Carpe diem

Возьми вот эту склянку — и в постели Ты выпей все до капли; и мгновенно По жилам разольются у тебя Дремотный холод и оцепененье, Биенье пульса сразу прекратится, Ни теплота, ни вздох не обличат, Что ты жива, и розы на ланитах И на устах подернет бледность пепла; И окна глаз закроются, как будто От света жизни смерть их заградила; Все члены, лишены упругой силы, Застынут, станут мертвенно-недвижны; И вот в таком подобье страшной смерти Ты ровно сорок два часа пробудешь, Чтобы потом проснуться, как от сна. У. Шекспир «Ромео и Джульетта» (отрывок)

      Знаете это прекрасное чувство, словно только закрыл глаза, а уже пора подниматься на ноги и испытывать на своей шкуре все прелести жизни шлюхи наемника, получившего рыцарский титул? Нет? Тогда вам крупно повезло.       Хилл приподнимается на постели, приводя в подобие порядка одежду, которую не удосужилась снять ночью. Бронн уже на ногах и восседает в гостиной, с аппетитом поедая приготовленный для сиров завтрак. Джейме расположился напротив и умудрялся выглядеть мрачным, задумчивым и расслабленным одновременно. Цареубийца не торопится ослаблять бдительность, пока Мирцелла не окажется в его руках на палубе корабля, отплывшего в Королевскую Гавань. – Если проснулась, то иди ко мне, – даже не оборачиваясь, бросает Черноводный, и Арианна в который раз поражается его чутью. – Доброе утро, сир, – голос со сна хриплый, но от этого приветствие вышло почти мурлыкающим. Хм, быть может, и не придется изрядно пыхтеть, играя женщину. – Тебе досталась на удивление воспитанная, – отчего-то Джейме замялся, бросив недовольный взгляд на Хилл, неслышной и ленивой походкой направлявшуюся к ним. – Женщина, – закончил он, и Бронн разразился хохотом, смутив чрезмерно вежливого лорда. Такие мужчины, как Цареубийца не краснеют от стыда, они вспыхивают диким огнем в глубине глаз и опасно косятся на обидчика. Обидчик же неприлично спокоен.       Бронн небрежно хлопает по колену, продолжая улыбаться во все тридцать два, а Арианне не остается ничего другого, кроме как послушно усесться на мужчину, светясь радушием. Одежда в который раз доставляет дискомфорт телу, привыкшему к состоянию защищенности, укутанному обычно и в кожу, и в хлопок, и в лен – ныне приходится довольствоваться шелком и его холодными объятиями. Согревает сам Черноводный и его рука, нагло сомкнувшаяся на девичьей талии. – Успела ли ты проголодаться, м? – тянет Бронн, скользнув ладонью меж ног девушки и чуть ущипнув внутреннюю сторону бедра. Арианна сдавленно охнула, вцепившись в мужское запястье рукой. Жар поднимался к лицу от шеи, а уши уже горели, когда Хилл бегло глянула на Джейме, преспокойно наблюдавшего эту сцену. Словно впитывая в себя спокойствие через тело наемника, она шире раздвигает ноги, опирается на мужское колено рукой и прижимается к Бронну всем телом. – Да, – выдыхает Арианна таким тоном, словно сделала первый большой глоток воды после затянувшейся жажды. Цареубийцу, похоже, сей разврат нисколько не трогал – откуда такая нездоровая преданность королеве? – Нет, – довольно растягивает Бронн, продолжая мять и поглаживать нежную кожу. Эти его манипуляции начинают всерьез волновать что-то в груди, щекочущим чувством расползаясь от низа живота по всему телу. – Глядя на тебя, я уверен, что скоротаю дни морской качки без лишних проблем, – свободной рукой он зарывается в её и без того короткие волосы на затылке, оголяя шею, и прикусывает так, чтобы оставить след.       Влажный звук режет ухо, но Арианна против всякой логики не морщится в презрении, а пунцовеет по самые уши. Приходится уткнуться лбом в плечо наемника, чтобы не дать Ланнистеру заметить своё смущение, явно подозрительное для опытной искусительницы. – Я хочу вас, сир, – мурлычет она в шею Черноводного, судорожно пытаясь остудить горящее лицо силой мысли, и наемник дает ей на это время, прекратив сминать бедро, но оставив руку на месте. – Боюсь, зануда-лорд напротив не даст нам наслаждаться жизнью, – насмешливый взгляд на явно недовольного Цареубийцу, и тот раздраженно закатывает глаза и поднимается на ноги, намереваясь уйти.       Ему удается только дойти до двери, когда в ту с обратной стороны уверенно стучат. Под женскими пальцами ощутимо напрягаются плечи воина, готового в любой момент выгрызать своё право на жизнь. Она прекрасно его понимала, но никто из них не совершает резких движений. Изменилось лишь одно – рука Бронна опустилась на кинжал, что крепился на женском бедре. – Войдите, – повелительно бросает Джейме, отойдя на два шага назад, вглубь комнаты. Створки распахиваются аккуратно, и по ту сторону показался слуга, чинно склонившийся перед гостями. – Ваш корабль готов, сиры. Вас ожидают на берегу, – Бронн и Цареубийца встретились взглядом, и Хилл понятливо встала с колен наемника, готовая пуститься в путь. Голодная, неумытая, лохматая. – Ох, мне нужна минута, сир! – спохватилась Арианна, просительно сжав предплечье поднявшегося на ноги Черноводного. Он только насмешливо хмыкает и провожает её взглядом. Хилл торопливо умывается, приглаживает ладонью волосы и критически оглядывает свой помятый вид. Эх, ну а что вы хотели от шлюхи, проведшей ночь в компании наемника? – Богиня моих чресел, нам бы поторопиться, а то сир Джейме Ланнистер сейчас прожжет во мне дыру, – раздается небрежный оклик из центра покоев, и Хилл невольно улыбается. Должно быть, этот мужчина, даже встретив Неведомого, продолжит молоть языком. – Прошу прощения, что заставила себя ждать, – промурлыкала Арианна, обвив руками локоть мужчины, продолжавшего стоять на том же месте, что и пару минут назад. Он чуть расслабился, но в глубине голубых глаз засела осторожность. – На корабле мы сможем, наконец, побыть вдвоем? – неожиданно для самой себя интересуется девушка, зачем-то скользнув вдоль руки наемника к мозолистой ладони.       Бронн усмехнулся, сплетя свои пальцы с её, недвусмысленно подмигнул и шагнул к дверям. Хилл покорно последовала за Черноводным, концентрируясь лишь на нём, дабы успеть среагировать на любые перемены настроения – такой ведь должна быть женщина?       Цареубийца отчего-то насмешливо фыркнул из-за спины.       Они уже подходили к берегу, и Джейме прибавил шаг, торопясь к дочери, которую мечтал оградить от всего этого мира, которую страстно желал спасти и вернуть матери, своей сестре, что с каждым днем всё больше походила на безумную. Песчанные Змейки и их королева-кобра выглядели спокойными, как морская гладь, и от одного их вида грудь сжалась от дурного предчувствия – глупо верить в то, что они вдруг раскаялись и отпустили в добрый путь дочь той, которую винят в смерти Оберина. Что они задумали?       Ладонь тут же вспотела, но Бронн крепче сжал её руку в своей – ему эти воительницы тоже не внушали доверия, хотя одна из них и подозрительно заинтересованно на него таращилась. Она ли та «самая прекрасная»? Хилл ответно стиснула крепкой хваткой мужскую ладонь, стоило тому перевести взгляд на эту загадочную девку в тесном кожаном корсете, с короткой стрижкой и миловидным лицом.       Когда Эллария Сенд с материнской нежностью кладет руки на плечи беззащитной девочки – ни Баратеон, ни Ланнистер, распускающийся цветок, так похожий на саму Арианну в невинном детстве; Хилл холодеет от дурного предчувствия, и стоит женщине подарить девчонке поцелуй, как ногти сами впиваются в мужчину, что делился с ней душевными силами. Бронну надо отдать должное – он не изменился в лице, не дрогнул, и спустя пары секунд Арианна сама ослабила хватку, раздосадованная своей несдержанностью.       С какой стати Элларии с таким радушием целовать принцессу Мирцеллу? Здесь что-то не так, и довольные улыбки на женских лицах – прямое тому доказательство. Чего ей ждать? Где подвох?       Когда вся компания преспокойно всходит на борт корабля, Черноводный и Хилл хранят напряженность в каждой клетке, и она не покидает их ни когда судно отплывает от берега, ни когда тот самый берег отдаляется под привычную суету матросов. В трюме давно исчезли Джейме и его подросшая дочь, и, вроде бы, Арианна должна быть счастлива воссоединению семьи. Порадоваться бы за брата и племянницу, дать им проститься, но предчувствие комом дурноты поднималось к глотке, а ожидание катастрофы стягивало тело в напряженные жгуты, готовые лопнуть и разоврать её саму изнутри на мелкие части. – Мне кажется, или ты сейчас взорвешься, а? – тихо интересуется Бронн, не отрывая взгляд от удаляющегося берега и фигур провожатых, что ныне не больше спички. – Долгое прощание! Семеро! – ударяет в голову догадка, которая обязана была прийти раньше, намного раньше. К встрече с этим ядом она готовилась, противоядие висит в мешочке на поясе, но время бежит сквозь пальцы. – Уведи Джейме, любым способом! – понизив голос, бросает девушка, и кидается в трюм, без толики осторожности распахивая дверцу каюты. В трясущихся от неподдельного ужаса и бессилия руках когда-то самого искуссного рыцаря Семи Королевств лежит молоденькая девушка, начавшая истекать кровью. – Яд, – обреченно заключает наемник, не забыв, однако, о своей ответственной задаче. Он оттаскивает от тела Мирцеллы сопротивляющегося Цареубийцу, всё ещё неверящего в такой конец своей единственной дочери. Но у Хилл больше нет времени ждать, и она, заслоняя собой девушку, вливает ей в горло спасительную эссенцию. Всё будет хорошо. Она успела. Успела.       Черноводный кроет трехсложным матом всё и вся, умудряясь удерживать нерадивого отца вдали. Арианна поднимает глаза на того, кого должна добить всего лишь двумя словами. Как? – Мертва, сир, – констатирует чужим голосом. Сердце само ожесточилось, не позволяя слезам градом пролиться из глаз, когда брат осел, прекратив попытки к сопротивлению. – Её отравили. В Дорне этот яд распространен – «Долгое прощание», слышали? – продолжает Арианна, сжимая в руке тонкое запястье, в котором едва ощутимо бьется пульс. Медленно, словно нехотя. Совсем скоро ей придется и вовсе остановить это биение.       Джейме не проронил ни слова, и покинул каюту, с трудом переставляя ноги. Хилл была рада, что он смалодушничал, поторопившись покинуть тело погибшей. Непохоже на Цареубийцу, но идеально подошло сломленному мужчине, коим он сейчас и был.       Прости.       Прости меня, Джейме.       Арианна прокусывает нижнюю губу, а пульс под пальцами ускоряется и крепнет. Мирцелла молода и прекрасна, она будет в порядке. – Я всё ещё считаю, что твой план – говно, – неодобрительно щурится Бронн, почти жалостливо оглядев прекрасное лицо принцессы. – Есть идея получше? – решительно интересуется Хилл, и, не получив ответа, откупоривает жидкую смерть. По едва поалевшим губам стекла зеленоватая капля, словно забирая с собой дыхание, пульс, стук сердца.       Что ей было делать? Ведь случившееся полностью её вина – следовало догадаться, что принцессу отравят, и сразу дать противоядие. Теперь же, даже при условии, что ветер будет попутным, и они домчат до столицы, действия яда всё равно не хватит. Мирцелла очнется, как только её тело возложат в септе, а, может, и раньше.       Бронн только покачал головой то ли обреченно, то ли укоризненно, а Арианна в последний раз сжала в руке запястье той, чью жизнь сейчас оборвала. «Возможно, навсегда», – шептали из глубины недоверие, тревога и затаенные, злые как сотни голодных волков, страхи. Наемник вышел, желая, должно быть, найти Джейме, а Хилл уложила племянницу на жесткую, грубо срубленную лавку, убрала с лица светлые волосы и поцеловала холодный лоб. «Прости, милая принцесса, но это первый и последний раз, когда я жалею тебя», – пронеслось в голове своеобразное прощание.       Их плаванье продолжалось, а паруса, словно внимая немой мольбе нерадивой интриганки, торопили судно, подчиняясь попутному ветру. Принц оплакивал свою любимую, вся команда растерянно присоединилась к траурной атмосфере, и даже привычный корабельный шум, казалось, стал тише. Цареубийца скорбел. Сердце едва не разрывалось, когда брат денно и нощно дежурил на палубе, словно именно он нёс поминальную службу. Хотя, так оно и было. Арианну снедало чувство вины и жалость к тому, кого и без того не баловала судьба в последнее время, но пути назад нет. Всё, что ей осталось – отыскать способ сбежать из Красного Замка и Королевской Гавани с принцессой Мирцеллой, если та сможет открыть глаза.       Она спит в одной койке с Бронном, и тот не предпринимает попыток скрасить весь этот осточертевший драматизм своими похотливыми шутками. Из прикосновений же Хилл перепадали лишь ночные объятия ни то случайные, ни то инстинктивные.       Единственное, что позволило не съехать с катушек от гнетущего чувства вины – безразличие в голубых глазах; он не упрекал, не злился и не жалел. Мужчина вообще умудрялся выглядеть каменной стеной, о которую легко бы было расшибить лоб в бесплодных попытках снискать сочувствия или понимания.       Что ж, Арианна и не претендовала. Она лишь думала о том, как, в сущности, был прав наемник, когда указал ей на полное отстутсвие продуманности. Да, Мирцелла покинула Дорн, и Джейме с Бронном по счастливой случайности сохранили на плечах головы, сама же Хилл выкрутилась чудесами Семерых, не иначе, но впереди теперь только кровь и одиночество.       Хилл вздрогнула, когда совсем близко послышались шаги, и обернулась. А она и забыла, каким Джейме вернулся из плена – пустота во взгляде и слепая, безотчетно требующая ласки нужда, нужда лишь в одном человке. Уголок губ дрогнул, выдав неодобрение, но, к счастью, Цареубийца на неё не смотрел. А, может, просто никого и ничего сейчас не видел. Пока продолжается это трагичное плаванье, ему дозволено оплакивать дочь, но едва их судно приблизится к столице, Джейме окрепнет на глазах (Арианна уверена в этом), чтобы стать надежным плечом при королеве. Словно они вдвоем против всего мира. – Мне очень жаль, сир, – сорвалось с губ прежде, чем она успела спохватиться. Мужчина смочал, опустив здоровую руку на планширь, и продолжая мрачно глядеть вдаль. «Я рада, что ты – мой отец», – крутилось в голове Цареубийцы снова и снова, проклятым колесом. Её светлые волосы и красивое девичье личико, словно бы и не знавшее обо всей грязи бренного мира. Он не слышал и не видел, не чувствовал вкуса еды и вина, уповая лишь на то, что родные объятия смогут заглушить тоску. «Что бы ты сказала мне сейчас, праведная Бриенна Тарт? Смогла бы начать распинаться о чести?» – горько усмехнулся Ланнистер, опустошенно глядя на синие воды. «Я был уверен, что поступаю правильно». – Это не ваша ошибка, – проник в голову чей-то сдавленный шепот, и Джейме нехотя перевел взгляд на уже удаляющуюся фигуру. Тонкая талия, плавные изгибы тела, но отчего-то совсем не женская поступь. Походка бесшумная, но не вызывающая, какой должна, по сути, быть. Ведь это шлюха, зачем-то прихваченная Бронном из Дорна. Интерес мгновенно угас, и мужчина снова вернулся к бездумному созерцанию морского пейзажа, мысленно купаясь в не менее глубоком море своего отчаяния.       Они приближались к столице неумолимо, а Бронн всё больше отдалялся, и Хилл не могла ставить это ему в упрек. Не стоит оказываться близко к человеку, замыслившему преступление против короны. Последние два дня наемник пьет в компании Цареубийцы, возвращаясь в каюту под утро.       Джейме снова закрылся от мира, распрямив плечи и вскинув подбородок, он готовился к встречи с той, что едва ли будет ему рада. Ни одна мать в здравом уме не обрадуется таким новостям. Цареубийца и Бронн плывут первыми, сопровождая гроб с принцессой, а Хилл до крови закусывает нижнюю губу, прощаясь навсегда. Бронн не оборачивается.       Арианна платит одному из матросов, что с превеликим удовольствием гребет веслами шлюпки, сально глядя то на грудь, то на бедра, то на талию, что так беззащитны в паршивом дорнийском шелке. Хилл нервничает, но не из-за похоти в глазах гребца, а из-за грядущей бессонной ночи, которая или лишит её головы, или прибавит заднице проблем в виде принцессы Мирцеллы. Неприятные мурашки бегут по телу от холодного морского ветра, который после жаркого Дорна вновь показался чересчур негостеприимным. Когда Арианна вернулась из Эссоса, мерзла ночами даже под двумя дорожными плащами. – Мы могли бы повеселиться, а, девка? – тянет мужской голос, обрывая череду нахлынувших воспоминаний. Всё правильно, ей некогда ностальгировать. Пора вспомнить все полученные в Эссосе навыки и выкрасть то, что ей нужно из-под самого носа Серсеи, короля, Цареубийцы и всех служителей божьих в септе. В первую очередь, неплохо было бы разжиться информацией о последних новостях в столице. – Быть может, в следующий раз, – чуть улыбнулась Арианна, не глядя на соседа по шлюпке. Больше нет смысла прикидываться шлюхой, а потому пора бы раздобыть менее приметную одежду. Например, ту, что сейчас на моряке. Хилл бросает припрятанный на бедре кинжал точно в глотку, и тот входит до середины, проткнув тело насквозь с неприятным звуком. Кровь не брызжет, но стекает почти бесконечным багровым потоком, а осевшее тело превращается в кожанный мешок. Девушка опрокидывает его на дно лодки, пока та неровно качается от всей этой возни.       Наблюдают ли за шлюпкой с корабля? С берега? Но и в ту, и в другую сторону плыть минут десять, не меньше, и Хилл верит, что этого должно хватить. Не медля ни секунды, она облачается в мерзко пахнущую рубаху и полотнянные штаны, натягивает сапоги – все вещи больше, чем следовало бы, висят мешком, но бедняк выглядит и хуже. Верхнюю рубаху пришлось выбросить за борт вместе с телом, предварительно обтерев испачканный кровью кинжал. Лодка качнулась так, что едва не опрокинулась, но Арианна устояла, подождала, пока судно под ногами успокоится достаточно для того, чтобы продолжить приводить себя в должный вид. Верёвки на пояс, чтобы штаны не упали с тонкой талии, а после прилаживание всех своих скудных вещей. Мешочек с золотом отчего-то показался тяжелым, и девушка недоверчиво подкидывает его в ладони. Определенно, загадочный «некто» подбросил ей пару монет. Арианна развязывает шнурок и скоро пересчитывает уже не столь скудные средства. Этого хватит на первое время путешествия. Когда только он успел? В ту ночь в Дорне? И как она, черт побери, не заметила?       «Грязный мошенник», – против воли улыбается Хилл, качая головой. Все её навыки летят в трубу рядом с этим человеком. Настоящим наёмником.       Рубаха навыпуск и небрежно взъерошенные, словно засаленные с плаванья волосы. Да уж, нынче от неё разит так, что никто и не подумает приблизиться, но это на руку. Ей часто доводилось слышать, что женщины пахнут иначе, однако теперь эта проблема решена.       Уже у берега Хилл назначает себе срок – к закату принцесса Мирцелла должна проснуться, а к самому раннему утру, до рассвета, им необходимо быть за пределами Королевской Гавани, пока к якобы мертвому телу не притронулись Молчаливые сёстры. Страже у ворот неизвестны планы юнги-оборванца, который с широкой улыбкой на лице заходит в город, дабы по приказу капитана оповестить хозяина постоялого двора о прибытии команды голодных матросов. Арианна спокойно проходит по Блошинному кварталу, знакомому, неприятному. Больше здесь не к кому обратиться, и местные «пташки», должно быть, уже щебечут новым хозяевам.       Арианна заваливается в самую шумную таверну с настолько отвратительным пойлом, что и жаждущий бы побрезговал, и заказывает кружку горячительного. Здесь есть лишь лавки, да полог истертой ткани вместо потолка. С десяток мужчин в столь же потрепанных одеждах, что и она сама громко смеются и травят друг другу байки, достойные внимания толпы. Нагая и опозоренная королева – первая тема у всех на устах.       Ей удается громко смеяться над историей безмерно гордого собой мерзавца, что смог потрясти хозяйством перед глазами Серсеи. О да, юнец прекрасно вписался в компанию, четко следуя списку ожидаемых реакций на каждую сплетню, на каждое грязное замечание в адрес королевской семьи.       «Его Воробейшество» – вторая новость, и так зовется фанатик, посланник веры в Семерых, умудрившийся заточить обеих королев. Быть может, риск гражданской войны и всеобщая напряженность сыграет ей на руку, но может и нет. – Слышал, что рыжая Старк выскочила за бастарда Болтона? – чуть заплетающимся языком выговаривает один из пьяниц, и Хилл обращается в слух. – Теперь стонет и мокнет под тем, кто перебил половину её семейства, – ехидно хихикает он, громко икнув.       Чёрт побери! Везти Мирцеллу к Болтонам – чистейшее безумие, а именно туда, наверняка, пришпорив коня, бросилась женщина-рыцарь. Что ей теперь остается? Стена… Хренова ледяная куча с толпой оголодавших мужчин, способных на любые бесчинства. План дерьмовее некуда, но другого у неё нет. Бесполезно судорожно выискивать место, не тронутое войной, ибо такого сейчас в Вестеросе днем с огнем не сыщешь, а направляться с молодой девушкой в Эссос без мешков золота в карманах – чистейший бред. Дорн занят Песчанными Змейками, Винтерфелл – Болтонами, Речные земли – Фреями, Орлинное гнездо в руках у Мизинца…       Нет, безопасных мест сейчас не существует, да и двум женщинам неоходима защита, хоть какая-то. Кто согласится приютить беглую принцессу в компании безродной девки, обрядившейся мужчиной? Верно, никто.       Хилл во что бы то ни стало должна дождаться Тириона, должна выжить любой ценой, и если бастард Неда Старка хоть немного похож на своего отца – приютит двух девиц в беде, а уж от ворон несостоявшаяся наемница точно сможет отбить племянницу. У Арианны нет никаких прав на милосердие северян, как и у Мирцеллы – кровь ведь не водица – но попробовать стоит.       Девушка делает глубокий и шумный глоток местного пойла, выдыхает со свистом и поднимается на ноги. Кругом вонь и дерьмо, и именно так выглядит столица Семи Королевств, и люди, привыкшие к этой разрухе, уже давно не морщатся от резкого запаха. Хилл тоже остается кристально спокойной, пока идёт к септе Бейлора. Внутрь, где и лежит до вечера тело принцессы, готовясь к пренеприятнейшим процедурам полного опустошения, её не пропустят. Что ж, помочь в столь безвыходной ситуации ей сможет лишь Неведомый.       Арианна удаляется, покупает грубую серую ткань с такой же рубахой, смахивающей на мешковину, и проскальзывает в пустынный закуток меж двух домов. К ботинкам налипла грязь и отходы, в которых погрязли каблуки, но девушка не тратит более ни секунды. Она меняет воняющее подобие верхней рубашки, что забрала у почившего матроса, на новую, а после повязывает купленную ткань, имитируя юбку. Вместо пояса использует предварительно отрезанную полосу той самой «мешковины», а после повязывает платок, скрывая под ним волосы, уши и лицо – совсем как Молчаливые сёстры. Похожа ли? Навряд ли, но ей бы чуток везения и доступ в септу откроется. Семеро, даруйте ей удачу.       Выудив из-под юбки мешочек с травами, Хилл выходит на улицы столицы, не знающие жалости, не способные к сочувствию, залитые палящим солнцем и гнетущие душу. Она неторопливо взбирается по мраморным ступеням, ловя на себе внимательные взгляды фанатиков в темно-коричневых хламидах, с клеймом на лбу, но сохраняя отстраненный вид. Арианна останавливается перед «стражами», глядя на них с ледяным спокойствием, и пара молодых воинов религии приоткрывает двери септы, приветственно кивнув слуге божьей. Да здравствует спешно окрепшая секта! И рожа кирпичом, которой она смогла научиться у одного небезызвестного наемника.       Хилл безошибочно открывает вход в обитель Неведомого, где в холодных и тёмных каменных комнатах свершаются ритуалы, без которых не обойтись, отправляя в загробный мир человека за человеком. Кругом тишина, мертвенная, и ни одной «сестры» ей, по счастью, не встретилось. Это временно, она это знала. И если стража и новые молодые фанатики не опознали подмены, то сами Молчаливые сёстры тут же раскроют глупый обман. Не закричат – да, но что помешает им, опытным потрошителям тел благородных и не очень лиц, ввинтить в тело самозванки любой колюще-режущий предмет?       Коридор темный и сырой. В сами стены впитался трупный запах – запах смерти, и от него изрядно подташнивает. Арианна движется вдоль дверей, не рассчитывая на удачу, а смутно помня, что обычно все самые кровопролитные комнаты находятся как можно дальше от входа – меньше вони поднимется в септу, меньше крови будет на каменном полу. В комнатах по обе стороны за закрытыми дверьми едва слышны тихие шорохи, и это, пожалуй, единственное свидетельство жизни в этом склепе. Хилл точно помнила – работа с телом скоро должна начаться, а потому ускоряет неслышное скольжение по половым плитам.       У этой комнаты нет двери. Только арка, сразу же открывающая взгляду мертвенно бледное тело, которое более не красит нежно-розовый шелк дорогого платья. Золотые кудри будто потеряли цвет, рассыпавшись по грубой деревянной койке. Древесина впитала в себя кровь, отчего её цвет стал грязным, но под невесомым телом принцессы виднелась хлопчатая простынь, застиранная до дыр, но всё равно сохранившая бледно бордовый оттенок. Мирцелла ещё не очнулась, а это означало только одно – Хилл придется каким-то образом вывести из столицы тело. Черт побери, хоть когда-нибудь в её жизни всё было просто?       Позади раздаются шаги, и Арианна забивается в угол, обнажая кинжал и ненавидя себя заранее. Сколько Молчаливых сестёр сейчас в этой части септы? Шесть? Четыре? Для принцессы хватило трёх – больше чести почившим орден давать не планировал, и Хилл молниеносным движением перерезает горло первой вошедшей, а после вонзает кинжал в живот второй. Короткие предсмертные вздохи и тихий хрип – больше ничего. Девушка резко втягивает в комнату третью сестру, успешую отступить на шаг, распахнув в ужасе глаза. Неужели их языки, действительно, приносят в жертву Неведомому? Арианна хватает под локоть испуганную женщину, прислонив клинок к горлу. – Тебе лучше не открывать свой рот, – цедит она на ухо чуть дрожащей, но всё ещё не издавшей и звука Молчаливой сестре. В крови полыхает пламя после короткой расправы, что она учинила, а в мыслях до сих пор стоят мгновенно теряющие блеск глаза, краткие хрипы и потоки крови. Хилл нескоро сможет спокойно уснуть. – Покажи мне выход из септы в город. У вашего ордена ведь есть свой? – короткий кивок, и Арианна чуть отстраняет лезвие. – Я заберу с собой тело принцессы.       На неё косятся широко распахнутые глаза божьей служительницы, полные удивления и страха. Да-да, всё происходящее больше похоже на чёрный ритуал с её стороны, а иначе на кой хрен ей мертвая девица. – Ты мне в этом поможешь, – безапеляционно заявляет Арианна, бросая взгляд на носилки. На таких, бывает, переносят людей, погибших от неизвестной или сильно заразной хвори, чтобы не допустить эпидемии, подобной Великому весеннему поветрию. За пределами крепости тела сжигали, но такие ухищрения стали чрезвычайно редки, так как, слава Семерым, Королевская Гавань уже давно не знала вспышек болезней. Женщина снова покорно кивает. – Учти, я прекрасно метаю ножи, – и только после короткой угрозы Хилл отпускает вконец запуганную сестру, которая едва не падает на колени, так как ноги не держат вовсе. Голос совести Арианна нещадно забивает в угол сознания, опускает носилки на пол и властно оглядывает немного пришедшую в себя женщину. Она уже не кивает, но помогает расположить тело принцессы, накрывает его сверху той самой простыней, таившей в себе кровь десятка почивших, и поднимает вместе с Хилл носилки. Арианна тщетно старается унять заполошное сердце, которое мешает прислушиваться к мертвенной тишине своими гулкими ударами о грудную клетку. Молчаливая сестра идёт впереди и явно торопится, дабы не встретить никого в дороге, а молодая убийца вдруг понимает, что за одной из дверей было ещё одно подземелье, уводящее их странную процессию, Бог знает куда. Очередной тайный ход? Сколько вообще секретов таит в себе трижды проклятая столица? Хилл успевает устать за время пути и по тому, как начинают едва ощутимо ныть мышцы от веса Мирцеллы, становится ясно, что идут они уже около четверти часа. Спрашивать что-то в мрачном и, казалось бы, нескончаемом коридоре нет никакого смысла, ведь ответить верная обету не сможет. Но, когда терпение подходит к концу, семенящая впереди останавливается и разворачивается к Арианне. Женщина кивает на носилки, и они опускают их на пол, чтобы Молчаливая сестра смогла распахнуть видавшие виды дверь с нестерпимо визжащими петлями, а после вторую, что находится буквально в семи шагах впереди. Хилл не верит своим глазам, когда, выйдя из темного коридора, лицезреет Золотую дорогу. Стены крепости остались позади – то-то ей показалось, что с середины коридора дорога пошла немного вверх. Они вышли прямо из башни, в которой ночевали солдаты, охраняющие столицу. Насколько крепка сеть, которой опутала септа Королевскую Гавань? О, Арианна боялась себе и представить. – Спасибо, – только и может сказать Хилл, бросая короткий взгляд на сестру, нерешающуюся сделать и шага. По-хорошему, её следует убить прямо сейчас, и Арианна кивает, пропуская женщину обратно в тёмный коридор, а, когда та прибавляет шаг, верным движением отправляет ей в спину нож. Когда Молчаливые сестры обнаружат пропажу? Ей не хочется знать, и она закрывает двери, ведущие в священный склеп, а после выскальзывает из башни. Носилки она оставила всё в том же тёмном коридоре, а вот Мирцеллу с трудом, но вынесла за стену, предварительно нацепив на неё свой наряд Молчаливой сестры. Точнее, только юбку, так как рубашка была нужна ей самой, ведь воняющую матросом она выкинула в том самом закутке между домов. Хилл беспощадно обрезает на принцессе шелковую юбку, чтобы та не выглядывала из-под мешковитой ткани, а после убирает золотые волосы под серый капюшон, сооруженный ранее. Теперь лицо наемницы открыто любому встречному, и это дерьмово, даже очень. Время уже давно за полдень, а потому скоро Мирцелла должна проснуться – чем скорее, тем лучше, по правде говоря.       Арианна находит в себе силы перенести тело под сень деревьев, скрывая от любопытных глаз, и присаживается рядом, прощупывая запястье. Пульса нет, но спустя с десяток секунд ожидания, подушечки пальцев чувствуют робкий удар. Медленно, очень медленно кровь начинает вновь ускорять свой бег, и к мертвенно бледным щекам чуть приливает румянец. Принцессе нужно время, а Арианне пора искать, как удалиться от Королевской Гавани.       Она оставляет девичье тело на земле, приближается к дороге, не спеша, однако, покидать лесного укрытия. Стражники могут увидеть странного незнакомца, что не выходил из ворот, но нежданно показался на горизонте. Впереди плавный поворот, и это отличный шанс не попасться на глаза зорким часовым. Эх, суметь бы напроситься попутчиками к кому-нибудь в телегу! Неплохо разбираться в людях – вот, пожалуй, одно из немногих её достоинств. И Хилл припускает по лесу к повороту, стараясь не задевать веток, да как можно меньше оставлять следов. Уже там, она приглядывается к редким прохожим, и, не теряя времени в ожидании лучшего попутчика, подбегает к старику с русоволосым мальчишкой. – Добрый вечер, господа, – вежливо начинает Арианна, привлекая к себе внимание. – Добрый вечер, – старик немного удивлен обращением, и внимательно оглядывает путника, чуть сощурив подслеповатые глаза. Простодушный старик, перевозящий зерно и прочее продовольствие в столицу, а увозящий обратно полезные домашние мелочи и ткани. – Позвольте попросить вас о помощи, – не отводя взгляда, но изрядно волнуясь от поджимающего времени, интересуется Хилл. – Моей сестре стало плохо от жары, у неё слабое здоровье, а нам во что бы то ни стало надо попасть в Ключи. Нашей матери нездоровится. – Мы едем в Хорнваль, – как бы отрезает мальчишка, но старик снисходительно улыбается, глядя на… внука? – Прошу вас, у нас есть деньги! – продолжает Арианна, не якшаясь добавить просящих ноток в голос. У простых крестьян нет той пресловутой гордости, что не дает знатным лордам примириться ни с врагами, ни с союзниками. – Где же ваша сестра? – спрашивает незнакомец, удивленно глядя на пустующее место за спиной Хилл, а она чувствует облегчение. Всё получится. Обязано получится. – Ей поплохело, и я оставил её в тени. Подождите немного, – дождавшись утвердительного кивка и улыбки старика, а также бросив взгляд на недовольного прибавлением в скромной процессии мальчишку, Арианна бросилась к Мирцелле. Она всё ещё не проснулась, и Хилл стоило неслабых усилий взвалить девушку на спину, перекинув руки по обе стороны плеч. Голова, скрывающая золотые пряди под капюшоном, свешивалась по правую сторону, и наемница невольно порадовалась, ощутив кожей размеренное дыхание, становящееся всё более глубоким. Правильным. Живым.       Пробираться с должной осторожностью проблематично, но её физических сил вполне хватает на хрупкую девушку, и они выбираются из леса. Недолго думая, Арианна опускает Мирцеллу в повозку, и взглядом благодарит мальчишку, что соизволил помочь, при этом взволнованно глядя на прекрасное лицо прицессы. – С ней всё в порядке? – беспокойно интересуется уже старик, и Хилл улыбается, устраиваясь рядом с «сестрой». – Да, просто потеряла сознание, и ей нужно отдохнуть. У вас не найдется воды? – мальчик тут же подает флягу, всё ещё завороженно глядя на отключившуюся спутницу. Хм. Мирцелла, действительно, прекрасна. Будет трудно не привлекать внимания. – Большое спасибо, – коротко благодарит Арианна, приподнимает голову племянницы и вливает немного воды. Всего пара глотков, чтобы промочить истрескавшееся от жажды горло и приблизить момент пробуждения. Она невольно расслабляется, когда старик трогает повозку с места, неторопливо отдаляясь от Королевской Гавани. Сколько времени прошло с убийства Молчаливых сестер? Час? Полтора? Скоро поднимется тревога, и стражи станут рыскать по всему городу и дальше, и им лучше быть за пределами досягаемости к этому сроку. – Меня зовут Марбонт, а это – мой сын Хэмс, – заводит беседу престарелый герой, приютивший в своей повозке нарушителей городского порядка и королевского закона. Поправочка – одного нарушителя и его пленницу. – Моё имя – Деймон, а сестра – Рейа, – представляется Арианна, и чувствует легкую ностальгию по своей роли простого оруженосца, который мог тайно выбираться на беседы с лордом Тирионом Ланнистером, а после не совсем тайно (будь Подрик неладен) провести ночь в покоях сира Черноводного. Губы трогает грустная улыбка, и Хэмс, истолковав этот жест по-своему, сочувственно спрашивает: – Ваша мать серьезно больна? – Лихорадка, – сыграв на собственной тоске, девушка умудряется выглядеть до тошноты честной. Ей того и надо. Лишними подробности не бывают, когда дело касается лжи. Главный закон – не забывать, о чём уже соврала ранее. – Отдохните, молодой человек, – почти ласково предлагает старик. – Путь не близкий, а вы выглядите уставшим. – Благодарю вас, – улыбается Хилл и облегченно откидывается на стенку телеги, растянувшись поперек неё, рядом с Мирцеллой. Ей стоит снова обдумать, куда деть принцессу, а с остывшей головой это сделать в разы легче. Риск того, что королевского отпрыска неприменно захотят разыграть, словно козырную карту, не просто велик, он даже оправдан, но допустить подобное нельзя ни в коем случае. Тирион надолго застрял за морем, а отсылать к нему племянницу – безнадежно, ведь даже до Арианны доходили слухи о грозной Таргариен. Доверить ей судьбу девочки? Ну уж нет, увольте. Север всё ещё самый доступный выход. Огромные территории с редкими поселениями – шанс дойти до цели живыми; честный и благородный до тошноты мальчишка – возможность сохранить на плечах голову. Сколько бы Хилл не думала, всё легко сможет испортить Мирцелла, что неприменно закатит истерику по пробуждению. Стоило бы пораскинуть мозгами, что ей сказать…       Тяжесть мыслей и дурные предчувствия, скребущие грудь черными кошками, не помешали провалиться в полудрему на долгие два часа. Резко распахнув глаза от нерешительного шевеления рядом, Хилл смаргивает остатки сна. Мирцелла...       Бледная, испуганно вытаращившая на неё глаза, но так и не решившаяся подняться. Она лишь оперлась на локти, ошарашенно оглядывая окрестности и подозрительных спутников. Когда изумрудные глаза впились в лицо Арианны, той пришлось сглотнуть ком волнения, застрявший в глотке и мешающий вдохнуть. – Мы едем в Ключи, сестра, не волнуйся, – мягким голосом начинает Хилл, опуская ладонь на дрожащую руку племянницы, которая от подобного распахивает свои прекрасные очи ещё шире и становится похожей на обезумевшую кошку. – Кто вы? – осипшим от долгого сна и вынужденной жажды шепчет Мирцелла, вполне разумно не поднимая панику. Она же дочь Серсеи, принцесса Мирцелла Баратеон, потомок славного рода Ланнистеров; Арианна, возможно, недооценила ментальную силу девушки. – Я – Деймон, твой брат, помнишь? – продолжает Хилл ласковым голосом, так как мальчишка с любопытством оглядывается на них через плечо. – Наш отец – Джейме велел нам ехать обратно в Ключи к матери, вспоминаешь? – Арианна многозначительно сверлит взглядом испуганное лицо, в попытках надавить на очнувшуюся принцессу. Она кивает, и Хилл порядком удивлена такой покорности – подозительно, даже слишком. – Я... – нерешительно начинает девушка, прислонив мягкую ладонь ко лбу. Ох, после ядов её голова, должно быть, представляет собой сплошной клубок путанных мыслей и боли. – Отдыхай, Рейа, путь неблизкий, – как можно ласковее шепчет Арианна и гладит девичью голову, сокрытую капюшоном. Из зелёных глаз уходят остатки трезвости, уступая место усталости, скопившейся в теле, до последнего борящимся со смертью. Принцесса едва не падает, так как руки, служившие опорой, ослабли, но Хилл подхватывает её за плечи и мягко опускает на свои бедра. При отсутствии подушки её ноги вполне могут подойти, ведь так?       Наемница невольно продолжает гладить голову Мирцеллы, и вид умиротворенной пары успокаивает старика и мальчишку во главе телеги, начавших подозревать недоброе. Чрезвычайно подозрительна тишина со стороны столицы, и неясно, отчего церковь не бьет во все колокола, когда в её стенах были безжалостно перебиты Молчаливые сёстры. Что же это? Не хотят огласки, что замарает репутацию? Не готовы признать, что власть Семерых и воробьёв не всемогущая? Занятно, однако.       Дорога длинная, не меньше двух недель понадобится им, а с таким медленным темпом так и вовсе дней двадцать, при условии, что они захотят ехать в Ключи. Если им с Мирцеллой удастся раздобыть коней, а это жизненно необходимо, коль они хотят добраться до Стены живыми, то в пункте назначения они будут в лучшем случае через месяца два-три. Невероятно долго, но рассчитывать на то, что малышка-принцесса будет спешно гнать коня – глупо.       Они едут до самого заката, а после съезжают с дороги на поляну близ небольшого ручья, чтобы как следует напоить и накормить лошадь. Арианна не покидает своего места, хотя и тело неприятно ломит от столь долгого сидения на одном месте, но Мирцелла всё ещё спит, доверчиво прильнув щекой к жесткой ткани штанов.       Удивительно, как она вообще смогла заснуть, ведь разит от одежды почившего моряка всё ещё нещадно – Хилл сама морщится. Старик с мальчишкой разводят костер, намереваясь перекусить, и желудок Арианны напоминает о том, что и ей неплохо бы было подкрепиться. Эх, черт бы побрал потребности человеческого организма. – Я помню тебя, – тихо-тихо произносит принцесса, застыв всем телом, но не поднимаясь с бедра Арианны, дабы не привлечь к себе ненужного внимания. Хилл напряженно замирает, размышляя о том, в каком образе запомнила её девушка. – Ты та женщина, что была с сиром Бронном Черноводным, – уверенно заканчивает принцесса. Наемница только поджимает губы в недовольстве – ну да, шлюха – самый запоминающийся образ. – Так и есть, но не стоит трубить направо и налево, что мы – две одинокие женщины, путешествующие по Вестеросу. Это небезопасно, – спокойно ответствует Арианна, но чувствует всем телом, как принцесса дрожит от волнения. Едва заметно, но сердце щемит от жалости. – Кто вы? – облизав пересохшие губы, выдавливает из себя Мирцелла. – Меня зовут Арианна, и я служу твоему дяде Тириону. Клянусь, что не причиню тебе вреда, – заверяет Хилл, а после добавляет. – Мы обсудим всё, когда останемся одни. У Хорнваля.       Наемница уверена, что Мирцелла согласится, понадеявшись на то, что её вывозят в Утёс Кастерли. Пока что рано разуверять в этом принцессу, и без того напуганную резкой сменой действительности. В маленькой светлой головке должно сложится то, что её отравили прямо на корабле в Королевскую Гавань, а теперь, как будто, пытаются уберечь от таинственных убийц. – С твоей семьей всё хорошо, они в столице рядом с Томменом, – она решает окончательно успокоить Мирцеллу, и Семеро знают отчего, но ей это удается. «До того момента, пока я не заставлю её повернуть на Север», – мысленно замечает Хилл, осознавая, что проблем впереди не счесть.       Они преломили чуть черствый хлеб с попутчиками, любезно даровавшими им транспорт и кров, и завели почти что светскую беседу. Арианна ловко переводила скользкие темы, а также позволяла мальчонке болтать без умолку об их деревенской жизни. Мирцелла ведёт себя подозрительно смирно, старается не говорить вовсе, а только с явным отсутствием аппетита поглощать скудную похлебку с подобием хлеба. Ей, привыкшей к лучшим явствам, такое угощение не кажется гостеприимным. – Рейа, вам уже лучше? – обеспокоенно интересуется Хэмс, и Мирцелла, слабо улыбнувшись, кивает. – Не досаждай нашим спутникам, – одергивает сына Марбонт, и беседа медленно сводится на «нет». Они готовятся ко сну, расстилая на траве плащи и видавшие виды одеяла со дна телеги. Уже через пару часов старик с мальчишкой погрузились в глубокий сон, но Хилл закрывать глаза не планирует. Кто знает, что стукнет в голову Мирцелле посреди ночи? – Разве мой дядя не объявлен предателем? – вдруг шепчет принцесса, тесно прижавшая к себе колени и глядящая в затухающий костер. – Объявлен, – соглашается Арианна, внимательно наблюдая за бледным лицом, на коже которого играют блики огня. Отчего загоревшая в Дорне малышка сейчас так бледна яснее ясного, но запугивать её ещё сильнее не стоит. – Тогда куда вы меня ведёте? – испуганная, напряженная, но упрямо сжимающая в кулаках подол юбок девочка. Она – потомок Дома Львов, и ей не пристало бессильно рыдать и сдаваться на милость победителя. – Я хочу попасть в Чёрный Замок, чтобы укрыть тебя там. – Отдать на милость Старкам вы хотели сказать? – дрогнул девичий голос, сорвавшийся с шепота на приглушенный вскрик, от которого заворочался мальчишка. Мирцелла тут же умолкла, глотая обиду и животный страх, что, должно быть, объяли её неопытную душу. – Я не желаю тебе зла, и если кто-то только пожелает навредить тебе, я убью его на месте. Ты не можешь верить мне на слово, я это понимаю, но иных способов убедить тебя у меня нет. Скажу только, что выбора тебе не оставлю. Несмотря на твое сопротивление, мы едем на Север, – сомнительные слова утешения сорвались с губ, и Хилл поднялась с земли, испытующе взглянув на племянницу. – Моя мать ищет меня, – прошептала Мирцелла, сверкнув изумрудами глаз, но детская угроза не производила никакого впечатления. Словно ощерившийся щенок, что пытается огрызнуться на хищника. Её нижняя губа чуть заметно дрожит, а кожа бледна, словно полотно. – Твои родители тебя похоронили, – безжалостно разбивает она хрупкую надежду принцессы, и та недоверчиво замирает. – Мои родители... – слабо начинает Мирцелла, и обрывается на полуслове, воззрившись на Арианну по-новому, с неприкрытым ужасом. – Мой отец мертв. – Не спеши хоронить его. Поддержка славного рыцаря нужна сейчас Томмену, как никогда, – губы изрезает усмешка, заставившая девочку на земле вздрогнуть. Хм, не стать Арианне Хилл добродушной тётушкой, как не стать и хорошей сестрой. Должно быть, это проклятие убитого её рукой Тайвина Ланнистера, образ которого она отгоняла из своей головы с особым тщанием. – Мы уходим. Сейчас.       Короткий приказ не возымел должного эффекта над ошарашенной принцессой, буквально придавленной к остывшей в ночи траве тяжестью последних событий, а потому Хилл добавляет в голос стали, стерев с лица остатки мягкости. – Если ты не хочешь, чтобы я избавилась от свидетелей и потащила тебя силой, вставай.       Мирцелла подчиняется, беря себя в руки. На бледном лице застыла маска отчужденности, но глаза затуманены безотчетным страхом за своё будущее. Арианна освобождает лошадь, привязанную к дереву, и помогает принцессе забраться в седло, после пристраивается позади и несильно ударяет пятками по бокам животного. То ли их спутники решили не вскакивать с мест и не поднимать панику, сочтя, что жизнь дороже кобылы, то ли так устали после долгого дня, что не услышали шороха травы и скрипа седла – в любом случае, они оставили попутчиков далеко за спиной, сходя с Золотой дороги. На Север лучше двигаться не по Королевскому тракту, но и отклоняться от него далеко не следует, так как Хилл не настолько хороша в ориентировании на местности.       Однажды ей уже довелось путешествовать к Винтерфеллу и обратно, но переоценивать свои навыки тоже не следует. Арианна не слишком торопит кобылу, не привыкшую к всадникам и галопу, её натруженная спина обычно или тащила повозку, или тянула плуг, а потому выжимать из неё последние соки на бессмысленную скачку наемнице не с руки. В таком темпе у них вполне получится прибыть к ближайшей деревне, чтобы разжиться провизией да сменить кобылу на пару резвых коней. – С этой минуты, Рейа, мы с тобой – молодожены, что страстно желают вернуться в дом, разрушенный войной. Наш дом – Ведьмина Топь, покинутая из-за Робба Старка. Ясно? – Да, – сухой ответ, без лишних эмоций. – На первом же привале я срежу твои волосы, – Мирцелла чуть вздрагивает, но не подает более никаких признаков сопротивления. Пока Хилл не стала говорить о том, что на первом же постоялом дворе ещё и покрасит золотые пряди в черный. Конечно же, не так, как это сделал в свое время Тайвин Ланнистер – тогда отец добивался того, чтобы золотой блеск никогда не вернулся к наемнице.       Принцесса покорна до безобразия, постоянно молчит, задумчиво пялясь в костер или в пространство перед собой. Интересно, как вел себя Джейме в плену? А Серсея в септе? Едва ли их можно назвать смирными, скорее всего они бесконечно бросались проклятьями и лезли в драку. У них родились прекрасные дети, если не брать в расчет первенца. – Вы знакомы с моим отцом? – шепотом интересуется Мирцелла на вторые сутки пути на подходе к Белому Шиповнику – ближайшей деревне. Их желудки полупусты, хоть Арианна и умыкнула часть провизии у старика с мальчишкой. Растягивать скудный запас пищи на чёрный день – верный урок для любого беглеца. – Не близко, – отвечает она, шевеля угли в костре палкой. Впервые за долгие дни малышка Ланнистер внимательно вглядывается в лицо своего похитителя. – А близко только с сиром Бронном? – Хилл встречает слабое детское любопытство колючим взглядом, невольно внутренне вспыхнув от одного упоминания этого имени. Нет, лицо не дрогнуло, но в груди снова зашевелили когтистыми лапами чёрные кошки. – Ни один человек на свете, наверное, не скажет, что близко знаком с Бронном Черноводным. Такой уж он человек, – холодно замечает Арианна, и Мирцелла снова опускает глаза. – Вы верите слухам о моей матери и дяде Джейме? – Это не слухи, маленькая принцесса. А иначе Бранн Старк до сих пор бы бегал на своих двоих, а его отец не лишился бы головы. – При чём здесь Старки? – искреннее непонимание. Святая наивность. – Они знают, чья вы дочь, – Хилл реально ужасная тётя, если готова с такой легкостью разбить все девчоночьи мечты и светлые заблуждения. Открыть глаза на грехи родителей. – Но... они не могли, – робко начинает Мирцелла, просительно впиваясь глазами в лицо той, что так безжалостно топчет её жизненный уклад. – Они лично сбросили мальчика с башни, но в смерти Эддарда Старка виноват Джоффри. Робб с леди Кейтилин пали жертвой предательства, что было подстроено твоим дедом. Стоит ли упоминать Сансу, жизнь которой была испорчена королевой-регентом и её первенцем? – Арианна ловит себя на том, что усмехается. Она уже приняла тот факт, что семейка у них та ещё, далеко не безгрешная, а вот принцесса вскакивает на ноги, негодующим зеленым блеском прожигая дыру в её лице. – Это неправда! Это всё неправда! И зачем ты тогда везёшь меня на Север?! Разве там не каждый встречный желает Ланнистерам смерти?! – слёзы льются по красивому лицу, искаженному сейчас от боли. Она даже перешла на «ты», забыв обо всяких церемониях, вбитых в её светлую голову няньками да септой. – Я не собираюсь кричать направо и налево о том, что ты – наследная принцесса. – Об этом не надо кричать, я знакома со Старками лично, они знают меня в лицо, – истерическая жестикуляция руками и морщинки от сердито сведенных бровей. Мирцелла Ланнистер – красивая девушка, путешествовать с которой будет сложновато именно по этой причине. – Будет видно. Ещё рано об этом думать, – спокойный тон, дабы остудить закипевшую племянницу, которая до смешного громко всхлипнула. – Мы доберемся до Стены в лучшем случае через два месяца.       Мирцелла стискивает свои маленькие кулачки на юбках, глубоко дышит и постепенно успокаивается, вновь хлопаясь на землю. Эта молодая девушка – та, кем могла бы быть сама Арианна, не будь она бастардом. Её жаль, ведь она потеряла жениха, семью и привычные удобства, но...       Хилл сама не знает, почему это делает. Да, Серсея спятила, окружив себя врагами со всех сторон, но не было четкой уверенности в том, что Мирцелла погибнет под её крылом. Тогда зачем? Быть может, Арианна просто хотела причинить королеве боль. За то, что она, пользуясь всеми благами законной дочери Тайвина Ланнистера, только и делала, что разрушала Тириона, лишала будущего Джейме и жаждала, жаждала, жаждала. Всегда большего.       В итоге сама Арианна Хилл не стала достойным человеком. Чем она лучше кого бы то ни было из этого проклятого Дома? Придется стать отменной мерзавкой, чтобы выжить.       Они успешно добрались до Белого Шиповника, без лишних подозрений заселившись в хлипком постоялом дворе. Именно там при помощи размоченной сажи Хилл окрашивает состриженные до плеч волосы Мирцеллы и покупает по два комплекта одежды, предварительно спалив в камине розовый дорнийский шелк – незачем таскать его с собой, а продавать небезопасно. Жители заламывают цены, но деваться некуда, и весь оставшийся запас золота уходит на коней и еду. Что ж, в случае нужды ей придется заняться грабежом.       Принцесса заметно померкла после последнего разговора, зато этот упаднический настрой исключал любые попытки бунтарства. Её покорность начала успокаивать, ведь Хилл без лишних трудностей поддерживала командирскую позицию в их скромном дуэте. Они выдвинулись в дальнейший путь уже на двух конях, в разы быстрее, чем на скромной кобылке, выгодно проданной мельнику.       Путешествие скучное, практически безмолвное, но торопливое и сложное. Избегая Королевского Тракта, беглянки двигались через лес, по счастливой случайности не встречая ни одного опасного прохожего. Ночевки под открытым небом на стылой земле, редкие возможности умыться – скорее от того, что Хилл не с руки каждый раз по новой окрашивать волосы Мирцеллы, чем от недостатка водоемов. Никакого налаживания контакта приключение не обещало, несмотря на то, что девушки и перекидывались изредка парой слов, жизненно необходимых для грамотного распределения обязанностей. Арианна охотится и готовит, но принцесса следит за костром и собирает хворост. А ещё ей нравится кормить коней – животные вообще её любят.       И всё-таки, забыв о смирении и покорности девушки, наемница всё чаще ловит на себе внимательный взгляд спутницы. Откуда ей было знать, что её ночные кошмары более не секрет? У принцессы чуткий сон, она слышит и возню на траве, и хриплые шёпоты, и испуганные вскакивания с земли, и мучительную ходьбу во время бессонных ночей, когда сны настолько леденящие, что вновь закрывать глаза – настоящая пытка. Арианна вообще перестает высыпаться. В её мыслях – башня с падающим мальчишкой, глухой стук тела о землю и смех золотых близнецов, выворачивающий внутренности наизнанку. В её голове – изуродованное лицо брата, он истекает кровью, захлебывается в ней, но оглушительно изрыгает проклятия в адрес нерадивой охранницы, не годной ни на что, виноватой во всех его бедах. В самой глубине её сознания – арбалет в руках снова и снова выстреливающий в тело родителя, гаснущие глаза Тайвина Ланнистера, преданного той, которую он когда-то спас. – Вы влюблены в дядю Тириона? – спрашивает как-то Мирцелла, вновь накопившая в себе достаточно душевных сил за долгую неделю пути. Хилл печально улыбается, припомнив, что именно так считал и Бронн целую вечность назад. – Я люблю его, – отчего-то признается Арианна и продолжает, усмехнувшись тут же загоревшимся в любопытстве глазам собеседницы, – Но не как мужчину, а как брата. Мирцелла недоуменно изгибает брови. Комичное разочарование на лице девочки, желающей услышать любовную историю, но получившей столь странный ответ, заставляет Хилл рассмеяться. Недостаток сна, напряжение и муки совести вылились в долгий хохот до слёз в уголках глаз и боли в щеках. – Я люблю Тристана, – мечтательно улыбается девушка, тесно обняв руками колени. Хрупкие плечи расслаблены, черты лица смягчились, а на щеках заиграл здоровый румянец – Арианне не хочется портить этот момент доверия, и она мягко улыбается. – Твоя первая любовь? – Хилл присаживается напротив, готовая слушать восторженные речи неопытной девицы, но Мирцелла немногословна. – Да, но ведь он тоже считает, что я умерла, так что скорее всего к тому времени, как мы прибудем на Стену, он женится на другой. – Мне жаль, – только и замечает наемница, удивляясь спокойствию девушки после столь мрачной речи.       Племянница молчит, погрузившись в себя, и от одного её беззащитного вида щемит сердце. Арианна до боли вцепляется пальцами в плечи, подыскивая хоть одно слово утешения, но в итоге с губ срывается только: – Я не имею права никого любить. – И тем не менее вы любите моего дядю, как брата, – уголки губ приподнимаются, и Хилл в который раз удивляется. Они путешествуют уже давно, но ни ветер, ни грязь не испортили мягкости кожи принцессы. – Да. По-своему я люблю и сира Джейме, но выматывает мою душу совсем другой мужчина, – она пытается облегчить жизнь девушки, которая более не верит в светлое будущее. Не обещает ей ничего, лишь заверяет, что не только в её судьбе полный кавардак. – И кто же он? – пытливый взгляд, полный женского любопытства. Все ли женщины таковы, когда речь заходит о любви? – Не догадалась? – улыбается Хилл, и глаза девчонки загораются. Она вскакивает на ноги с вновь загоревшимися щеками и с хлопком соединяет ладони у груди. – Сир Бронн!       Арианна не в силах стереть с лица улыбку, продолжая глядеть на оживившуюся принцессу. Не-ет, причинить вред Мирцелле не сможет ни один человек на свете, если только не тронулся умом. Она прекрасна, как только распустившийся цветок. – Как вы познакомились? – то ли принцесса хочет отвлечься, то ли ей нравятся романтические истории настолько, что былое отчуждение смыло без следа. – Впервые я встретила его в Эссосе, но он не помнит меня. Тогда я была совсем девчонкой, – Хилл ловит себя на том, что на душе становится тепло. Ей так давно не выдавался шанс поговорить с кем-то откровенно, что острая нужда стала угасать, но сейчас, когда представилась возможность, слова льются сами. – Ты была в Эссосе? – Мирцелла удобно устраивается на земле, готовясь слушать историю, обещающую быть интересной. – Да. Я жила там очень долго, но вновь встретила Бронна уже в Королевской Гавани, когда он прибыл в столицу с Тирионом. Тогда он вызывал в груди бурю беспокойства – таких опасных людей я давно не видела, но Тирион доверял ему, и я постепенно расслабилась. Сама не знаю, как так вышло. Не успела опомниться, как все мои мысли уже были заняты этим засранцем, – смешок срывается с губ, и внутри разливается облегчение. Арианна никогда не скажет ему того, что чувствует, но переживания грызли изнутри, стараясь выбраться наружу, а потому сейчас ей легче. Насколько это возможно. – Очень романтично, – Мирцелла так театрально вздыхает, что Хилл едва сдерживает смех. Не стоит говорить милой леди, что всё отнюдь не «романтично» – ни потеря невинности после смертельного сражения, ни постоянные расставания и риски столкнуться нос к носу по разные стороны баррикад. – Вероятно, – соглашается наемница, поглаживая предплечья, которые недавно стискивала с такой силой, что, наверняка, оставила синяки. – Дядя Тирион ведь не убивал дедушку? – вдруг спрашивает Мирцелла, заметно поникнув. Слабая надежда теплится в зелёных глазах, ставя Хилл перед нелегким выбором – стать в край паршивой тётей или разрушить репутацию Тириона. Кого она обманывает? В сердце нет сомнения. – Не убивал. Его убила я, – она чуть морщится, не сумев удержаться. – Мне жаль. – Зачем? – её личико вновь искажается от боли, а ведь между ними только-только появилось подобие доверия. – Он хотел казнить твоего дядю, – «а ещё намеревался убить меня следом». – Если бы не твой отец, Тирион был бы мертв.       Мирцелла не отвечает, прикусывая губу.       Больше они не разговаривают.       Принцесса, кажется, не отстраняется совсем, да и не вздрагивает более от любого резкого движения, но и говорить больше положенного не намерена. Она открывает рот только по необходимости, и Хилл приходится с этим смириться – внушить доверие после всех откровений уже не выйдет. «Дура, о каком доверии речь? Ты похитила её», – мысленно ругает себя за наивность Арианна.       У Синего зубца Хилл задумывается о новой легенде для путешествующих налегке молодоженов, по счастью не вызвавших подозрений и не встретивших на своей долгой дороге серьезных трудностей. Может, это оттого, что большую часть пути они шли в отдалении от Королевского тракта, а, может, их пара просто не выглядела внушительно в потрепанном шмотье и с грязными патлами вместо волос. Мирцеллу такой образ жизни явно угнетал, она более не любовалась своим отражением в воде и сгорала от желания умыться каждый божий раз, но не заикалась об этом, понимая, что вновь придется тратить уйму времени на чернение волос. Принцесса вообще оказалась стойким попутчиком, хоть Хилл и видела мазоли на нежных ладонях, подмечала смешную походку от безвылазного нахождения в седле и следы бессонницы, вызванной жесткой холодной землей.       Кругом вообще холодало. Теперь они вынуждены выкрасть одежду потеплее в ближайшем поселении, чтобы двигаться дальше. Травы покрывались белесым инеем по утру, превращаясь в загадочный ковёр, приятно похрустывающий под копытами коней. С губ срывается пар вместе с дыханием, и его клубы, медленно тающие в воздухе, завораживают. Прекрасные светлые деревья с широкими листьями остались позади, в царстве теплого солнца, а сейчас ландшафт всё больше пустынный – равнины и извилистые реки. Скоро они вступят на морозную территорию, которая будет покрыта белым пологом не только ранним утром, а целый день. Их укрытием станут только темноствольные сосны, да грязно-зеленые ели, колючие и неприветливые.       В городке под названием Добрая Ярмарка Хилл разживается теплой одеждой, пополняет запасы еды и трав, и всё это за счёт трёх бедолаг, ограбленных в постоялом дворике. Ловкость рук и никакого мошенничества – так ведь говорят воришки?       Мирцелла не предпринимает ни одной попытки к бегству за всё время пути на Стену, она держится рядом, пусть и остается холодной и безучастной, но уверенно смотрит прямо перед собой – на Север. Их не трогает болезнь, хотя по ночам и приходится жаться друг другу, сохраняя тепло.       На очередном привале близ Сероводья, где кишмя кишат змеи и прочая ползучая нечисть, Арианна слышит крик принцессы и вскакивает на ноги, бросая к чертям разведение костра. Она бросается на зов инстинктивно, прихватив с собой кинжал, и лицом к лицу сталкивается с перепуганной Мирцеллой, пытающейся запахнуть на груди шерстяную рубаху с порванным у ворота шнурком. Прямо за ней показываются двое рослых мужчин – один низкий, но коренастый, с темными волосами и глазами цвета болотной тины; второй выше напарника на голову, шире в плечах и наглее, судя по физиономии, на его лице краснеет короткая царапина. На поясе у обоих висит меч, так что драка с ними станет делом нелегким. Хилл дергает дрожащую леди за запястье, принуждая отступить на шаг назад – ей за спину, а после выуживает из сапога нож и передает в трясущуюся руку. Не стоит оставлять принцессу безоружной. – Что вам нужно? – напряженно цедит Арианна, распрямив плечи и опасно сверкнув глазами. Если они не полные кретины, угрозу поймут. – Мы просто хотели немного позабавиться с прекрасной незнакомкой, – противно растягивает слова тот, что посветлее и повыше. Его карие глаза впиваются в Мирцеллу, что дрожит в шаге от наемницы, и они неприятно темны. Это желание. Желание подчинить, сломать, овладеть. Точно такое, какое светилось в поросячьих глазках «дядюшки Смитта», и от этого сравнения рука крепче сжала рукоять кинжала, а зубы скрипнули. – Она моя жена, – понизив голос, почти рычит Хилл, но и это не производит должного впечатления, хотя коренастый и опускает руку на эфес, внимательно следя за каждым движением Арианны. – Не стоит жадничать, мальчишка, – широко ухмыляется воин, со свистом вынимая из ножен меч. Хреновый из него фехтовальщик, раз клинок плохо заточен – это дарит надежду на быструю победу без потерь, но низенький спутник явно натренирован лучше. – Такой красотой нужно делиться, – противный смешок и полушаг вперед, прерванный молниеносной атакой. Хилл бросается в бой решительно, и не думая проявлять жалость; секрет успешного поединка – жажда убить. Так говорили все учителя в Эссосе, и к этой идеалогии пора прислушаться всерьез.       Арианна наносит первый рубящий удар, который едва успевает отразить застигнутый врасплох извращенец, но у наемницы нет ни возможности, ни желания медлить. Она с силой пинает мужскую грудь, отчего тот хлопается на мокрую землю, и атакует низкого и коренастого. Он силен, но Хилл ударяет носком сапога по руке, сжимающей рукоять, и меч выскальзывает из онемевшей на пару мгновений ладони. Кровь залила кинжал, обрызгав и одежду, когда лезвие клинка вспороло горло – первый труп.       Верзила успел подняться на ноги и удобнее перехватить меч за время короткого поединка, а потому, обернувшись, Арианна с трудом избежала колющего удара в живот – меч лишь слегка задел бок, неприятно оцарапав кожу. Будь его оружие должным образом готово к бою, порез вышел бы знатный, а так только синяк да рванная царапина.       Хилл приседает, когда мужчина вновь бросается на неё, и клинок мелькает в паре сантиметров от лба, но ей не страшно. Это далеко не первый поединок в её жизни, и наемница ловко подсекает горе-воителя, ударяет стальным навершием в лицо, с хрустом ломая нос, и не успевает его вскрик оборваться, как превращается в булькающий звук и тишину. Второй мертвец.       Арианна поднимается на ноги, тщательно вытирает кинжал о штаны коренастого и вновь прилаживает его к ремню. Руки неприятно липкие от крови, а одежда безнадежно испорчена, но победа всё равно приятна. Тело знакомо потряхивает от возбуждения.       Всхлип отвлекает от посторонних мыслей, и Арианна торопливо разворачивается к перепуганной Мирцелле. Её личико перепачкано слезами, а руки побелели от того, с какой силой она сжимает нож, выставленный перед собой в защитном жесте. Хилл медленно приближается к племяннице, держа раскрытые ладони перед собой и успокаивающе шипя, мягко выуживает из онемевших пальцев оружие, тут же возвратив его в сапог. – Успокойся, всё уже закончилось, – шепчет она, ловя мигом ослабевшую Мирцеллу за плечи. Она шумно дышит, стараясь урывочно вдыхать в перерывах между истеричными всхлипами, и цепляется пальцами за шерстяную рубашку Арианны в поисках хоть чего-то надежного. Из Хилл, откровенно говоря, хреновая тихая гавань, но она успокаивающе что-то шепчет, не прикасаясь к малышке, чтобы ненароком не испачкать в крови. – Нам нужно вернуться к лагерю и отойти немного дальше, пока совсем не стемнело.       Малышка Ланнистер берет себя в руки уже через пару минут, утирает руками щеки и понятливо кивает.       После этой стычки общение снова стало возвращаться. Уже через неделю Мирцелла открыто улыбалась, а через две смеялась, когда Хилл при полном отсутствии элегантности шлепнулась на пятую точку, оскользнувшись на леденелой земле.       Несмотря на наличие двух быстроходных коней к Черному Замку им удалось добраться только через полтора месяца. Принцесса волнуется, ерзая в седле и постоянно поправляя отросшие волосы, свалявшиеся и грязные; Хилл сильнее сжимает в руках узду и трогает коня, ободряюще улыбнувшись сконфуженной спутнице.       Их впускают, отворяя гигантские ворота, и Арианна сглатывает, дрогнув от страха. Перед её глазами... великан. И целая толпа одичалых, меж которыми мелькают вороны. Что здесь творится, Семеро? – Кто вы? – властный мужской голос разрезает возникший вокруг них суетливый шум, и Хилл встречается взглядом с серыми глазами Джона Сноу. Заматеревшего на Севере, возмужавшего и властного; перед ним расступаются высокие и крепкие воины. Даже одичалые. – Деймон Хилл, оруженосец Тириона Ланнистера, и моя сестра Рейа, – чеканит Арианна, изо всех стараясь не переводить взгляд на громадного великана, опасно воззвышающегося над всеми. Мирцелла дрожит и тоже не отводит глаз от бастарда Севера, от которого ныне зависит их жизнь. – Я прошу у вас аудиенции, милорд!       Уже не мальчишка Сноу пронзает новоприбывших серыми глазами и снисходительно кивает. От коней отступают на шаг, дозволяя спешиться, и Арианна помогает Мирцелле спуститься, крепко сжимая в руке её холодную ладонь.