Токсин желаний

Блики города мутным пятном проглядывали через пелену раннего утреннего тумана, хотя возможно это были просто остатки ядовитого газа. Но казалось, что даже с другого берега можно было разглядеть мертвецкую пустоту улиц, руины разрушенных зданий, запах безумия. Против своей воли он приходит сюда почти каждую ночь, и до самого рассвета пытался разглядеть в родном городе ещё хоть какую-то надежду. Тщетно. Джим и сам прекрасно это понимал. Вот только никак не мог сдаться, вверив Готэм в руки того, кому доверял порой сильнее, чем себе. Здесь, на другом берегу, за несколько сотен километров от Готэма, у них началась другая жизнь. Гордон мог даже поклясться, что преступность здесь едва ли дотягивала до средней отметки, когда один лишь Старый Готэм, проецировал ад, по меркам местной полиции. Сосункам было не понять, они не видели того, через что прошёл комиссар, за что боролся. Поэтому и теперь, в новом (для него) полицейском управлении, подшучивали за спинами, а иногда и в лицо, намекая, что старине Джиму пора в отставку. Сегодня он решил, что пришёл сюда в последний раз. Гордон глубоко втянул носом, пропахший тиной и влагой, холодный воздух, мысленно помолившись за тех, кого они там оставили. За Бэтмена, которого, Гордон не сомневался, уже давно тоже настигла отрава, и тот в мучениях доживал остатки своих дней. Горизонт окрасила заря и комиссар Джим Гордон, бросив последний взгляд на когда-то родной дом, развернулся, спрятав руки в карманы старенького пальто, но замер. Темноту неба разрезало нечто куда более темное, то, что снова подарило комиссару надежду. *** Чертовски не хватало разномастных криков толпы, привычной погони от людей в форме, веса оружия в ладони. Нет, нет, не револьвера, чего-то посерьёзнее, может дробовика или автомата, как в старые добрые? Погрузившись в медикаментозную кому, как сам для себя решил Джокер, копаясь в чертогах своего разума (собственно, заняться в отключке ему больше было нечем), он видел яркие воспоминания его старой жизни. Вечно кочующий образ, из района в район, враги становящиеся союзниками, и, что чаще, наоборот. Он скучал по стонам и плачу заложников, по настоящему страху в их глазах, страху, который всегда мог с лихвой напоить его дикую жажду к насилию. Артур с упоением вспоминал рыдающего и скорчившегося в углу мужчину, блеск его наполированных ботинок и жетона. Обычно полицейские так себя не ведут, но едва ли даже они смогли бы вынести то жуткое зрелище, что устроили его парни с женой бедного копа. Что ж, Джокер почти всегда давал им свободу действий, они умели его удивить. Конечно справлялись не все, и на этот случай барабан его пистолета всегда был полон. И что теперь? Умрет вот так, измазанный в собственной сперме, прямо перед Бэтменом? Что ещё хуже, умрет не от пули, не от удушения, даже не от чертового ножа! Плевать, он сделал все что мог, сократил их мученический выбор до ноля и теперь мог быть спокоен. Какая разница, что будет дальше? Теперь на них не висит груз расставания, как это бывает в дешевых мелодрамах. Он сполна насладился им, его Тёмным рыцарем, и теперь, если тот выживет по счастливой случайности, его вполне можно разделить с очередной разукрашенной шлюхой, коих Брюс Уэйн всегда имел в запасе. Ха-ха, конечно нет. Если этому сукиному сыну удастся выжить, Артур непременно найдёт способ вернуться. И что тогда? Придётся смириться, позволить надеть на себя цепь, другой конец которой будет сжимать покровительская рука, облачённая в чёрное. Или они оба исчезнут? И чёрное и красное останется лишь в пределах их спальни и воспоминаний? Должно быть, Джокер спятил второй раз, если готов был пойти на это. И как Брюс Уэйн перенесёт его смерть? Возможно откроет бутылку дорогого пойла из своей коллекции, и, сидя возле камина, предастся воспоминаниям об их короткой «семейной» жизни, периодически подрачивая? Или устроит бал? Соберёт всех своих, гнилых до мозга костей, друзей, поставит гроб с его, Артура, телом в центре своего дорого обставленного минора, и начнётся настоящее веселье. Ведь все они, ещё при его жизни, так мечтали ему отомстить. Теперь-то у них будет шанс, теперь они вдоволь наиграются с его мертвой тушей, осквернят ее по полной. Пока Брюс Уэйн, скалясь своими идеальными зубами, будет развлекать какую-нибудь очередную дуру своей манерной болтовней. Хотя есть ведь ещё вариант, более реалистичный. Брюс, так и не признав своё сумасшествие, засунет его тело в огромную банку, зальёт формалином, закроет крышку и поставит в самом центре своей пещеры. О да, Джокер будет главным украшением этой скучной дыры. Такой вариант его устраивает больше всего. Жаль, что выбрать ему, увы, не удастся. Разум его был через чур нестабилен, и становился все хуже, рядом с ядром, рядом с центром его безумия. Артур мог быть таким, каким его хотел видеть винджилатте, возможно даже сам этого хотел. В конце концов, он всегда мог замаскировать новое убийство, мог вылить жажду власти на кого-то ещё, хотя порой и Бэтмен бывал покорным. Черт, его взгляд перед отключкой. Артур готов был снова принять горсть препаратов, выпить бокал яда, сожрать мышьяк, лишь бы увидеть тень подчинения в холодных голубых глазах снова. Он все поставил на кон. Он единственный. Но разве можно что-то поставить, не имея за душой ни цента? Не имея души. И наверное теперь, если конец не минуем, стоит подвести итоги. О чем клоун действительно мог сожалеть? Пожалуй, ни разу не вырвавшись из серого Готэма, ему так и не удалось увидеть золотого солнца Луизианы, о котором так много болтали по тв. Не удалось разнести славу о себе дальше, за многие мили от города. Хотя как знать, возможно Джокер был на устах во многих концах Америки, но какое это теперь имело значение. Да и если быть честным, останься он жив, едва бы нашёл в себе реальный стимул покинуть Готэм. Там не было для него ничего, там он был никем. Куда весомее, было его решение, отдаться в руки своего гонителя, тем самым его сломав. Он стал его слабостью, и едва ли тогда мог представить, что подобное не принесёт ему должного удовлетворения. Стоило закончить все раньше, обоим подохнуть от токсина, чтобы без времени продолжать их любимую игру в кошки мышки в другом мире. Теперь, будь Артур здоров рассудком, хотя бы на йоту, должно придти раскаяние. Но ему не жаль. Каждую жизнь, что он отнял, Джокер с азартом охотника, хранил как трофей в своём подсознании. Кто-то был действительно ценной частью коллекции, другие же, лишь занимали место на полках его «охотничьего домика». Но место для главного трофея, так и осталось пустовать, ловя на себе взгляды, если не сожаления, то злобы на самого себя. Игра подошла к концу. И если сегодня ему все же удастся снова открыть глаза, он примет новые правила игры, чтобы однажды, наконец повесить голову летучей мыши на гвоздь. Да, пожалуй на такое он готов с собой договориться. *** Брюс опешил. Ему редко приходилось видеть людей с передозировкой. Клоун упал на кровать мертвой голой куклой, словно жестокий коллекционер счёл его недостойным кукольной одежды и места на полке. Филантроп тщетно похлестал Артура по щекам, зачем-то зовя того по имени, хотя сразу понял в чем дело и понимал, даже не имея должного опыта, что здесь справится разве что врач. Но единственный врач на острове сам был психом, и это если не брать во внимание, что он пытался убить их. Уэйн небрежно завернул худощавое тело в простынь, а затем стащил с кровати, не имея физических сил поднять клоуна на руки. Он потащил его в медицинское крыло в надежде хоть как-то откачать, помощь Альфреда сейчас, как и прежде, оказалась бы незаменимой, но увы, старый дворецкий был слишком далеко от проклятого города. Брюс терялся. Пот крупными каплями стекал по его лицу и шее, пока миллиардер волочил бессознательное тело по полу. Порывшись в закромах мед кабинета, он на память, ориентируясь на рассказы Пенниуорта, нашёл предположительно нужный аппарат — гемодиализ, на котором и сам бывал однажды, при сильном отравлении ядом в одну из миссий. Пока Брюс занимался настройкой «машины», у Флека начались судороги. Уэйн прощупал пульс — зашкаливает. Он почувствовал как трясутся руки, лихорадочно вспоминая, что именно принял Артур, и что ещё требовалось сделать. Промыть желудок. Герой наспех, раскидав по полу мед инструменты, нашёл резиновую грушу, набрал в неё воды из-под крана, и повернув клоуна на бок, влил в него несколько порций, следя, чтобы тот не задохнулся. А затем стал вызывать у него рвоту. Но Флек не реагировал на манипуляции, все той же сломанной куклой лёжа на влажной простыне на полу. Брюс не сдавался, и после четвёртой попытки, клоуна все же стошнило, несколько раз, окрашивая одежду филантропа, белую простынь и собственные губы, в кислотно-желтый цвет. Уэйн повторил данные манипуляции ещё два раза, пока выходящая из клоуна жидкость не обрела относительно нейтральный, водный цвет. Судороги почти сошли на нет. Аппарат был готов, и Брюс, сдерживая животный крик, поднял Артура на руки, поместив на кресло «машины». Прибор заработал, очищая отравленную кровь. Мысленно Уэйн молился, что сделал все правильно, что спас жизнь маньяку. Прошёл почти час. Тонни так и не выходил из маленькой комнаты Альфреда. «Оно и к лучшему», — сделал выводы Уэйн, понимая, что паника мальчишки лишь все усложнит. Он и сам едва держал себя в руках, сидя на кафельном полу рядом со своим «пациентом», так и не подававшим признаков жизни. Внезапно в центральном зале пещеры раздался писк. Брюс списал все на усталость, ведь сигнала не было с момента взрыва, но писк повторился. Герой пьяно поднялся с пола, опираясь на стену (трость осталась в одной из комнат), и хромая, вышел в зал. Бэт-компьютер пищал, принимая сигнал. Уэйн ответил. — Ми..ер Уэйн? — Люциус? — Ми..т.. Помехи.. Я р.. Что вы ж… — Люциус! Мне нужна помощь! Я создал антидот, но нужно намного больше. Я.. Я не знаю, что мне делать, со мной раненый и ребёнок, — Брюс до белых костяшек сжал край стола, стараясь не задыхаться от волнения, выходило плохо. — Я пон..л. Я от.. крыло. Вам нуж.. на крышу переда.. мне образец. Оно почти на мес.. Сигнал пропал. Сейчас Брюс хотел совсем другой помощи, но упустить шанс было нельзя. Времени на создание нового образца не было, бэт-крыло слишком быстро заметят враги, поэтому действовать нужно было быстро. Он нашёл ампулу из-под антидота для Энтони, но не был уверен, что остатков хватит для изучения, поэтому, решил добавить кровь мальчишки, набрав новую колбу. Он мог бы использовать и свою кровь и кровь Артура, но посчитал, что в венах мальчишки образец более чистый и свежий, и Фоксу будет легче его синтезировать. Схватив из лаборатории шприц, он хромая, побрел к Тонни, благо найдя по пути трость. Трость помогала, храбро выдерживая натиск мужчины, но не смотря на ее поддержку, Брюс чувствовал, что сил оставалось все меньше. Казалось кости в ноге окончательно стёрлись, превратившись в муку, а мясо уже разлагалось, и в скоре к нему бы слетелись насекомые-трупоеды. Конечно, это были только его ощущения. Юный бандит спал, свернувшись в позу эмбриона в кресле Альфреда. Брюс не хотел причинять боль ребёнку, но иного выхода он не знал. — Энтони, — мужчина осторожно коснулся плеча мальчишки и тот медленно разлепил глаза. — М? В чем дело? Боссу плохо? — Мне нужна твоя помощь. Мои друзья хотят спасти нас, а для этого мне необходима твоя кровь, — Брюс заметил как ребёнок съёжился, недоверчиво покосившись на взмокшее лицо Уэйна, а затем и на шприц в его руках, — Она поможет спасти остальных. Мальчик закусил губу, отвернувшись, и Брюс успел подумать, что на уговоры нет времени и он готов взять кровь даже насильно, но Тонни вдруг протянул ему руку. — Только не больно.. Я боюсь уколов, — он зажмурился, доверившись Готэмскому защитнику. Брюс кивнул, машинально, а затем, нащупав вену, пронзил ее иглой. Повезло, что вены ребёнка были достаточно явными и найти их без особого труда было куда легче и реальнее, нежели вены более взрослого человека. Он обошёлся без жгута. Тёмная жидкость быстро заполнила колбу, в полумраке выглядя почти чёрной. — Готово, ты молодец. Я должен уйти, и если меня не будет слишком долго, ты должен будешь подойти к компьютеру и ждать звонка. Мой друг обязательно позвонит и спасёт тебя, хорошо? Мальчишка кивнул. — А пока сиди здесь, не выходи из комнаты, — Уэйн поднялся на ноги, поспешно удаляясь. Времени на обмундирование не было, поэтому было принято решение вооружиться Джокеровским револьвером. Засунув в один карман домашних брюк две колбы, а в другой ствол, неБэтмен покинул пещеру. В миноре было тихо, Брюс заметил установленную клоуном растяжку, попутно оценив ювелирность его работы. Он поднялся на второй этаж, с тоской скользя взглядом по запылённым коврам и картинам, по закрытым дверям, за которыми находились спальни и такие сейчас не нужные кипы дорогих костюмов и обуви. Он бы соврал, если бы сказал, что не скучает по своей второй личине. Брюс выбрался на крышу, на вертолётную площадку. Он понимал, почему Люциус послал крыло сюда, а не направил прямо в пещеру. Оно могло выдать их укрытие, пока что единственное, что могло защитить их, даже если этот особняк сровняют с землей, там, внизу, они в безопасности. Чёрная громадина, не имея возможности замаскироваться из-за общего фона помех, вызванных взрывом токсина, плавно развернулась над его головой, подняв столб пыли с крыши и растрепав отросшие темные волосы Уэйна. Крыло медленно опустилось, не касаясь земли. Из одного отсека выдвинулась ячейка с углублением, куда Брюс, подняв руку, вложил две колбы, а затем, поддавшись каким-то чувствам, похлопал титановый корпус рукой, словно верного пса. Махина снова набрала высоту, и развив скорость, скрылась за горизонтом. Был ранний рассвет. Брюс проводил чёрную точку взглядом, только сейчас, с жадностью, вдохнув уличный воздух. Где-то там, за горизонтом, сейчас так же стоял Джим Гордон, сдерживая слезы надежды, которую ему снова подарило Крыло.