццу привезут.              — Я не уверен…              — … что хочешь пиццу? А чего раньше мне не сказал? Я бы что-нибудь другое взял.              Галф смотрит в это искренне обеспокоенное лицо и проглатывает все то, что хотел сказать о том, что им не стоит сидеть так близко на одном диване. Он молча садится рядом и напряженно замирает.              Но ничего этакого не происходит: Мью продолжает шутливо болтать о каких-то пустяках, а потом и вовсе замолкает с набитыми хомячьими щеками, когда им привозят еду. А Галф даже расслабляется, потому что это и правда похоже на посиделки двух друзей, потому что между ними нет этого интимного напряжения. Ну, почти нет…              Поэтому он может позволить себе расслабиться и откинуться на спинку дивана с набитым желудком, не напрягаясь, что чья-то рука сейчас находится непосредственно за ним. И расслабляется Галф настолько, что глаза невольно начинают закрываться.              Просыпается он от того, что чьи-то руки аккуратно подхватывают его под коленями и со стороны спины:              — Мью, что ты делаешь…              — Тшшш, спи, я просто перенесу тебя на кровать.              Сопротивляться нет ни сил, ни желания, поэтому он просто откидывает голову на плечо мужчины и сонно бурчит:              — Я же тяжелый…              — Неправда, легкий, как пушинка.              Видимо, не соврал, потому что уже через несколько мгновений Галф чувствует под боком мягкость матраса и зарывается лицом в подушку, чуть постанывая от удовольствия. И уже сквозь сон слышит “спи, мое чудо”.              И уж точно ему послышалось “я так соскучился”.              Утро накрывает его солнечным светом и теплом объятий со спины, в которых так приятно нежиться. Он даже боится лишний раз вздохнуть, чтобы не нарушить эту сонную негу, но осознание молотом возвращает его в реальность: заснул вчера вечером там, где вообще нельзя расслабляться. И вообще не сопротивлялся тому, что Мью на руках перенес его в свою постель, а теперь спит рядом с ним, тепло посапывая ему в области затылка.              И да, здравствуй утренняя проблема, которая становится ну очень большой в присутствии этого человека.              Галф все еще дышит через раз, когда пытается осторожно освободиться из этого сладкого плена сильных рук, и почти стонет от разочарования, когда это у него получается. Он с тоской смотрит на спящего Мью, но понимает, что если останется, то не сможет сопротивляться тому влечению, что так никуда не делось между ними.              Он слаб по отношению к этому мужчине.       Он не может противостоять своим чувствам и прекрасно знает, что себя обманывает: они никогда не смогут быть друзьями, потому что слишком велико напряжение.              Галф на цыпочках пробирается в гостиную, где лежат с вечера его вещи, быстро переодевается и буквально сбегает из этой квартиры, что наполнена запахами и шорохами воспоминаний о том, как им вместе было хорошо.              Ему стыдно, что он игнорирует сообщения и звонки от Мью, но понимает: если сорвется, если ответит сейчас, то никогда уже не сможет оторвать от сердца этого человека. Поэтому плачет где-то внутри себя и молчит, с трудом проживая часы и минуты этого дня.              Не помогает даже телефонный разговор по душам с Майлдом:              — И долго ты так от него будешь бегать? Коню же понятно, что вас тянет друг к другу.              — Тянет, — соглашается, — но что дальше? Я не могу с ним просто спать — это разбивает меня на кусочки, я после такого не смогу уже больше сдержаться.              — Любишь его, — не вопрос.              — Люблю, — соглашается. — Но он меня — нет.              — Ты правда так думаешь? Если он не говорит этого вслух, то это еще не значит, что твой Суппасит такой уж бесчувственный сухарь. Он на твое предложение “дружить” же согласился?              — Согласился, — вздыхает, — а толку… Мы не можем просто дружить.              — Тогда я запасаюсь попкорном: мне интересно, как надолго вас хватит, мои “братья по разуму”.              Галф обреченно выдыхает и продолжает страдать в одиночестве, всеми силами сдерживаясь, чтобы не рвануть обратно по выученному наизусть адресу. Но судьба имеет на него свои планы, потому что звонок в дверь отвлекает от мыслей о собственной слабости.              — Мью, что ты…              Договорить не успевает, потому что сильные руки сжимают его запястья и заводят над головой, в то время как жадный рот голодно впивается в его дрожащие губы.