***
Мартелл погиб от ручищ громилы королевы, как Арианна и думала – Гора победил, брат ждет смертной казни. Чего она не ожидала, так это того, что Джейме будет готов отречься от Серсеи и клятв ради брата, будет готов отбыть из столицы прямиком в родовое поместье, дабы править там чинно и долго, рука об руку с той, кого выберет Тайвин Ланнистер. Умно. Избавиться от неугодного потомка, усадить в кресло наследника «достойного золотого Дома» за один раз. Если бы поговорку о двух зайцах списывали с их доблестного папаши, то оба несчастных ушастика были бы поданы на стол с овощным гарниром. После оглашения приговора, в полночь, Хилл стоит в своей комнатушке, дрожа от напряжения, в полной готовности к любым ударам судьбы, но каково было её удивление, когда в дверях показался сам Лорд-командующий. – Ты? – столь же растерянно глядит на нее Джейме, но не дольше пары секунд, ведь на это попросту нет времени. – Я отослал стражу: сейчас или никогда. – Спасибо, милорд, – благодарно склоняется девушка, не в силах стереть с лица счастливую улыбку. – Пошевеливайся и веди себя тихо, – отмахивается от благодарностей Цареубийца и бесшумно выскальзывает в коридор. Хилл следует за ним по пятам, не издав ни звука. Ещё бы! Ножны тщательно обмотаны тряпкой, чтобы не лязгать, а сапоги из отличной оленьей кожи эластичны и не скрипят лишний раз. Стражи нет, совсем, и кто бы подумал, что лорд-командующий пойдет на столь откровенное предательство? Серсея его не простит, но её прощение ему, судя по всему, больше не нужно. Странно. – У вас что-то случилось? – робко шепчет ему в спину Хилл, когда они уже почти подходят к темнице. – Думай лучше о том, чтобы ничего не случилось с Тирионом в дороге, – ловко переводит тему брат, и Арианна, действительно, беспокойно сглатывает. Бес счастлив, ведь у него ещё остались настоящие друзья, вытаскивающие сейчас его задницу из этой передряги, а Джейме, кажется, горд собой. Боги Всемилостивые, да Золотой Лев встал на путь праведный! «И чье же это влияние?» – чуть улыбается девушка, мысленно благодаря женщину-рыцаря за то, что та сотворила с Цареубийцей. Хилл ждет, пока братья распрощаются перед темной дверью в одном из закоулков замка (Варис точно знает, какие коридоры практически необитаемы). На этот раз Арианна, на её памяти впервые, лицезрела поистине семью – двух братьев, едва сдерживающих слезы, прощаясь навек. – Постучись дважды, – бросает на прощание Цареубийца и исчезает за поворотом, оставляя после себя едва различимый звук удаляющихся шагов. – Милорд? – вопросительно изгибает бровь девушка, так как брат явно не торопится покинуть Красный Замок, буравя каменный пол хмурым взглядом. – Я догоню, – словно что-то решив для себя, цедит Бес, а после с невероятным проворством ныряет в глубину темных коридоров. Арианна, спохватившись, бросается следом. Догадка сама приходит в голову, ей даже нет нужды спрашивать лишний раз: покои Тайвина Ланнистера, десницы короля – вот их пункт назначения. Между отцом и сыном слишком много нерешенных вопросов, особенно после того, как один обрек другого на казнь. Хилл закусывает губу, чтобы не высказать вслух свои трусливые опасения, ведь Тирион ни за что не повернет назад, даже если все Старые и Новые Боги восстанут прямо перед его лицом. Она понимает, о чем пойдет разговор. Страшная истина, бередящая и её душу – как бы сильно ты ни старался, как бы ни лез вон из шкуры – тебе не заслужить отцовского снисхождения (что и заикаться о более тесных чувствах). Любил ли он своего нескладного сына? Хоть когда-нибудь? Когда Тирион решительно пересекал пустынные коридоры замка, Хилл тенью следовала за ним – быть может, он был не против её компании, а, может, в его ушах так сильно стучал пульс, что он не слышал шагов. Он влетает в покои десницы, и не подумав затворить дверь (об этом позаботилась девушка), но пораженно застывает в центре комнаты. Краска сходит с лица при звуке знакомого мелодичного голоса, столь полюбившегося за время страстных совместных ночей. Арианна ждала, что брат сломается, не дышала, пока Ланнистер в забытье подходил к постели, на которой, разбросав темные кудри, ещё пару минут назад ублажала его отца та, что успела въесться в сердце. Хилл была не уверена, как поступит несчастный полумуж, но расширившимися глазами наблюдала за тем, как своими же руками Бес избавлялся от ядовитых оков любви, нелицеприятно брызжа слюной и обливаясь слезами. Люди, которые совсем недавно шептали друг другу о чём-то вечном и незыблемом сцепились в последней смертельной схватке, буравя друг друга пылающими чистой ненавистью взглядами. Искаженные лица застыли в неправдоподобных гримасах, напряжена каждая черта, но вдруг лицо Шаи краснеет, синеет, а после внезапно расслабляется. Её белоснежная кожа стала почти прозрачной, но всё тело мраморно застыло и более никогда не обретет прежней живой мягкости. Горячие дорожки слез бежали по щекам, но девушка и не заметила бы этого, если б фигура рыдающего над телом любимой брата не стала расплываться. Что она могла сделать? Что должна была сказать? Ей следовало перерезать шлюхе глотку раньше, чтобы не видеть разбитого вдребезги Тириона. – Нам нужно уходить, – севшим от предательского комка в горле голосом, шепчет Хилл, но карлик не реагирует. Девушка подступает на шаг, повторяет вкрадчиво, опустив на дрожащее плечо ладонь, – Нам пора, милорд. Бес подчиняется, чуть покачнувшись, поднимается на ноги и поднимает голову – Арианна содрогается. В заплаканном лице, искаженном слепой яростью, больше нет её брата. Разноцветные глаза горят решимостью, а нескладное тело движется быстро, рывками – механические движения человека, неспособного более на сознательность – так движется боец, потерявший много крови, отчаявшийся победить, но не желающий признать поражение и отдать душу Неведомому. Мужчина срывает со стены арбалет и бежит к отхожей комнате, в которой, если мыслить логически, должен быть Тайвин Ланнистер. Арианна, не помня себя, бросается следом, невольно копируя действия того, с кого не сводила глаз. Что сможет сказать на смертном одре тот, к ногам которого была брошена жизнь всех его детей, тот, кто ковал их, словно клинки, не зная ни жалости, ни усталости? Как будет выглядеть Тайвин Ланнистер, встретившись со своим нелюбимым сыном, которого так страстно желал убить? Хилл невольно опустила глаза в пол, когда брат распахнул двери отхожей комнаты, где, спустив штаны, сидел их общий отец. Сердце неприятно сжалось от мерзкой ситуации, в которой они оказались, а горло сковал спазм. – Тирион? – слабая вопросительная интонация, ведь даже в такой ситуации Тайвин Ланнистер прекрасно держит лицо. – Опусти арбалет. Просьба, которая не остается услышанной, ведь разоружаться Бес не планирует, а потому отец продолжает говорить, не выказывая и толики страха. Арианна поражается, насколько этот человек уверен в своем могуществе, в том, что достаточно глубоко въелся в своего отпрыска, чтобы всё ещё иметь над ним власть. – Кто тебя выпустил? – пару секунд молчания, и лорд сам отвечает на свой вопрос. – А, твой брат. Он всегда питал к тебе слабость. Давай поговорим в моих покоях, – почти ленно распоряжается старший Ланнистер, предпринимая попытку встать, но Тирион напрягается, выше поднимая арбалет, и отец внимает безмолвной угрозе, вернувшись в прежнее положение. – Ты так хочешь говорить со мной? – обвиняющий тон и четкая, всё ещё гордая речь, отчего мурашки неприятной волной пробегают по спине. – Унижение отца всегда доставляло тебе удовольствие... – Всю мою жизнь ты желал моей смерти, – чеканя каждое слово, заключает Тирион, и Хилл всерьез беспокоится, что желудок сведет так сильно, что его содержимое волей-неволей выйдет наружу. – Да, – до слез честный ответ. – Но ты отказывался умирать, – небрежно взмахивает рукой лорд, и девушка чувствует, как та самая злость, что всегда возникала в груди при лицезрении общения отца с младшим сыном, разгорелась с новой силой, оттесняя тошноту. – Я это уважаю, даже восхищаюсь. Ты боролся за свое, и я не дал бы тебя казнить. Ты этого боялся? Что Илин Пейн отрубит тебе голову? «Каков актер!» – невольно дивится Арианна, едва ли не кривясь от отвращения. Тайвин Ланнистер – прекрасный манипулятор, но в этот раз, то ли от того, что недавно она лицезрела сцену убийства, то ли потому что впервые за эти долгие дни суда и бессилия Хилл смогла вдохнуть полной грудью, пусть и без наслаждения, его ловкие речи не дают должного результата. Не исключено, что эффект от почти что торжественного голоса сильно обесценивает внешний вид седовласого мужчины со спущенными штанами. Никакого золота, никаких алых плащей и камзолов. Ни кожи, ни гобеленов, ни резной массивной мебели... – Ты же Ланнистер! – повышает голос отец, и девушка едва сдерживается, чтобы ехидно не фыркнуть. – Ты – мой сын. – Я любил её, – вот и всё, что способно сейчас дойти до сознания брата. Нет, он здесь не затем, чтобы лишний раз убедиться в нелюбви родителя. Его сюда привела любовь, во второй раз в жизни обернувшаяся для него катастрофой. – Кого? – непонимающе изгибает брови родитель, и это его ошибка. – Шаю, – тихий выдох, словно произнести это имя теперь – преступление. – Тирион, опусти арбалет, – впервые выдает своё волнение лорд Утёса, передернув плечом. – Я убил её. Своими руками, – Тирион будто объясняет то, чего сам понять не в силах. Осознание ещё не ударило с полной силой, а пока лишь оглушило карлика. Все стадии невосполнимой потери он пройдет позже, опрокидывая бутылку за бутылкой, ведь это именно тот способ борьбы с несправедливостью и жестокостью, который он приемлет. – Это неважно, – вторая ошибка, которая могла бы стоить Тайвину жизни, если бы мысли в голове брата быстрее возвращались к подобию порядка. – Неважно? – глупо переспрашивает он. – Она была шлюхой, – нет, такое обращение к ней Тирион мог спустить с рук лишь Бронну, у которого в языке не было костей, а в голове рамок. – Скажи это ещё раз, – увереннее перехватывает наставленный на отца арбалет мужчина, пока его разноцветные глаза проясняются, вновь загораясь гневом. – И что дальше? Убьешь отца в нужнике? – с нажимом интересуется десница, веря в то, что сможет переиграть неразумного отпрыска. – Нет. Ты – мой сын. Довольно этой чуши, – словно подчеркивая своё превосходство, поднимается на ноги лорд, отчего напрягаются плечи и у неё, и у Тириона. – Я – твой сын, и ты приговорил меня к смерти. Ты знал, что я не убивал Джоффри, но приговорил меня всё равно. Почему? – отчаянно и неразумно. Слов любви от отца им не услышать даже на его смертном одре. – Довольно. Пройдем в мои покои и поговорим, как полагается, – у знаменитого своим красноречием и острым умом мужчины получается гордо расправить плечи и взять под контроль ситуацию, которую более никто на свете не смог бы повернуть в свою сторону. Хилл неуверенно переводит взгляд то на отца, то на брата, не до конца понимая, как должна поступить. Нельзя. Уходить нельзя. Отпустить его сейчас – подписать себе смертный приговор, ведь кто-кто, а прославленный муж одного из самых могучих домов Семи Королевств никогда не забудет сей унизительной сцены. – Я туда не вернусь, – чуть заметно вздрагивает Тирион, слабо добавив, – Там она. – Боишься мертвой шлюхи? – Хилл только успевает ошарашенно глянуть на седовласого десницу, в одной лишь тунике, пришпиленного к стене мгновенным выстрелом. Кровь темным пятном расплывается на груди. Кто знает, быть может, новый мейстер сумел бы его спасти. – Ты застрелил меня, – расширенными глазами взирает на своего убийцу Тайвин Ланнистер, пока тот перезаряжает арбалет. – Ты не сын мне. – Я – твой сын, и всегда был твоим сыном, – выносит приговор карлик, но Хилл успевает выхватить из его рук оружие, а после завершить то, что он начал. Деснице не суждено было выбраться живым, как только Тирион открыл дверь, но позволить старшему брату взвалить на свои маленькие плечи такой неподъемный груз... нет. Пускай в её голове навсегда застынет образ сползающего по стене отца, в чьих темно-зеленых глазах меркнет свет. Что должна почувствовать дочь, умертвившая единственного оставшегося родителя? Хилл не знает. В голове пустота. – Что ты...? – только и может выдавить брат, и Арианна отчего-то улыбается. Должно быть, не слишком красиво, ведь стоит ей взглянуть в родные глаза, как Бес пугливо отшатывается. – Я убила нашего отца, – надтреснутый голос, почти что старческий, вырывается из горла. – Я не поплыву с тобой, – срывается с губ, и Хилл понимает, что и правда не сможет. – Но Варису придется. Тирион не может сформулировать ни одного вопроса, а только глядит на неё так, словно она – самое страшное видение, что приходилось ему видеть в несладкой жизни. – Я буду здесь, –отводит взгляд девушка, невольно обводя холодные каменные стены, а после возвращаясь к телу, мертво застывшему в углу. Её глаза отрешенно пробегают по напряженным чертам лица, таким знакомым и таким чужим. – Я буду здесь, потому что я – Арианна Ланнистер. Едва ли этот твердый и низкий голос принадлежит ей, но Хилл более не погружается в самокопание, и не бросает брату других слов прощания, а потому ей неведомо, как он отреагировал на столь невероятные новости. Она разворачивается на пятках и покидает покои десницы, а после и сам Красный Замок.***
Ей бы сбежать прочь, но куда? И зачем? Нет, она – Арианна Ланнистер, и сделает всё, чтобы об этом знали. Даровать подобное признание при смерти обоих родителей может лишь король, но не тот мальчик, что сидит на троне, окруженный стервятниками. Если у дома Ланнистеров и есть шанс на светлое будущее, то только при условии практически полного истребления, ведь Серсея умудрилась нажить целую орду врагов. Хилл точно знает, что не сможет спасти всех, да в этом и нет нужды, ведь единственный дорогой сердцу Ланнистер уже в безопасности. Дальше он сам будет спасать свою голову от плахи, а ей стоит решить, как спасти ещё хоть пару светлоголовых. Мирцелла... Она одна в Дорне, принца которого убили совсем недавно, без защиты и без семьи. Хотя, с семьей ей быть сейчас не нужно, ведь это самое опасное место во всех Семи Королевствах. Безопасных во время войны нет, но Арианна должна их найти, ведь только так у неё появится шанс спасти племянницу. Маленькая, наивная и светлая девочка не заслужила смерти во имя чужой мести. Да, в мире нет справедливости. На бренной земле первыми гибнут те, кто меньше прочих заслуживают смерти, но в её руках хотя бы бороться. Что она может дать знатной девочке? Жизнь. Пусть жалкую, пусть тайную, но жизнь! Серсея не даст оторвать от себя малышку, да Арианна и не планировала ставить её в известность. Ни к чему тягаться со львицей, когда за спиной нет ни одного козыря. Мирцелла должна умереть в глазах своей дражайшей, но явно свихнувшейся матери. Разве возможно умертвить человека, а после его воскресить? Об этом, кажется, говорила когда-то Красная Жрица, но веровать в столь жестокого Бога глупо – слишком ненадежное решение. Так как же... Как? Эх, она не знает верного ответа, но у неё ещё будет время обдумать его на корабле, ибо путь в Дорн долгий и выматывающий. Ей удается прошмыгнуть в порт незамеченной, насколько она сама чувствует, и найти взглядом пару кораблей поскромнее. Хилл отплывает на первом же судне, вывалив изрядное количество золота за срочность, но монеты, благо, пока есть, а позже... позже будет видно. Капитан корабля выглядит не слишком представительно: седая борода, обкромсанная неровно и, вероятно, второпях, маленькие, глубоко посаженные глаза, безразлично взирающие на всё вокруг, и не слишком широкие плечи. Узнать в нем опытного покорителя моря можно лишь по натруженным, огрубевшим от тяжелой работы рукам, испещрённым шрамами самых разных размеров и форм. Корабль не отличается от прочих, чуть потрепанный, но явно проверенный не одним заплывом, он меньше обычных торговых, ведь плывет туда, где дельного порта днем с огнем не сыщешь. Берега Дорна отнюдь не гостеприимны, как и сами жители. Арианна могла бы чувствовать себя там свободно, как бастард, но её бы проткнули копьем в сердце уже за то, что она – бастард Ланнистера. Одного этого имени сейчас хватит для того, чтобы обречь себя на гибель, а потому Хилл только на руку то, что в её волосах уже много лет нет золота. Не хотелось бы так поступать с Мирцеллой, законной наследницей Утёса Кастерли, но придется, ибо её прекрасные локоны скажут любому встречному всё, что лучше бы было оставить в тайне. Нельзя спасти Мирцеллу Ланнистер, она должна вернуться в лапы королевы-регента мертвой. Мертвой... Разве ж такое возможно? Следует устроить фальшивое нападение во время которого молодая девушка будет изуродована до неузнаваемости, чтобы никто не смог доказать, что это тело – не её. Даже Серсея. При этом условии подойдет лишь сожжение, но где найти похожую мертвую девушку? Или придется... Арианна резко выдохнула, отгоняя головокружение, и покрепче впилась руками в деревянный борт. Море никогда не дарило ей спокойствия, его мерный шум пробуждал воспоминания, а палуба корабля и вовсе ассоциировалась с опасностью. Она больше не маленькая испуганная девочка, но ушла от неё недалеко – теперь она растерянная девушка. «Личностный рост на лицо», – невольно фыркает Хилл, встряхивая головой. Не сейчас. Пока она не готова терзать себя, нужно хотя бы одну ночь отдохнуть от гнетущего волнения. Первый раз за историю плаваний Арианна позволила себе выбить в своё полное и безраздельное пользование маленькую каюту. «Владычица ветра», а именно такое гордое имя носит галея, гордо рассекает волны, а попутные воздушные потоки радуют команду корабля, давая отдых натруженным рукам. На деле нет нужды торопиться, ведь любовница принца сама не так давно покинула Королевскую Гавань, и уж если в её власти прикончить Мирцеллу сразу же, то Арианна не успеет ей помешать. Никакой корабль не сможет нагнать их сейчас, кроме разве что королевских и «лебединых». Хилл уже почти покинула палубу, когда её окликнул властный низкий голос: – Не слишком долгое у вас прощание со столицей, – замечает капитан тихо, но всё в этом старике кричит о его важности. Какая удивительная разница. На бренной земле его фигура не казалась такой внушительной, но стоило его любимой галее отчалить, как грудь старика расправилась, плечи словно бы выросли и глаза обрели ту самую твердость, что ранее лишь теплилась в глубине. – Долгое прощание... – задумчиво повторила Арианна, вновь взглянув на удаляющуюся сушу. Ей следует попрощаться лишь с той девушкой, которая пряталась по укромным уголкам Красного Замка, толком не понимая, к кому и куда примкнуться, и для такого расставания много времени не требуется. Она уже выстрелила в того, чьи зеленые глаза преследовали её, словно всевидящее и всезнающее божество. Прощание... «Долгое прощание!» – ударило в голову озарение, и Хилл даже забывает ровно дышать. Да это ведь излюбленный яд дорнийцев! Вероятно, что именно от него падет Мирцелла, да и любое сражение с песчаными змейками может обернуться трагично, если не иметь при себе противоядия. Арианне необходимо приготовиться, и мешочек с травами сослужит добрую службу: не зря же без устали таскала его с собой. Девушка исчезает в трюме, а после закрывает хлипкую дверцу каюты. Да уж, если кто-то захочет вломиться, то особого труда это не составит, так что мнимый комфорт и безопасность летят в трубу. Ну и хрен с ними. Девушка выуживает заветный мешочек, пересчитывая имеющиеся ингредиенты, с неудовольствием прикусывает губу. Мало. Всего на две дозы, что с учетом того, что путь она держит в обитель этого яда, катастрофически недостаточно. Одну необходимо сохранить для маленькой принцессы, кою непременно попытаются отравить все, кому не лень, ведь во имя мести люди готовы совершать настолько гнусные поступки, что дрожь берет. Человеческая жестокость вообще не перестает удивлять своей изощренностью. Что же ей делать с маленькой Мирцеллой? Есть ли в мире мудрец, лекарь, знахарь, колдун, мейстер, кто угодно, кто мог бы умертвить девушку лишь на время, чтобы дать львице оплакать своего ребенка? – Можем ли мы доплыть до Староместа? – вновь поднявшись на палубу и найдя капитана, вопрошает Хилл, но мужчина только задумчиво вглядывается в морскую гладь. Он не отвечает, а девушка выдает свое нетерпение лишь подрагивающими пальцами руки. – Можем-то мы, конечно, можем, да зачем? – интересуется старый моряк, скосив глаза. – Я плачу тебе не за вопросы! – дерзко бросает Арианна, понизив голос, в попытке угрожающе рыкнуть. – Нет уж, юнец, это не так работает, – ухмыляется капитан, обнажая темные зубы. – Я только взял тебя на борт, нам было по пути, а уж от Дорна до Староместа добирайся, как твоей душе угодно. – Но мне нужно... – возмущенно начинает Арианна, но обрывается на полуслове. И без того ясно, что её тянет в Цитадель, ведь только там, возможно, найдется человек, что сможет ей помочь. – Если дело срочное, то разве местный мейстер не в силах помочь богатенькому мальчишке? – ехидный смешок срывается с губ мужчины, и он более не смотрит на побагровевшее от напряжения лицо девушки. – Я... я понял, – после нескольких секунд молчания выдавливает из себя девушка, прикусив от досады губу. Хилл не знает, почему продолжает стоять, упершись руками в борт и до боли стиснув тщательно отполированное дерево. Потемневшие зеленые глаза буравят шумящую за кормой воду, и она лишь чувствует кожей скользящий по ней мужской взгляд. – Знаешь, – задумчиво начинает капитан, потирая рукой спутанную щетину, – Я много путешествовал в молодости и в одном далёком месте схватился с безумцем, что был болен. – Девушка внимательно оглядывает моряка, пытаясь угадать, к чему он вообще завел эту байку. – Болен серой хворью, – довершает рассказ капитан, оборачиваясь к ней. – Как же вы смогли излечиться? – искренне изумляется Хилл, ещё внимательнее вглядываясь в собеседника, выискивая хоть какие-то следы заболевания. – Меня излечил один человек, – хитро улыбается мужчина, и уж теперь Арианна прекрасно понимает, отчего он вообще начал этот разговор. – Кто? – до побелевших костяшек впивается она в древесину, в ожидании ответа. – Я не знаю его имени, но знаю, где его найти, – в загадочном лице человека, подарившего ей надежду, нет жадности и словно бы нет лжи. – Почему вы готовы мне помочь? Вы же даже не знаете, что мне нужно, – подозрительно шепчет Хилл, чтобы не быть услышанной командой корабля. – Да мне это и не интересно, а вот отчего вам шлют письма «пташки» Вариса любопытно, даже очень, – девушка впивается угрожающим взглядом в собеседника, напрягшись всем телом, да вот только в опытном мореходе нет заявленного любопытства. Мозолистая рука незаметно протягивает в пальцах крохотную записку, согнутую в маленький неровный квадратик. Арианне ничего не остается, кроме как принять послание, тут же запрятав его в рукав. – Любопытство кошку сгубило, слышали? – приподнимает она уголок губ, в попытке улыбнуться. Мужчина фыркает, разворачивается на пятках и тихо и коротко бросает: – Тенистый город. А дальше чутье подскажет. – Что? – только и успевает спросить девушка, когда мужчина, разразившись зычным выкриком, принялся строить своих верных матросов. Н-да, пока что чутьё подсказывает ей лишь то, что всё происходящее очень дурно пахнет...***
А чем же может порадовать путешествие на корабле? Только пейзажами, ибо ни разнообразной (или хотя бы вкусной) пищи, ни досуга, ни даже твердой почвы под ногами вам не получить посреди моря. К счастью, морской болезнью Хилл не страдает в то время, как некоторые соседи уже не раз изрыгали скудное содержимое своих желудков за борт. Команда «Владычицы ветра» только посмеивается над немощными попутчиками, а Арианна морщится, стараясь не смотреть на них вовсе. Кругом бескрайнее море, бесконечные волны бьются о судно, качая его то влево, то вправо, пока небо окрашивает воду в свои цвета. Нежно голубой в полдень, постепенно светлеющий к вечеру, а после волшебным образом золотой, ярко-оранжевый, багряный... каких оттенков только нет у необъятного полотна над головой. Погода благоволит, позволяя плыть уверенно и без лишних помех в сопровождении теплого ветра, раздувающего паруса. Поскрипывает мачта, переговариваются между собой натруженные канаты, что-то кричат друг другу матросы, и глушит всё вокруг грохот бьющейся о корму воды, словно бы желающей лишить воли и подчинить своему властному потоку. И так день за днем, бесконечно долго, но невероятно умиротворенно. В этом пути нет истошных женских криков, что так холодили душу в прошлых путешествиях, просто потому что женщин на борту нет, кроме той, что расхаживает по палубе в тугом корсете и мужских брюках, тщательно вооружившись. Никто бы не принял её за женщину, даже родной отец не сразу её узнал тогда, по прибытию из Эссоса, но был один экземпляр, который, очевидно, чуял девицу за милю в силу своей испорченности. При одной мысли о наемнике по телу пробежал почти электрический импульс, мягко облизавший низ живота и заставивший дрогнуть от холода кончики пальцев. Одиночество вообще не слишком теплое чувство, и сердце предательски ноет от желания вновь вдохнуть полной грудью горячий запахи кожи и стали, вина и пота, удивительным способом соединившиеся в нём. Хилл встряхивает головой, ощущая, как жар медленно ползет по шее к щекам – этого ей ещё не хватало! Черт побери! Девушка поспешно возвращается в каюту, хлопнув дверью, обхватывает ладонями лицо и прокусывает нижнюю губу, ранки на которой и без того не успевали толком зажить. Боги Всемилостивые, зачем же вы продолжаете измываться?! Мало ей быть одиноким бастардом, без гроша в кармане, так теперь она ещё и места себе не находит от тоски по засранцу, способному перерезать ей глотку легким движением кисти! Ох, Семеро, он обещал ей близость. Не ту, о которой мечтают молодые леди, но ту, что способна подарить дрожащему телу покой и обманчивое чувство тепла. Ей бы так хотелось согласиться, хотелось бы верить, что тело и голова не подведут, позволят отпустить удушающие воспоминания, в самый неподходящий момент сковывающие душу ужасом. Только этими суматошными мыслями и приходилось довольствоваться в пути. Нет, ещё конечно мрачные планы о том, как трудно будет вытащить принцессу из ядовитого змеиного клубка, в котором она оказалась. Солнечное копье тщательно охраняется; в Дорне не только мужчины, но и женщины владеют оружием, а Хилл, если честно, опасается воинов в юбках. Так как ей в одиночку умыкнуть девчонку? Что за капитан возьмет на борт такой груз, рискуя головой? У Арианны не хватит на это золота... Корабль не причаливает к берегу, а лишь маячит в отдалении, но в её безраздельное пользование уходит шлюпка, управлять которой придется самостоятельно. Будь она хрупкой девчонкой с изнеженными ручками, то долгий заплыв к берегу с неисчислимыми гребками весел стал бы настоящей пыткой, но мозолистые ладони давно ожесточились. Плечи и спина стойко сносят нагрузку, и скалистый берег медленно, но верно приближается, а вместе с ним в душу закрадывается беспокойство. Ей нужно всё успеть, но что если Мирцелла уже мертва? Нет, если так думать, то все усилия покатятся в пекло. Арианна встряхивает головой и втаскивает на берег лодку, а после, не медля ни секунды, пускается в путь. Тенистый город красив уже тем, что дома словно бы светятся на солнце, желто-коричневый кирпич подсвечивается и улицы тонут в теплом сиянии. Ланнистеры с их знаменитыми золотыми волосами не выглядели бы впечатляюще здесь, где само солнце щедро разливает драгоценный металл по стенам и земле. Голову печет, и девушка невольно ерошит нагревшиеся волосы, а после тщательно осматривается. Жилые дома не представляют из себя ничего ценного, да и едва ли на одном из них будет написано: «Здесь обитает старик, которого ты ищешь», а потому Хилл не заостряет внимания на местами потрескавшихся стенах. Жизнь в городе кипит, и люди бурным потоком снуют по своим делам, пока девушка уверенно движется к главному источнику шума – рынку. Видели бы вы, дорогой капитан, количество местных лавок, не стали бы издеваться над юнцом смутными намеками! Чего на этой улице только не было! Яркие, ароматные фрукты, различные сладости, травы и приправы, кругом лоснится шелк, местами грузно возлежит парча, где-то реет на ветру парусина. Гомон и гвалт не позволяют выхватить из своего потока хотя бы одного связного предложения, и голова тут же начинает болеть. «Самая вкусная рыба!» – зычный женский окрик откуда-то слева, а ему вторят сотни других горе-торгашей. «Спелые фрукты! Налетай!» – детский голос, очевидно, сын торговца. А кругом снова десятки прочих выкриков сливаются в страшную какофонию, сверля виски и изматывая слух. Арианна утирает лоб тыльной стороной ладони, а после решительно принимается оглядывать лавку за лавкой, скользя по лицам, товарам и окружению. Как ей узнать нужное место из десятка пестрящих стоек? Что значит «чутье подскажет»? Ей нюхать что ли каждый товар? Хилл недовольно поджимает губы, чувствуя, как с каждый новым шагом и каждой лавкой, отчаяние, временно отступившее в сторону, снова поднимается где-то внутри. Черт побери! Девушка уже разворачивается на пятках, когда нос вдруг защекотал приятный запах. Нет, даже не так. Запахи: цветочный, фруктовый, травяной и какой-то необъяснимый, но манящий. Хилл вдыхает глубоко и долго, а ноги сами несут в нужном направлении – что может так благоухать посреди торговой улочки? Маленькая, совсем тесная лавка, перенесенная своей большей частью в столь же скромное жилище. На веревках развешаны засушенные травы и цветы, а ниже по скляночкам самой различной формы разлиты цветастые жидкости. Ароматические масла? – Ох-хо-хо, – ковыляет из темного угла домишки кряхтящий старик, расплываясь в приветственной улыбке. Он прихрамывает на одну ногу, что едва сгибается в колене; борода неровная, седая, на голове зияет блестящая от пота лысина. – Здравствуйте, молодой человек! – Добрый день, – кивает Хилл, продолжая внимательно разглядывать согбенную фигуру, а после возвращаясь к серым глазам пожилого торговца. – Хотели бы прикупить масло для своей любимой? – интересуется он, а после добавляет, выразительно обводя рукой прилавок справа. – У меня и мужские имеются. Лучшие в Дорне. – Я... – нерешительно начала Арианна. Возможно ли, что именно это чутье имелось ввиду? – Я от капитана «Владычицы ветра», – всё же произносит Хилл, и старик перестает улыбаться, оглядев новым взглядом своего посетителя. – Пройдемте в лавку, я покажу вам мои лучшие работы, – приглашающе вскидывает руку незнакомец, и Хилл с тяжелым сердцем заходит в дом. Есть ли у неё выбор? Конечно же. Или трусливо сбежать отсюда, забыв про племянницу, что умрет по вине своей семьи или остаться, рискуя своей головой, и приложить все свои силы, чтобы приуменьшить жертвы этой страшной войны знати. – Я слышал о ваших невероятных лекарских способностях, – начала Арианна, пока старик обходит стол со склянками и движется вглубь темной комнаты. – Молодой человек, я – не мейстер и не даю гарантий, – мягкая улыбка трогает губы, и морщинки расползаются от уголков отчего-то печальных глаз. – Отчаяние не оставляет мне выбора, – мрачно откликается она. – Я задолжал крупную сумму не самым лучшим людям. Меня убьют, если завтра же не верну всю сумму сразу. – Тогда вы ошиблись дверью, ростовщик ниже по улице, – вопросительно изгибает бровь таинственный собеседник, явно заинтересовавшийся историей. – Мне нечего закладывать, а с мертвых взятки гладки, – Арианна не отводит взгляд, с нажимом заглядывая в серые очи. К старику приходит понимание, он удивленно расширяет глаза, а после серьезнеет. – Вы хотите купить яд? – просто вопрошает лекарь, но Хилл снова заставляет его напряженно застыть. – Я не хочу умирать навсегда. В темном благоухающем помещении воцаряется тишина, нарушаемая несмолкаемыми звуками с улицы. Старик молчит, не глядя на гостя, долгую минуту, нерешительно покручивая в руке пучок трав. – Я заплачу, – старается разрушить возникшее напряжение девушка, понимая впрочем, что скромных золотых не хватит на обратную дорогу. – Не стоит, юноша, – хрипло замечает он. – Я не могу вам помочь. Сердце обрывается, и Арианна стискивает в руке ткань рубашки на груди, судорожно вдыхает ртом воздух. – Вы уверены? Прошу вас! Подумайте! Это очень важно! – торопливо бормочет она, чувствуя, что язык начинает заплетаться. Семеро, это же была её последняя надежда! Мирцелла, бедная девочка, прости... «Что же делать?» – ударяет в голову одна только мысль, от которой силы начинают таять, а перед глазами подозрительно темнеет. – Ох, юноша, успокойтесь, прошу вас! – обеспокоенно заглядывает в её лицо старец. Должно быть, она побледнела. – Пожалуйста! Умоляю вас! – вновь взмолилась Хилл, и что-то в лице собеседника смягчилось. – Молодой человек, то, что вы задумали, чрезвычайно опасно, – качает головой пожилой мужчина, и надежда с новой силой разгорелась в душе. – Расскажите мне! Прошу! У меня нет пути назад! – подступает она ближе, вперившись в старика горящим взглядом, отчего тот невольно вздрагивает. – Как вас зовут? – обреченно вздыхает лекарь после секундного молчания. – Деймон. Деймон Хилл, – тут же рапортует Арианна, изо всех сил придерживаясь своей легенды. – Значит, вы - бастард с запада, – заключает он, кивая каким-то своим мыслям. – Поймите, мой друг, нельзя умереть и вернуться к жизни, как ни в чём не бывало. Такое только в сказках и пишут. – Я не понимаю, объясните подробнее, – просит Хилл, чьи руки начинают дрожать от волнения. Старец вновь тяжело вздыхает, а после подает ей кубок: – Выпейте вина, – предлагает травник, наливая алую жидкость из кувшина. Арианна делает глоток, забывая про всякую осторожность. – Это правда, что в молодости я мечтал стать мейстером, – начинает старик, и Хилл жадно ловит каждое слово. – Мне довелось много странствовать по миру, и однажды на Летних Островах я увидел, как бедняк умер, перестав дышать. Тогда мне не под силу было спасти глупца, съевшего необычную рыбу, которую строго-настрого запрещено вылавливать и употреблять в пищу. Дело в том, что эта колючая бестия невероятно ядовита, и её яд в малых количествах способен умертвить человека на определенное время. Сердце радостно колотится о ребра, выбивая сбивчивый ритм, но мужчина продолжает. – Не радуйтесь слишком сильно, мой друг. На какое время вам необходимо средство? Хилл задумалась. Хорошо бы на пару часов, чтобы Серсея убедилась в смерти дочери, и её новый прихлебатель-мейстер подтвердил ей кончину оной, но что делать с традицией погребения? Над Джоффри Серсея бдела семь долгих дней и ночей... – Неделя, – решительно ответствует девушка, но старик только фыркает. – После такого долгого сна никто не очнется, – качает он головой. – Боюсь, что даже сутки – серьезный риск. – Риск не очнуться? – холодеет Арианна. – Риск измениться не в лучшую сторону, – сурово взирает на неё лекарь. – Поймите, Деймон Хилл, мозг человека полон загадок, и усыпить его – не лучшее решение. Когда-то я проводил подобные опыты, умертвив девушку на сорок восемь часов, но после пробуждения ей более не под силу стало запоминать тот объем информации, что раньше. Она стала забывать слова, а прошлое и вовсе не помнила. Ей стало тяжело сосредоточиться и поддерживать беседу, вышивать и писать. Стоит ли это того? Хилл задумалась, прикусив до боли губу. Для знатной леди такой недуг – страшное проклятие, но разве жизнь в любом случае не лучше смерти? – А что если сутки? Только двадцать четыре часа? – «Только»? – грустно усмехается старик. – Я не могу предугадать результат. Потому и денег с вас не возьму. – Вы дадите мне нужный яд? – недоверчиво переспрашивает девушка. – Купите что-нибудь в лавке, – улыбается мужчина, и Хилл одаряет его ответной счастливой улыбкой. Ей всё равно требовалось пополнить запас трав для приготовления противоядий. Двадцать четыре часа – не Бог весть что, но, быть может, эти сутки смогут стать спасением для маленькой леди...