Сапнап не может объяснить беспокойство, которое испытывает с момента, когда Панз сообщил о пробуждении Дрима, а после Таббо вызывает их на совещание. Для этого нет никаких причин.
Он обещал, что убьёт Дрима, если тот когда-нибудь покинет тюрьму, и до сих пор верен своему слову. Дрим облажался, и сильно, причинив боль не только жителям сервера, но и ему с Джорджем. (Сапнап никогда не заботился о Таббо, Томми и других людях на сервере, которые входили в список тех, кому Дрим нанёс вред. Вероятно, Сапнап и сам обидел не меньшее количество людей, убивая их питомцев и сжигая вещи. и если честно, он жалеет, что Дрим пригласил остальных.)
Но Дрим обидел Джорджа и Сапнапа, резко изменившись. Он не знает, когда они начали отдаляться друг от друга — когда вместо их троицы остались два человека,
а их команда стала состоять только из Дрима.
Он не знает. Не помнит.
Помнит только, как проснулся от ворчания Джорджа в сторону Дрима, который долгое время не появлялся, а теперь готовит завтрак и показывает какую-то находку.
А потом просыпается на тихой базе. Джордж отдыхает, а Дрим давно ушёл. Холодная постель и пропавшее оружие. Помнит, как не спал ночами, ожидая возвращения Дрима, хоть и знал, что он не вернётся.
Как проводил каждую секунду своего дня с Дримом и Джорджем, но результатом стало то, что один из них постоянно спал, а второй перестал появляться рядом.
А он-то думал, что наконец-то смог жить дальше, смирившись с тем, что Дрим уже не тот человек, не тот друг, каким был раньше. Что дни их команды прошли, и теперь они против всего мира, но не втроём.
Отправляясь в тюрьму, его целью было закрыть эту главу своей жизни. (И он думал, что закрыл. Но нет, до сих пор не закрыл. Даже после того, как не видел Дрима месяцами, после всех попыток убедить себя, что дружба закончена.)
Он думал, что сможет жить дальше, а потом его попросили присутствовать на воскрешении Уилбура, чтобы убедиться, что Дрим не сбежит. И он, как идиот, согласился.
Согласился встретиться лицом к лицу с уже бывшим другом, чтобы убедить в конце.
Но это не так.
Ничего не получилось, когда он увидел Дрима,
худого, в синяках и шрамах, всё ещё живого, несмотря на то, что тот умирал, умирал и умирал снова и снова, он понял, что не сможет.
Даже если бы Дрим попытался сбежать, он знал, что не убьёт его.
Не сможет.
И это было до момента, когда Сапнап увидел лицо Дрима.
Он никогда не хотел видеть лицо Дрима без согласия. Конечно, любопытство всегда присутствовало, но он не был полным кретином (даже если убивал домашних животных ради забавы), поэтому никогда не давил на Дрима. В конце концов, это было его решение, и Сапнап не был готовы разрушать многолетнюю дружбу такой глупостью.
Но разве всё не случилось именно так? Разве он не разрушил всё вместо того, чтобы нормально обсудить проблему? Ведь был шанс спасти их положение.
И теперь, когда маска была снята, и под ней был ребёнок, он задаётся вопросом, хорошо ли знал своего друга? Этот вопрос становится громче с каждой минутой.
Он не знает, получил ли желаемые ответы. И будет ли Дрим разговаривать с кем-то из них.
И вид нового Общественного Дома совсем не помогает. (Неужели их многолетняя дружба закончилась ещё до того, как Сапнап успел это понять? Старый Общественный Дом был прямым доказательством их дружбы, но теперь на его месте лишь восстановленный. Это был объект, показывающий их близость. Иногда он задумывался, не был ли тот день, когда Дрим подорвал это место, днём, когда Сапнап всё понял? Что их дружбу не спасти.)
Панз подталкивает его, беря под руку. "Пойдём" — тихо говорит он. "Нас уже ждут."
Он вздыхает, вновь глядя на Общественный Дом. Это как-то неправильно, даже спустя несколько месяцев.
Как будто ему здесь не место, и не стоило восстанавливать Дом после того, как их дружба распалась.
"Как думаешь, он будет с нами разговаривать?"
Панз пожимает плечами. "Паффи сказала, что сначала хочет поговорить с нами."
Сапнап морщится. Неужели она так и сказала? Знала ли что-нибудь, или Дрим отказался идти с ней на контакт?
"Хорошо" — говорит он скорее себе, чем Панзу. Ему не нужно иметь тонну смелости, чтобы перешагнуть порог, но что будет, если Дрим действительно ребёнок? "Давай сделаем это."
———
Паффи уже ждёт их, пока Фил, Томми и Таббо сидят на диване. Сэм стоит возле окна, одетый в незеритовые доспехи, с мечом в руках, словно сторожевой пёс.
Глаза у неё красные, лицо бледное, и выглядит так, будто не спала последние три дня. Что происходит?
"Я разговаривала с Дримом," — начинает она, когда все стихают. "И, кажется он подтвердил, что..." — Паффи делает глубокий вдох. "Подтвердил, что он ребёнок, и обвинил меня в том, что это была единственная причина, по которой я приходила."
Сапнап крепко сжимает рукоять меча. Не может быть, чёрт возьми. Дрим был
солдатом до их знакомства
на протяжении многих лет. И теперь он должен поверить, что Дриму шестнадцать? Это невозможно.
"Откуда нам знать, что он не врёт?" — говорит Таббо, хмурясь.
Томми кивает на его слова. "Эта зелёная сучка, наверное, никогда не
говорила правду." — ворчит он, и Сапнап дёргается. Хоть он и не друг Дрима, но Томми следует следить за своими выражениями.
Паффи потирает лоб. "Я говорю только то, что знаю. Нам, конечно, придётся поговорить с Дримом ещё раз, чтобы он подтвердил это." Она колеблется. "Я не думаю, что мы можем посадить его обратно в тюрьму.
"Он заслуживает этого." — протестует Томми. "Мы все согласились запереть его!"
Фил кладёт руку на плечо Томми. "Пусть договорит."
Томми сердито смотрит, складывая руки и соглашаясь.
"Я согласен." — говорит Панз, и это не удивляет Сапнапа. Панз ничего не рассказывал ему о том, что произошло после пробуждения Дрима в первый раз, но он не был счастлив, когда вернулся.
Это заставляет чувствовать себя виноватым, ведь даже Панз, наёмник, посетил Дрима, а он, его лучший друг, нет.
Таббо выпрямляется. "И почему же?"
Панз делает паузу, перед тем как продолжить. "Я думаю, нам стоит убедиться, что он несовершеннолетний, прежде чем принимать решения." Сапнап знает наёмника давно, чтобы понять, что это не та причина, но ничего не скажет. Пока что.
"Да, лучше убедиться, прежде чем сделать необратимое." Паффи кивает.
"У меня есть вопрос" — говорит Сэм, безэмоциональным голосом, но чувствуется, что в нём есть что-то. Будто он обеспокоен. "У вас отключены уведомления от Дрима?"
Он хмурится, потому что да, звук отключён. Невыносимо было видеть сообщения с этим именем. И неважно, что будет написано. (Жить в неведении легче, ведь именно по этой причине Джордж отказался присутствовать здесь. Его нельзя винить, и, возможно, Сапнапу стоило поступить так же.)
"Да. Есть причина?"
Сэм молчит.
"Сэм, есть ли причина?" Он видит, как Панз тянет руки к своему коммуникатору, а руки Паффи дрожат.
"Нет." — наконец отвечает Сэм. "Я просто хотел узнать."
Чёрт. У этого вопроса должна быть причина, Сэм бы не спросил просто так. Но почему?
"Ладно", — протягивает Томми. "Странно, но всё равно." Это заставляет Сапнапа закатить глаза. Очевидно, Томми не понимает, на что ссылался Сэм, спрашивая это.
И это вызывает беспокойство, и не факт, что он хочет знать правду.
"Итак" — перебивает Фил, — "Что именно ты хочешь сделать? Не думаю, что это хорошая идея, если мы все примем участие в этом разговоре. Дрим может отказаться вести диалог с кем-либо."
"Томми не пойдёт" — тут же говорит Паффи. "И Таббо тоже не стоит." — она продолжает, прежде чем Томми успевает её прервать. "Думаю, мне тоже не нужно присутствовать."
Сапнап поднимает бровь. Похоже, на это есть причина. Что Дрим сказал ей? Чтобы она не приходила? И получит ли он такой же ответ?
"Почему?" — спрашивает Панз.
"Он сказал, чтобы я убила его, либо больше не приходила." Голос Паффи отрешённый.
———
Он лежит на кровати с момент ухода Паффи. Неизвестно, сколько времени прошло,
может несколько часов, дней или даже недель. Тяжело сказать.
Часов нет, и никто не приходил. Возможно, так даже лучше.
Его затошнило после нескольких кусков от стейка. Это не имеет значения, и он может в очередной раз умереть от голода. Может быть, в этот раз по-настоящему. (Это не Хранилище Пандоры. Это будет везение, если смерть засчитается как каноничная. Повезёт, если Пустота заберёт его обратно, и он останется мёртвым. Впрочем, была ли удача на его стороне хоть когда-то?)
Нечем заняться, да и не хочется.
Он хочет быть мёртвым.
Когда же придёт Надзиратель, чтобы вернуть его в Пандору? Когда придёт кто-то, готовый убить его? Хоть один человек, который может покончить с этим.
Он надеется, что это будет Сапнап или Панз. Конечно, он предпочтёт умереть от руки старого друга, нежели от чьей-то ещё. Но Панз не убьёт его. Остальные могут думать, что он предал Дрима ради пары алмазов, но они оба знают, что Панз — единственный, кто остаётся на его стороне.
Но Джорджу придётся ещё раз встретиться с Дримом для этого, и это не произойдёт. Не в ближайшее время точно. Если Джордж ненавидит кого-то, то делает это со своей страстью. И это практически обжигает, больно, но так лучше.
Он больше не причинит вреда этому человеку.
Он закрывает глаза. Может, стоило бы выбраться из этой комнаты, пока никто не вернулся.
Или попытаться убить себя снова. Может, на этот раз всё получится, и он умрёт на свободе.
Может быть.
Он не знает, но ответ будет получен, только если попробовать, не так ли?
Нет желания вставать с этой кровати и двигаться. Он должен умереть от голода и надеяться, что это будет концом.
———
Он смотрит в лицо своему
бывшему другу, а видит лишь незнакомца.
Не из-за отсутствия маски на лице, не из-за зелёных глаз, веснушек, шрамов и безэмоционального выражения.
А потому, что он молчит. Молчит с тех пор, как Сапнап открыл дверь в комнату Дрима, который теперь неподвижно сидит на кровати, и он не знает, что делать.
(В другое время, далёкое от нынешнего, он бы обнял Дрима, и сказал, что всё будет хорошо.
Сейчас это похоже на ложь. А может и нет..)
"Дрим" — говорит Сэм, заставляя Дрима отшатнуться от них. "Мы здесь не для того, чтобы причинить тебе вред." — продолжает Сэм, но для Сапнапа это звучит как фальшиво. (Сэм обещал защищать Томми, Таббо и Ранбу, обещал держать Дрима взаперти, никогда не выпуская, а Сапнап обещал убить его. Убить, если он когда-нибудь ступит за пределы тюрьмы, говоря, что это будет заслуженное. Что он заслужил пройти через всё это.
И это заставляет задуматься — есть ли шанс восстановить дружбу после этого?)
Дрим ничего не говорит, молча смотря на них. Он не собирается сбегать, не планирует нападать.
Будто высчитывает вероятность, что умрёт по чьей-то воле.
"У нас есть вопросы." — говорит Сэм, и его голос напоминает начальника тюрьмы. "И мы хотели бы..."
Панз кладёт руку на плечо Сэма. "Позволь мне поговорить. Не думаю, что начинать диалог должен ты, извини."
Сапнап прикусывает губу и снова смотрит на Дрима. Это едва заметно, но руки дрожат, несмотря на то, как крепко он обхватил колени. Он выглядит более бледным, чем пару минут назад.
Он выглядит слишком молодым.
Панз медленно опускается на колени перед кроватью, держа руки так, чтобы их было видно. "Как и сказал Сэм, мы здесь для ответов. Не для того, чтобы вернуть тебя в Тюрьму, понимаешь?"
Дрим не реагирует мгновенно (и это заставляет волноваться, ведь он помнит времена, когда Дрим уходил от реальности, и ничто не могло вернуть его обратно.)
"Вопросы?" — наконец говорит он, глядя то на Сапнапа, то на Сэма. Но Сапнап не знает, как реагировать, когда взгляд задерживается на нём. Теперь он не может прочесть язык тела Дрима.
Дрим никогда не был открытым человеком —
закрытое сердце, скрытое лицо, но раньше он с раскинутыми руками принимал всех. Теперь же он замыкается в себе, почти незаметный, и Сапнап не знает, как реагировать.
"Вопросы" — подтверждает Панз, поворачиваясь и смотря на Сэма. "Это касается твоей маски".
"Моей маски" — повторяет Дрим, звуча слишком грубо, непривычно.
Он вообще пил воду? "Что с моей маской?"
Не твоя маска, твоё лицо, чувак — хочет сказать Сапнап, но молчит. Они больше не друзья, и грубость в сторону Дрима никак не поможет.
"Вот видишь," — говорит Панз, — "тебе не нужно вести себя так, будто мы все дураки."
Дрим не отвечает.
"Сколько тебе лет?" выпаливает Сапнап. (Потому что они пришли за ответами, в том числе и на этот вопрос. Именно поэтому Дрим не в тюрьме, а на кровати, вместо обсидианового пола.)
Он чувствует неодобрительный взгляд Панза, но ему все равно. Им нужны ответы, и если не спросить Дрима прямо, то он ничего не скажет.
Впервые с тех пор, как они зашли в комнату, на лице Дрима проявляются эмоции. В его взгляде, который направлен в никуда, сжатые губы. Его отстранённость. (Сапнап никогда не признает, что ему больно. Что его
бывший друг боится, но для этого есть причина. И он знает, что всё
испортил.)
"Почему ты хочешь знать?" — наконец отвечает Дрим. "Почему это важно?" Его голос звучит по-другому, и Сапнап всегда винил в этом маску и тот факт, что Дрим мог не разговаривать месяцами, а что теперь? Он всегда говорил как ребёнок?
Дрим щурится, и Сапнап на мгновение вспоминает прошлое. (Когда он знал Дрима как солдата, участника "Охоты", паркуриста со смертельными действами, которые должны были убить его.) "Что это изменит?"
Это изменит всё. (Но разве его слова уже не являются подтверждением лжи, связанной с его возрастом?)
"Пожалуйста, ответь на вопрос Сапнапа", — говорит Сэм, и Дрим вздрагивает, отстраняясь всё дальше.
Он кашляет, пытаясь ответить.
"Просто скажи уже" — вырывается у Сапнапа, и в его голосе больше раздражённости, чем хотелось бы. Разве что-то изменится, если Дрим на два-три года моложе?
Панз вздыхает. "Сколько тебе лет, Дрим?"
Дрим смотрит на них такими же стеклянными глазами, не сфокусированными на ком-то конкретном. (Никогда не представлялось возможным понять его ход мыслей и смысл действий.)
Он продолжает сжимать губы, и видеть эмоции на лице Дрима слишком странно. Кажется, что это чувство не отпустит никогда. "Мне пятнадцать. Счастлив?"
И Сапнап хочет сказать да, что он счастлив, но это даже не близко.
Всё стало лишь хуже, и проблема не решилась.
"Тебе что..." — слова вылетают быстрее, чем он успевает остановить себя. "Тебе пятнадцать?" Сэм застыл на месте так же, как и Панз на полу.
"Да" — говорит Дрим скучающим тоном, будто это его не касается. Будто ему всё равно, а может и нет. "И что?"
"Как это? Тебе пятнадцать!" — повторяет он с недоверием.
Дрим откидывается назад, закрывая свои
тусклые, безжизненные и усталые глаза. "Именно это я и сказал".
"Тебе пятнадцать, чувак!" Сапнап знает, что похож на заезженную пластинку, но ему всё равно, потому что его лучший друг всё это время был на шесть лет моложе, чем ожидалось. Этого, блять, не может быть.
Дрим наклоняет голову, открывая глаза и фокусируясь на нём. "Я могу манипулировать тобой прямо сейчас."
Сапнап не знает, почему именно эта фраза заставляет Сэма вернуться в реальность и сделать шаг вперёд. "Дрим, клянусь Богами, если ты пытаешься манипулировать нами, я..."
"Что ты сделаешь?" — он перебивает речь Сэма. Если бы Сапнап не знал этого человека так давно, то не заметил бы дрожи в голосе. "Убьёшь меня? Давай, пожалуйста, просто убей меня."
Сэм останавливается.
Дрим не отрывает от них взгляд, прежде чем слова доходят до мозга Сапнапа. Панз тихо ругается себе под нос. "Зачем нам это делать, Дрим? Мы же не убиваем людей просто так."
И впервые за много лет он слышит смех Дрима. (Он не такой радостный, не хриплый, как было раньше. Это горечь, и он в очередной раз задаётся вопросом,
что же случилось?)
Сапнап делает паузу, потому что, чёрт возьми, его слова правдивы. (Дрим сдался, отдал им всё оружие, свою броню. Был абсолютно беззащитным, и они наблюдали за тем, как Томми убил его два раза. И если бы Томми решил забрать и последнюю жизнь Дрима, они бы так же смотрели,
ничего не делая.)
"Просто убей меня, и тогда мы все будем счастливы". Взгляд Дрима горит на его коже. "Это то, что ты обещал."
Когда он убегает, все ещё холодно, и едва ли получается пошевелить пальцами
после пробуждения в чёрной палатке с пустой кроватью по другую сторону.
Холодно, и каждый вдох виден в воздухе. Он задаётся вопросом, не умрёт ли из-за температуры, не успев добраться до портала?
Но он выживает. Стоило ли?
Компания Сапнапа и Джорджа согревает его, спасая. (Даже если это не совсем так, ведь холод никуда не исчезает, и
они все ещё в одном из миров короля.) Это причина, по которой он почти свободен,
хоть и без кандалов на руках, но ещё не полностью.
Кажется, что он больше никогда не почувствует тепло.
Но Сапнап держит его в объятиях, не отпуская первым, пока Джордж готовит еду, несмотря на все протесты и слова о том, что он может сделать это сам. Потом Сэм встречает с распростёртыми объятиями, разрешая остаться рядом и знакомя со семьёй.
(Кажется, что в сердце зарождается тепло, руки больше не дрожат и холод отступает. Он не дрожит, ставя сумку на пол
и заменяя маску на другую.)
А потом он встречает Томми, мальчика с озорными глазами и постоянным смехом, и Уилбура с его неизменной гитарой, мягким голосом и болью в глазах. Потом Таббо с его любовью к пчёлам и мягкими руками.
К тому времени воздух перестаёт щипать. Ноги больше не дрожат, когда ничто не напоминает ему про снежные биомы
и острый, чёрный обсидиан с тусклым светящимся камнем. Наступает лето.
Он сидит с Джорджем и Сапнапом на берегу озера. Рядом Алисса, Сэм, Понк и Бад. Это лето, и всё, что можно услышать — это радостный смех
вместо криков, лязгов оружия и пламени, которое прогрызает себе путь через крыши.
Думается, что теперь он может быть счастлив. (И ведь это так? В окружении друзей, семья, в месте, которое можно назвать своим домом. Место, в котором не нужно бороться за свою жизнь. Это безопасность, далеко от ужасов войны.)
Это лето, и он продолжает смеяться, когда Сапнап и Джордж устраивают перепалку по какому-то поводу. Его дом и семья растут. Здесь царит мир, единство и ничего лишнего.
Хочется, чтобы этот период никогда не заканчивался, чтобы время остановилось на этот моменте.
Чтобы они оставались семьёй, и это место продолжало называться домом.
Листья начинают падать, когда рушится мир и семья.
Он снова втянут в войну, которой никогда не желал.
Остаётся наблюдать, как Уилбур втягивает в это Томми и Таббо, заставляя помогать. Как легко они разрывают семью на части, и он никогда не перестанет удивляться тому, что был единственным, кто видел в них нечто дорогое.
Лето превращается в зиму, когда он отчаянно пытается остановить происходящее, пытаясь спасти свою семью и вернуть те месяцы из прошлого, когда можно было беззаботно бегать по полям, ни о чём не беспокоясь.
Он терпит неудачу снова. (Теряя свой дом и семью. Свою человечность, внезапно становясь кукловодом, который угнетает всех. Внезапно становясь чудовищем и тираном, хотя всё, чего он желал — это семья.)
Его учили тому, что привязанности могут наносить лишь вред. (И всё же он не усвоил этот урок, ощущая боль. Это ослабляет.
И всё же, он не может отпустить это.)
———
Сэм чувствует подступающую тошноту, пока Сапнап вздыхает. "Я не собираюсь убивать тебя, Дрим."
Он хочет увидеть чудовище, чьи очертания преследовали его с момента на базе. Злодея, который дал Уилбуру тротил и в третий раз взорвал страну. Обидчика, про которого Томми рассказывал.
Но он не может. (Потому что видит испуганного ребёнка, сидящего на кровати. Который младше Томми и Таббо, хоть и ведёт себя, как абсолютно взрослый человек.)
"Это невозможно" — шепчет он тихо, но по прищуренным глазам Дрима становится понятно, его он всё равно услышал.
Доспехи отягощают, как и Воля Стража, которую невозможно игнорировать. (Сколько раз за эти четыре месяца он отмахивался от сообщений о смерти, закатывая глаза и говоря себе, что Дрим делает это для привлечения внимания? Как часто он задумывался об полном отключении уведомлений?)
Дрим прислоняется головой к стене, поджимая губы. "Если это всё, что вы хотели узнать, то можете идти. Или убейте меня."
"Пожалуйста, перестань повторять, что мы должны убить тебя", — говорит Сапнап, едва не плача, и Сэм не может его винить. Потому что ему хочется кричать, ведь он должен был наказать того, кто причинил вред даже детям, а теперь...
"Почему? Разве не этого ты хотел?"
"Дрим" — начинает Сэм, ощущая, как сжимается горло из-за тошноты, — "Мы не собираемся тебя убивать или возвращать в тюрьму."
Дрим вновь смотрит на них, фокусируясь на каждом, а после качает головой. "Потому что я ребёнок, и теперь всё, что сделал, больше не требует наказания?"
"Боги, Дрим" — вздыхает Панз, — "ты не упрощаешь ситуацию."
"Тогда перестань вести себя так", — огрызается Дрим.
"Как?" — голос Панза звучит устало.
Дрим закатывает глаза, и это, пожалуй, одна из самых ярких эмоций, которую Сэм видел на его лице. Он был уверен, что смысл маски заключался в сокрытии чувств, но теперь убедился, что нет.
Он никогда не рассказывал, откуда родом. Ни словом не обмолвился о своём прошлом, ни о маске и бинтах на запястьях, которые всегда носил. Сэм знал, что они прибыли из Вселенной, где шла многолетняя война, которой и конца не видно.
"Почему маска?" — спрашивает он. "Почему ты просто не рассказал никому о своём возрасте?"
"Разве это что-то меняет?" Дрим пожимает плачами. Но ведь эта информация могла изменить всё.
"Но...война. И королевская армия" Сапнап замолкает.
Армия? На мгновение Сэм просто уставился на Сапнапа. Правильно ли он расслышал, или просто показалось? Этого не может быть.
"Какая армия?"
"Дрим служил в королевской армии." Это ничего не объясняет, скорее наоборот.
"Ты был в армии?"
Сэм слышит, как Дрим вздыхает. "Так я познакомился с Сапнапом и Джорджем."
"Это было четыре года назад!" На лице Сапнапа проносится столько эмоций, что Сэм не успевает понять хоть одну из них. "Если верить твоим словам, то на тот момент тебе было одиннадцать! Как это, блять, работает?"
Левый глаз Дрима подёргивается. "Я могу врать" Он говорит так бесстрастно, будто вся история никак не касается его, и он только что не сказал, что был солдатом будучи ребёнком. Будто его не держали взаперти месяцами.
Сэм закрывает глаза и делает глубокий вдох. Тошнота становится сильнее с каждым словом, которое произносит Дрим. "Тебе было одиннадцать, когда ты был частью армии."
"Я могу лгать" — повторяет Дрим.
"Можешь," — соглашается Панз — "Но зачем тебе это?" (Чтобы выбраться из тюрьмы, избежав наказания за свои дела. Чтобы получить прощение. Но почему сейчас? Это бессмысленно.)
"А почему бы и нет?" Дрим наклоняет голову, поднимая одну бровь. "Разве я не манипулятор?"
Это заставляет Сэма сжать кулаки. Он всегда знал, на какие кнопки нажимать и как злить кого-то. Как заставлять людей делать то, что ему нужно. И разве не этим он сейчас занимается?
"Итак, маска." — говорит Панз, пока ситуация не накалилась ещё больше. "Она помогла тебе скрыть свой возраст? Я имею в виду не только лицо, но и голос. Ты звучишь намного моложе."
Дрим в очередной раз пожимает плечами. "Может быть".
"Просто ответь" — практически шипит Сапнап, удивляя Сэма и вновь заставляя Дрима отшатнуться от них, плотнее сжавшись в комок. (Он бледен, с широко раскрытыми глазами и дрожащими руками, и Сэму становится не по себе. Ведь они виноваты в такой реакции, не так ли? Дрим, которого он знал, никогда раньше не вздрагивал от чужого приближения и не избегал физического контакта, не боялся никого из них.)
"Чёрт, я не хотел" Сапнап делает шаг в направлении Дрима, когда Сэм останавливает его.
"Не думаю, что это хорошая идея." — бормочет Сэм. Он знает, что облажался, позволив своим чувствам взять верх над долгом Надзирателя и позволив им влиять на то, как он обращался с пленником. Знает, что должен был оставаться нейтральной стороной, как начальник Хранилища Пандоры. Но Сэм ничего не предпринял, и не собирается повторять те же ошибки.
"Маска..." — голос Дрима дрожит, он всё ещё наблюдает за ними, словно ожидая нападения в ближайшее время. "На ней чары. С ней человек на вид становится старше, меняется голос и рост."
"И ты получил маску, когда служил в армии?" спрашивает Панз мягко, и Сэм очень жалеет, что не отправил сюда Фила с Панзем, вместо него и Сапнапа. Они должны были подумать чуть дольше, оценив ситуацию.
"Да." Руки Дрима плотно обхватывают одеяла, так, что костяшки на руках белеют. (Сэм никогда не делал Дриму перевязки на руках, хоть и знал, что он никогда не обнажал запястья без них. Несмотря на то, что знал, что Дриму будет некомфортно.) "Кажется, тогда мне было восемь."
———
Воздух кажется тяжёлыми с тех пор, как Томми сбил маску с лица Дрима, и Таббо сомневается, что это чувство отпустит его в ближайшее время.
Он не дурак,
даже если некоторые так считают, что его легко заставить делать что им угодно. Может он не самый решительный человек на СМП, как Томми, но и не дурак.
Таббо не так тяжело принять правду, нежели остальным.
Он ничего не подозревал, но ведь в происходящем есть какой-то смысл, не так ли?
Какой-то извращённый, неправильный, но смысл.
Ему легче принять правду даже без подтверждения со стороны Дрима. В нём нет такого сожаления —
не то, чтобы оно было по отношению к изгнанию или Армии Мясников, во времена, когда он был президентом Л'Манбурга, и большая часть этого чувства не связана с Дримом. По крайней мере, не на прямую.
Есть страх, ненависть и отвращение. И эти эмоции не дают понять и простить. Его история с Дримом не имеет веса в сравнении с Томми. (Таббо никогда не держал обиду долго, он не забывал, а прощал. Простил Техно за казнь и Уилбура за навязанное ему президентство, он простил Фила за то, что тот забыл, что Таббо тоже его сын, и Томми за все слова.)
В конце концов, легче принять правду. Понять, что Дриму не двадцать один год. Что под маской скрывался не монстр, а ребёнок.
Он не понимает, как и почему. Да и не нужно, ведь теперь ничего не изменить. Это правда, на которую они не могут повлиять. Всё, что можно сделать — это игнорировать или смотреть правде в глаза. (Вместо того, чтобы обвинять Дрима в каждой вещи, которая произошла на СМП, и делать вид, что никто из них не сделал ничего плохого, и вести себя так, будто они всегда правы.)
Взрослым сложнее прийти в себя, ведь это значит, что они не справились с ребёнком, а оставили, лишив всякой помощи. Потому что они позволили ребёнку гнить в тюрьме, без какого-либо контакта с людьми, в месте, где почти нечего есть.
Это единственный случай, связанный с Дримом, о котором Таббо сожалеет.
Он так же знает, что Томми не может принять это и смириться. Что на разборку мыслей уйдут недели, а Таббо ничем не сможет помочь. Таббо просто не знает, что делать.
Вместо этого он думает, что теперь делать. Они не могут убить Дрима или вернуть его в тюрьму.
Паффи выглядит так, будто расплачется, лицо Сэма закрыто маской, а в глазах Сапнапа — гнев. Если Томми закричит ещё раз, то он не выдержит, и головная боль продолжится с новой силой. И почему-то именно Панз выглядит далёким от всей ситуации.
Действительно ли Панз предал Дрима?
"Итак, давайте подведём итог. Дриму на самом деле пятнадцать, и он был солдатом на какой-то войне, а маска меняет его рост и голос?"
"Да" Панз кивает. "Это практически всё, что он сказал."
Вздыхая, он задумывается, как преподнести эту информацию остальным. Некоторым людям, таким как Ранбу, Ханна и Фулиш, будет всё равно. Но некоторые другие, к примеру Квакити, не захотят, чтобы Дрим оставался на свободе. Потому что, хоть Дриму и пятнадцать, он всё ещё опасен.
Они не знают, что может планировать Дрим. Не знают ничего. Возможно, что всё происходящее — лишь очередной замысел. (Таббо никогда не верил в то, что им удастся перехитрить Дрима. Они не глупы. Слишком многое в Финальном Противостоянии казалось ему странным, но он не хотел поднимать эту тему. Потому что это не имело значение, ведь Дрим уже был заперт, а они обрели покой и независимость.)
Но теперь...что, если Дрим планировал оказаться запертым? Почему именно сейчас? Правда могла раскрыться до его заключения. А может, это никак не связано, и никогда не было продумано заранее.
"Откуда нам знать, что он говорит правду?" Таббо удивляет, что тон Томми всё ещё такой спокойный. Последние года сильно изменили всех их, но Томми остался таким же импульсивным и легко поддающимся гневу, как и в тринадцать лет.
"Не знаем" — говорит Сэм, выглядя устало, со сквозящим в голове недоверием. "Но я не думаю, что он лжет. Для этого нет причин."
"Что нам теперь делать?" спрашивает Фил. "Не похоже, что вы хотите его запереть."
Сэм вздыхает. "Не совсем."
"Почему?" а вот и гнев. "Он всё ещё несёт ответственность за все поступки! Он изгнал меня и трижды взорвал страну!"
Таббо поджимает губы. Это он изгнал Томми, а не Дрим или кто-либо другой.
И, может быть, Л'Манбургу стоило исчезнуть с лица земли окончательно.
"Я участвовал в подрыве, и Техно тоже." — мягко говорит Фил. "Разве Дрим не был достаточно наказан?"
Сапнап крепко сжимает руку на рукояти меча. "Он просил меня о смерти много раз, и плевать мне на ваши желания. Дрим не вернётся в тюрьму."
"Хорошо", — отвечает Таббо, прежде чем Томми успевает вставить своё слово. "Но это не даёт ответа на главный вопрос. Должны ли мы рассказать остальным? Запереть его в комнате? Или пусть ходит..." Таббо резко прерывает свою речь. "Наверное, последнее предложение не лучшая идея."
"Нам определённо нужно рассказать остальным." Панз выпрямляется. "А вот на счёт остального я не знаю."
"Значит, мы просто забудем о том, что он сделал?" спрашивает Томми подозрительно тихим голосом, и по мнению Таббо, это ещё хуже. Но что именно они должны сделать? Ответ Сапнапа был предельно ясен,
и он очень не хочет терять свою последнюю каноничную жизнь, да и Сэм, похоже, тоже опасается. Будет трудно запереть Дрима в Хранилище Пандоры без согласия Начальника.
"Мы не забудем, приятель. Просто это не тот путь."
Подумали бы они так же, когда Дриму был двадцать один год? Разве тюрьма хуже только потому, что в ней заперт ребёнок?
"Тогда какой правильный?" Томми ворчит. Похоже, ни у кого из них нет ответа на этот вопрос. Странно, насколько они беспомощны в этой ситуации.
"А есть ли вообще правильный путь?" — бормочет Таббо, так тихо, что никто не слышит. (Есть ли, и не зависит ли это от человека? Изгнание было лучшим вариантом для страны, но худшим для их с Томми дружбы.)
По мнению Дрима, его смерть была лучшим выходом. Томми считал, что он должен вернуться в тюрьму, в то время как Сапнап и Сэм считали, что его стоит оставить на свободе. (Уже не первый раз он радуется, что больше не является президентом Л'Манбурга.
Потому что лучший путь для страны был худшим для Таббо.)
"Мы не можем вернуть его обратно." Паффи вздыхает.
"Дрим будет очень зол на нас", — бормочет Сапнап.
Таббо даже не может винить в этом Дрима. Он умолял их сохранить ему жизнь, а теперь просит о смерти, и они не собираются этого делать. И единственное, что имело значение для Дрима — это то, что его могут вернуть в тюрьму. Насколько страшна тюрьма, если Дрим выбирает смерть?
Проблема в том, что другие могут потребовать его заключения. Им придётся рассказать о произошедшем другим жителям сервера, и тогда Томми может стать не единственным, кто хочет либо смерти Дрима, либо его повторного заключения.
Не каждый почувствует сожаление или жалость. Не всем будет не плевать.
(Таббо не хочет, чтобы разгорелся новый конфликт. Он просто хочет жить в Сноучестре, проводить дни с Ранбу, Майклом и Томми. Просто хочет быть ребёнком, пока это возможно.
Даже если после всего он таковым и не является, пройдя через президентство в разрушенной стране.)
———
Всё ещё странно просыпаться в кровати. По-прежнему чувствовать предметы, держать их в руках, а не парить во тьме Пустоты. Странно ощущать своё тело.
Это всё чертовски странно. Почему они обменяли его жизнь на жизнь Гостбура? В чём заключалась причина, и почему они хотели его возвращения?
Уилбур после воскрешения мало чем занимался. Спал и ел. Было упущено слишком много моментов, новых людей и зданий. На месте Л'Манбурга — кратер.
Его незаконченная симфония закончена раз и навсегда. Не осталось ничего, что могло бы вернуть страну. Он надеялся на это.
А теперь нет ни планов, ни целей, ничего. Он всё ещё уставший.
И есть причина, по которой он хотел умереть и никогда не возвращаться обратно.
Он встаёт.
Фил привёз его к себе домой, всего в нескольких метрах от дома Техно. Рядом живёт какой-то паренёк, которого он никогда не видел, но по словам Техно, его зовут "Ранбу".
Его ноги всё ещё слабы, будто тело проявилось не до конца. Возможно, всё получилось не так идеально. Факт того, что Администраторы способны возвращаться из пустоты, всё ещё сбивает с толку.
Он не знал об этом точно так же, как и другие.
Не получается понять, насколько это опасно? Какова цена? Использование способностей не так просто и безопасно, как кажется людям.
Он слишком часто видел Фила больным и прикованным к кровати, чтобы это было правдой.
Идя на кухню, он спотыкается и проклинает всё. Становится стыдно за свою слабость.
Фил должен был вернуться на материк. Видимо, Дрим проснулся и сейчас они решают, что делать дальше. И в это невозможно поверить. Кто-то смог заточить Дрима в тюрьму, и это якобы был Томми?
Томми не был глуп, но, чтобы он перехитрил Дрима в его собственной игре? Он не присутствовал там, и рассказ Томми звучал подозрительно. (Как будто всё произошедшее в тот день было запланировано Дримом. Не совсем ловушка, но слишком гладко, чтобы быть правдой.)
Какие цели преследует Дрим и чего он хотел добиться своим заключением в тюрьме, из которой нет выхода?
Он знает, что последние несколько месяцев не мог присутствовать нигде, и едва ли помнит что-то из последних недель своей жизни перед тем, как Фил проткнул его мечом,
кроме боли, обиды, злости и надежды на то, что всё закончится. Знает, что не должен задаваться вопросами о мотивах и целях, анализировать планы и события, свидетелем которых не был. Но даже Томми не может быть таким глупцом и верить, что перехитрил Дрима.
"Уил?" — Он слышит, как открывается входная дверь.
"Фил", — приветствует он отца. На лице не видно счастья. Не похоже, что они получили ответы на свои вопросы.
Вопросительно поднимая бровь, он берёт кружку. "Ты не выглядишь счастливым. Всё настолько плохо?"
Фил вздыхает, потирая лицо руками; его крылья всё ещё сложены за спиной. "Плохо. Я говорил, что Томми случайно сбил маску с лица Дрима, верно?"
"Да" — медленно отвечает Уил — "Дрим попытался убить кого-то из вас из-за этого?" Он сомневается, что Фил выглядел бы так измученно, будь это предположение правдой. Не так уж трудно держать под контролем истощённого, прикованного к постели человека.
Нет, не совсем." Фил вздыхает. "Ему пятнадцать, Уил."
Он почти роняет кружку и не знает, почему руки так дрожат. Не может быть, что Дрим был моложе этого гремлина, его младшего брата.
Неужели он прозвал пятнадцатилетнего ребёнка злодеем и монстром? Прошло два года с войны за Независимость...
"Ему пятнадцать" — повторяет Фил, в голосе которого звучит усталость и неверие одновременно.
Уилбур щурится и сжимает кружку сильнее. "Только не говори мне, что собираешься усыновить ещё одного ребёнка. Клянусь Богами, Фил."
"Они заперли пятнадцатилетнего ребёнка, который выглядел так, будто не ел неделями". Фил качает головой. "Томми не верит в это, а Таббо смирился. Сапнап выглядит так, будто убьёт любого, кто попытается вернуть Дрима обратно."
Уил наклоняет голову. "Разве Томми не говорил, что Сапнап был одним из тех, кто привёл Дрима в тюрьму?" Честно говоря, угроза Сапнапа имела гораздо больший смысл, нежели то, в чём его пытался уверить Томми.
"Видимо, Сапнап и Джордж тоже не знали." Фил говорит так, будто страдает,
и это может быть правдой.
"Ты уверен, что Дрим не притворяется?"
"Даже его голос звучит моложе" Фил тянет свои волосы, распахивая крылья и опрокидывая вазу, которая стояла на полке. "Он звучит младше Таббо, Уил. Я думал об этом, но это не имело смысла. Но Сапнап сказал мне, что Дрим был частью королевской армии."
"Королевской армии?" Когда он был моложе, Фил часто рассказывал ему о своей старой Вселенной. Истории о героях и злодеях, которые не были известны в этой. Рассказывал, как познакомился с их матерью. И лишь однажды он рассказал о Вселенной, которую ему пришлось покинуть ещё до рождения Уила и Техно — слишком уж он боялся, что они станут администраторами.
О Вселенной, которая никогда не была добра к ним.
Уилбур не знает всей истории, только кусочки. И он не знает, что случилось в старой Вселенной с Администраторами, кто такой Король и почему Филу было необходимо уехать. Есть только подозрения.
"Как же это получилось, если ему пятнадцать? Он создал СМП два года назад." Уил останавливается, его руки вновь начинают дрожать. И на этот раз он ставит кружку на стол. "Только не говори мне, что это то, о чём я думаю, Фил."
Фил молчит, и может быть это хуже, чем подтверждение теорий Уилбура.
Согласие, которое может означать нечто гораздо худшее.
"Это причина, по которой ты ушёл?" — мягко спрашивает он.
Фил по-прежнему ничего не говорит, только тяжело вздыхает. Его руки всё ещё зарыты в волосы.
"Уил," — наконец тихо говорит он, — "Что мне делать? Как я могу помочь?"
———
Когда она возвращается, то знает, что Фулиш уже ждёт.
Она думала, что заведёт разговор с Дримом после Панза, Сапнапа и Сэма, но в конце концов просто не смогла, и даже не уверена,
почему.
Причина, которую она озвучила другим, не была реальной; в основном хотелось поговорить с Дримом наедине, без посторонних людей, но не сразу, не после его приступа паники.
Полагалось, что всё, что он сказал сразу после пробуждения, было только из-за Пустоты.
Она не ожидала, что слова, сказанные ей, будут повторяться для других. Каким образом можно помочь?
Можно ли вообще что-то сделать, или уже поздно?
Конечно, она не его мать, но это не отменяет факта, что он был под её крылом — метафорически и буквально — как утёнок, которого она подвела.
Вместо этого она усыновила другого ребёнка и забыла про Дрима.
Она забыла про Дрима, который месяцами гнил в тюрьме, такого худого, что порыв ветра мог сбить его с ног. И которому на вид пятнадцать лет.
Трудно поверить, что Дрим каким-то образом младше Томми. И не потому, что они такие разные не потому, что Томми всегда был шумным и импульсивным, носящим своё сердце в рукаве, а Дрим был более тихим, сдержанным, всегда прятавший свои эмоции за фарфором с улыбкой. Характеры Томми и Таббо тоже разные, в конце концов.
Всё дело в том, как ребёнок мог совершать такие ужасные поступки? Как ребёнок мог знать подобные методы манипуляций и жестокого обращения?
Возможно ответ в
войне, но Паффи не знает, готова ли лезть в эту кроличью нору. (Может именно это и стало причиной, по которой она его подвела. Может поэтому Дрим заперт в Общественном Доме, лишь мимолётно встретившись с Фулишем.)
Она знает, что склонна игнорировать слишком личные вещи. Это никогда не было её сильной стороной, и легче помогать людям в тех вопросах, к которым она не имеет прямого отношения.
А Дрим...которого она впервые назвала "утёнком", стал слишком личным. От того, что она усыновила Фулиша и стала помогать Томми с его травмой, факт не поменялся. Человек, которого она подвела, причинил боль другим, о котором она заботилась, который сделал множество плохих вещей.
Паффи не знает, что говорит о ней факт того, что она бросила Дрима гнить в тюрьме вместо того, чтобы протянуть руку помощи.
Где-то была допущена ошибка, и нельзя сказать, где именно. Как помочь, если не знаешь чем? Достаточно ли быть просто рядом, пробуя вести разговор, или это только усугубит ситуацию?
Вдобавок ко всему...она должна помочь Томми. Но возможно ли протянуть руку двоим одновременно?
У Томми есть веская причина ненавидеть Дрима и желать его возвращения в тюрьму, чтобы навсегда избавиться от него. Паффи сделает всё, чтобы они находились как можно дальше друг от друга.
Но она не может подвести Дрима ещё раз.
Не может просто уйти. Она не должна была позволить заключить Дрима, не разу ни навестив его и не убедившись в его состоянии. Что он ест и спит,
и ему становится так плохо, что хочется умереть, даже находясь вне тюрьмы.
И теперь, когда она знает, то не может просто уйти.
Единственный возможный выход — помочь им обоим, и пока непонятно, как это сделать. И ещё кое-что.
Паффи прикусывает нижнюю губу. Когда Сэм спрашивал про звук уведомлений от Дрима, она не сильно задумывалась над этим. Она не была уверена, сможет ли вынести вину ещё и за это.
Хочет ли она вообще знать? Вряд ли станет ещё хуже.
Её палец замирает над именем Дрима. Действительно ли стоит это делать?
Или же стоит остаться в неведении?
Ситуация не станет ужаснее.
Вдохнув, она нажимает.
Коммуникатор мгновенно наполняется сообщениями. Они сменяют друг друга так быстро, что невозможно прочитать хоть одно.
Может быть, Дрим использовал сообщения как дневник, пока находился в тюрьме? Сэм сказал, что в камере были книги, и Паффи сомневается, что он писал бы личные вещи, зная, что кому-то могут приходить уведомления.
Так что же это? Может он пытался связаться с кем-то или...
Паффи замирает, когда её взгляд цепляет одно из сообщений.
[Дрим пытался искупаться в лаве.]
Несчастный случай. Иначе быть не может.
[Дрим пытался искупаться в лаве.]
Нет. Этого не может быть.
[Дрим сгорел дотла.]
Невозможно. Он бы никогда...
[Дрим пытался искупаться в лаве.]
[Дрим утонул.]
[Дрим утонул.]
В отчаянии Паффи нажимает на его имя, пытаясь отключить звук. Она не вынесет ещё одного сообщения о смерти, это должен быть розыгрыш. Это всё не по-настоящему.
[Дрим пытался искупаться в лаве.]
Она не может остановить поток сообщений. Они приходят, не прекращаясь.
Сколько их уже было?
Как часто он убивал себя, и почему?
Может быть, это была тактика, чтобы заставить Сэма сжалиться. Чтобы получить более питательную еду, выйти на солнце. Но почему так часто?
[Дрим сгорел дотла.]
Её палец вновь застывает над именем Дрима, когда она видит это сообщение и все последующие.
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
Ничего, кроме уведомлений о смертях.
[Дрим умер от голода.]
Это попытка манипуляций. Чтобы заставить их чувствовать себя плохо. Паффи должна остановить это.
[Дрим умер от голода.]
Она плачет. Почему?
Она не должна плакать.
Как часто он умирал от голода? Почему никто из них ничего не сделал? Почему Сэм бездействовал?
[Дрим умер от голода.]
"Мам?"
Паффи пытается в спешке вытереть слёзы, но не может. Точно так же, как и не может остановить поток сообщений.
[Дрим умер от голода.]
"Фулиш" — говорит она, дрожащим голосом. Чёрт, он не должен был видеть её слёз.
"Всё в порядке?" Он хмурится, и даже не нужно смотреть, чтобы убедиться в этом.
Она не может закончить фразу, не может смотреть на экран коммуникатора. Слёзы размывают всё вокруг.
[Дрим умер от голода.]
Паффи не ожидала, что всё будет...настолько плохо.
Должно быть, это сотни сообщений.
Почему никто ничего не сделал? Сэм знал, но ничего не делал.
"Мам?" На плечо ложится тёплая рука, и, подняв глаза, она видит встревоженного Фулиша.
[Дрим умер от голода.]
"Всё в порядке." — говорит она, едва не задыхаясь и сжимая в руках коммуникатор. "В порядке. Мне жаль."
"Это из-за Дрима?"
"Да" Паффи вновь вытирает слёзы. "Ему пятнадцать." От того, что она произносит это вслух, становится только хуже.
"Не двадцать один. Он даже не взрослый. Что мне теперь делать?" Ситуация определённо не становится лучше. Никак.
"Пятнадцать" — медленно произносит Фулиш. "Я правильно понял?"
Она переводит взгляд на коммуникатор. Сообщения прекратились, и она не уверена, стало ли от этого хоть немного лучше, ведь теперь каждое из них видно чётко.
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
[Дрим умер от голода.]
"Ты не ослышался." Ей так хочется рассмеяться, но она не может. Потому что теперь, когда сообщения закончились, хочется узнать, сколько их было всего. Сколько бы Паффи не прокручивала страницу, им не было конца.
"Как часто он...?" Её голос не выше шёпота.
Паффи не нужны ответы, и она не хочет знать.
Это и её вина тоже? Если бы она была рядом с ним, не отключила звук, просто навещала его, было бы столько же сообщений?
Она не знает, потому что не была там, не навещала.
Коммуникатор падает на пол, и беспокойство по этому поводу не трогает её, даже когда по полу рассыпаются осколки битого экрана. Никогда в жизни она не захочет смотреть на это.
Поднося руки к глазам, слёзы всё ещё текут по щекам. Рука Фулиша остаётся на её плече. "Прости меня, утёнок. Мне жаль."
И снова тишина.
На этот раз не слышно ни тиканья часов, ни бурлящей лавы. Нет ни котла с водой, ни святящегося камня в углу комнаты.
Всё тихо, и он почти жалеет, что не слышит тиканья.
Он не хотел ничего, кроме того, чтобы часы замолкли, но теперь желает их возвращения.
Неизвестно, сколько прошло времени с тех пор, как Панз и
Сапнап, его бывший друг, и
Сэм, начальник тюрьмы, ушли. Он не знает, и ему всё равно. Это не так уж и важно.
Не стоит переживать на счёт этого.
Никто из них не обернулся на дверь, и это всё, что его волнует. Он мог бы сбежать раньше, использовать возможность и начать новую жизнь. Мог бы построить дом в лесу, за тысячу блоков от материка и всех людей, которым он когда-то причинил боль.
А может, он бы покинул этот мир и нашел бы новый. (Не стал бы создавать другой. Потому что миры предназначались для друзей, и смысл создавать ещё один, когда их нет? Когда нет семьи?)
Но прошло несколько месяцев, и Дриму нравится думать, что он уже не тот человек, которого посадили в тюрьму.
Он не знает, к худшему это или к лучшему. Это уже не имеет значения. Не в этой жизни.
Вставать тяжело. Он слаб, и не ел ничего с тех пор, как его вырвало после пары кусочков стейка. Хотя в какой-то момент, ещё в тюрьме, исчезло волнение о своей слабости. И теперь это будет более изнурительно. Что, если они вернутся раньше, чем он добьётся успеха?
Только...не похоже, чтобы ожидался новый визит в ближайшее время. Они приходили не так давно, и может пройти пара дней перед тем, как его пропажу обнаружат. К тому времени его не смогут найти. Ни с помощью административных команд, ни с компасом, который использовался в Охоте.
Будет слишком поздно.
Дрим спускается по лестнице, несколько раз чуть не падая, но это того стоит, когда он выходит на деревянную дорожку, слыша шум воды вокруг себя. Свет все ещё слишком яркий.
Хороший день, думает он, направляясь к горе, подальше от материка, от Выжженных земель и Хранилища Пандоры,
от своей семьи.
Хороший день, чтобы посидеть на скале. Приятно ощущать ветер в своих волосах и солнце на коже. В этот день приятно слушать трели попугаев в лесу и шум воды, которая падает с гор. Хорошо, что это всё можно испытать
в последний раз.
Хороший день, решает он.
Хороший день, чтобы умереть.
