Призванная убивать

- Он безнадёжен, – пробормотал мужчина, сидя за железным столом в полупустой комнате. Над его головой болталась очень старая лампочка, с трудом освещающая даже столь тесную комнатушку. Цементный пол затянула плесень, и только тропинка от стола до двери оставалась чистой. С виду комната была не предназначена для того, чтобы там работали люди, и казалась, скорее, временным пристанищем или перевалочным пунктом, где можно спрятаться от ветра или дождя. Мужчина за столом выглядел уставшим и недовольным. Он только что вернулся из другого конца здания, отчитывая себя за то, что сплоховал, и его отправили сюда на самую унылую работу, которую только может себе представить миротворец – пытки. Его и без того узкие глаза сузились ещё больше, когда он окинул взглядом своего молодого собеседника – миротворца-новичка. Хуже пыток могла быть только стажировка новеньких. - Нет смысла держать его здесь. Парень уже больше месяца гниёт в тюрьме, но до сих пор не проронил ни слова. Мы испытали на нём уже всё что можно. Любой бы раскололся, но этот торчок как будто из кремня сделан. Не один опытный миротворец провалился, пытаясь его разговорить, а ты считаешь, что получится у тебя? - А вы пробовали с ним поговорить? – спросил новичок. Бывалый миротворец тяжело вздохнул, откинувшись на спинку стула. Всякий новоприбывший всегда считал себя умнее других, считал свои методы действеннее, и мужчина уже просто устал вводить в курс дел этих глупцов. - Если он не поддался пыткам, то уговорам и подавно не поддастся, Койл. - Разрешите испытать, сэр! – Воодушевлённость и оптимизм в голосах новичков всегда несказанно раздражали командира, потому что рано или поздно всё оборачивалось провалом, а ему, наставнику, потом стыдно за нерадивых подчинённых. Несмотря на это, командир решил иначе. Начальство не позволяло ему избавиться от негодного пленника, и требовало результатов, потому миротворец пошёл на поводу у юнца, чтобы убить время. - Испытывай, но на результат не рассчитывай. – Лёгкая улыбка тронула лицо миротворца и даже его массивный подбородок в купе с острыми скулами больше не делали его вид устрашающим и опасным. Он походил на уставшего от жизни доброго дедушку, и уж никак на героя и защитника Капитолия. – Терпения тебе, Койл. Боюсь, после встречи с этим парнем, скорее, ты расколешься, чем он. Выполнять. - Есть, сэр! – в глазах парня загорелся тот огонёк, которым когда-то обладал каждый миротворец. Жизнь слишком отличалась от того, чему учили профи в академии, ведь далеко не каждая задача имела своё решение. Койл считал иначе. Он на всех парах понёсся в другое крыло здания, минуя едва ли не сотню охранных пунктов, на каждом из которых его проверили, хотя среди охранников числились и его друзья. Чтобы добраться до самого знаменитого, в последнее время, пленника, Койлу понадобилось чуть больше часа, но когда он оказался напротив толстой, как у сейфов двери, всё остальное кануло в безвестность. Он в шаге от местной знаменитости! Охрана провозилась с открытием сейфа несколько минут. Рэми Линкора спрятали за семью печатями так, что даже самые талантливые сообщники до него бы не добрались. Наконец, все замки были сняты, и Койл оказался в дверном проёме, как зачарованный глядя на парня клубком свернувшегося на полу. - Пошевеливайся, Койл! Не поверишь, но двери нужно закрывать! – рявкнул охранник сзади, и оцепенение с новобранца спало. Он зашёл в камеру, после чего охранники захлопнули за ним дверь. С минуту Койл боялся пошевелиться. Имя этого преступника ещё долго будет на слуху, а в академии наверняка станут изучать его персону. Нет, о Рэми Линкоре почти никто не говорил, ведь это была запрещённая тема, а о Преступнике говорили многие. В народе о нём шептались, но звали другим именем, чтобы не теребить душевную рану сестры. И всё же после всего услышанного Койлом об этом парне в миротворческом стане, он ожидал увидеть кого-то… другого. Как это жалкое худощавое создание, тихо посапывающее на полу, могло совершить столь чудовищное преступление? Рэми Линкор совсем не выглядел зловеще. Он был слишком худым, настолько, что можно было посчитать все его рёбра. Он наверняка замёрз, потому как дрожал, что не удивительно, ведь на нём ничего кроме белья не осталось. Лицо скрывалось за давно немытыми, спутавшимися волосами и косматой бородкой. Тело посинело то ли от холода, то ли от постоянных побоев. Койл предположил, что и от того, и от другого. Койл решил, что Линкор выглядел настолько убого, что его можно было убить, нечаянно толкнув. Порезы, ожоги, обморожения, царапины, гематомы, укусы животных – чего только парень на нём не рассмотрел. Рэми Линкор превратился в полотно, полностью отражающее его жизнь в последние несколько недель. - Привет, – сказал Койл, но Линкор даже не пошевелился. – Я знаю, кто ты, а ещё знаю, что ты не виноват. Линкор едва шевельнулся и его голова поднялась с пола. Взглянув в лицо этому парню, Койл впервые в жизни испугался по-настоящему. Если бы он верил в оживших мертвецов, то точно подумал бы, что один такой сейчас лежит перед ним. - Что у нас сегодня? Будете заливать мне в глотку кислоту? – спросил Рэми безразличным глуховатым голосом, через слог срываясь в сипы. Глаза его помутнели и запали, лицо сильно похудело, приобретя попутно серый оттенок. На носу засохла кровь, а сбоку на щеке почти рассосался синяк. Рэми уже привык к миротворцам и их издёвкам, привык просыпаться сразу же, как только засыпал, потому что его обливали ведром ледяной воды, привык к побоям и крикам, потому кислота его ничуть не удивляла. - Я – новичок. Меня зовут Койл. Я пришёл поговорить. - Пытки разговорами? Это уже было в самом начале, – прохрипел Линкор, ёжась сильнее. Единственное, к чему он всё никак не привыкал – холод, хотя в прошлом и сам был поклонником всяческих подвалов. - Пыток не будет. – Койл переминался с ноги на ногу, определённо волнуясь, что показалось Рэми безумно глупым. Неужели закончились нормальные миротворцы? – Мне не понять, каково тебе приходится. - Правда? – Линкор изобразил напускное удивление. Ему хотелось вцепиться в шею новичку и заставить того прочувствовать всё то, что пережил он сам. - Есть способ выйти отсюда живым. Они пытают тебя, чтобы узнать информацию о сообщниках, но это ошибка. Ты защищаешь не сообщника, а того, кто совершил преступление на самом деле, – Голос Койла зазвучал увереннее, но Рэми на это не вёлся. – Если бы ты сказал… - Мне нечего говорить. Это сделал я. Один. - Заученная фраза. - Меня вынудили её заучить, потому что мне пришлось говорить её каждому миротворцу каждый раз, когда они ко мне наведывались! - Если ты и дальше будешь молчать, тебя казнят. - Мне. Говорить. Нечего. Койл замялся. Его оптимизм дал заметную трещину, но юный миротворец не собирался так просто сдаваться. - Я могу принести тебе лекарства, – сказал он, зная об этой слабости Рэми. Койл заметил как напрягся его пленник, притих и кое-как уселся на пол, исподлобья поглядывая на своего тюремщика. – Наверное, непросто терпеть эту жажду, да? Линкор судорожно сглотнул. - Думаешь, если накачать меня, я заговорю? Это со мной тоже проделывали. Не сработало, смею заметить, потому как я всё уже сказал. Койл посмотрел по сторонам, как будто боялся, что его увидят, хотя и знал, что за ними следят через камеры видеонаблюдения. Вид у него был такой, будто он хотел что-то совершить, но никак не мог решиться. Наконец, миротворец полез в карман, вытащил оттуда миниатюрную капсулу и бросил её Линкору. - Это не обмен. Прими её и станет легче. - Сменили гнев на милость? – прохрипел Линкор. – А может… решили меня отравить? – Он нахмурился, отстраняясь от таблетки, будто одно прикосновение к ней сразило бы его ядом. - Зачем нам это? Если бы мы хотели тебя убить, то использовали бы пистолет. Линкор едва заметно кивнул, соглашаясь. Он с опаской потянулся за таблеткой, крепко сжал её в руке, но не спешил использовать. - Какая-то сыворотка правды, да? - А тебе есть что скрывать? Рэми дрожащими руками взял таблетку, положил её на язык и проглотил, уже не сомневаясь в том, что это могло быть что-то, что навредит ему. Брать его «на слабо» не очень-то профессионально, но Койл всё не унимался. - Мы все не глупые люди и понимаем, что одному тебе такой план не провернуть. Расскажи о других и мы облегчим твою участь. - Убив? - Если ты ещё не понял, тебя никто не собирается убивать. - Все предыдущие миротворцы приходили как раз за этим, просто не доводили дело до конца, – прохрипел Рэми и кашлянул, но откашляться не смог, потому кашлянул снова. В горле пленника образовалось что-то щиплющее, от чего хотелось кашлять снова и снова, пока он окончательно не зашёлся кашлем, а затем и рвотой. Койл стоял рядом и наблюдал за корчащимся пленником, определённо негодуя – что такого он мог знать, что так отчаянно жертвовал собой, лишь бы не проговориться? Поведение наркомана из Театра кукол могло говорить только об одном – информация взрывная и миротворцам следовало её раздобыть. Рэми никак не мог утолить рвотные позывы даже после того, как всё, что он ел и пил, те скудные пожитки, оказалось снаружи. - Что… чт… ты… Ты! Койл отстранённо склонился над узником. - Это так по-людски – съесть таблетку, лишь бы доказать свою правоту. Рэми Линкор, вы слишком дурак для того, чтобы осуществить переворот. - Пр… пре… крати! - Я могу остановить твою рвоту другой таблеткой, если ты скажешь, кто с тобой работал. - Ник… ик… то, – хрипел Линкор, хватая воздух в перерывах между рвотными позывами. Он не мог нахвататься воздуха, не мог остановить спазмы в животе, не мог усмирить тошноту, от которой стало сильно колоть в боку. Парня трясло, его лицо покрылось потом, а что-то внутри продолжало выкручивать его наизнанку. Ему стоило понять, что таблетка – очередная уловка, без которых не обходился ни один предыдущий день, но Рэми признал, что лучше бы его избивали и резали. - Что ты скрываешь? Молчание. - Назови имена. Тишина. - Нравится страдать? Другой на твоём месте уже что-нибудь бы выдумал. Линкор корчился на полу, царапая его поверхность заметно отросшими ногтями, кое-где обгрызенными и поломанными, выл, извивался, но молчал. - Хочешь умереть от тошноты? Ты долго не выдержишь. Твоё тело само тебя убьёт. Что? Мне послышалось? Ты что-то сказал? – наигранно спросил Койл, делая вид, что прислушивается к Линкору, а сам, пользуясь моментом, ударил его ногой в живот. Линкор скорчился пуще прежнего, на что молодой миротворец только скривился, заметив на лице Рэми проступившие слёзы, смешавшиеся с потом. – Слизняк, – презрительно фыркнул он, ударив пленника снова, а затем ещё раз, пока у того не стали закатываться глаза. – Помирать собрался? – спросил Койл, хватая за шею Линкора и приподнимая с пола. В другой его руке поблёскивала маленькая капсулка. – Скажи хоть что-нибудь и рвота прекратится. Хочешь таблетку? Хочешь? – Койл встряхнул Рэми, затем со всей силы оттолкнул на пол, чтобы тот ударился как можно больнее. – Говори. Говори сейчас же! – заорал он так громко, что Линкор содрогнулся всем телом от голосовых вибраций. Койл и сам бы испугался, имей он возможность увидеть себя со стороны. Рэми был уже готов. За всё время, проведённое в плену он десятки раз оказывался на грани смерти, но каждый раз его насильно вытягивали почти с того света, подлечивали, а затем издевались снова. На этот раз Линкору показалось, что он уже почти умер, и осталось лишь выдохнуть в последний раз, но проблема в том, что Рэми не хотел умирать и боялся этого. - Говори, чёрт бы тебя побрал! - Не могу! Не могу! Не могу! – закричал что было силы Линкор, захлёбываясь слюной. Он настолько яро прокричал это, что закашлялся, не в состоянии сделать вдох. Вены на его шее раздулись, а кожа на лице покраснела, что просматривалось даже несмотря на засохшую грязь. Койл вздохнул, достав из кармана шприц, опустился на колени около Рэми, и вогнал его тому в шею. Конвульсии пленника стихли. Кашель и рвота прекратились, потому Рэми Линкор снова мог дышать. Обрывисто, глухо, хрипя, как тяжелобольной. - Осталось несколько дней до твоего переезда в другую тюрьму и поверь, тебе там не понравится. С нами ты всё ещё можешь сотрудничать и облегчить свою участь, но там тобой займётся команда разведчиков. Они же передадут властям рекомендацию касательно твоего приговора. И он редко бывает не смертным. Линкор приподнял голову, мрачно взирая на миротворца, который никак не хотел понимать, что Рэми не мог ничего рассказать ни ему, ни кому-либо другому. Это означало только одно – спустя несколько дней Рэми Линкор неизбежно умрёт самой страшной смертью. Койл покинул камеру, а брат Ланы Кинберг принялся отсчитывать по минутам сколько ему осталось жить и через какое время план Ланы перезагрузится полностью.

***

Утро не заставило себя ждать. Стоило сомкнуть веки и заснуть, как солнце тут же защекотало лицо, как будто ночи и не бывало. Я открыла глаза, ловя себя на мысли, что в комнате слишком светло, настолько, что солнце почти слепило, но отнюдь не это заставило меня пробудиться. В комнате повис непривычный аромат какой-то еды. Я лениво зашевелилась, но нечто на мне плотно придавило меня к кровати. Приподнявшись, я улыбнулась, увидев милейшую картину. Натаниэль наполовину сполз с кровати, ноги его свисали на пол, голова лежала у меня на животе, а обе руки приобняли меня, как любимую подушку. - Какого чёрта? Ты мне всё отдавил своей тушей. Слезай. Нат! – прикрикнула я, догадываясь, что он меня не услышал. Вместо ответа Лафлауэр что-то промычал, продолжая спать, как будто ни в чём ни бывало. Я приподнялась, упираясь на локоть, и со всей силы его толкнула. Подействовало. Нат поднялся, посмотрел на меня, а затем переполз на свою сторону кровати, свалился на пол и, пошатываясь, поднялся на ноги, лишь бы отодвинуться от меня подальше, как будто это вовсе не он только что на мне дрых. Без очков, помятый, с торчащими во все стороны волосами, красными полосами на лице ото сна он едва напоминал того, кем был вечером, но даже на ужасный внешний вид ему стало плевать, когда он ощутил соблазняющий запах пищи. Закисшие ото сна глаза расширились, и он пулей унёсся прочь из спальни, прежде чем я успела хоть что-то сказать. В отличие от Натаниэля, я своё любопытство умела сдерживать, потому сначала переоделась, причесалась, а затем уже последовала за источником запаха на кухню, вновь разминувшись с Натаниэлем, не упустившего возможность весело ущипнуть меня за щёку, до того как скрылся за дверью. На кухне, как я и думала, вовсю орудовал Норман. Я остановилась в дверном косяке, опираясь на него, чтобы рассмотреть этот пейзаж сполна. Отец Натаниэля, мастер быстрой переквалификации, шустро заделался поваром и почти закончил готовить нам ароматный и сытный завтрак. Он уже дожаривал мясо, доваривал пшеничную кашу, и заканчивал начинять последнюю тройку блинов. - Ого, – не нашлась, что сказать я. Норман так непринуждённо со всем этим справлялся, будто в плену Ланы только то и делал, что кормил её свиту. – У вас здорово выходит. - Я отец четверых сыновей, – ответил Норман, безмятежно улыбнувшись. Кажется, он наслаждался тем, что делал и умел ценить каждый прожитый, даже самый незначительный, момент. – Если серьёзно, то это самое малое, чем я могу отблагодарить твоё гостеприимство. Ты приютила уже второго Лафлауэра. Не каждый на такое сподобится. - Мейсон у нас вообще дама рисковая, – сказал Нат, на всех парах влетая в комнату. Он на бегу подхватил один уже готовый блинчик, извернулся от руки Нормана, оттащил табуретку от стола и плюхнулся на неё, проглотив на тот момент добрую половину блина. - Десерт только после основного блюда! – возмутился Норман, но было уже поздно – Натаниэль уплёл блинчик, демонстративно облизал пальцы и широко улыбнулся, выпячивая свою безнаказанность. - До вас этот дом пустовал. Даже когда я жила тут вместе с семьёй, в этих комнатах никогда не было столько жизни. – Я села рядом с Натом, прогоняя воспоминания от которых каждый раз першило в горле. Два года назад мой дом был совсем другим. В нём жили четыре человека, у которых было всё. Сейчас дом пустовал и обитали в нём отец и сын родом из Пятого. Когда жизнь так круто сменила русло? Пока я размышляла о тех, кого никогда не вернуть, Норман успел закончить последние приготовления и выложить на стол три тарелки с кашей и мясом, а также одно большое блюдо с блинами в центр. Он настолько ловко справлялся на кухне, что я начала понимать, почему Маклиар согласилась стать его женой. Грязная посуда тут же помылась, крошки и капли жира устранились, ненужные принадлежности сложились в уголке стола. Если бы не знала, что у Нормана две руки, подумала бы, что их шесть. Пахло здорово, потому я поспешила попробовать и уже после первой ложки поняла, что давно не ела ничего настолько вкусного. Каша пестрила пряностями, а золотистая подлива поверх неё была немного солоноватой с приятным привкусом тушеного лука. С зарумяненного мяса сочился сок, от которого каша сделалась ещё вкуснее обычного. - Мой папа никогда не готовил мне завтраки, – сама не зная, зачем сказала я. На минуту повисла тишина и доселе яркое утро померкло. Нат лениво колупался ложкой в каше, поглядывая на меня. Я проглотила кусочек мяса, почти не разобрав его вкуса, и только Норман не ощутил и тени неловкости. Он посмотрел на меня так, как будто взглядом хотел утешить. - Уверен, твой отец был хорош в чём-то другом. - Ну, да, – пробормотала я, отправляя в рот ещё одну ложку каши. Вряд ли Норман сказал бы подобное, если бы знал моего отца лично. Зато его знал Нат и, несмотря на это, младшего Лафлауэра не особо заботила прифинденность моей семьи. Нат умудрялся обходиться с моими родителями уважительно, хотя со всеми остальными людьми, и даже со мной, всегда позволял себе большее. Я поспешила сменить тему. – Очень вкусно. А где вы нашли всё это, чтобы приготовить? Норман широко улыбнулся, по привычке откидываясь к спинке стула, забывая, что сидит на табуретке. Его потянуло назад, он резко схватился за стол и охнул. - Гравитация шалит, – оправдался он, косясь на Натаниэля, смеющегося с набитым кашей ртом. Непонятно, то ли Норман действительно чуть не свалился со стула, то ли притворился, чтобы разрядить обстановку. В любом случае, накалившаяся на кухне атмосфера выровнялась. – В Седьмом очень хороший местный рынок. Чего там только нет! Даже пшеничная крупа нашлась. Слыхал, у вас она нечастый гость. - Ты что, выходил из дома? – пришёл в ужас Натаниэль, на минуту позабыв о своей каше. – Если тебя узнают, случится скандал и… - Я приоделся в местном стиле, спрятал волосы и вёл себя обаятельнее прежнего, так что твои сомнения беспочвенны, Нат, – ответил Норман, принимаясь за свою порцию. – Я был предельно осторожен. Кстати, Джоанна, у вас тут очень милые торговки. Отдали мне мясо просто так, – подмигнул он, давая понять, что здорово заморочил беднягам головы. – А какой у вас тут потрясающий воздух! Такой насыщенный и чистый. Я не мог надышаться, едва заставил себя вернуться в дом. Натаниэль сидел рядом и поглядывал то на меня, то на отца с таким любопытством, словно выжидал исход химической реакции, не зная, спокойной она будет или бурной. Если бы я не знала его, решила бы, что он всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, хотя, скорее, он просто наслаждался нашим обществом и действительно хотел слушать нас, а не говорить сам. Норман виртуозно перепрыгивал с темы на тему, пока мы не добрались до того, что случилось вчера, но даже и эти странные события он умудрился свести к какой-то незначительной ерунде, полностью избавив меня от неприятного осадка. Норман и впрямь был очень обаятелен, и он куда лучше Натаниэля умел внушить другому человеку нужные мысли. Я понимала, что это не более чем хитрость, но всё равно на неё велась. Возможно, это и была та самая родительская опека, о которой слагали легенды и о которой я ничего не знала. Отец Ната одним махом снимал напряжение, успокаивал, подавлял волнение, заставлял забыть о страхах, как самый настоящий волшебник. - Знаешь, пап, я тоже хочу такие батарейки. Когда ты всё успел? Тут бы и целый батальон не управился так быстро, – наминал кашу с мясом Нат, параллельно бормоча что-то, что едва удавалось расслышать. Странные аппетиты для завтрака, но ничуть не странные для Натаниэля. - Времени у меня было достаточно, Натти. Уже полдень. Мы с Натом одновременно перестали есть, всматревшись в окно за спиной Нормана и светящее вовсю полуденное солнце. Ладно Нат, но я никогда так долго не спала. Я всегда любила утро и, просыпаясь хоть на час позже обычного, чувствовала себя заторможенной, будто пропустила самую важную часть дня. Просыпаться в полдень отнюдь не в моём стиле, и это не радовало. Добрая часть суток упущена, а последние события, случившиеся в моей жизни, буквально кричали о том, что нужно проживать каждое мгновение с пользой и никогда не терять времени. Оно обязательно когда-нибудь закончится. - В этом нет ничего страшного, – поспешил добавить Норман, заметив выражения наших лиц. – Вам многое пришлось перенести, так что сон – самое малое из того, что вы заслужили. В конце концов, Нини частенько любил поспать и дольше полудня. Вот это непозволительная роскошь. - Этот засранец и сейчас так спит. Если бы не мама, он вообще дрых бы весь день. При упоминании младшего сына и жены, Норман померк, как будто ему дали пощёчину. Несмотря на весь позитив, который он излучал, встречи с женой Норман Лафлауэр, похоже, боялся больше чем Ланы и всех её вышибал. Отец Ната прокашлялся. - Я должен с ними увидеться, – объявил Норман, не сводя глаз с Натаниэля, как бы ожидая от того волну протеста. - Ты уезжаешь? - Натаниэль, не мути воду. Это решение не подлежит оспариванию. Не забывай о том, что мама и братья всё ещё не знают обо мне, я должен наладить с ними контакт. Это наша семья. Я и так повёл себя как предатель по отношению к вам. Увы, хороший отец из меня не вышел и никакими завтраками этого не изменить. Мне довелось упустить слишком многое и наверстать это теперь непросто. Мама может не принять меня обратно и знаешь что? Она будет права в своём решении. Нат только хотел что-то возразить, как Норман продолжил: - Нет, сдаваться я не намерен, но морально готовлюсь к тому, что с Маклиар придётся туго. - Ты даже день не пробыл с нами, а уже говоришь об отъезде! – возмутился Нат, но судя по его тону, это не единственное недовольство, которое он хотел высказать отцу. - Приятель, ты выставляешь нас в дурном свете. Не забывай, мы гости в доме твоей подружки, а злоупотреблять гостеприимством не красиво. От этих слов у меня оборвалось дыхание. Вроде бы Норман не сказал ничего такого, но что-то внутри меня сделало сальто, от которого по коже пронеслось маленькое землетрясение. С Натом дело обстояло хуже. Его лицо залилось краской, глаза расширились, кулаки сжались, и я ощутила всем нутром нервное напряжение, от которого у него, казалось, вот-вот пойдёт пар из ушей. - О, нет, – протянул он, поспешно оправдываясь. – Она не моя подружка, что ты несёшь? Норман бросил извиняющийся взгляд на меня, я смотрела на Ната, а тот на отца. Какой-то адский круговорот непонимания. То как Нат воспротивился слову «подружка» где-то в глубине души меня задело. Не было в этом слове ничего пугающего. Нат либо не считал меня подружкой, либо стеснялся перед отцом, наивно полагая, что тот полный идиот, который ни черта не видит. - Джоанна, похоже, об этом не знала, – сыронизировал Норман, взглядом указывая Нату на меня. Пунцовый окрас с его лица исчез и теперь он побледнел, косясь в мою сторону. Заплутал меж двух огней, не зная, кому соврать. – Милая, прости моего хамовитого сына, умудрившегося тебе нагрубить дважды за минуту. Я нервно заёрзала на стуле, чувствуя лёгкое головокружение из-за перенасыщения Лафлауэрами, от которых у меня уже в глазах рябило. Они запутались сами и запутали меня. Чтобы как-то выкрутиться из этих сетей маразма, я вернулась к той теме, с которой всё началось. - В этом доме вам всегда рады. Разыскать вас изначально было моей идеей, как и то, что вы должны быть рядом с сыном. Вы не можете уехать так скоро. Это было бы несправедливо по отношению к Натаниэлю. - Милая Джоанна, я не могу отдыхать здесь, пока моя семья в неведении кочует в Тринадцатом. – Норман старался говорить со мной так мягко и даже услужливо, как будто я была ранимым ребёнком. – Пришла пора замаливать свои грехи перед ней. - И ты больше не станешь копаться в деле Ланы? – спросил Натаниэль, кажется, совсем позабыв о своей еде. - В том-то и проблема, что стану. Поэтому я должен как можно скорее попасть в Тринадцатый. Если вдруг что-то пойдёт не так, я не хочу умирать с мыслью, что так и не рассказал обо всём семье. Я хочу увидеться с ними, даже если они сдадут меня властям. Нат фыркнул, на что Норман никак не отреагировал. Он почти позволил себе расстроиться, но вовремя взял себя в руки, видимо, напоминая, что он муж и отец четверых сыновей, который не имел права на слабости. - Останьтесь хотя бы на пару дней, – осторожно попросила я. – Этот дом нуждается в мужских руках. Нам с Натаниэлем в одиночку не справиться, а вы заодно обдумаете, как встретиться с остальными членами вашей семьи. Нат ещё вчера мог умереть, а уже сегодня вы хотите его бросить? Он тоже ваша семья. Все предыдущие слова не особо переубедили Нормана в моей правоте, но последнее точно задело. Он разрывался между Тринадцатым и Седьмым, разрывался между своими желаниями и обязанностями, не мог отказать мне, но и оставаться ему было неудобно. - Вдруг лекарство не помогло? – приглушенным голос напомнил о себе Натаниэль. - Отставить сомнения. Лекарство подействовало. Его создавали на тех же основах, что и яды, спровоцировавшие болезнь. Даже не смей сомневаться, Нат. В твоём организме случился сбой из-за употребления веществ, чьи свойства ещё не изучены. Их остатки начали воздействовать фрагментарно на отдельные клетки. - Типа кровь переродка перестала преображать всё тело, а влияла лишь на отдельные его частицы? - Представь себе машину, развивающую определённую скорость. А теперь представь, что её видоизменили и она стала в десять раз быстрее, но шины остались прежними. Что с ними случится? - Они сгорят? – предположила я. – От… силы трения... – замялась я, надеясь, что не покажусь дурой в обществе двух фанатиков физики. - Если не примут лекарство, – улыбнулся Норман, подталкивая к Натаниэлю тарелку с блинами. Эта идиллия могла длиться вечно, если бы коммуникатор младшего Лафлауэра не принялся вовсю трезвонить. Он нахмурился и вытащил мини-компьютер из кармана своих штанов. - Выруби его, – попросила я, доедая последний блинчик. И когда я уплела кашу и мясо? - Он и был вырублен. – Нат сконфуженно взглянул на меня. – Ещё перед сном вырубили. Наверное, координатор прикончил его. Норман протянул руку через стол и поманил Ната пальцами. Тот, не задумываясь, отдал коммуникатор отцу и выдохнул, как будто избавился от гремучей змеи. Старший Лафлауэр придавил пальцем экран, встал из-за стола и принялся расхаживать по комнате. - Надо же, а я почти поверил, что ты продержишься хотя бы день без меня и моих детей. - Детей? Разве кроме Натаниэля в этой лачуге обитает ещё кто-то из Лафлауэров? – раздался скрипучий голос Ланы из динамиков коммуникатора. Норман включил громкую связь, чтобы мы с Натаниэлем слышали их разговор. – Святые угодники, Норман, это что, громкоговоритель? - У меня нет секретов от детей, – выделил последнее он, как бы настаивая на том, что я тоже для него важна. Не то чтобы мне льстило его обращение, но приятно стало точно. Норман знал меня всего день, а обращался со мной так, словно я действительно была его ребёнком. Точно как Нат в самом начале нашего знакомства, который ничуть не стеснялся и общался так, словно мы знакомы тысячу лет. - Это приватный разговор, мистер Лафлауэр. Отключите сию функцию немедленно. - Жуткая тётушка Лана пугает нас познаниями функционала гаджетов. Пока мы тут не обделались от страха, советую выложить причину своего заунывного звонка. Мы тут вообще-то обедаем и нам не до телефонных аудиенций с сомнительными генетиками. - У меня иммунитет против твоих оскорблений, Норман, но ты прав, тратить время попусту не стоит. Я впечатлена твоим владением эпистолярного стиля, потому звоню, чтобы предложить тебе сделку. Информация в обмен на твоих… детей. Я обещаю больше не искать с ними встреч, но взамен ты должен отдать мне все собранные тобой материалы. - Меня не было рядом всего день, а ты уже деградировала на несколько позиций. Давай обсудим нашу ситуацию. Нат едва сдержал смешок. Норман так нарочито изображал серьёзность, что это не могло не смешить. Говорить с этой дьяволицей и так откровенно насмехаться над ней было даже для Лафлауэров слишком дерзко. - У меня есть компромат и дети, чью безопасность я гарантирую пока материалы у меня на руках. Зачем же мне их отдавать? - Не отдашь, тогда пострадает твоё потомство. - Если оно пострадает, то материалы автоматически будут опубликованы, понимаешь? - Блеф. - Поэтому ты приказала своим людям обчистить дом мисс Мейсон? Искала материалы? Если ты полагаешь, что я хранил бы их столь опрометчиво, ты ошибаешься. - Искала? О чём ты, Норман? Я не отдавала подобных приказов и не понимаю, о чём ты говоришь. Не пытайся переводить тему. Сделка должна состояться. Тебе дорог твой сын – мне моя репутация. Если бы я хотела, я могла бы избавиться и от тебя, и от твоего сына, и, особенно, от этой глупой девчонки, постоянно оказывающейся там, где ей быть не следует, но это создало бы дополнительные проблемы для меня, потому я предлагаю составить мирный договор. Натаниэль хихикнул и резко хлопнул себя ладонью по губам, как бы извиняясь за то, что у него вырвалось, хотя извиняться тут было не за что. Предложение Ланы заставило улыбнуться даже Нормана. - Можешь называть свои уловки любыми словами, но они не перестанут от этого быть уловками. Мои условия просты: информация при мне, а твои люди где-то далеко не смеют к нам приближаться. Если увижу хоть кого-то из них, или тебе хватит наглости снова втянуть Натаниэля и Джоанну в очередную авантюру – пеняй на себя. – Голос старшего Лафлауэра звучал ровно, уверенно и непоколебимо. По окончании своей тирады он выключил коммуникатор, разобрал его на части и велел Нату выбросить в мусор. - Думаешь, это её шакалы бродили ночью по дому? Искали твои материалы? – спросил Натаниэль, склонившись над столом, заговорщицки глядя на Нормана. Тот хмыкнул и пожал плечами, глядя как будто сквозь нас. - Письмо с того света вы получили до того, как я опубликовал своё сообщение. Если эти два проникновения связаны, то вряд ли с Ланой, – ответил он, встал из-за стола и направился к двери. - Куда ты? - На поиски новых замков и стекла, – улыбнулся перед уходом Норман и задержался в двери, как будто что-то забыл. – Не сочтите за грубость прибраться. И кстати, мисс Мейсон, кулон вам очень к лицу. Натаниэль тоже любит всякие побрякушки. – Норман машинально постучал по пальцам, намекая на кольца, подмигнул, а затем исчез, как будто его и не было. - Не понял, – сбитый с толку Нат обратился ко мне, всерьёз не догоняя, что имел в виду Норман. Я тоже не сразу сообразила, к чему это было сказано, но потом до меня дошло, как тонко умел иронизировать отец Ната. Наверняка он догадался о том, что и кольцо, и кулон – подарки мне от его сына, как и коммуникатор с гравировкой, на который он обратил внимание раньше. Внезапно стало не по себе от того, что отец моего друга подразнивал меня и своего сына. Может, поэтому он не задавал никаких неловких вопросов? – Наверное, у папы есть какие-то мысли насчёт происходящего, а ты… чего лыбишься-то? – осведомился Нат, вглядевшись в меня так, словно до этого не замечал моё присутствие рядом. - Стыдишься меня перед отцом? - Нет, просто «подружка» звучит не очень уважительно и… Я встала из-за стола и направилась к выходу из кухни, не желая продлевать разговор. Разборки на тему «как кто кого называл», нам были ни к чему, да и характер Натаниэля я уже изучила вдоль и поперёк. Пока обновлённая информация о нас не уляжется в его мозгу, любые претензии пусты. Ему следовало всё обмозговать и смириться, из-за чего возникало чувство, что Нат конкретный тугодум, хотя на самом деле он был обычным параноиком, анализирующим ситуации вроде этой со всех ракурсов, как будто чувства к другому человеку были теоремой, которую следовало доказывать. - Убери со стола, идёт? - Я только переболел, а ты уже меня нагружаешь? - Тогда тем более физическая активность пойдёт тебе на пользу. Точно! – осведомилась я, радуясь собственной идее. – А потом сходим на лесопилку. Нужно что-то делать с этой пустотой в доме, да? Кислая мина Ната так и кричала о том, что меньше всего он хотел идти к другим дровосекам, но всё же нехотя согласился. Свежий воздух и физический труд здорово прочищают мозги, а нам сейчас следовало их прочистить и хоть ненадолго отвлечься от всего, что нависало над нами в последнее время. - У тебя были какие-то планы? – поинтересовалась я, заметив разочарование на лице Ната. - Нет, – поспешил ответить он, пожимая плечами. – Лесопилка так лесопилка. Пришло время снова почувствовать себя идиотом.

***

Натаниэль был совершенно прав. Лесопилка определённо место не для него. Я попросила Ната пойти со мной, чтобы утащить побольше досок, из которых можно будет склепать что-то полезное, благо, у местного управляющего всегда есть отходы. Некоторым он эти самые отходы продаёт, а мне в виду хороших отношений всё всегда доставалось даром, хотя я получала не всегда то, что хотелось. На сей раз нам повезло, и отходов собралось много. Местные то и дело копошились в них, каждый выбирая для себя что утащить. Кто-то положил глаз на доски, кто-то на балки, но находились и те, кто был рад пням, хворосту и опилкам, которым тоже можно найти достойное применение. Я хотела как можно скорее обставить дом, чтобы он хоть немного стал выглядеть уютнее, да и нам с Натаниэлем и Норманом было определённо тесно, при том, что место в основном пустовало. Нат же всё то время, пока я рассматривала отходы, летал в облаках. Я заставила его спрятать волосы и одеться менее заметно, чем он был явно недоволен, но это недовольство не проявилось ни в одном слове. Лафлауэр с трудом осмелился попросить у меня коммуникатор, попутно приговаривая, что он не попрошайка, видимо, решив, что уж коль это подарок мне, то он его касаться не должен. Я лишь вздохнула, отмахиваясь от мысли о том, что он самый большой идиот, которого я встречала, и вручила ему коммуникатор. Всё время на лесопилке Нат просидел тише воды, ниже травы, внимательно всматриваясь в экран и что-то то и дело печатая. Наверное, он уже успел соскучиться по компьютерам, потому я не стала его подкалывать. Оторвался от своего чтива он лишь тогда, когда я попросила его помочь оттащить доски домой, но даже тогда он оставался подозрительно притихшим, как будто над чем-то размышлял. Над чем-то серьёзным. - О чём задумался? – спросила я, уже наблюдая на горизонте свой дом. - Да так, фантазирую, что мы построим из этих досок. - Серьёзно? – удивилась я. Не очень-то в стиле Натаниэля размышлять о подобном. - Нет, – улыбнулся он. – Вообще-то я раздумывал над тем, как логичнее и эффективнее пригласить тебя на свидание. С таким умным и серьёзным видом копаться в коммуникаторе ради идеи для свидания мог только Нат! А я уж было подумала, что он готовит какую-нибудь виртуальную западню для Ланы Кинберг. - И? - И сюрприз нифига не вышел, – нервно засмеялся Нат. – В общем… я типа… приглашаю. – Протянул он руку для рукопожатия. Я засмеялась громче обычного, потому что это приглашение больше смахивало на сделку, за которой следует деловое рукопожатие. Это выглядело смешно и глупо, но я протянула руку в ответ и пожала её, удовлетворив выжидающий взгляд Натаниэля. - Здорово. А когда мы пойдём? - Сейчас? - Это вопрос или утверждение? - Ну, давай утверждение, – ответил Нат таким тоном, будто торговался с продавцом на рынке. - Тогда мне нужно привести себя в порядок, – заявила я. - Это займёт уйму времени! Если хочешь, переоденься и этого будет достаточно. Ах, да, и придумай какое-нибудь укромное место в лесу. Что-нибудь симпатичное. Я в этих зарослях и с навигатором не разберусь, – протараторил Нат, бросив доски прямо у порога, а сам понёсся в сторону усадьбы Мэддокса. Только я собралась окликнуть его насчёт того, куда это он сорвался, как тот обернулся и показал большой палец. К счастью Норман уже был дома, сменил замок и занимался окном, что-то мурлыча себе под нос. Естественно, он не отказал мне в помощи и сам уволок все доски в пристройку, пока я переодевалась и причёсывалась. Стоило Натаниэлю вновь возникнуть на пороге дома, как тот будто бы полностью заполнился людьми – что-то грюкнуло, затем скрипнуло, шуршание, топот, препирательства с самим собой, стук. Наконец, он, взлохмаченный и взбудораженный, вбежал ко мне в комнату, одним лишь взглядом спрашивая «ты что, всё ещё тут?», а затем смылся на кухню. Я пошла за ним, едва поспевая за этой мелькающей фигурой с рюкзаком, в который отправились остатки нашей еды и вода. - Куда ты так спешишь? – не сдержалась я. - На свидание же, – отмахнулся он, пристально осматривая кухню, очевидно, боясь что-то забыть. Когда всё было собрано, он повернулся ко мне и нарочито серьёзно предложил руку, чтобы я взялась за неё, а после мы отправились на столь серьёзное мероприятие. Всё бы ничего, но в двери нас настиг Норман и энтузиазм Натаниэля заметно поутих. Он отпустил мою руку и замолчал, будто никуда и не собирался идти. - Удачи вам, молодое поколение, и будьте осторожны, – подмигнул он, махнув ладонью в сторону, давая нам понять, чтобы мы отошли с прохода, что мы и сделали. Я нервно улыбнулась. До чего был хорош отец Натаниэля! Никаких лишних вопросов и заморочек, как у сына. Стоило отцу скрыться в коридоре, как Нат облегчённо вздохнул. - У тебя прекрасный отец, который всё понимает, – начала я, когда мы вышли на улицу, тихо закрыв за собой дверь. Напряжение Ната сошло ровно до тех пор, пока он не вспомнил, что направляется на свидание. Он перестал меня слышать. – Чёрт возьми, Нат, он ведь даже не донимает тебя вопросами или издёвками, а ты всё равно загоняешься. Тысячи детей мечтают о таком отце, а ты его шарахаешься. - Я не шарахаюсь, – на удивление спокойно ответил Нат. – Просто не хочу выглядеть дураком в его глазах и хочу правильно тебя преподнести. Знаешь ли, мне ещё не приходилось знакомить отца со своими подругами. - Боишься, что он станет насмехаться над тобой? Нат, он тоже был молодым. Привязанность к кому-либо не слабость. В твоём случае это вообще отважный поступок, потому что ты не доверяешься кому ни попадя. Натаниэль, улыбаясь, вновь выставил руку, чтобы я за неё взялась, и мы дальше направились сплочённой компанией. - Ты наконец-то научилась подбирать правильные слова. – Из его уст это прозвучало с нескрываемой гордостью, но я осталась озадачена. Ощутив это, Нат пояснил. – Мы знакомы уже два года. Раньше ты этого делать не умела. Ох, и отмороженной же стервой ты была! - Я, погляжу, свидания – твой конёк! Нат заулыбался, приобнял меня за плечи и легонько встряхнул, а из-под его рук по мне расплывалось тепло, как будто по коже пронеслись миниатюрные электрические заряды. - Нет-нет, я не пытаюсь тебе нагрубить, это я подвожу к комплименту, к тому, что теперь ты клёвая. Никогда не забуду, когда я уехал на Жатву, а ты даже не попрощалась со мной. Хотя бы рукой махнула, что ли. Если бы меня тогда не выбрали трибутом, мы бы больше не увиделись, а тебе было пофиг. Ты только прикинь, какого сокровища ты бы лишилась! - Несомненно, – улыбнулась я, наслаждаясь той ироничностью, с которой говорил Натаниэль. И как он помнил всё в таких деталях? Он помнил о нашем прощании, помнил о том, как мы танцевали на карнавале, о том, как я поцеловала его перед ареной и как удивилась, увидев его на параде. Нат помнил гораздо больше, чем могли помнить другие парни. Может, дело вовсе не в его соображалке и памяти, а в чём-то другом? – В тот период я была очень зла. На всё. И на тебя в первую очередь, хотя ты тут ни при чём. Наверное, это был какой-нибудь пост-травматический синдром, или как там по-вашему это зовётся. Вспоминать о том времени совсем не хотелось, особенно сейчас, когда мы оба пытались отвлечься от всего и просто уделить время друг другу. Конечно, чувства внезапности Натаниэлю не занимать, но в этом имелась своя прелесть. Нат всегда был хаосом во плоти и эта его взбалмошность не могла не привлекать. Он несколько часов зависал в коммуникаторе, потому я и представить не могла, что он задумал. На душе у меня царило спокойствие, хотя я и чувствовала себя не совсем комфортно. Будь на его месте любой другой парень, проблем бы не было, потому как обычно свидания у всех одинаковы и особых навыков не требуют, но Нат был чем-то совершенно другим. Он позвал меня на встречу не потому, что просто хотел общения, а потому, что хотел показать, что я ему важна и ради моих желаний он был готов протоптаться даже по собственным тараканам в голове. Когда Нат посоветовал мне подыскать для нас какое-то приятное место, я долго не раздумывала. В лесу таилось много потрясающих местечек, хотя Натаниэль всегда утверждал, что слово «потрясающее» к лесу применить невозможно, ведь лес был всего лишь «тусовкой деревьев». Он неправ. Лес был живым организмом, столь совершенным, как и человеческий. Конечно, на лесоповале делать было нечего, зато, если свернуть левее, перейти через мостик и спуститься в долину, можно было не только уединиться, но и насладиться истинным спокойствием природы. В долине росло меньше деревьев, а, соответственно, меньше листвы, хвороста и сухостоя, зато здесь протекал ручеёк около небольшой пещеры. Увидев этот пейзаж, Натаниэль присвистнул, неподалёку что-то сорвалось с места и унеслось так быстро, что Нат, похоже, не понял, что это. Заяц приходил на водопой, но заметив людей, унёсся прочь, почти сливаясь окрасом с землёй. Нат, улыбаясь, осмотрелся. - Похоже на маленький кратер. - Говорят, здесь когда-то хотели сделать котлован для пруда, но так и не сделали. Углубление со временем заросло, появился ручей. Обычно здесь очень спокойно, даже в сильный ветер или холод, – рассказывала я, направляясь к ручейку. Он существовал в этом месте столько, сколько я себя помнила. Вода была очень чистой, немного солоноватой и холодной. Я спустилась к пещерке около ручейка, стянула с себя кофту и постелила её на землю, прежде чем сесть. Натаниэль уселся рядом, снял с плеч рюкзак и принялся в нём копошиться. - Будем обедать на свежем воздухе? – спросила я в надежде, что Натаниэль хоть немного посвятит меня в свои планы, коль мы уже пришли, вот только ответа не последовало. Он вытащил из рюкзака какую-то картонку, сложенную во много раз, как дорожная карта, затем небольшую коробочку, немногим больше спичечного коробка и пару небрежно высеченных фигурок, смахивающих на шахматного ферзя. – Что это? Лицо Натаниэля вытянулось в удивлении. - Настольная игра. Ты что, никогда не играла в настольные игры? - Не приходилось, – с трудом сглотнула я. – Мы будем в неё… играть? - Ну… нет. Сначала нужно её дорисовать, – замялся Натаниэль, трясущимися руками разворачивая белое полотно, разделённое на клетки, в стиле шахматной доски. Кое-как справившись с ним, Натаниэль вытащил из рюкзака две длинные коричневые коробочки, одну из которых протянул мне. – Умеешь рисовать? - Не особо, – промямлила я, плавно выбираясь из оцепенения, в которое меня вогнал Нат. Настольная игра… - Я тоже не ас, – хмыкнул он. - Поэтому ты спешил прийти сюда засветло? Чтобы порисовать? Натаниэль замер, не моргая, глядя мне в лицо, как будто я его оскорбила и до него начал доходить смысл оскорбления. Его пыл заметно умерился, руки перестали дрожать, и он выронил пачку с карандашами на землю. - Мне пришло в голову, что… Не важно. Я понял: тупая затея. Из меня никогда не получится годный кавалер. Прости, что на твою голову свалился такой лох, как я. И вообще я нуб в свиданиях, поэтому… Нат принялся сгребать полотно вместе с карандашами в рюкзак, даже не пытаясь сложить картон, но прежде чем он успел изрядно его помять и испортить, я дёрнула его за руку. Если кто и профан в свиданиях, так это я, умудрившаяся болтнуть лишнего ещё до того, как всё началось. - Нет, ты что творишь? Это отличная идея! Я никогда не играла в настольные игры, и даже не знаю, что это такое. Мне интересно, я просто неправильно выразилась. Я имела в виду, что не умею рисовать и только всё испорчу. Зрительный контакт между нами удержался, и, похоже, только по моему взгляду Натаниэль понял, что я не лгу. Свидания были для него хорошим поводом понервничать, хотя мы оба стремились к обратному. Удивительно, что пройдя через столько нервотрёпок, пережив друг с другом множество моментов радости и горести, мы ступорнулись на дурацкой формальности в человеческих отношениях и чёрт бы их побрал, если из-за них испортилась та извращённая, но прекрасная идиллия, которую мы выстрадали за эти два года. - Будем рисовать, – твёрдо заявила я. – Только не смейся над моими каракулями. - А ты не смейся над тем, что я притащил тебя на первое свидание играть в настольные игры. – Лицо Натаниэля просветлело от неловкой улыбки. Он расправил полотно, открыл свою пачку с карандашами и принялся взахлёб рассказывать мне где и что мы должны нарисовать. Больше половины сказанного им я не поняла и лишь хмурилась, надеясь, что он не сочтёт меня конченой невеждой или феерической тупицей. Настольные игры оказались для меня чем-то потусторонним. Нат поведал, что на второй и третьей строке нужно нарисовать гусеницу, на верхних двух – парочку фламинго, в нижнем правом углу – какого-то психа в шляпе, а двумя строчками выше, в сторонке, жирного кроля в смокинге и стол со сладостями. Я вызвалась нарисовать стол, потому как это было проще всего остального, а Нат рисовал гусеницу, попутно приговаривая, что если бы я увлекалась биологией, то и художества дались бы мне проще, мол, строение тел очень важны для художника. С этого и началась увлекательная лекция Ната, из которой я уяснила одну простую вещь, что рисование – это биология, геометрия, черчение и чёрт знает что ещё, но только не творчество. Когда я закончила рисовать голубым карандашом стол, а Нат зелёным гусеницу, мы одновременно засмеялись, потому как сидели друг напротив друга и рисунки получились вверх ногами. Для меня – гусеница Ната, для него – мой стол. - Два лопушары, – причитал Нат, сквозь смех. – Вот видишь, я же говорил, что для рисования важны познания в других науках. Если бы Мейсон знала геометрию, то её стол не походил бы на мельницу. Блин, а ты ещё и доски спёрла, чтобы дом мебелью обставить! - А как же твоя обожаемая физика? Или ты часто видишь гусениц, парящих в невесомости? - Уродуй фламинго, а не трепись, – улыбаясь, пробормотал Нат. Я переползла на его сторону и только собралась рисовать птицу, как задела взглядом гусеницу Лафлауэра. Возможно, рисовать её было совсем просто, а, возможно, Нат рисовал не так уродски, как я думала. Очень даже не уродски. На фоне его позитивно лыбящейся двумя рядами зубов гусеницы мой стол был тем ещё хламом, будто его нарисовал трёхлетний ребёнок. - О, ничего так получилось, – подметила я, косясь на счастливую рожу Лафлауэра. – Даже симпатично. Ты что… умеешь рисовать? - Я офигенен во многом, – подмигнул он, горделиво выпятив подбородок. - И кто тебя научил? Тоже торты украшал? - Гусеницами? – громко засмеялся Нат, откинув голову назад так, что чуть не упал. – Могу забабахать для тебя эксклюзив. Не тупи, Мейсон, меня научили родители. Духовное развитие и всякая хрень в этом роде. Мама рисует лучше папы, но времени заниматься с детьми искусством у неё не было. В основном, просветительской деятельностью у нас заведовал отец. - Он только с тобой занимался? – Я склонилась над полотном и принялась выводить очертания фламинго, попутно вспоминая, как эта птаха выглядит. Нат рядом набрасывал на бумагу образ кролика. - С остальными дебилами тоже, но они же дебилы, поэтому ни черта не научились рисовать. Я тоже не мастак, но моими завитушками хотя бы детей пугать не получится. Папа знал, что я всё впитываю, как губка, легко усваиваю информацию, быстро учусь, потому грузил меня по полной программе не только наукой, но и духовной пищей. Видимо, хотел, чтобы я вырос не ходячим справочником, а и нормальным человеком. Знаешь, мой дед был очень умным, но он был таким занудным, что мне челюсть сводило. Не знаю, что бабушка в нём нашла. Ну, то есть, он добрый, классный дед, но скучный до офигения, из-за чего ему было непросто с людьми. Папа хотел напичкать меня по максимуму полезными примочками, чтобы я был готов к жизни. - Напичкал так напичкал! Душа в степени бесконечность. И рисуешь, и танцуешь, даже поёшь. - А чем ещё девчонок кадрить? – ляпнул он, и я пнула его локтём в бок. – Блин, я же просил нарисовать фламинго, а не суслика! – возмутился Натаниэль, выдернув из моих рук карандаш. Я утомлённо простонала и уткнулась головой в полотно. – Подвинь башку. Смотри сюда. Эй, Мейсон! Я лениво подняла голову и взглянула на Натаниэля, который подвинулся ко мне впритык, тыча карандаш в лицо. - Карандаш нужно держать вот так. Помнишь, как с ножами и пистолетами? Они должны быть продолжениями твоей руки. С карандашом так же. Не нужно так давить на бумагу и выводить сразу жирные линии. Набросай эскиз, а потом уже выводи контур. Не бойся растушевать рисунок пальцем или подтереть его ластиком. Рисовать нужно мягче. Это очень нежное занятие. – Нат взял меня за руку и вложил в неё карандаш, поглаживая руку. – У тебя грубые пальцы, хоть ты и не мужик. С виду обычные дамские спицы, но хват, будто когти орлиные. Тебе не хватает чувствительности в щупальцах. Рисунок должен восприниматься не только зрительно глазами, ты должна чувствовать его кончиками пальцев. Знаешь, иногда бывает такое… покалывание? Рисование должно тебя будоражить также, чтобы потом не рисовать калечных сусликов. - У меня покалывает в кончиках пальцев от другого, – улыбнулась я, не сводя с Ната глаз, в то время как он обхватил мою руку своей и опустил её на полотно, видимо, чтобы помочь мне рисовать, но я не удержалась, подалась к нему и поцеловала. - И не пытайся откосить! – заявил он, указывая глазами на бумагу. Он медленно повёл мою кисть по ней, выводя аккуратную едва различимую линию, затем другую, третью, пока они не образовали туловище странной птицы с забавным клювом. Нат делал это так плавно и спокойно, будто это занятие позволило ему полностью расслабиться. Пара минут – и нашими совместными усилиями на полотне возникла весёлая птица с глазами бусинками и сапогами на лапах. – Кстати, на первом свидании никто не целуется, госпожа нахалка. - А после двух лет совместной жизни, а иногда и смерти? - Не юли. Видишь разницу? Это фламинго, а это ржачный суслик. - Ты обещал не насмехаться над моим творчеством, Лафлауэр. - Я прикалываюсь над тем, как в твоих глазах выглядят птицы. Капец, представляю, каким ты видишь меня! Я засмеялась, выдернула у Ната карандаш и обвила его шею своими руками. Сложно поверить, что это всё-таки случилось, что мы могли вот так дурачиться в лесу, болтать ни о чём, рисовать всякую чушь, не думая о том, как спрятаться от пуль. Как Натаниэль ни старался расслабиться, напряжение в его теле не стихало, хоть он и чувствовал себя заметно раскованее. С полминуты мы как два идиота просто смотрели друг на друга, а потом он поцеловал меня в лоб и шепнул: - Шляпник. Сразу я решила, что это он меня так обозвал, но вовремя сообразила, что Нат имел в виду рисунок. Он выполз из моих объятий, выбрал несколько карандашей, часть которых отдал мне, пояснив, что теперь нужно нарисовать карты. Пока Лафлауэр рисовал лучезарного паренька с цилиндром на голове, я разрисовала бумажную колоду так, как велел Нат. Всего было четыре масти. Он показал мне как рисуется каждая из них и дальше я принялась рисовать сама, периодически поглядывая на то, что делал Нат. - Ферзей сам высекал? - Это фишки, а что? - Я бы сделала лучше. Нат хмыкнул в ответ, не отрываясь от полотна. Интересно, когда он в последний раз занимался чем-то подобным? Рисование затянуло его так, что он сам, похоже, удивился этому. Я ничуть не преувеличила насчёт бесконечности его души. Такой отмороженный на первый взгляд парень оказался настоящей находкой, если покопаться в нём, а не судить по первому впечатлению. Правда, в процессе этих раскопок впору заблудиться… Он был самым сложным человеком из всех, кого мне приходилось встречать. Притащить на свидание настольную игру было странным решением. Ребята в Седьмом обычно приглашали девушек прогуляться, поболтать, потанцевать на праздниках, те, кто жил немного зажиточнее приглашали на чай, но о настольных играх никогда и речи не шло. Нат отнёсся к делу со всей ответственностью. Его искреннее желание меня удивить в купе со страхом разочаровать подкупало моментально. С ним интересно находиться рядом. Его приятно слушать и видеть. От его смеха хотелось улыбаться и самой, а его тепло окутывало не хуже чашки горячего напитка в холодный зимний вечер. Ната невозможно подогнать под рамки классического кавалера. Кому-то он взаправду мог казаться психом и занудой, но лишь тем, кто придерживался консервативных взглядов. Я кое-как нарисовала на всех картах масти, а Нат ещё разрисовывал полотно, потому от безделья я стала заниматься всякой ерундой. Взяла два карандаша и начала наматывать на них волосы Ната, пока тот неотрывно смотрел на бумагу. Я подбирала пряди, притягивала их в пучок, фиксируя карандашом, но его волосы были коротковаты для таких манипуляций, потому рассыпались. Психуя, я пробовала вновь, используя и второй карандаш, но тщетно. Эканис из меня не получалось. С третьего раза, наконец, что-то вышло, но конструкция была такой хрупкой, что один рывок Ната мог всё развалить. Это был акт величайшего доверия ко мне. Я издевалась над его головой, а он ничего не предпринял, хотя любого другого человека, кроме стилиста, конечно, уже бы убил. Карандаши торчали на его голове как кривые рожки, волосы взъерошились, точно львиная грива только что вырвавшаяся из эпицентра урагана, и даже это не делало Натаниэля менее привлекательным. Выглядел как дурак, но дурак симпатичный. - Заняться нечем? – всё же не выдержал Нат. Он отложил карандаш в сторону, приподнялся над полотном и все мои старания отправились псу под хвост. Один карандаш упал сразу, а второй почти выпал, но зацепился на кончиках волос, отчего Нат взвыл как щенок. Я помогла ему выпутаться, тот пригладил волосы и вернулся к раскладыванию карточек по полотну так, чтобы нарисованная мною масть оказалась скрыта от глаз. Затем Нат расположил фишки около надписи «Старт», занимаясь этим так серьёзно, старательно и увлечённо, что я не могла им не любоваться. – Блин, уже смеркается. Нужно успеть сыграть хотя бы раз. Я ловила каждое слово Ната касаемо правил игры, стараясь запомнить все нюансы, хотя в итоге всё равно запуталась, что, наверное, отразилось на моём тупом лице, потому как Нат с подозрением на меня покосился, а затем вкратце повторил в чём суть. Кидаешь кости и переставляешь фишку на столько клеточек, сколько точек выпало на игральных костях. Потом поднимаешь карту и смотришь, какая масть нарисована на клетке. Красные – путь вперёд, одна из чёрных назад, а вторая – к старту в начало игры. Кто первый пройдёт все строки к финишу, тот и победил. - А зачем тогда гусеница? - Ну, это потеря всех очков и путь назад, типа антибонус. - А масти на картах? - В эту игру можно играть тремя способами, но нам бы хотя бы один опробовать. Одно и то же поле, но разные правила и приёмы, понимаешь? - Ты задурил мне голову. Ладно, давай играть. Я сделала первый ход, он сделал свой и так мы оба вошли во вкус, пока почти не добрались до финиша. Нат дважды оказывался у старта, а мне повезло попасть на клетку удваивающую число точек на костях, но даже при этом я как-то умудрилась Натаниэлю проиграть. Свои последние ходы мы делали уже при сгустившихся сумерках. Пару раз меня посещали мысли, что пора идти домой, но бросать игру не хотелось. Это было самое дурацкое и бесполезное занятие, которое только можно себе представить, но оно всё равно разжигало интерес. Нат предложил светить над полотном коммуникатором, потому доиграть нам всё же удалось, попутно пожёвывая мясо, которое Нат взял из дому. - Первый блин комом, Мейсон, так что не раскисай. - Я и не надеялась выиграть с первого раза. Нат посветил коммуникатором мне прямо в лицо, и я прищурилась из-за яркого света, прикрывая глаза рукой. Заметив это, он нарочно стал помахивать коммуникатором, чтобы тот ещё и мигал. - Убери свет. - Не дуйся. В следующий раз я тебе поддамся, – весело сказал Нат, потянулся в карман и что-то там нащупал. – Хочешь леденец? - Давай, – буркнула я, сворачивая полотно. Фишки и карты уже отправились в рюкзак, за ними полотно, а когда я протянула руку Натаниэлю за леденцом, тот выключил коммуникатор и мы оба потерялись в темноте. – Ну? Нат нащупал мою руку и вложил в неё фантик. - Прости, дровосек, но ты опоздала, – с притворным сочувствием ответил он и, нащупав моё лицо, бережно похлопал по щеке ладонью. Что-то зашуршало и в нос ударилось лимонное дыхание Натаниэля. – Тебе повезло, потому что у меня появилась идея, – прошептал он, придвинулся ближе, и теперь лимонное дыхание преобразилось в сладковатую кислоту на моих губах. Я потянулась к Нату, касаясь рукой его шеи, но он отстранился, а на моих губах по-прежнему было сладко и даже больше – леденец оказался у меня во рту. Я сглотнула накопившийся лимонный сок и уставилась в темноту, чего Нат, разумеется, увидеть не мог. - Это ещё что такое? - Леденец. Им невозможно поделиться, разве только распилив, но я придумал кое-что получше. Давай, теперь ты. - Что – я? Нат прыснул, нащупал мои руки и стал поглаживать их пальцами. Я поёжилась, потому как стало щекотно. - Поцелуй, и поделись со мной леденцом. - А как же гигиена? Неужели мои микробы больше не пугают тебя? - У нас дом один на двоих, кровать одна на двоих, одежда одна на двоих, вся жизнь, блин, одна на двоих, что уж говорить о микробах! Жду леденец! – Нат взял меня за руки и приложил их к своим щекам, но я не повелась на его провокации, смахнула тёплые ладони наглеца и встала, подняв с земли рюкзак. - Ты идёшь, или как? - Эй, я же с тобой поделился. - А я с тобой нет. Уже поздно, пора домой. Или ты хочешь быть сожранным диким зверем? - Слишком предсказуемый исход первого свидания с дровосеком, – ответил он и поднялся, судя по шуршанию. Нат на ощупь забрал у меня рюкзак и взял под руку, второй освещая путь коммуникатором. Всю дорогу мы говорили шёпотом обо всякой ерунде, то и дело оглядываясь и реагируя на все подряд шорохи. Ночной лес в сотню раз страшнее дневного и не только потому, что можно было схлопотать пулю в зад от миротворцев или потерять конечность, убегая, скажем, от дикого кабана. Все ямки в земле, спутавшиеся ветки, тропинки становились почти невидимыми. Деревья, которые легко узнавались днём, ночью выглядели так, будто их заменили новыми. Мне то и дело казалось, что сзади хрустнула ветка, что кто-то за нами шёл, что я слышала чужое дыхание. Один раз я даже остановилась, чтобы осмотреться и прислушаться, чем благополучно растормошила нервы Ната, который спешил так, что уже неподалёку дома шлёпнулся, запутавшись в сваленном хворосте, припорошенном сухими листьями. Пару раз меня даже посетили мысли о том, что за нами мог следовать тот, кто вчера пробрался в дом, но это было невозможно. Если этот человек искал материалы Нормана, то уж точно не пошёл бы искать их в лес. К тому же мы бы заметили его, ведь этот кто-то не мог знать здешние леса. Когда дом оказался в пределах видимости, а лес остался позади, мы так сдрейфили, что пустились в бегство. В доме горел свет, потому стоило нам постучать, как двери открылись и Норман поприветствовал нас своей фирменной родительской улыбкой. Он даже не успел заговорить, как мы пронеслись мимо него, громко хлопнув дверью. Отец Натаниэля запер её, и только тогда на душе стало немного спокойнее. - Какие-то вы встревоженные. Что-то случилось? - Жуткий, жуткий, обалденно жуткий лес с нами случился, – пролепетал Натаниэль, сбросив рюкзак с плеч. – Ну, нахер, больше ночью я туда ни ногой. - Просто мы слишком задержались, – подхватила я. – В свете последних событий нервы на пределе, потому в голову лезет всякая ерунда. Шорохи, скрипы… Похоже, мы не готовы к ночным прогулкам по лесу. - Не переживайте. Я сменил замки и поработал над окном. Надеюсь, больше никаких взломов не будет. Вряд ли Лана сунется сюда, по крайней мере, пока. – Голос старшего Лафлауэра звучал тихо, убаюкивающе. Он с интересом смотрел то на меня, то на сына, как бы выжидая, что мы станем рассказывать о том, как всё прошло, но это было не праздное любопытство или родительский контроль. Норман переживал за нас. Натаниэль заговорил первым. Он постепенно привыкал к обществу меня и обществу отца одновременно, что не могло не радовать. После разговоров с Норманом всегда становилось спокойнее, как будто он умел выравнивать градус гармонии в комнате. Поговорив с ним всего с полчаса, мы расслабились и отпустили свои мысли насчёт леса и вчерашнего взлома. В конце концов, это даже не было нападением, а мы и с ними как-то справлялись. Вечер плавно перетёк в почти семейную беседу. У Ната и Нормана накопилось множество тем, которые они хотели обсудить, и которые были интересны мне не меньше. Чем больше я слушала Нормана, тем яснее понимала, что с ним куда легче, чем я себе представляла. Он говорил с нами на равных, уважал наши мнения, умел слушать. Мы проговорили до поздней ночи и отправились спать, несмотря на то, что хотелось поговорить ещё о многом. Один день перетекал в другой, и к нам плавно подкралась рутина. Норман обычно уходил куда-то на весь день, Натаниэль скучал, не зная, чем заняться, отчего я откровенно заволновалась. Что, если я была настолько плохой подругой, что ему со мной было скучно? С другой стороны, я тоже чувствовала какой-то дискомфорт, никак не связанный с Натаниэлем. Он скучал по адреналину. Что бы он ни говорил о том, как его всё достало, и как он ненавидел Лану, Натаниэль нуждался в том, чтобы его кровь бурлила. К спокойной жизни следовало привыкать и, видимо, мы оба оказались к ней не совсем готовы.

***

Я проснулась от того, что об мою голову что-то плашмя ударилось. Рефлексы сработали как отточенный часовой механизм. Я открыла глаза, резко вдохнула, все мышцы напряглись, конечности взметнулись, я перекатилась на бок и свалилась с кровати на пол. Сна не осталось ни в одном глазу. - Мейсон, ты чего? – послышался голос Ната по ту сторону кровати. Голова аж занемела от падения, локоть я счесала, да и в целом падать было не очень-то приятно. Я приподнялась и увидела сидящего в кровати Натаниэля с подушкой в руках. Логическая цепочка очевидна. - Ах ты, паскуда! – выкрикнула я, забралась на кровать и набросилась на Натаниэля. Тот прикрылся подушкой, отполз назад и свалился на пол. - Тише-тише! – шикнул он. – Не надо. Я же не знал, что ты так подскочишь! Я выдернула из его рук подушку и принялась дубасить его ею так, что он едва поспевал отмахиваться от неё руками. Зарядить подушкой по мне, пока я спала, было вершиной скотства, кощунства и чудовищной ошибкой. Нат лежал на полу, а я с кровати отлично его доставала и я бы урыла его, если бы в двери не постучали. Сердце всё ещё билось через раз, дышалось тяжело, но выпустив пару на Натаниэля, мне стало легче. Проснулся раньше меня и решил, что можно вот так пугать? Даже для него это была чрезмерно дурацкая шутка! - Твой папа? – спросила я, по-прежнему нависая над Натом. - Папе незачем стучать. Ты же откроешь? - Мы что, опять проспали, коль у нас уже посетители? - Шесть тридцать. - И кого принесло в такую рань? Стук повторился. Я забросила подушку на кровать и слезла с неё, угрожающе тыча в Натаниэля указательным пальцем, как бы предупреждая. - Разберусь с тобой позже, понял? И ещё. Не вздумай выходить из комнаты. Нам не нужно лишний раз светиться. – Нат послушно закивал. – Ты не понял. Повторяю: сиди здесь. Уж открыть дверь без твоей помощи я смогу. - Я просто хотел напомнить, что на тебе моя футболка, – лукаво улыбнулся он, всё так же лёжа на полу, только теперь уже расслабленно и самодовольно, запрокинув одну ногу на другую. – И штаны тоже. - То, что ты надел их однажды, ещё не делает их твоими. Это моя пижама. Не высовывайся, – бросила напоследок я и вышла из своей комнаты. По пути к главному входу я заглянула в комнату Нормана, но его там не оказалось. Может, это он и стучал? Стучащий в дверь Лафлауэр… В их стиле, скорее, вышибать двери, но стучаться… Я босиком прошла через весь дом, ёжась от утренней зябкости и холодного пола, схватилась за ручку и потянула её на себя. Дверь открылась, а по ту её сторону возник тот, кого я никак не ожидала увидеть на пороге своего дома в такую рань. - Финник? – не поверила глазам я. Он слабо кивнул, глядя на меня как-то… виновато? Серьёзный, хмурый, отстранённый. – Что-то случилось? - Я к тебе с дурными вестями, Джоанна. – Голос его надломлено дрогнул. Финник опустил взгляд, как будто не решался сказать мне то, что мучительно держал в себе. Он сделал глубокий вдох и с сожалением взглянул на меня. На секунду его взгляд задержался на моей футболке, но оцепенение тут же сошло на нет. – Натаниэль исчез. Я пытался отыскать его, но он будто сквозь землю провалился. Мне известно о вашей ссоре, и всё же я решил, что ты должна об этом знать. Возможно, с ним что-то случилось. Нужно его най… Финник осёкся. Его взгляд устремился мне за спину, но я не успела обернуться, уже услышав тихие шуршавшие шаги. Моей спины коснулось тёплое тело Натаниэля. Его руки обвили меня за талию, а подбородок опустился на моё плечо. Нат бесстыдно утыкался носом в мои волосы, что-то тихо и неразборчиво мурлыча. Я, опешив, смотрела на Финника, пытаясь расшифровать его взгляд. Пустой? Сконфуженный? Рассерженный? Одна рука Натаниэля отстранилась от меня. Он снял свои очки, вальяжно протёр их краем моей футболки, а когда надел снова, воскликнул: - Ого, Финник пришёл! Можно подумать, до этого Нат его не заметил. Чёртов выпендрёжник. Я настояла на том, чтобы он не высовывался из комнаты, а он не просто явился сюда, он ещё и устроил спектакль перед Финником. Нарочно устроил. Финник поджал губы, заиграв скулами, опираясь о дверной косяк. - Что ты здесь делаешь? – процедил сквозь зубы он. Непонятно, он радовался, что Нат в порядке или злился, что обнаружил его у меня. - Как что? – театрально удивился Натаниэль. – Обитаю здесь со своей девушкой. Повисла неловкая пауза. Финник взглянул на меня, вопрошая так красноречиво, что я под его напором уткнулась глазами в пол, столкнувшись в лыбой до ушей Натаниэля, гордящегося собой как никогда раньше. С девушкой. Он сказал: «С девушкой». - С кем? – не поняла я. - У меня что, их целая когорта? – вырвалось у Натаниэля, но он тут же смягчился, вновь посмотрев на Финника, будто вспомнил о том, что должен придерживаться своей роли. – Ах, моя девушка такая тупенькая! – Нат, закатив глаза, помахал ладонью около своего лица, притворяясь, словно ему вдруг стало душно, а затем прижал меня к себе крепче и нежно поцеловал в висок. – Это же ты. Девушка. - Прекрати свой цирк, Лафлауэр, – спокойно проговорила я, ощущая внутри такой прилив гнева, что, наверное, мои щёки не то что покраснели, а побагровели от злости! - Я зайду? – спросил Финник больше утверждая, нежели задавая вопрос. - Нет, Финник, знаешь, тебе луч… - Я уже зашёл, – буркнул он, протиснувшись в комнату. Нат захлопнул дверь и поспешил приобнять меня за талию прежде, чем я успела дойти до топчана. Финник сел на табуретку, не сводя глаз с меня и Натаниэля, а я опустилась на аккуратно застеленный Норманом топчан, где он спал последние дни. Молчаливое напряжение усиливалось и только Нат его не ощущал. Он развалился на всю длину топчана так, что его голова оказалась у меня на коленях, а ноги немного свисали с подлокотника. Я невольно поймала себе на мысли, что он похож на привлекающего к себе внимание кота, который из кожи вон лезет, подлизываясь к хозяину. - Я потратил уйму времени на твои поиски, а ты всё это время был тут? – натянуто спросил Одейр, сдерживаясь, чтобы не наброситься на Натаниэля с обвинениями. Последнему, к слову, было глубоко пофиг. Он смотрел в потолок, поглаживая мою ладонь, будто отыскал в ней моральную защиту. - Какую именно длительность ты имеешь в виду под «всё это время»? И вообще, я не виноват, что тебе не пришло в голову поискать меня здесь. - А тебе не пришло в голову хотя бы намекнуть на то, что ты собираешься уезжать? Зная твой талант искать себе неприятности, я, естественно, предположил наихудшее. - У Ната были проблемы, – вступилась за Лафлауэра я, хотя он того точно не заслуживал. Я рассказала Финнику обо всём, что произошло за последний месяц, рассказала о болячке Ната, об условиях Ланы, но никак не затронула тот факт, что мы с ним уже не совсем друзья. Финник, в отличие от Натаниэля, умел слушать, потому не перебивал меня, внимая каждому слову. Нат же то и дело вставлял свои не всегда уместные комментарии, пока я не рявкнула на него, чтобы он заткнулся. Казалось, рассказанное мною Одейра совсем не удивило, но он по-прежнему оставался каким-то опешившим. Не трудно было догадаться, что его огорошило. - Вы живёте вместе? - С твоей подачи. Два года уже. С добрым утром, чувак. - Заглохни уже, Нат, – пробормотала я, но этот генератор непрекращающегося трёпа и думать не собирался о молчании. - Я так и не понял: он притворяется или нет? Вы теперь вместе? – обратился Финник ко мне. Я нахмурилась от слабого толчка в бок и посмотрела на Ната, который выжидающе глядел на меня. Его пальцы коснулись моей шеи, легонько поглаживая подбородок, будто котёнка, в глазах плясали озорные чёртики, а губы тронула лёгкая ухмылка. - Давай, Мейсон, твой выход! – радостно объявил он. – Скажи Финнику, что это не цирк, а ты, подумать только, господи, на самом деле втрескалась в... – Натаниэль протянул театральную паузу, растянувшуюся в целую минуту молчания. - …в того, кто сейчас есть в этой комнате. – Натаниэль подорвался с топчана, резко оглянулся, как будто кого-то искал. – Так, а кто тут у нас есть? Дровосек не считается. Павлин тоже. Остаётся… я. – Нат, широко лыбясь, указал на себя двумя указательными пальцами. – Феерический фейл, Мейсон. Так облажаться могла лишь ты. Хотя постой… – Натаниэль засмеялся. – Я тоже. Я могла стерпеть всякое, но сегодня Нат превзошёл себя. Ему окончательно сорвало башню. Сделав глубокий вдох, я встала, схватила его за руку и вздёрнула так, что тот едва не свалился на пол. - За мной. Мы на минуту, Финник. Натаниэль поднялся, и я поволокла его в соседнюю комнату, оставив Одейра наедине с недоумением. Когда мы пришли на кухню, я захлопнула дверь, повернулась к Натаниэлю и схватила его за грудки. - Какого чёрта ты устроил? – прошипела я и толкнула так, что он спиной ударился о шкаф. Внутри бушевала не просто злость, а ярость, такая которую вызвать мог только Нат своими идиотскими поступками. Он унизил нас в глазах Финника, устроил это представление, изо всех сил выпячивая свою принадлежность мне, и просто взбесил своим хамским поведением. - О чём ты? – Нат продолжал делать вид, что ничего не происходит. Он улыбался своей привычной улыбкой, чувствовал себя расслабленным и ничуть не стеснялся того, что вытворял минутой ранее. - Ты прекрасно меня понял, Лафлауэр! Перед отцом и пикнуть боялся, а тут включил смельчака. Хватит выпендриваться. – Я перевела дух, вспоминая, что Нат – провокатор. Он всегда им был и моя злость, смешавшаяся со смущением, и есть тот эффект, на который он рассчитывал, значит, к нему следовало искать другой подход. Я сдалась. – Нат, Финник за тебя переживал, а ты насмехаешься над ним. Пошутили и хватит. Пожалуйста, приди в себя. Я понимаю, что ты хочешь поделиться с ним радостью, но не в такой же форме. Нат заметно померк и отвёл взгляд в сторону, как будто разочаровался в моих словах. Я взяла его за руки, и он снова посмотрел на меня, нехотя повинуясь. - Прикол не удался. Ладно, – сказал он, видимо, решив, что это хорошее оправдание. - Рада, что ты очнулся. – Я легонько хлопнула его по щеке и подмигнула, на что Нат отреагировал уже более оживлённо. Мы вернулись к Финнику, который успел заскучать, потому расхаживал по комнате. - Ты что, подслушивал? – осведомился Натаниэль. Судя по виду Финника, он и не думал о таком. Мы с Натом уселись на лежбище Нормана, и Одейр взглянул на меня всё с тем же вопросом на лице. - Обуздала своего подопечного? - С ним периодически приходится через это проходить. Ты же знаешь Ната. Ему только дай повыпендриваться перед крутыми ребятами. - Значит, это правда? – спросил Финник. Он прикусил губу и покачал головой, словно хотел сказать «я так и знал» или «ну, и выбор». В любом случае он точно был заинтригован происходящим. – И как давно вы… - Несколько дней. - Шесть с половиной дней, – уточнил Лафлауэр. - Ты что, считаешь? – Я искоса взглянула на него. Он горделиво постучал по своей макушке. - Калькулятор. – Затем так же постучал по моей. – Опилки. - Кто-нибудь ещё знает о вас? – Несмотря на общую ненавязчивую атмосферу, столь активно создаваемую Натаниэлем, Финник оставался непоколебимо серьёзен. - Мы не афишируем это, – вздохнула я, понимая, куда он клонит. – Знаю, что ты скажешь. - Никто не должен знать. Если это случится, в руках недругов появится возможность шантажировать вас, а я по собственному опыту знаю, что это такое. К сожалению, дорожить кем-то для таких как мы, непозволительная роскошь. – Финник вырвался из задумчивости и улыбнулся. – У тебя есть воспитанные, образованные и спокойные поклонники, а ты выбрала этого лоботряса. Нат уже открыл было рот, дабы возмутиться, но я его прервала. - В моей жизни было мало хорошего, а почти всё, что было, связано с Натом, – ровно ответила я, хотя в голове крутилось ещё множество аргументов, которые ничего не значили, потому что так должно было случиться. Я не искала в этом человеке чего-то, за что его следует любить. – Он – единственное, что не позволило мне до сих пор свихнуться. - А ещё он падок на поиски приключений, которые могут тебе навредить. - Думаешь, я не в состоянии её защитить? – таки вставил своё слово Нат. – Мы прошли через настоящее поле боя в кунсткамере и вернулись живыми не потому что повезло, а потому что мы умеем прикрывать друг другу спины. Я сотру в порошок любого, кто попытается навредить Мейсон. Слышать подобное было очень приятно. Да, я и сама могла за себя постоять, но какое удовольствие знать, что за тобой стоит кто-то, кто готов отдать за тебя жизнь. Нат не настолько благородный, чтобы жертвовать жизнью ради кого попало. - Я против вас ничего не имею, – игриво улыбнулся Финник. – Кстати, насчёт прикрывать друг другу спины… Джоанна, тебя уже пригласили на фестиваль? - Очередная столичная попойка? Пригласили, а что? - Натаниэль тоже приглашён. Меня просили передать ему эту информацию, если он вдруг попадётся мне на глаза. - Ну, вот ещё. У нас с Мейсон тут свои фестивали, – ответил Нат и опустил свою голову мне на плечо, мягко обвив руками талию. Его тепло тотчас охватило моё тело, а сердце волнительно застучало чаще. Нат назвал бы это аритмией. Я назвала бы это счастьем. - Ваша явка обязательна. Я тоже там буду, как и многие другие. Не забывайте, что вы сейчас на мели и если не будете посещать мероприятия, возникнут конфликты. Думаю, развеяться на банкетах не так уж сложно, – привычным шёлковым тоном проговорил Одейр. Для него банкеты были настоящей рутиной, чем-то будничным и скучным. Капитолий закормил его этой дрянью, потому Финнику ничего не стоило надеть свою дежурную улыбку, приправить её толикой искушения в голосе и, не напрягаясь, быть ведущей звездой столичных вечеринок. – Засветитесь немного среди толпы и спокойно уйдёте. Там будет очень много народу, потому вряд ли ваш уход заметят. К тому же о вас сейчас говорят куда меньше, чем прежде. - Конечно, теперь ведь есть несчастные влюблённые. - Дело не в них. Ваши имена исчезли с форума аукциона и почти полностью сошли с телевидения. - Форум аукциона? – не поняла я. - Раньше находилось много желающих провести с вами время, сейчас о ваших кандидатурах и речи нет. Поклонники всё ещё при вас, но они даже не произносят вслух ваших имён, а на форуме, где хранятся истории, портфолио и видеозаписи звёзд, вас больше нет. - Это хорошо или плохо? - Это странно. – Финник устало потёр лоб рукой. Должно быть, он не выспался, коль оказался в Седьмом в такую рань. - Мы типа уже не звёзды? – спросил Нат немного разочарованно. - Выглядит всё так, словно вас пытаются стереть. Сколько вы пробыли в той кунсткамере? Весь Панем могли поднять на ура после вашей пропажи, но этого не случилось. Вас искали только исполнители. Вы вернулись в столь жуткой форме, но шума вокруг вас снова не было. Натаниэль исчезает – и опять никому до этого нет дела. Лишь та девушка, Шарлотта, кажется, как-то культивирует сплетни про Натаниэля. - Может, мы просто всем надоели? – предположила я. - Нет. Здесь что-то другое. - Думаешь, о нас запретили говорить? – заметно оживился Нат. Готова поспорить у него в голове уже зародилось с десяток теорий заговора на этот счёт. – Типа нас зацензурили? - Посетите фестиваль, может, заодно что-нибудь и разузнаете, – самодовольно подмигнул Финник. - Похоже, ты просто боишься там заскучать, – весело заявил Нат, отстранившись от меня, о чём я тут же пожалела. – Ла-а-адно, раз ты так просишь, так тому и быть. Не оставим же Финника одного? – Нат легонько ущипнул меня за бок, а затем совершенно неожиданно чмокнул в щёку, чем напомнил поведение маленьких детей, которые, будучи юными бестолочами, лезут целоваться ко всем подряд. Финник встал с табурета и вновь принялся расхаживать по комнате, легко касаясь пальцами стен, осматривая стеллажи и прочую одинокую мебель, всё ещё распространяющую насыщенный запах свежего дерева. - Какой-то ты стрёмный, – нахмурился Нат. – Ты не только из-за меня пришёл, верно? - Я думал обратиться к Джоанне за помощью, но так как вы оба оказались здесь… – Финник прочистил горло. – У нас наконец-то появился шанс избавиться от Ланы Кинберг. Рэми Линкора перевозят в другую тюрьму. Мне и ещё нескольким людям удалось раздобыть кое-какую информацию насчёт пути, конвоя, времени и прочего. Линкора нужно перехватить. - И ты хочешь… чтобы это сделали мы? Хрена с два! Я наконец-то обзавёлся девушкой не для того, чтобы сдохнуть вместе с ней. У вашей шарашки есть солдаты, вот пусть они и разбираются. Линкор не пустышка. Капитолий видит в нём угрозу вселенского масштаба, террориста и напасть на его конвой решится только псих. Сноу понимает, что у Линкора могут быть сообщники, а потому на конвой могут напасть. Миротворцы будут готовы к этому. - Вы пострадали от дел Кинберг больше, чем кто-либо из наших солдат. Вы варитесь в этом деле не один день, а нам нужны как раз такие люди. Вы знаете Лану. Знаете Линкора. Будет две группы. В первой солдаты. Они возьмут огонь на себя и отвлекут внимание миротворцев. Линкора вытащит вторая группа. Он единственный, кто знает о делах Ланы столько же, сколько она сама. Ценный экземпляр, не так ли? Времени на подготовку очень мало – Линкора перевезут в тот момент, когда вся столица будет гулять на фестивале. - Мы же идём на фестиваль, так что ничего не выйдет, – напомнила Финнику я. - Идёте. И я иду сначала на фестиваль, а оттуда за Линкором. - Мейсон никуда не идёт. Я пойду за двоих, – неожиданно сказал Нат. - Не смей решать за меня. Кто тут недавно заливал про взаимопомощь? Одного тебя я не пущу. - Это не безопасно. - Вся наша жизнь небезопасна! Финник прав. Если мы достанем Линкора, на нашей стороне окажется огромное преимущество и появится шанс вывести Лану на чистую воду. Нужно покончить с этим раз и навсегда. Это началось с меня. Я начала поиски твоего отца, и это я втянула нас во всё это. Хочешь ты того, Нат, или нет, но я пойду с тобой. Натаниэль молча смотрел на меня, но я понимала, о чём он думал. Нат переживал за меня и не хотел подвергать опасности, но в то же время я была для него лучшим напарником, и ему льстило, что я так рвалась в эту авантюру вместе с ним. Шанс настолько круто перевесить чашу весов в нашу пользу выпал впервые. - Эта женщина сведёт меня в могилу, – недовольно пробормотал Нат. – Значит, фестиваль? На лице Финника заискрилась улыбка. - Фестиваль.

***

Убежище в парке оказалось очень удобным. Чем дальше заходили Дейл и Ада, тем больше верили, что находятся в настоящем лесу, где-то за пределами людских поселений, а не в столичном зелёном уголке. Здесь не бывало людей, не было никаких камер, и даже шум машин и столичных празднеств терялся в тени сотен деревьев. Идеальное пристанище. Дейл каждый день уходил в город и приносил еду с предметами первой необходимости, но в последние дни он охотился на кое-что другое. Он вместе с Адой готовился к самой большой в их жизнях авантюре. На этот раз Дейл задержался дольше обычного, отчего Ада заволновалась. Она пообещала не покидать их убежище, потому то и дело высматривала по сторонам Андерсена, нервно заламывая пальцы. Прожить целый день в молчании оказалось для неё невыносимой пыткой, но ещё больше её беспокоило то, что с Дейлом могло что-то случиться. Стоило Аде в красках представить как Дейл попадает в неприятности, как его ловят миротворцы и убивают на месте, как ей стало дурно. Девушка пошатнулась, но в тот же момент послышались посторонние шорохи. Паркер обернулась и просияла – Андерсен бежал мимо деревьев с большим рюкзаком за плечами. - Ты что, всё раздобыл? – поразилась она, глядя на внушительные объёмы рюкзака. Он был битком набит вещами. Дейл кивнул и свалил рюкзак на землю. Ада тотчас бросилась к нему, потянула за молнию и заглянула внутрь. Её лицо в удивлении вытянулось, и Паркер перевела взгляд на Дейла. – Быть того не может! Как тебе это удалось, мелкий воришка? Неужели тебя не заметили? - Я давно живу на улице, – ответил Дейл мрачнее обычного. Ада сразу ощутила прохладную нотку в его голосе. Андерсен и раньше упоминал о своём образе жизни, но его тон казался куда более равнодушным. Ада будто переняла его тоску на себя, потому села на свою подстилку, найденную Дейлом несколько дней назад, с уже меньшим энтузиазмом. Она догадывалась, в чём состояла проблема. Если их задумка осуществится, Ада вернётся домой, а Дейл нет. На мгновение Паркер ощутила себя виноватой, ведь ей всё это время было по ком скучать, было куда возвращаться. Дейл же лишён даже этого. Чтобы хоть как-то развеять нахлынувшую на них обоих меланхолию, Ада принялась рассказывать Дейлу о том, как прошёл её день. Обычно её день один от другого ничем не отличался, ведь ничем кроме безделья она не занималась, но рассказы Ады так виртуозно сворачивали в другое русло, что Андерсен едва успевал улавливать переходы от одной темы к другой. Ада рассказывала ему обо всём. Об академии, о Первом, о забавных случаях, связанных с ней, обо всём, что она когда-либо видела, слышала или читала, а это очень много. В последнее время остановить словесный поток Ады Паркер стало почти невозможно. Приступы не беспокоили её уже пять дней, но у Дейла почему-то было такое чувство, что это затишье перед бурей. Сама же Ада старалась не думать об этом, а полностью сконцентрироваться на скором возвращении домой. Эта мечта полностью поглотила её, да настолько, что она больше не плакала, а взяла себя в руки, морально готовясь к предстоящей вылазке. Андерсен вернулся после заката и оглянуться не успел, как совсем стемнело. Ада порой настолько заговаривала его, что тот совсем забывался, и разводить костёр приходилось уже во тьме. Поначалу Паркер была против этой роскоши, напоминая о том, что костёр – хороший способ себя выдать, за чем следовал перечень всех советов, которые ей когда-либо давали преподаватели в академии. Дейл же считал иначе. Он разводил миниатюрный костёр для поддержания света и здесь, в глуши парка, различить свет или дым было почти невозможно. Эта ночь выдалась холоднее других. Парень вновь разводил костёр уже в темноте, а Ада сидела около него и рассказывала о своих планах на будущее. Дейл ни о чём таком её не спрашивал, он вообще предпочитал молчать, но Ада не переживала на этот счёт. Она считала, что Дейл внимательно её слушает, потому что ему интересно, а никак не комментирует, чтобы не перебивать. Отчасти так и было. Дейлу нравилось слушать как Ада говорит, нравилось слушать её голос, пестрящий всеми возможными красками и оттенками. Он чувствовал всё то, что она вкладывала в слова: восторг, радость, ностальгию, обиду, разочарование, удивление, понимание, увлечение, но едва поспевал за смыслом. - Как только я вернусь домой, первым делом высплюсь в своей постели. Я буду спать сутки напролёт, пока не возмещу все те утраченные ночи, когда спать приходилось на стройках, в кунсткамере и психушке, – мечтательно рассказывала Ада, пока Дейл поправлял землю около разгоревшегося костра. Маленькие язычки пламени плясали, отражаясь на их лицах, отгоняя темноту в сторону. – Ещё я вдоволь наемся мороженного и… – Ада вдруг прервалась и уставилась на Дейла так, словно увидела его впервые. – А ты придёшь ко мне в гости? Дейл поперхнулся воздухом от неожиданности и отстранился от костра. - Я покажу тебе свой дом! – восторженно заявила она. – Рыбок у меня, конечно, нет, зато есть очень красивый кот. По крайней мере, прежде был... – Она перевела дух. – Ты обязательно должен попробовать медовое мороженое. Ничего лучшего я никогда не ела. Я не знаю, как наша прислуга его готовит, но… - Прислуга? – выпалил Дейл. - Да. – Ада вдруг почувствовала себя неуютно и нервно заёрзала на месте. – Я всегда занималась саморазвитием, а мама просто не любит готовить, поэтому… Шелли с нами столько, сколько я себя помню. Родители никогда не жалели для неё денег. – Девушка выпрямила спину и сделала глубокий вдох. – Дейл, ты должен прийти ко мне в гости. Андерсен заколебался, сильнее кутаясь в свою куртку. - Я не могу. - Брось, тебе у нас понравится! Дейл, ты выходил меня, хотя мог этого не делать и теперь ты просто обязан поесть со мной медовое мороженное, – настаивала девушка. Она ощутила буквально потребность в том, чтобы Андерсен побывал у неё в гостях, потому в горячке схватила его за руку и не отпустила до тех пор, пока не поняла, что Дейл неотрывно смотрит на её руку. Паркер смутилась и плавно отпустила его, чувствуя себя неловко, как будто заступила на запретную территорию. – Ты не отказал мне. Уже хорошо. Ты сомневаешься. - Нет. - Да. Это был отказ из вежливости, потому что ты сомневаешься. Если бы ты не хотел ко мне в гости, ты бы отказался наотрез. - Какая разница, какой отказ? - Когда люди отказываются наотрез, переубедить их сложнее, чем тогда, когда они сомневаются, – улыбнулась Ада. – Я знаю, что ты хотел бы побывать у меня дома. У тебя глаза заблестели. - Это огонь отражается. - Это Дейл Андерсен ищет отмазки, – хихикнула Ада, на что Дейл возмутился ещё сильнее. Паркер даже решила, что тот, топнет ножкой, чтобы её запугать. - Прекрати следить за мной! - За тобой не нужно следить. У тебя всё на лбу написано, – весело ответила Ада, поднялась с земли и принялась расстилать своё покрывало около костра. Расстелив его, девушка улеглась, и, укрывшись вторым покрывальцем, свернулась калачиком. Дейл опёрся спиной о дерево, наблюдая за своей спутницей, потому как в любой момент она вновь могла начать ходить во сне. Парень в уме отсчитывал минуты и когда добрался до той точки, когда с Адой обычно начинались проблемы, ничего не произошло. Временами она копошилась от холода, да и только. Андерсену стало спокойнее. Он расслабился, но спать себе не позволял уже по привычке. Лёгкий прохладный ветерок сменился моросящим дождём и Дейл поморщился. Дождь пришёлся очень некстати. Ада снова зашевелилась в своей импровизированной постели и Андерсен не выдержал. Он снял с себя куртку, подполз к Аде и укрыл её своим одеянием. Совсем уж тёплой куртку не назвать, но под ней девушке должно было бы стать немного уютнее. Дейл аккуратно поправил её края, поправил уголки покрывала и вернулся опять к тому дереву, около которого сидел доселе. Без куртки ему сделалось холодно, потому что под ней у него осталась лишь растянутая серая футболка, почти достающая до колен, и такие же болтающиеся серые штаны. Парень опёрся спиной о дерево, притянул колени к себе и опустил на них голову, не сводя глаз с Ады. Совсем скоро одежда Дейла напиталась неприятной влагой, а волосы стали прилипать к лицу. Андерсен никогда не любил такой дождь – он вроде бы и был, а вроде и нет. Одежда и волосы становились влажными, но не мокрыми, и когда даже самое лёгкое дуновение ветра касалось кожи, то становилось в разы холоднее чем при полноценном ливне. Дейл с трудом отгонял сон, напоминая себе, что Аде в любой момент могло стать хуже, но игнорировать позывы собственного организма оказалось непросто, особенно, когда пытаешься делать это не в первый раз. Начало нового дня сулило большие хлопоты. Ада проснулась первой и тут же принялась шуметь, чем незамедлительно разбудила Дейла, который так и заснул с головой, опущенной на колени. Стоило ему проснуться, как по занемевшему телу тут же прокатились мурашки. Руки и ноги сомлели так, что Андерсен не мог ими пошевелить, но и не шевелить тоже не мог. Спина и шея затекли, под глазами образовались мешки, а половина лица покраснела и помялась так, будто его всю ночь пытались спрессовать. - Ну, и видок у тебя, – сказала Ада, копаясь в содержимом рюкзака. – Кстати, ты куртку потерял. – Паркер, не глядя махнула в сторону аккуратно сложенной курточки, лежавшей на её покрывалах. – Дейл, этой воды не хватит. - Там есть две упаковки антибактериальных салфеток. - Всё равно не хватит. Даже мне одной. - Неподалёку есть родник. Ада устало вздохнула и принялась заталкивать все вытащенные из рюкзака вещи обратно. - Наверное, мы первые в истории Панема люди, которые живя в Капитолии, добывают свет, разжигая костёр, и болтаются в ручьях, чтобы постираться и помыться. И ты живёшь так всю жизнь? Знаешь, Дейл, я восхищаюсь тем, что при таких условиях ты ещё не одичал. Дейл нахмурился, потирая всё ещё занемевшие части тела, не зная, обижаться ему или радоваться, что Ада сказала такое. Наконец, они собрались уходить, забрав с собой все раздобытые Дейлом вещи, и направились в гущу лесонасаждения, к ручью. - Проточная вода! – воскликнула Ада, издалека увидев тот самый ручей, о котором и говорил Дейл. – Я первая, – вызвалась девушка. – А ты пока отсортируй наши вещи и подготовь их. Ах, да, мне нужна пачка салфеток, – заявила Ада, выдернув из рюкзака её, гель для душа, шампунь, полотенце, одноразовые тапочки, маникюрный набор и пару баночек с кремами, названия которых Дейл даже прочесть не мог, оттого едва ли сподобился их украсть. Андерсен отнёс оставшиеся вещи в сторонку, расстелил покрывало и стал складывать их на него. Чего только не нашлось в рюкзаке! На первый взгляд все эти вещи были непозволительной роскошью, но парень знал, что сегодня выдался тот редкий день, когда они все ему понадобятся. Он повернулся к Аде спиной, а та в свою очередь косо на него поглядывая, принялась смывать с себя въевшуюся в кожу грязь. Полностью раздеваться она не решилась, сняла лишь верх, а обмывшись, оделась и сняла низ. Вода оказалась холодной, что Аде сильно не пришлось по нраву. Она всегда считала себя теплолюбивой и любила лишь горячую воду, которая в последнее время превратилась для неё в заоблачную мечту, хотя девушка, казалось бы, уже и с кунсткамеры давно выбралась. Ада возмущалась себе под нос, бормоча недовольства, пока не заметила, что плечи Дейла почти незаметно вздымаются. - Не думал, что ты знаешь такие слова. - Тебе смешно? – нахмурилась она, выбрасывая в сторону очередную салфетку, коих скопилась уже целая кучка. Дейл действительно улыбался, но не хотел показывать этого Паркер, потому до боли прикусил губу, и желание смеяться испарилось. – Когда я рассказывала тебе забавные истории, ты не смеялся, а тут вдруг напал приступ смеха. - Я не смеялся, – привычно спокойным, немного мечтательным тоном ответил Дейл, но Ада ему не поверила. Она знала, что Андерсен смеялся, хоть и не стала с ним спорить. Если бы она спорила с каждым, кто предпочитает заблуждаться, то уже умерла бы, корчась от истерики. В последнюю очередь Ада принялась мыть волосы. Делать это у родника оказалось ещё неудобнее, чем мыться в целом, но она уже привыкла подстраиваться под ситуации. Вода в ручейке окрасилась в молочно-белый цвет, унося куда-то в сторону густую пахучую пену. - Как думаешь, насколько мощный удар по экосистеме я нанесла этими шампунями и гелями для душа? – не сдержалась Ада, глядя вдаль, как будто надеялась увидеть бедных животных, которым предстоит пить эту испорченную воду и гибнуть, отравившись. – Наверное, я прикончила миллионы микроорганизмов. – Дейл ничего не ответил, а лишь вздохнул. – Поняла. Я уже почти закончила, не нервничай. - Но я не нервничал… Ада наспех вытерла голову, поправила свежие футболку и штаны, почти такие же, как у Дейла, тихо подкралась к нему и опустила руку на плечо. Тот от неожиданности чуть не подпрыгнул, а Ада виновато улыбнулась и указала ему в сторону родника. Настала очередь Дейла очиститься. Пока Андерсен торчал у воды, Ада вытащила свой ещё запакованный наряд, который для неё раздобыл Дейл. На какое-то мгновение Ада вновь почувствовала себя ребёнком, в предвкушении держа в руках запечатанный сюрприз. Девушка поспешила распаковать его, и внутри оказался костюм, состоящий из нескольких частей, выглядевших необычно. Определённо сомневаясь, Ада переоделась, не проронив ни слова. Она не хотела обидеть Дейла, но всё же решилась спросить его: - Дейл, эм… тебе не кажется, что этот костюм выглядит несколько вызывающе? Андерсен на тот момент уже искупался, потому быстро переоделся и подошёл к Аде, глядя на ту почти пристыженно. - Нет. Может, на ком-то он бы так и смотрелся, но не на тебе, – ответил он и с минуту продолжал пялиться на Аду, которая вновь отвернулась по своим делам. Она копалась в косметике, укладывала волосы, иными словами приводила себя в порядок и это заняло у неё куда больше времени, чем у Дейла. Когда Андерсен уже стоял в новом костюме, причёсанный и приятно пахнущий, Ада почти заканчивала свои манипуляции. Вокруг них валялись пустые упаковки, кучки использованных салфеток, бумаги, бирки и всякая больше не нужная мишура. - Ты очень красивая, – наконец, произнёс Дейл, глядя на Аду потусторонним взглядом, будто она стояла вдалеке от него. Паркер совсем немного засмущалась, мысленно успокаивая себя, что костюм отнюдь не вульгарный, коль Дейл всерьёз счёл её красивой. – Хотя настоящая ты красивее. Не найдя, что ответить Ада выпалила: - А как ты умудрился подобрать мне всё по размеру? Буквально всё… а ведь я забыла тебе сказать о своих размерах. Дейл замялся, ещё больше почувствовав себя не в своей тарелке и принялся от нервов колупать ногти. - Лукас восхищается женщинами, и многое о них знает, – ответил Дейл, спрятав руки за спину. Он заметил, как Ада на него смотрела, потому заколебался, пытаясь предположить, что у неё на уме. Паркер отвернулась к рюкзаку и, порывшись, вытащила оттуда маленькую коричневую баночку. Тонкие пальчики в два оборота распечатали её – и вот уже Ада стояла впритык к Дейлу, а на кончиках её пальцев поблёскивала бежевая маска. – Ты что! - Просто твои… – Ада неуверенно указала пальцем на синее художество на лбу Дейла и улыбнулась. – Это делает тебя узнаваемым. Крем поможет ненадолго скрыть твою любовь к синему цвету, – пояснила Ада и начала замазывать пальцем каждую точку на лице Дейла. Она делала это полностью сконцентрировавшись на задании, отчего Дейла немного попустило. Парень расслабился и выдохнул, не сводя глаз с Паркер, что поначалу её не смущало. С каждой исчезнувшей под гримом точкой, Андерсен менялся на глазах. Девушка оценила, как хорошо сидел на нём этот костюм, как ему шла новая причёска и как открылась глубина его глаз после того, как синие мазки на его лице почти исчезли. Новый образ ему очень подходил, но в нём чего-то не хватало. - Выходит, костюм и обувь подобрал Лукас? – Дейл выразительно моргнул. – Передай ему мои благодарность и уважение. Я сама себе по размеру с первого раза никогда ничего подобрать не могла. Кстати, Дейл, а почему… почему ты не выпускаешь остальных? - Не хочу, чтобы они тебя доставали, – ответил Дейл, отчего брови Ады вопросительно поползли вверх. – Они всегда всё портят. Этот Блэр истеричка. Кори со своими непристойностями. Питер даже ударить тебя может в горячке, когда ты, ну… болтаешь. Много. - А Лукас? - Лукас… Он тоже странный, – отмахнулся Дейл, явно давая понять, что не хочет говорить на эту тему, но Ада, зная это, не могла унять своё любопытство. - Он считает женщин прекрасными. Что в этом плохого? Или ты считаешь иначе? О-о-о, ты и правда думаешь по-другому, – ахнула Ада, всматриваясь в лицо Дейла так, словно у неё были проблемы со зрением, и она пыталась поймать в фокус лицо собеседника. Крем на её пальцах скрыл последний синий штрих на лице Дейла, и Ада отошла от него на шаг, довольно любуясь проделанной работой. Она вытерла руки салфеткой и вздохнула. – Может, дело в том, что ты ещё не встретил свою прекрасную женщину, Дейл Андерсен. Встретишь – мнение изменится, поверь, – сказала Ада и дружески хлопнула Дейла по плечу. – А теперь нужно прибрать весь этот мусор и затолкать его в урну. - Зачем? - Мы и так уже нанесли непоправимый вред экосистеме. Мусор отправится в урну. Последний мусор нашей бродячей жизни!

***

Стоило догадаться, что сказка под названием «дом» долго не продлится. Нат заметно посвежел, готовясь к очередной вылазке, лишь упрочнив мои предположения, что скучно жить ему не нравится. Норман вызвался идти с нами, проигнорировав ту часть, где говорилось о том, что он считается мёртвым и ему лучше не соваться в Капитолий и уж тем более охотиться на Линкора. Натаниэль пытался вразумить отца, но проще вышибить мозги из головы, чем заставить Лафлауэра поступать адекватно. Мой некогда пустующий дом вновь заполнился людьми, да настолько, что я не знала, где их разместить. Оставшееся время до фестиваля мы потратили на подготовку. Финник всё подробно разъяснил, вплоть до малейших деталей, от которых у меня разболелась голова. План был настолько тупой, что описать его можно было сплошным «если». Да, мы знали время, место, знали, кто там будет, какие машины, но воплотить план в жизнь, зная всё это всё равно было сложно. Норману пришлось ехать отдельно от нас, да и то «зайцем», а мы отправились в столицу с вокзала на поезде. Капитолий накануне фестиваля круто изменился. Финник рассказал, что грядущее мероприятие открывает сезон летних фестивалей и является самым важным в этой череде. По размаху он уступает Играм, но по большей части потому, что это праздник столицы, который никак не затрагивает округи. В этот день в одном месте соберутся почти все сливки общества и чуть ли не все жители столицы. Начинается сей шабаш после обеда и длится три дня. Финник пояснил, что нам следует побывать там хотя бы в первый день, потому как открытие – самая важная часть. Мы с Натом, услышав это, вздохнули с облегчением. Только трёх дней гульни нам и не хватало! Задачу перед нами поставили простую – красиво нарядиться, немного помаячить перед капитолийцами и убраться в назначенный час. План миротворцев был ясен как божий день. Перевозить Линкора в день открытия фестиваля удобно, потому как почти все люди торчали на празднике, а отслеживать тех одиноких заплутавших, не посетивших праздник жизни, было куда проще, чем наблюдать за тысячами гадёнышей сразу. Улицы расчистили, половину кварталов вообще перегородили. То тут, то там носились восхищённые дамочки со своими мужьями, перемеряя десятки платьев, видимо, не успев приготовиться как следует заранее. Противно было признавать это, но в воздухе действительно витал дух праздника. Хотя, уж лучше пусть люди писают кипятком от плясок, чем от убийств детишек на камеру. Эканис как всегда любезно приняла нас, несмотря на то, что в её салоне скопилось порядка пятнадцати женщин и четверых мужчин. Бедная девушка покраснела от напряга, но, несмотря на это, продолжала носиться между клиентами, волнительно кого-то вызванивала, а когда прибыла подмога, то занялась нами индивидуально. Почти всё время она беседовала с Финником, но суть их разговора сводилась в никуда. Поразительно, как можно было трепаться битый час ни о чём! Натаниэль, похоже, придерживался того же мнения, потому как устало смотрел в потолок и что-то напевал себе под нос. Атмосфера переполнялась запахами различных духов, шампуней, гелей и прочей дурно пахнущей лабуды. Столики уютного салона трещали от кремов, пенок, лосьонов, дезодорантов, лаков, помад… Пол усеяли блёстки разных цветов, сбоку от урны валялись бракованные стразы, на которых поскальзывались подружки Эканис, носящиеся с парадными костюмами и платьями. Дурдом. К счастью долго всё это не продлилось, а может, я, пребывая в прострации, пропустила всю эту лабуду с приготовлениями к фестивалю. Чёрт, почему нельзя просто туда пойти, а потом уйти без всей этой пафосной фигни? Я во всём соглашалась со стилистом, и в итоге оказалась в довольно таки удобном наряде и удобной обуви, подходящих не только для празднеств, но и, например, для погони за Линкором. Эканис учла мою просьбу и подобрала нечто такое, в чём было бы удобно много двигаться. Это нечто стало и платьем, и костюмом одновременно. На первый взгляд – платье до колен, но если присмотреться, его подол скорее напоминал брюки, нежели платье. Стилист пояснила, что гибрид юбки и брюк сейчас засел на вершине модных тенденций, чему я лишь обрадовалась. Идти за Линкором в платье не очень-то удобно. Помимо практичности мой наряд был ещё и симпатичным. Насыщенно чёрное платье из приятной ткани с россыпью блёсток в форме крыльев на груди. Ничего лишнего. Обувь тоже была удобной – чёрные сандалии на шнуровке, украшенной маленькими блестящими камушками. Из украшений у меня остался только кулон Натаниэля, его кольцо и сплетённый из кожи браслет, коим Эканис довершила мой образ. Что-что, а в красоте эта девушка разбиралась потрясающе. - Мейсон сегодня такая страстная! – выпалил Нат увидев меня. Улыбаясь во весь рот, он обошёл меня по кругу и небрежно вздёрнул прядь моих волос. Не знаю, что делала Эканис, но они осели в таком же виде, как и до этого, будто Нат их и не ерошил. На этот раз стилист не пыталась подкрутить мне волосы, она наоборот их выровняла, выгладила и подстригла выбивающиеся из общей канвы пряди. – Решила собой всех затмить? - А ты завидуешь? – подал голос Финник, над причёской которого до сих пор работали. Я уже была готова, Нат тоже, а с Одейром до сих пор морочились! То ли ему делали совершенно сногсшибательную причёску, то ли девчонки просто не хотели его отпускать. Сегодня Финник приоделся в бордовую рубаху и, наверное, самые дорогие брюки, которые для него только смогли найти. Рукава его рубахи небрежно спустили, несколько верхних пуговиц вызывающе расстегнули, а брюки сбрызнули чем-то таким, от чего они стали переливаться блеском не хуже его лакированных туфель. Одейр сидел в кресле, забросив ногу на ногу, руки опустил на подлокотники, оттого процедура наведения марафета больше походила на работу перед камерой. Вот кому Нату следовало завидовать. Хотя сам Нат выглядел ничем не хуже. Наверное, Эканис учла откуда родом Нат, потому как разодела его в серебристый металлический цвет. Уже по обыкновению на нём была просторная майка с широкими бретелями и просторные штаны такого же серебристого цвета, но с одной особенностью – ткань его одежды переливалась волнами, как будто он был одет в наряд, сотканный из ртути. Под стать серебристому костюму Эканис подобрала оправу очков, новое, блестящее колечко для губы и подкрасила его татуировку гидры, сделав ей серебристую тень. На шее у Натаниэля висел чёрный шнурок с одной такой же чёрной бусинкой. Туфли ему напялили тоже чёрные. Страннее всего выглядели его волосы. Эканис убрала их назад, а на одну сторону лица спустила лишь чёлку и единственную широкую прядь. Любимая её асимметрия, о которой прежде она уже говорила. Наконец, последние приготовления подошли к концу, и мы с чистой душой отправились на фестиваль. Ещё до того, как проникли в его зону, стало понятно, что Капитолий замахнулся не на шутку. Несколько кварталов были забиты транспортными средствами самых разных мастей. Весь честной народ потоком нёсся в одну сторону. Кто-то расхаживал важной походкой, попутно любуясь видами, кто-то гнал вперёд как ошпаренный, видимо, торопясь оказаться в самой гуще событий, дети с игрушками, шариками и пакетами сладостей кружили вокруг родителей. Шум стоял невообразимый. Я очутилась в улье. - Ровно через два часа и сорок минут вы должны явиться в павильон №46530, – сказал Финник, непринуждённо улыбаясь, будто уже начал светить улыбкой на камеру. – Не опаздывайте, иначе возникнут большие неприятности. - А папа? - На празднестве ему по объективным причинам не место. Он будет ждать вас в павильоне. – Финник, улыбаясь, повернулся ко мне и Нату лицом, встав точно напротив нас. – У вас есть два часа, чтобы повеселиться. Только никакого алкоголя… по объективным причинам. А ещё меньше светитесь вместе… - …по объективным причинам, да. Проваливай уже, зануда, – улыбнулась я, в шутку толкнув Финника. Тот с наигранным высокомерием склонил голову, поцеловал мне руку, обернулся и, увидев какую-то полненькую девушку, заговорил с ней. - Лорелея! Какое счастье видеть тебя здесь. Ты так похорошела со времени нашей последней встречи. Кто твой стилист? Бесподобная причёска. Изумруды в волосах смотрятся потрясающе. Сегодня точно тебя объявят создательницей нового модного течения. Я вздохнула. Финника вновь понесло. Он, едва касаясь, приобнял Лорелею за плечи и повёл вперёд, о чём-то увлечённо рассказывая. Девчонка, судя по её виду, совсем не слушала речи Одейра, а лишь пожирала его глазами и наслаждалась столь приятным обществом. - Знаешь, кто это? – шепнул мне на ухо Натаниэль. – Лорелея Крейн. - Кто? – не поняла я. - Племянница Сенеки. Финник уже и её охмурил. – Нат хмыкнул. – Что ж, она полезная… Ну, что, готова вломиться в мир веселухи? Я вздохнула и выпрямила осанку, глядя вперёд. - Ещё как. Фестивальная зона делилась на здоровенные ячейки, в которых можно узреть, что душе угодно. Прежде я пропускала этот праздник, потому ничего о нём не знала и не узнала бы, если бы Финник не ввёл нас с Натом в курс дела. Ячейки были тематическими. Около каждой из них уже собрались зеваки, любующиеся шедеврами рукоделия, художества, танца, скульптуры и прочих искусств. Наконец, мы с Натаниэлем слились с толпой, потоком двигающейся вперёд. Ячейки с отдельными сценами расположились в двух параллельных рядах, чередуясь со столами, битком набитыми самой разнообразной едой. В самом конце мнимого коридора высилась громоздкая, массивная главная сцена, на которой уже кто-то развлекал публику своими байками, готовя массы к официальному открытию. Всюду то и дело сновали официанты, с трудом, пробирающиеся между шумными женщинами, элегантными мужчинами и озорными детьми. Многие из посетителей уже по полной программе набивали желудки, кто-то плясал, хотя музыку ещё не включили, а софиты и фейерверки только готовили к предстоящему. Я смотрела по сторонам, периодически ловя на себе чьи-то взгляды. Мужчина слева, девчонки прямо по курсу, старушка в розовой шляпе с перьями, тройка мальчишек, тыкающих в меня пальцами так, словно заметили какое-то невиданное животное, но всё это меркло и бледнело в сравнении с тем, что я заметила чуть поодаль, около ячейки с пейзажами. Людей там собралось уже достаточно, а авторов произведений искусства всё не было. Какая-то девчонка наспех расставляла мрачноватые картины, написанные в серых тонах, а в стороне от неё топталась девушка, которую я мельком уже видела прежде по «ящику». - О, да-а-а, – с удовольствием протянула я. – Нат, погляди-ка сюда. Лафлауэр, высматривавший что-то в толпе шумных детишек, обернулся и замер. По его лицу прокатилась волна бесшумной истерики. Он попятился назад, но я схватила его за руку прежде, чем тот сбежал. - Да это же твоя возлюбленная! Ты что, даже не поприветствуешь её? - Да пошла она, – выпалил Нат, пытаясь незаметно освободиться от моих рук. - Мы здесь для того, чтобы мило улыбаться камерам и взаимодействовать с людьми, на которых нам плевать. Давай же, мы должны хоть немного засветиться. Эта дурочка склепала для нас алиби. Ты должен показать толпе то, что она хочет увидеть. - Пытаешься меня оттолкнуть в объятья другой? Как не стыдно? - Ну, же. Это твой шанс! – настояла я, толкнув Ната вперёд. Он споткнулся, но тут же сделал полный тщеславия вид и, взъерошив перья, вальяжной, трескающейся по швам от крутости походкой направился к Шарлотте. Готова поспорить, что на самом деле у него коленки тряслись, вот только кто мог в это поверить? Наконец, Лафлауэр подкрался к цели и замер у её спины, не решаясь обратиться к своей подружке детства. Я заулыбалась, выхватив с подноса официанта бокал с шампанским, и ненавязчиво направилась к этим двоим, чтобы подслушать их разговор. - Не хотите пригласить леди на танец? – обратилась я к первому попавшемуся парню, стоявшему неподалёку Шарлотты. Идеальная точка для обозрения объекта. Теперь я могла Ната и видеть, и слышать, хоть со стороны казалось, что я увлечена своим новым знакомым. Незнакомец обернулся и тут же пробежал по мне глазами с головы до ног. На его лице появилось лукавое выражение. - Но ведь музыки нет. - Зато полно других желающих со мной потанцевать, – парировала я. - Джоанна Мейсон. Вы с каждым днём становитесь всё прекраснее. - Моё новое платье в восторге от комплиментов в свой адрес, а теперь давайте, помолчим. – Выражение лица парня изменилось, отображая крайнюю заинтересованность. – И потанцуем, наконец. Я опустила одну ладонь на плечо своего партнёра, а второй схватила за руку и начала его вести, порядком сбив беднягу с толку. Тот, совершенно сконфуженный, не сводил с меня глаз, но повиновался, а потом и вовсе перенял инициативу в свои руки. Мы топтались на месте, едва ли танцуя, молча, среди галдящей толпы. Молодой человек оказался не промах. И собой хорош, и меня не оттолкнул, пока я прислушивалась к тому, как Нат позорился перед Шарлоттой, но меня заботило даже не это. Как бы Лафлауэр не наговорил лишнего в горячке. - Вы напряжены, – подметил парень. Правая половина его лица разрисована какими-то чёрными штрихами, тёмные волосы аккуратно зачёсаны на бок, а глаза отливали неестественным зелёным цветом, вероятно, линзы. – Часто танцуете без музыки? Я пропустила вопрос молодого человека мимо ушей, внимательно прислушиваясь к разговору Натаниэля с Шарлоттой, и поглядывая на них одним глазом. Увидев Ната, Шарлотта расцвела, прямо как её безвкусное салатовое платье в форме цветка, в котором она походила на тумбочку. - …моё письмо? - Да и… типа, спасибо, – небрежно бросил Нат, всем нутром демонстрируя искренность в своей благодарности, а Шарлотта, похоже, этого не заметила. Никогда бы не подумала, что девчонка из округа может так легко слиться со столичной толпой. Из Шарлотты вышла чертовски реалистичная капитолийка! И всё же она была симпатичной. Самую малость, но всё же. Не удивительно, что Нат когда-то на неё клюнул. Другое дело, что он клюнул на тупую, как вся моя жизнь, меркантильную идиотку. - О, наша прекрасная пара воссоединилась! – объявил чей-то мужской голос. К Натаниэлю подошёл высокий мужчина с виду немного старше его отца, одетый в тёмно-синий фрак с цилиндром на башке. Его физиономия показалась мне смутно знакомой, будто я когда-то видела его по телевидению. – Как вы, мои милые? Ещё не решились обручиться? На этой оптимистичной ноте я остановилась, и мой партнёр наступил мне на ногу, чуть не расплющив пальцы. - Не топчись по мне, кретин, – возмутилась я, не сводя глаз с нелепой картины в сторонке. Натаниэль схватил Шарлотту за руку и прижал к себе, а та, пользуясь моментом, окутала его телячьими нежностями. - Вы сами остановились, а я просто наткнулся на вас. Знаете, всё выглядит так, будто вы за кем-то наблюдаете, – выразил предположение парень и обернулся. Увидев позади Натаниэля, он ничуть не удивился. – Прошлое следует за вами, мисс Мейсон. Парень чуть склонил голову, взял меня за руку и поцеловал её, а затем отправился восвояси, оставив меня ломать голову в одиночестве. Его последняя фраза прозвучала неуместно, странно и даже жутковато, хотя, скорее всего, просто я себя накручивала. Недавний взлом моего дома всё же сказывался. Да, я знала, что некто вломился к нам по приказу Ланы, чтобы отыскать материалы Нормана, но появившееся до этого письмо… По руке, которую ещё недавно поцеловал мой кавалер, пробежал холодок и, поёжившись, я направилась подальше от этого места, существенно подрастеряв свой бодрый настрой. Этот парень догадался, что мы с Натом связаны, хоть и не стал трубить об этом во весь голос, потому я оставила Натаниэля с Шарлоттой одних, а сама понадеялась отвлечься в другой зоне. Заиграла торжественно-пафосная музыка, в небо воспарили разноцветные огни, и чей-то громогласный голос провозгласил речь в честь открытия праздника. Публика взорвалась овациями. Люди вопили, хлопали, прыгали и все смотрели в сторону сцены. Я их восторг не разделяла, чувствуя себя некомфортно около орущих бабуинов с поднятыми бокалами шампанского в руках, но машинально повернулась лицом в сторону сцены. Пожалуй, эта гигантская платформа, по бокам, сверху и снизу которой гремели колонки, была самой большой из всех, которые мне приходилось видеть. В качестве дополнения по обе её стороны висели огромные экраны, на которых виднелось всё происходящее на сцене. Естественно платформу тоже украсили как могли, оттого все её грани переливались огнями разных цветов. Место около сцены пустовало, потому как та явно была напичкана всякими спецэффектами и чтобы никто не поранился, создатели выстроили ограду. Ведущий скоро удалился со сцены и над ней тотчас рассыпались десятки фейерверков самых разных цветов и форм. Первая партия просто вылетела вверх, вторая по диагонали разлетелась в стороны, третья с разных углов сцены взмыла в воздух и, соединившись, образовала распускающийся бутон розы. На мгновение небо над сценой потускнело, а затем раздался оглушительный хлопок и все взмывшие доселе вверх салюты соединились. Первый, ударивший вверх, оказался стеблем, второй разлетевшийся по сторонам, листьями, а третий – бутон завершил картину. В небе ещё несколько секунд поблёскивал гигантский цветок. Как только он погас, сцена раскалилась добела золотистыми софитами, заиграла музыка, и на сцену выбежал какой-то паренёк. Над головами посетителей полилась несуразная песенка с ломаным ритмом, потому я свернула, чтобы отойти подальше от сцены и не слушать эту хрень. - Бамбуковые шарики? – спросил меня паренёк-официант, едва не сбив с ног. Обе его руки были заняты подносами с лакомствами, симпатичными на вид. На одном аккуратной пирамидкой тянулись вверх бежевые шершавые шарики, а на втором расположились ромбовидные пирожные в малиновой паутине. - Давай пирожные. – Бамбуковые шарики не вызвали у меня доверия, потому я взяла себе два пирожных и махнула парню, чтобы отчаливал. Чувство тревоги, схожее с тем, которое у меня возникло на кладбище, вернулось вновь. В прошлый раз, оно возникло не зря, потому как кто-то столкнул меня в могилу и были опасения, что в этот раз тоже могло случиться что-то подобное. Наверное, глупо так полагать, ведь фестиваль совсем не похож на кладбище и провалиться тут негде, но что, если кто-то и впрямь за мной следил? Что, если кто-то знает, что отсюда я отправлюсь за Линкором? Затолкав в себя от нервов первое пирожное, я принялась за второе, наблюдая за окружающими меня людьми. Я ловила на себе взгляды то с одной стороны, то с другой. Некоторые смотрели на меня и тут же отворачивались, некоторые посматривали и хихикали, кто-то пялился и это бесило. Иногда ко мне подбегала детвора, обнимала, а после вспышки света перед моими глазами, растворялась в толпе. Отбившись от пары поклонников и обнаглевшей журналистки, я протолкнулась к длинной платформе, на которой расположились живые статуи. Зрители около них стояли смирно и по большей части молчали, что было странно, хотя увидев эти статуи, я и сама умолкла. Мысленно. Тут было на что посмотреть. Прямо передо мной на возвышенности стояла высокая девушка. С виду она походила больше на статую, чем на человека, благодаря гриму и… волшебству. Девчонка стояла с опущенной головой, ладони прижаты друг к дружке, словно она готовилась к молитве, а длинное в пол белое платье ещё больше вызывало ассоциации с ангелом. Высокие фонари позади платформы сошлись в одной точке – на этой девушке, только освещали они её не светом, а… тьмой? Стоило вокруг девушки заклубиться полупрозрачному мраку, как живая статуя вспыхнула призрачным голубым светом. Она расправила руки и по ним потекла поблёскивающая голубоватая вода. Она стекала по её длинным волнистым волосам, по лицу, спускаясь на плечи, растекаясь по рукам до кончиков пальцев и так до самого пола, но при этом под ней не собралась лужа воды, а её одежда и волосы оставались сухими. Девушка склонила голову, и её волосы ссыпались на одну сторону, а с них хлынул миниатюрный водопад. Она свесила пальцы – и вода стекала по ним маленькими ручейками. Стоило ей чуть пошевелить ногой, как подол её платья превратился в морские волны, неспешно колышущиеся от ветра. Чёрт подери, её платье будто сделали из настоящего моря! Девчонка закрыла глаза и приоткрыла рот, как будто тонула. С её ресниц спадали поблёскивающие голубоватые капельки и катились по её лицу к подбородку. Внезапно лицо девчонки стало таким угрожающим, словно её кто-то жутко разозлил. Живая статуя раскинула руки в сторону и немного приподняла, а с них, словно крылья, полилась водяная ширма. Девушка, как полагает истинной богине высокомерно склонилась ко мне и протянула руки. Вода с её пальцев полилась на мои, но… она была сухой. Я не почувствовала на себе воду, хотя это наверняка была самая что ни на есть вода. Под впечатлением я продвинулась дальше, где стояла другая девчонка. Ей в спину тоже направили чёрный фонарь и та, точно реальная статуя, ожила, вспыхнув с головы до ног. Кто-то от неожиданности вскрикнул, а я встрепенулась, не веря своим глазам. Эта статуя выглядела иначе. Она была одета в короткое платье и высокие сапоги, а причёска у неё была ассиметричная и короткая, но всё это было ничем в сравнении с тем фактом, что она горела! От неё пахло дымом, свечение её горящей кожи отражалось на людях, но боли незнакомка не испытывала. Один раз она даже позволила себе улыбнуться. Статуя погасла, но на этом представление не закончилось. Она вытянула руку вверх и с кончиков её пальцев вверх вырвалась струя пламени. Достигнув определённой точки, она остановилась и разделилась надвое, спускаясь к правому и левому углам платформы образовав горящую дугу. Третья девчонка поодаль дунула на ладонь и всё погасло. Её чёрные волосы витали в воздухе таким образом, словно она находилась под водой. На ней был чёрный комбинезон, отдалённо схожий с тем, что был на Эвердин, только этот был матово чёрным, как и её глаза. Статуя выставила руку вперёд, и с неё повалил чёрный дым, после одного дуновения которой разросшийся в воздухе в здоровенного полуразмытого паука. Толпа ахнула и подалась назад, кто-то с визгом смылся, кто-то заорал, а я смотрела на всё это как зачарованная. Я прошла дальше туда, где стояла статуя, разодетая в коричневую кожу, как будто дикарка, веками прожившая в пещере. Эта одичавшая статуя закружилась. Вокруг неё возник вихрь, поднявшийся вверх, и как мыльный пузырь, лопнувший, взорвав тем самым паука. Волосы девушки метались так, словно та оказалась в эпицентре урагана, да что там, она и была ураганом! За ней стояла ещё одна довольно таки миловидная. В её волосах распустились цветы, руки обвил дикий виноград, а платье позеленело. Статуя покружилась, цветы опали, а волнистые волосы выровнялись, переливаясь золотом, прокатившимся по всему её наряду. Она протянула руки к зрителям, в которых полетело несколько пожелтевших листочков клёна, почти сразу растворившихся в их руках. Какой-то ребёнок впритык подошёл к платформе, заглядевшись так, будто его заколдовали, а когда живая статуя подняла руку вверх, и по ней покатился лёд, малой отпрянул и отдёрнул руки, как будто коснулся чего-то холодного. Тем временем листва с девушки опала, волосы, брови и ресницы поседели, а юбка её платья увеличилась в размерах, колышась от несуществующего ветра. На ткани плясала настоящая вьюга! Статуя сделала реверанс и в воздух взмыли тысячи снежинок, посыпавшиеся на головы восхищённых поклонников. - Невероятно, да? – спросил Нат у меня за спиной так неожиданно, что я подпрыгнула. - Фантастика, но… как они это делают? – Нат взял меня под руку и повёл к следующей статуе, имевшей к нему непосредственное отношение. Её волосы развевались электрическими разрядами, с рук сыпались искры, а по костюму носилось пленённое напряжение, пытающееся отыскать выход наружу. Когда статуя сжала кулаки на уровне груди, из неё вырвался поток электричества, ослепивший любопытных зевак. У меня перед глазами помутнело, а затем расплылись чёрные точки. - Два искусства в одном. Живые статуи и графика. - Выглядит очень реалистично. - Как бы мне ни противно было это признавать, но в Капитолии есть множество одарённых людей. Техническое оснащение им толкают из Третьего, а творчество… полностью столичное. Талантливые мерзавцы, – подытожил Нат, незаметно приблизившись ко мне почти впритык. – Потанцуешь со мной? – спросил он, хотя ответа не требовал. Он сам взял меня за руки и отвёл в сторонку, почти сразу поймав такт музыки. Поначалу я немного растерялась, не поспевая за Натаниэлем. Я взглянула в сторону сцены, где как раз пели какие-то девчонки. Перед ними расположили что-то вроде щерблённого стекла, в которое направляли разноцветные фонари, из-за чего казалось, что девчонки танцуют в каком-то ледяном королевстве, в зал которого то и дело прорывались блики всех цветов радуги. На мгновение мне показалось, что одну из них я где-то то ли видела, то ли слышала, но где, так и не вспомнила, да и неважно это. Столица выпускает десятки подобных звездулек ежедневно, заполоняя ими телевизионное пространство, потому запомнить их всех невозможно. Я отмахнулась от этих мыслей и повернулась к Нату лицом, чуть не столкнувшись с его носом. - Не перегибай палку. Ты уже забыл, что мы должны вести себя скромно? – спросила я, оглядываясь, не услышал ли кто. - Это всего лишь танец. - Даже танца много, Нат. Лучше не рисковать. Натаниэль резко остановился, глядя на меня как-то отстранённо. Обиделся или задумался? - Тогда у меня есть идея, – хитро улыбнувшись, сказал он, схватил меня за руку и настойчиво потянул за собой, словно провинившегося ребёнка. Мы едва пробирались сквозь толпу ополоумевших от музыки людей, поющих вместе со своими кумирами, а уже будучи неподалёку сцены, нам пришлось заткнуть уши, чтобы перепонки не лопнули к чёртовой матери. Мы петляли и петляли до тех пор, пока у меня не закружилась голова, отчего я уже успела пожалеть, что доверилась очередной бесшабашной идее Натаниэля. – Потрясно! – воскликнул он, глядя на длинную линию белых временных построек, скреплённых под одной крышей. Госпиталь? Кухня? Нат на полном ходу подбежал к четвёртой двери, открыл её и затянул меня следом, поспешно захлопнув её, после чего с облегчением выдохнул, смахнув со лба импровизированный пот. - Уборная, – оценивающе хмыкнула я, окинув взглядом ряд белых кабинок напротив, ряд умывальников с зеркалами над ними, и прочую классическую атрибутику. Натаниэль подкрался к кабинкам, пристально вглядевшись в каждую из них, а затем повернулся ко мне, заговорщицки улыбаясь. - Нет, не уборная, а островок одиночества в море безумия, – гордо объявил он, подошёл ко мне и почти безо всякого стеснения обнял так, будто совсем обессилел. – Этот праздник был бы куда веселее, если бы я мог тебя касаться. Совсем не здорово изображать на публике равнодушие. - У Двенадцатых обратная проблема. Попроси их поменяться с нами местами. – Губы Натаниэля тронула лёгкая улыбка. Глаза его блестели так, словно в его крови бродил алкоголь, но этого точно быть не могло, значит, дело в чём-то другом. Я имела наглость убедить себя в том, что дело во мне. - Ты напряжена. В чём дело? - Это моё обычное состояние. - Нет. Волнуешься? – Нат всматривался в моё лицо с неприкрытым любопытством, пытаясь копировать проницательность Ады Паркер, что не очень-то ему удавалось. Он заботливо поправил мои волосы около уха, хотя те и без него были безупречно уложены Эканис. От его рук исходило особенное тепло, которое я чувствовала на своей коже. - В прошлый раз, когда я отправилась за лекарством, меня преследовало то же чувство, что и сейчас. В итоге меня кто-то столкнул в могилу. - Ну, здесь могил уже нет. - Нат! Не смешно. Лафлауэр улыбнулся и, утешая, чуть коснулся губами моего лба, затем немного отстранился и уткнулся губами в мой висок… щеку… губы. Я и не думала сопротивляться, а при желании не смогла бы. Его дыхание пахло какими-то сладостями, а прикосновения действовали как целебный эликсир, который не столько исцелял, сколько кружил голову, заставляя шататься где-то на границе с потерей сознания. - Я едва угомонил свою паранойю, а теперь ты заставляешь её вернуться. - Вдруг они знают? – шёпотом спросила я. – Что, если нас будут поджидать? - Эй, мы будем в тылу, помнишь? Мы – страховка, и мы будем за плечами профессионалов. – Нат вдруг выпятил грудь колесом и задрал подбородок. – И вообще, ты сомневаешься в том, что я смогу тебя защитить? - В этом – ничуть. Я сомневаюсь в том, что всё пройдёт гладко. её люди точно будут там. Не может быть, чтобы эта ведьма не заявилась. Она же первый стервятник Панема. - Ну, и пошла она к чёрту. Совсем скоро её саму сожрут те, кому она всё это время лапшу на уши вешала, – отмахнулся Нат и прижал меня к себе, поглаживая по спине мягкими размеренными и гипнотическими движениями. Громкие шорохи по ту сторону двери вырвали из того транса, в который меня ввёл Нат, и я ахнула – сюда кто-то сейчас зайдёт! Нат ринулся вправо, а я влево, но ни с одной стороны, ни с другой не было ничего, за чем можно было спрятаться, разве что… Мы одновременно рванули к первой же кабинке, вместе дёрнули дверь, предательски заскрипевшую, нырнули внутрь, ткнули кнопку «занято» и захлопнули её за собой. Внутри кабинка оказалась такой тесной, что мы едва смогли там стать, но Нат всё никак не мог угомониться. Он залез на крышку туалета, нелепо пошатываясь и пригибаясь, чтобы не светить макушкой над уровнем кабинки. Я не сразу поняла, куда это он собрался, но взглянув на пол, сообразила в чём дело. Если бы кто-то заметил снаружи две пары ног, одна из которых мужская в женском-то туалете, это могло здорово нам навредить. Тогда я взобралась следом за Натом, благо, он меня подхватил, и я не соскользнула. - Блин, как думаешь, какой предельный вес выдерживают крышки капитолийских унитазов? – нахмурился Нат, с подозрением глядя на хрупкую с виду пластмассу. Дверь скрипнула и послышались приближающиеся шаги. Нат обхватил за талию меня, а я его и мы уставились друг на друга, едва сдерживая порыв смеха. До чего нелепая ситуация! Шаги слышались всё ближе и ближе, пока в дверь нашей кабинки не постучали. Мы с Натом замерли, и теперь уже было не смешно. Стук повторился. Молчание. Удаляющиеся шаги. Я ощутила на себе, как грудь Ната опустилась, когда он облегчённо выдохнул, стоило входной двери в уборную захлопнуться. Лафлауэр потянулся вверх, выглянув над кабинкой наружу, но поскользнулся и сполз с крышки на пол. Он скорчился, шипя себе что-то под нос и потирая лодыжку, а я спокойно спустилась. - Больно? – шёпотом спросила я. - Неудачно приземлился, – так же шёпотом констатировал Нат. – Тут никого нет, если что. - Зачем она постучала в дверь кабинки? - Она? - Это же женский туалет. Она зашла, направилась прямиком к нашей занятой кабинке, хотя рядом было полно пустых, постучала и… ушла? Что за чушь? Зачем она постучала? Кто вообще стучит в занятые кабинки? - А ты предпочитаешь, чтобы их открывали без стука? – саркастично заявил Нат. - Нет, но в кабинки никто не стучит. Вот ты часто так делаешь? - Вдруг она услышала шум, зашла, увидела занятую кабинку, под которой не было видно ног, потому и постучала? Нафиг ты вообще залезла на крышку? Ладно, я, мои лапы смотрелись бы странно в женском туалете, но ты… - На мне сандалии. Я видела не так уж много женщин в них. Вдруг меня бы узнали? - И что? Вот так сенсация – Джоанну Мейсон засекли в параше. Нонсенс! Как теперь с этим жить?! - Заткнись уже, – буркнула я и ногой открыла дверь. Нат вышел первым, попутно что-то приговаривая себе под нос, а я покинула кабинку следом. – Выходи первым и отойди подальше. Не будем привлекать чужое внимание. - Слушаю и повинуюсь, госпожа. – Нат сделал реверанс, а затем, будто одного реверанса было мало, ещё и поклонился чуть ли не до земли. - Проваливай! – Я, смеясь, навалилась на него и вытолкала к двери, а когда Нат наткнулся на неё, та открылась и он чуть не выпал наружу. Даже после такого конфуза он, как ни в чём ни бывало, распрямился и спокойно ушёл. Подождав пару минут, следом вышла и я, хотя мне сразу захотелось спрятаться в уборной снова. Праздник бушевал в самом разгаре. Веселье, песни, пляски, пойло, еда, дети, бесящиеся на свежевыстроенной детской площадке с батутами и каруселями. Музыка гремела, казалось, не то что на всю столицу, на весь Панем! Сцена утопала в софитах, а исполнители на ней показывали феерические шоу, с использованием графики и всякой пиротехники. Неподалёку от меня стоял Нат, о чём-то громко заливая официанту, который с полупустым подносом и несчастным видом пытался разобрать его слова сквозь литое полотно музыки. - …тогда давай мясо. – Официант уже собрался уходить, но Нат дёрнул его за рукав. – И на отдельной тарелке, будь добр. С салатом. А ещё хлебцы – без них не приходи. Достанешь? – Официант кивнул с лицом, полнящимся безнадёгой и поспешил прочь, а люди на пути выхватывали с его подноса угощения. Пока я дошла до Натаниэля, мне пришлось сфотографироваться с двумя девчонками и одним мужчиной в почётном возрасте. Наличие звёзд на этом мероприятии воспринималось как данность и если поначалу люди ещё чему-то удивлялись, то когда их желудки до отказа набились едой и выпивкой, а сил на пляски и прогулки не осталось, они стали заметно спокойнее по отношению к знаменитостям. Я видела Энобарию, видела Финника то в одной компании, то в другой, видела рыжих близняшек-девчонок, которых часто крутят по телевидению, Блеска, видела даже Эканис, культурно помахавшую мне рукой. Не знаю, как жители столицы, а я быстро устала от празднества, потому чтобы провести оставшееся время с пользой решила последовать примеру Натаниэля и поесть. Официант, несмотря на мои опасения, вернулся с заказом именно таким, какой хотел Нат, потому он забрал свой ужин вместе с подносом. Официант замер, то ли боясь перечить Нату, то ли стесняясь, а может, он просто не ожидал, что кто-то отберёт у него еду вместе с подносом. В итоге парниша смылся, а Нат остался с подносом в руке, с которого стоя ел. Эта картина тут же привлекла внимание детишек, принявшихся хихикать и бегать вокруг нас, как будто они нашли себе крутую живую игрушку. Поначалу Нат весело им подмигивал, но когда одна кудрявая девчонка стала дёргать его за штанину, а вторая врезалась в него, тот опрокинул с подноса салат, разлетевшийся во все стороны, в том числе на его штаны. - Эй, родители, заберите своих сморчков, пока я не оторвал им уши! Женщина с витиеватой голубой причёской на голове возмущённо посмотрела на Ната, толкнула в бок мужа, захлёбывающегося в разговоре с какими-то мужланами, видимо, друзьями, и они вдвоём забрали своих детишек, когда одна из девчонок начала хныкать, злобно поглядывая то на меня, то на Ната, как будто мы в чём-то виноваты. Я достала коммуникатор, чтобы свериться со временем и ахнула. У нас осталось пятнадцать минут до отправления! Натаниэль не успел доесть свой ужин, потому ел его уже по пути, а я то и дело смотрела по сторонам, надеясь понять, где расположена наша точка отправления. На последних минутах мы выбрались из толпы и отыскали место встречи, где действительно не оказалось посторонних. Нат то и дело причитал насчёт запачканных штанов, но этот факт лишь сыграл нам на руку, когда Ната спрашивали прохожие, куда это он намылился. Дверь в помещение была открыта. Железный то ли амбар, то ли гараж внушительных размеров, внутри которого стоял грузовик, с размалёванным всякими фруктами кузовом, потому несложно догадаться, что это был поставщик продуктов на праздник. Мы с Натаниэлем уже успели засомневаться, туда ли мы сунулись, но когда из кузова вышел одетый в костюм из чёрной плащовки отец Ната, всё встало на свои места. Он опёрся о машину и указал глазами на кузов. Внутри никого не было, если не считать водителя, сидевшего за рулём, которого мы не разглядели, так как все стёкла были тонированы. Нат, демонстрируя манеры скорее перед отцом, нежели передо мной, подал мне руку и помог забраться в кузов. По обе его стенки располагались ржавые кресла с ремнями безопасности. Мы с Натом уселись, Норман сел рядом как раз тогда, когда объявился Финник. Не успел он сесть, как машина завелась и мы тронулись. То, в предвкушении чего я и Натаниэль жили последние дни, случилось. Праздничная эйфория рассеялась. Нат стянул с волос невидимки, с помощью которых Эканис уложила причёску, и взъерошил их, вернув привычный для себя вид. Финник подошёл к крайнему сиденью, поднял его и достал оттуда три запечатанных вакуумом пакета. Один полетел мне, второй Натаниэлю, а третий распечатывал сам Одейр. - Что это? – поинтересовалась я. - Костюмы поудобнее, – ответил Финник. Улыбка сошла с его лица, он побледнел. Переживания в одночасье стёрли с лица Финника Одейра недавний лоск. Похоже, он волновался даже больше нашего. – Ваши одежды, если что-то пойдёт не так, могут указать на вас. Лучше переоденьтесь. - Что, прямо здесь? – удивился Нат, косясь в мою сторону, но ответ Финника не заставил ждать. Он сбросил с себя рубашку, а затем взялся за штаны. – Всё. Врубился. – Нат повернулся ко мне. – Я хороший напарник. Я тебя прикрою. – Он улыбнулся, стащив с себя майку, и выставил её передо мной, словно ширму. Теперь мне по-настоящему стало не по себе. Переодеваться на глазах отца друга не очень-то приятно, но я старалась выбросить эти мысли из головы, тем более, что Норман отвернулся, а Финник ничуть не переживал насчёт того, что ему пришлось переодеваться в нашей компании. Я стянула с себя платье и быстро принялась натягивать комбинезон, который оказался мне немного велик, не говоря уж о том, что материал был тяжеловат. Застегнув молнию почти по самое горло, я сообщила Нату, что оделась, и тот вручил майку мне, чтобы теперь я держала воображаемую ширму для него. Меня так и распирало от желания уколоть Лафлауэра тем, что Финнику ширма не понадобилась, но говорить при Нормане это было бы, пожалуй, невежественно, потому я улыбалась исключительно у себя в голове. Мысли о всяких глупостях отвлекали от переживаний и страхов и Нат, похоже, это заметил, потому как, сев рядом со мной уже в костюме, наклонился и принялся шептать. - Ты хоть не пялилась на Одейра? - Почему нет? На тебя же нельзя. – Нат улыбнулся и откинулся к спинке кресла. Спустя минуту я ощутила, что его пальцы переплелись с моими и по его руке пробежали тёплые мурашки. Он волновался, и я это волнение разделяла. Наверное, наше переживание отразилось на наших лицах, потому как Норман смотрел на нас обеспокоенно. С каждой последующей минутой волнение нарастало. Нат стал постукивать ногой, а его рука сжала мою так плотно, что прибавь он ещё немного силы и мне стало бы больно. Сколько мы уже ехали? Пять минут? Пятнадцать? - Всё будет в порядке. Основной отряд возьмёт на себя огонь. Наша задача – вытащить Линкора и уйти. В потасовку мы соваться не будем. Выше нос, ребята, – улыбнулся Норман. – Всё получится. - А если нас заметят? – высказала я вслух то, что наверняка боялся сказать Нат. – Если о нашей вылазке уже знают? Мы ведь знаем о том, где и когда будут перевозить Линкора. Почему тогда им не знать о возможном нападении? Думаю, миротворцы рассчитывают на то, что конвой кто-то атакует. Лана тоже наверняка явится. Давайте смотреть правде в глаза – она слила брата и теперь не позволит никому им завладеть. Каждый из нас знает, на что она способна. Даже если нас не будут поджидать миротворцы, нас точно будет ждать она. - Другого шанса не будет, – вступил Финник. – Кто бы нас там не поджидал, сегодня Линкор должен оказаться в наших руках. От монотонного гула мотора начала побаливать голова и я закрыла глаза, стараясь не думать о грядущем безумии и о том, что может нас ждать в пункте назначения. Остальные молчали до тех самых пор, пока машина не сбавила обороты. Поворот. Ещё один. Я не видела дороги, но чувствовала, когда мы сворачивали и это отнюдь не успокаивало. Чёрт знает, что стукнет в голову водителю? - Вы слышали? – всполошился Нат. – Грохот! Финник подорвался со своего места и бросился к сиденью около Нормана, рывком задрав его и вытащив оттуда несколько пистолетов. Старший Лафлауэр застегнул свой комбинезон до самой головы и жестом велел Нату сделать также. Одейр всучил каждому из нас по пистолету и присел на корточки, не сводя глаз с выхода. Шум потасовки теперь слышала и я. Нат не выпускал мою руку, Финник сидел рядом, а за ним присоединился и Норман, слегка приобняв нас с Натом, чтобы подбодрить. Мы направлялись в неизвестность. Не видели врага. Не знали на каком этапе первый отряд и получилось ли у них отвлечь на себя всё внимание миротворцев. Мы слышали шумы выстрелов. Крики. Взрыв, от которого уши затянуло вакуумом, будто мы застряли в его эпицентре. Водитель прибавил скорости. Я замерла в предвкушении очередной потасовки. Той, в которую мы ввязались добровольно. - Машина из бронированного металла. Комбинезоны тоже бронированные, потому не стесняйтесь натягивать капюшоны и беречь головы, – напомнил Норман. – Конечно, броня выдержит не любой заряд, но всё же это неплохая защита. – Норман выставил перед нами с Натом свой пистолет. – Заряжен транквилизаторами, потому вырубит, но не убьёт. Покалечит накрайняк. Не ввязывайтесь в бойню. Наша задача лишь выкрасть Линкора. Стоило Норману договорить свои последние слова, как грузовик резко повернул так, что мы все попадали друг на друга. Ровная, как лента, дорога сменилась чем-то совершенно нестабильным, словно мы начали ехать по булыжникам или шиферу. Необузданная встряска так взбодрила нас, что мы уже были готовы выпрыгнуть из кузова наружу, лишь бы перестало трясти. - Разве в Капитолии есть разбитые дороги? - Мы едем не по дороге, – лукаво улыбнулся Норман. Выходит, мы ехали закоулками, чтобы застать конвой врасплох. Первый отряд должен был отрезать конвой от машины с Линкором и обеспечить нам безопасный доступ к ней. Вот только всё должно было совпасть по времени, причём идеально, иначе мы могли попасть под огонь или чего доброго, вообще не подобраться до Линкора. Рывок, пробуксовка, ещё рывок, резкий поворот и тормоза. Натаниэль свалился со своего сиденья прямо к двери. Грохот стычки звучал совсем рядом. Мы на месте. Не успел Нат подняться с пола, как мимо него промелькнул Норман, таща меня за руку. Финник подхватил Натаниэля и так, непроизвольно разбившись по парам, мы выбрались из кузова машины. На дворе значительно стемнело и только разбросанное по земле пламя, охватившее траву, и куски каких-то материалов освещали всё вокруг. Мы стояли посреди трассы. По обе стороны раскинулся лес, по которому мы очевидно и гнали последние минуты, а всё потому, что не должны были выдать себя и оказаться там, где в итоге и оказались. Наш кузов почти упирался в двери кузова другой машины, предположительно той, где сидел Линкор. Выскочив наружу, я тут же оценила грамотную постановку – наша машина служила прикрытием, скрывая один из углов от выстрелов. Стоило нам остановиться, как несколько пуль тут же ударили по её броне с искрами, соскользнув в сторону. Финник и Нат подались в другой угол, тот, который не был защищён и принялись отстреливаться от миротворцев, нас заметивших. Норман тем временем пытался прострелить замки и цепи, коими запечатали кузов с Линкором. По ту сторону машины не унимались крики. Новый взрыв – на этот раз ближе. Чёрт разберёт кто по кому палил и кто побеждал. На трассе разразилось настоящее поле битвы. Осколки металла разлетались фейерверками в воздух, а по ту сторону огня на белых костюмах миротворцев отражались пламенные ленты. Нашим предшественникам удалось отрезать машину с Линкором от их защиты, но это не продлилось бы дольше пары минут. Пары минут, которые мы уже исчерпали. - Нет времени, – буркнула я, отдёрнув Нормана за руку. Я рассчитывала на его здравомыслие, опыт и разум, потому знала, что Норман перечить не станет. – Украдём его вместе с грузовиком. Будем морочиться с упаковкой – останемся ни с чем. Норман принял решение моментально. Его лицо выражало взрослую уверенность, возможно, потому, что он и сам подумал о том же. - Уходим! – повысил голос он, как раз когда Финник болезненно взвыл и упал на одно колено. - Фи… – почти закричала имя Одейра я, но Норман сгрёб меня в охапку, не позволив броситься Одейру на помощь, и зажал рот ладонью. Натаниэль подхватил Финника и подтащил его к нам. До меня вдруг дошло, что я только что едва не сотворила. Закричи я имя Финника, и задание оказалось бы проваленным ещё до того, как мы начали бы его выполнять. Взрыв. Другой. Третий. Четвёртый. Взрывали явно наши, чтобы пробить для нас коридор. Отряд тянул время! - Ты как? – спросила я, видя, как кривился от боли Финник. - Удар в колено. Не страшно, – буркнул в ответ Одейр, подкрадываясь последним. Мы двигались, прижимаясь к машине с Линкором, шли, надеясь добраться до кабины. Норман шёл первым, то и дело отмахиваясь от кусков асфальта, взметавшихся в воздух от взрывов. Не похоже, чтобы те, кто тут пострадали, валялись в отключке от транквилизаторов. Норман дёрнул дверь за ручку и та без проблем открылась. - Полезайте первыми. Я сяду за руль, – командовал Норман, пропуская вперёд Натаниэля, который выглядел явно чем-то недоволен. Он обернулся ко мне с безмолвным вопросом, мол, какого чёрта? Я лишь пнула его в бок, затем так же пнула Финника, но он отказался идти передо мной, потому следующей пришлось подниматься мне. Стоило мне оказаться на сидении, как на нас посыпались выстрелы. Ни Норман, ни Финник не могли сделать и шагу, так как капот машины заискрился от стучавших по его металлу граду пуль. - Пап! – не сдержался Нат и, перевалившись через меня, с пистолетом бросился наружу. - Не вздумай! – рявкнул Норман, но Нат и слушать его не хотел, потому я схватила его за пояс и стала изо всех сил тащить назад. Новый взрыв. На этот раз почти под нашим капотом. Его крышка наполовину сорвалась, и теперь торчала вверх, отчасти перекрывая видимость за лобовым стеклом. Перед нами образовалась полупрозрачная пелена из пыли и дыма, отрезавшая нас от остальных. Эти секунды, пока выпотрошенный в пыль асфальт падал на лобовое стекло и под капот, дали шанс Финнику и Норману забраться в машину. Не успела я затащить Ната обратно на сидение, как Норман завёл грузовик и с ходу тронулся так, что мы, от столь резкого рывка чуть сами не вылетели через лобовое стекло. Дорога была совсем разбита, потому ехать вперёд не вариант, оставалось лишь разворачиваться. На это ушло несколько драгоценных мгновений, оттого мы начали проигрывать в скорости. На машину посыпались пули. Они рикошетом отскакивали от дверей, капота, стёкол ровно до тех пор, пока Норман не вырулил и не назад или вперёд, а в бок. В лесонасаждения. Я не знала, что это за место, зато Норман неплохо ориентировался, вероятно, зная в Капитолии каждое дерево. Грузовик трясло, но, несмотря на это, он уверенно грёб вперёд до тех пор, пока мы не выехали на параллельную столь же пустующую трассу. Нат и Норман весело переговаривались, Финник потирал бедро, демонстрируя, что даже боль на его лице могла выглядеть соблазнительно, а я боролась с тревогой. Я то и дело поглядывала в зеркала заднего вида, но там ничего не было. За нами никто не гнался, что странно. С другой стороны, первый отряд здорово всполошил миротворцев, отрезал им пути отступления и лишил их транспорта, на котором можно было ехать. - Милая, ты не поранилась? – обеспокоенно спросил Норман, поглядывая на меня. Я покачала головой. - Мы ведь уже далеко? Может, откроем кузов прямо здесь? Лана не явилась и это странно. Может, Линкор знает, почему её здесь нет? Вдруг она поджидает нас на дороге, чтобы заполучить его, не марая рук? - Джоанна, здесь не место выпускать заключённых, – вставил своё слово Финник. - В этой глуши? Тут как раз и место. Машину всё равно выследят. Нужно идти пешком. У меня есть навигатор. С ним мы сможем срезать путь и укрыться где-нибудь. В городе праздник, но это ещё не значит, что спрятать Линкора будет просто. Машину нужно бросить. - Нас догонят, – предположил Натаниэль. - Да за нами никто не гонится! Не знаю, какими транквилизаторами заряжены пистолеты, но первый отряд, похоже, полностью огородил нас от конвоя. Вы видели, сколько там взорвалось машин? Норман притормозил и свернул с пути обратно в лесонасаждение. Стоило нам отъехать от трассы так, чтобы оказаться вне поля зрения с дороги, как Норман заглушил двигатель и вышел из машины. Я в очередной раз удивилась тому, как он умеет прислушиваться к чужому мнению, не зацикливаясь лишь на собственных идеях, как Натаниэль. Следом за Норманом наружу выбрались Финник и Нат, а потом уже я. В руках Нормана появилась монтировка, вытащенная из-за сидения, которой он принялся разбивать цепь. Нат и Финник помогали ему в этом, пытаясь обломать петли, на которых крепились цепи, а я тем временем глядела по сторонам. Меня не покидало чувство слежки, как будто кто-то наблюдал за нами то с правой части лесонасаждения, то с левой, то вообще с дороги, хотя ни шумов, ни людских фигур я не видела. Жуткое местечко, темнота и тишина сами по себе нагоняли жути и заставляли фантазию пририсовывать несуществующее. Металл лязгнул дважды. Сначала когда сорвались петли, затем, когда они упали на асфальт. Норман потянул на себя одну половинку двери, Финник другую, а Нат подсвечивал им коммуникатором. Когда двери открылись, у меня упало сердце. Не удивительно, что за нами никто не погнался, что не было Ланы, а нам так легко удалось уйти. План Финника хитёр: нападает первый отряд, миротворцы сражаются с ними и не подозревают о том, что следом нападёт второй отряд. Всё бы ничего, но миротворцы, кажется, руководствовались тем же принципом. Кузов был пуст. Рэми Линкора в этой машине не было. Норман выронил монтировку со звоном колокольни ударившуюся об асфальт, Финник разочарованно простонал и хлопнул себя по лбу, а Натаниэль как зачарованный смотрел в пустоту, как будто его реакция отставала от зрения на несколько минут. Наконец, он пришёл в себя. - Блин. По ходу непруха.

***

Ада пряталась за небольшим холмом, едва просматриваемым из-за деревьев. Она лежала на земле и в сумерках была практически незаметной, слившись цветом с землёй и растительностью. Ей мешали волосы, постоянно спадающие на лицо, как шторы, но избавиться от них девушка не могла. Не потому, что волосы были её, совсем наоборот, а потому, что они помогали ей маскироваться. Дейл раздобыл для Ады парик из ровных чёрных волос с несколькими зелёными прядями. Паркер даже в голову не пришло, что такая расцветка замаскирует её, а вот Андерсен об этом подумал заранее. Всё бы ничего, да чёлка на парике была слишком густой, оттого щекотала Аде лоб и та постоянно его почёсывала, злясь, от невозможности сконцентрироваться. Парик был далеко не единственным раздобытым Дейлом подарком для Ады. Другим оказалась адаптивная боевая винтовка Bushmaster ACR, из которой Аде доводилось стрелять не раз, хотя она и не любила огнестрельное оружие. Регулирующийся приклад, фиксирующийся в семи положениях, подстройка высоты щеки, передвигающаяся как по левую сторону, так и по правую рукоятка взведения, вынесенная вперёд, а не как у многих винтовок назад – все удобства. Ада с удовольствием потратила немного времени для того, чтобы настроить всё под себя любимую. Паркер установила десятикратный оптический прицел со встроенным дальномером и прежде чем отправилась на задание, порепетировала на мишенях в парке. Винтовка словно была создана для неё и слушалась почти так же хорошо, как лук. Промахнуться из такого агрегата мог только полный идиот. Даже в темноте, благодаря встроенному прибору ночного видения, не могло возникнуть никаких проблем со стрельбой. Красота! У Дейла оружия, не считая газовый пистолет, не было, потому как он сам по себе оружие. Перед тем, как отправиться сюда Ада долго проводила с ним разъяснительную работу, по ходу которой поясняла Андерсену, что ему следует сконцентрироваться и собрать всю свою силу в кулак, чтобы в нужный момент взвалить своё могущество на миротворцев. Ада попросила его не убивать людей и не калечить, а лишь вырубать, пояснила, как он должен действовать на месте, подробно напомнила ему об их плане в деталях и даже заставила его разыграть сценку, где она – миротворец, а Дейл – атакующий. Всё это время они трепетно готовились к вылазке и просчитали все возможные ходы. Ада занималась стратегией, а Дейл – сбором информации и ресурсов. Последнее время выдалось опасным для него, как никогда, потому что Дейлу пришлось ограбить всё, что только можно, а помимо этого разузнать о планах миротворцев и не попасться. Если бы не его сородичи в голове, он непременно бы это сделал. Как ни странно, больше всех помог ему Питер, сведущий в делах миротворческих. Наконец, настал этот день. Ада переживала как никогда в своей жизни. Она в шаге от того, чтобы вернуться домой и если её расчёты ошибочны, этого никогда не случится. Ада знала, что бывали такие случаи, когда при перевозке преступника миротворцы пускали всех по ложному следу. Они не говорили о том, что отправят пленника другим путём, но подразумевали это. В стане миротворцев отлично знают о возможной утечке информации, потому порой, ни с кем не согласовывая, вносят изменения в свои планы. Обычно об этом не знает никто, даже сами сопровождающие. Иногда такие решения принимал водитель и в итоге спасал пленника. Вслух об этих простых хитростях никто никогда не говорил, и если бы не обучение в академии, Ада тоже бы этого не знала. Однажды об одном таком твисте Паркер по секрету рассказал её близкий друг, и сейчас она почему-то была уверена, что миротворцы поступят именно так. Рэми Линкор не кто попало. Миротворцы могли подготовить засаду и поехать тем путём, которым собирались изначально, но Ада считала иначе. Дейл отговаривал её от этой затеи, убеждал, что миротворцы не станут плестись самым длинным путём, противоположным тому, о котором Дейл и Ада уже знали. Переубедить женщину оказалось невозможно. Дейл сдался. Ада торжествовала. Девушка дышала ровно и спокойно, оттого шум собственного дыхания не помешал ей услышать посторонние звуки. Ада вжалась в землю и прислушалась. Ехали несколько машин. Пока далеко, но они стремительно приближались. Ада напряглась, не моргая глядя в прицел. Дорога как на ладони, а Аду заметить сложно. Во-первых, фары автомобилей светили прямо на дорогу, а во-вторых, девушку скрывали деревья, холм, расстояние и её незамысловатый камуфляж. Машины всё ближе. Ада мысленно приготовилась к предстоящим действиям, сделала глубокий вдох, затем выдох – и вот конвой уже в пределах её видимости. Через прицел она видела две первые легковушки, за ними два вездехода, по центру ехал грузовик, предположительно с Линкором на борту, затем снова два вездехода и две легковушки. Чтобы успокоить нервы, Паркер достала из-под одной из своих перчаток жевательную резинку, которой с ней поделился Дейл, и забросила её в рот. До момента, когда Дейл столкнётся с конвоем, оставалось совсем немного времени, потому Ада принялась детально рассматривать через прицел, как выглядели машины. Девушка осмотрела их колёса, кабины, прикинула на глаз, из какого металла они сделаны, оценила расстояние и степень опасности. Пешками служили легковушки, в которые много людей поместиться не могло, а значит, Дейл способен справиться с ними в одиночку, потому Ада уделила внимание вездеходам. Бронь корпуса крепкая, стёкла тоже бронированные, и даже шины были покрыты бронью, хоть и куда более слабой. Близился момент столкновения. Паркер напряглась, её палец опустился на курок, и она морально подготовилась к первому выстрелу. - Пять. Четыре. Три. Два. Один. Дейл выскочил из-за ближайшего дерева и бросился прямо под колёса машинам. Одна легковушка машинально свернула на обочину и из-за не справившегося с управлением водителя, покатилась вниз. Вторую задел Дейл и её тоже отбросило в сторону с такой силой, словно она столкнулась с бетонным столбом. Однако основной удар пришёлся на один из вездеходов, на который и обрушилось тело Дейла Андерсена. Капот машины изрядно помялся от удара, и её оттолкнуло назад. Водитель грузовика позади не успел затормозить, врезавшись в отъехавший назад вездеход. Потасовка пронеслась перед глазами Ады за секунды, но она времени зря не теряла и принялась палить по колёсам удержавшихся на дороге автомобилей. Выстрел. Другой. Третий. Четвёртый. Паркер отстреливала болты на дисках колеса вездехода так быстро, что водитель не успел среагировать, колесо стало ехать восьмёркой, пока и вовсе не отвалилось и машина на скорости перевернулась, улетев в кювет. Таким же способом Ада за девятнадцать секунд обезвредила ещё один вездеход, а за ним сбила ещё и легковушку. Сердце девушки бешено колотилось. Те миротворцы, которым это удалось, выбрались из машин, и подались к Дейлу, обрушив на него лавину пуль. Ада понимала, что Андерсена этим не взять, но в её душе не унималась тревога, потому она с максимальной скоростью принялась отстреливать всё прибывающих миротворцев. У неё буквально разбегались глаза, оттого думать приходилось наспех. К счастью, Дейл тоже оказался не промах. По наводке Ады он раздобыл газовый пистолет, которым она и научила его пользоваться, но Андерсену чудовищно не хватало опыта и скорости, потому пришлось идти на крайние меры. Питер даже не изворачивался от пуль. Каждая последующая пробуждала в нём большую агрессию по отношению к миротворцам. Он стрелял по ним как по мишеням на тренировке, после чего те падали, их конечности тряслись, а с Питером ничего не происходило. Пули его не пугали, а вот Аде пришлось попотеть, на скорость отстреливая максимум мишеней. Она с таким усердием делала это, что на её лице проступили капельки пота, а дышала так, словно пробежала кросс. Миротворцы растерялись. С одной стороны по ним палил снайпер, определённо с дальнего расстояния, потому вычислить и обезвредить его они не могли. С другой стороны их атаковал человек, которого не брали пули, человек, преисполненный силой и стойкостью, в руках которого имелось оружие, коим он недурно владел. Когда количество нападающих увеличилось, Питер использовал несколько дымовых шашек, ненадолго создавших плотную ширму тумана, дав возможность Аде подобраться к месту потасовки незамеченной, а бежать ей пришлось почти триста ярдов. Пока девушка в два счёта собрала свою винтовку, избавившись от лишних примочек вроде оптического прицела, Питер пошёл в разнос. Миротворцы успели вдохнуть дым до того, как перевели свои шлемы в режим противогаза, и этого хватило, чтобы их ослабить, после чего Питер принялся разбрасывать их так, будто те ничего не весили. И всё же он предпринимал всё, лишь бы не убить этих людей. Дымовые шашки, газовый пистолет, винтовка Ады с псевдо-патронами, как она сама их называла, – всё это было призвано нанести как можно меньший урон людям. Запал Питера не угасал и миротворцы разлетались по сторонам, а когда объявилась Ада, то с ходу принялась палить по оставшимся, виртуозно прячась за перевёрнутыми машинами. Колёса грузовика были прострелены, оттого водитель не мог укатить Линкора отсюда подальше. Дым почти развеялся, как и град выстрелов практически сошёл на нет. Ада с Питером и оглянуться не успели, как противники усеяли собой асфальт. Потасовка длилась считанные минуты, но за это время столько всего случилось, что Паркер казалось, будто вылазка длилась часы. Порыв Питера не успел утихнуть и тот то ли случайно, то ли преднамеренно толкнул Аду, она не удержалась на ногах и свалилась на спину вместе с винтовкой. На мгновение у девушки перехватило дух, а когда она попыталась приподняться, то увидела как какая-то неведомая и невидимая сила ударила Питера в грудь и оттолкнула его на свалившийся на бок вездеход. - Питер, ты там как? – спросила Ада, пытаясь подняться с асфальта, борясь не столько с гравитацией, сколько с головокружением. Неожиданно для девушки, Питер склонился над ней, подал руку и легонько потянул на себя, чтобы помочь встать с земли. Его руки держали Аду легко, но при этом надёжно. На лице Питера застыл неподдельный ужас, как будто случилось что-то непозволительное, а глаза стали каким-то… другими. Нет, их цвет не изменился, зато наполненность стала иной. - Вы не ушиблись? – спросил парень, и Ада уверилась окончательно – это был не Питер, но и не Дейл. Дейл всегда держался неуверенно, скомкано, даже неуклюже, а этот человек был спокойным и уверенным в себе. Он держал осанку, но, не напрягаясь, как будто это положение было для него привычным, а не вечные съёживания и надуманная сутулость. Ада помнила, что глаза у Дейла были особенными – он мог смотреть на неё, но она чувствовала, что тот не видел её, словно смотрел в совсем другую сторону или и вовсе летал в облаках. – Питер всегда думает лишь о себе и своих амбициях. Прошу прощения за случившееся недоразумение, уверяю, такое больше не повторится. Надеюсь, вы простите нас, мисс Паркер. Ада глядела на Андерсена как зачарованная, кажется, даже позабыв про Рэми Линкора. - Лукас? - Приятно познакомиться с вами лично, Ада. Досадно, что это случилось при таких обстоятельствах. – Голос Дейла лился как ручей, а обычно печально-пустые глаза преобразились в нечто настолько притягательное, что Ада позабыла о том, что нужно моргать. Это лицо было более гибким в плане эмоций, доброжелательнее, светлее, даже счастливее. Лукас не чувствовал себя зажатым, он не пытался отстраниться от Ады, а напротив хотел расположить к себе. - И мне приятно, – не нашлась, что ответить Ада, несмотря на то, что обычно её поток слов сложно пресечь. Лукас, словно истинный джентльмен, поцеловал её руку и легонько потянул за собой к грузовику. Лишь тогда Паркер вспомнила, что нужно быстро вытягивать Линкора и уходить, но в её голове теперь закружились и другие мысли. Почему Дейл так не хотел выпускать Лукаса? В чём заключался его порок? Дейл говорил об остальных так, словно они не имели права занимать его место. Внезапно Ада рванула вперёд Лукаса, но он тут же опередил её. - Я ни на мгновение не усомнюсь в вашей отваге, если вы позволите сделать это мне. - Так вы разговариваете только комплиментами? – улыбнулась Ада, глядя как Лукас достал из внутреннего кармана куртки Дейла карточку, ради которой и была их вылазка на фестиваль. Высокий чин, обладающий ею, должен был произнести речь на празднике, а оттуда отправиться к Линкору. Подловить его в другом месте Дейлу не удалось, потому фестиваль стал последней надеждой. - Было бы упущением не сделать прекрасной даме комплимент. – Ада улыбнулась шире. «Вот опять». Паркер всё ещё не могла поверить своим глазам. Куртка, которая на Дейле выглядела так, будто он был подростком, надевшим её на несколько размеров большую, на Лукасе смотрелась совсем иначе. Он казался старше и не походил на бродягу, хоть внешне почти ничего и не изменилось. Нет, Ада не сочла Лукаса улучшенной версией Дейла, она приняла Лукаса в качестве другой его грани. У кого-то есть тёмная и светлая сторона. У Дейла они обозначались иначе, и их было пять. Парень из другого измерения. Лукас приложил карточку к сканеру около замка и тот загорелся зелёным светом. Замок щёлкнул и парень раздвинул две половинки ширмы за которой проступила ещё одна стальная дверь, на которой замигала голубым маленькая панель, на индикаторе которой пестрили семь нулей. Лукас приложил карточку к индикатору, чтобы разглядеть цифры на ней, вслед за чем ввёл их на сенсорной панели. Голубой свет сменился красным, а затем зелёным. Вторая система замков пала и парню осталось лишь отпереть обычные замки-заслонки. Сердце Ады билось в бешеном ритме. Стальная дверь открылась и по ту её сторону в пустом кузове, как в коробке, лежала собранная каталка, которую пригвоздили к полу. - Чёрт возьми, получилось! – выпалила Ада, на что Лукас тут же отреагировал, шикнув на неё и приложив палец к губам, но выглядело это совсем не строго, возможно, потому, что он улыбался. Паркер первой полезла внутрь, но Лукас и тут пресёк её попытки, одним лёгким движением забравшись и, как полагается воспитанному молодому человеку, подал руку леди. - Вы обучались этикету? – Ада широко улыбалась, с радостью принимая руку помощи. Когда она залезла внутрь, пред её взором открылась жуткая картина. Собранная каталка, ныне похожая больше на носилки, была прикреплена к полу, а на ней лежал человек. Худой, измождённый, заросший, с кожей цвета земли. Рэми Линкор был сам на себя не похож. Миротворцы привязали его руки, ноги и грудь к каталке прочными ремнями, а в рот сунули кляп. Ада даже не сразу разобрала, жив брат Ланы или мёртв. Девушка искренне ненавидела его, а особенно его сестру, но сейчас весь её гнев куда-то подевался, и его сменила жалость. Ада как никто другой знала, что миротворцы вытворяют со своими жертвами и потому на какую-то секунду Паркер даже решила, что, возможно, Рэми Линкор уже искупил все свои грехи и если бы пожелал раскаяться, то, возможно, имел бы право на второй шанс. Ада отогнала от себя эти мысли и вернулась к реальности, где Лукас уже отстёгивал каталку от пола. Девушка поспешила ему на помощь и уже полминуты спустя каталка была свободна. Лукас нехитрыми манипуляциями разложил её, поднял на удобную высоту и покатил наружу. Паркер проследовала за ним, но внезапно остановилась и резко обернулась. Шум машины. Сердце Ады провалилось в пятки. - Дейл, что, не врубил до начала операции глушилку сигнала?! Миротворцы вызвали подмогу! - Дейл включил глушилку, как только узрел на горизонте автомобили, – на диво спокойно ответил Лукас. – Как теперь быть? - Тащи его в машину! – крикнула Ада и побежала к уцелевшей легковушке. –И... зови Дейла. - Ада, это не есть рационально. Мы не успеем освободить пленника от пут, а с каталкой внутрь его не поместить, – отрицал парень, но всё же катил на бегу Линкора. Паркер остановилась, мотаясь между Лукасом и машиной, но она и сама понимала, что им не успеть. Оставался лишь один вариант. Свет фар стремительно приближался и Ада с Лукасом приняли самое безумное решение этого дня – они побежали в лес вместе с каталкой Линкора, надеясь, что им удастся затеряться меж деревьев. Ада слышала, что машина уже подъехала к месту крушения конвоя. Мотор заглох. Оставалось надеяться на то, что миротворцы не шибко ориентируются в ночных лесах.

***

- Откуда такая уверенность, что конвой поедет этой дорогой, Нат? – спросила я, в очередной раз не понимая эту странную стратегию тыкать пальцем в небо и нарекать её аксиомой. - Знаешь, Натаниэль, это не самый удобный путь для перевозки заключённых. Тут местами даже нет дороги, я уже молчу о том, что мы делаем лишний круг, – поддержал меня Финник. – Бессмыслица какая-то. - Просто поверьте мне на слово. Этой дорогой уже перевозили заключённых прежде. По крайней мере, одного очень крутого точно. Если бы миротворцы этого не сделали, то он оказался бы на свободе, – уверял нас Нат. Похоже, один только Норман не сомневался в правоте сына, потому и молча повёз нас той дорогой, по которой миротворцы стали бы перевозить заключённого в последнюю очередь. Стоило мне снова об этом подумать, как где-то впереди замаячило тусклое зарево. Финник сразу же оживился и прильнул к окну, а Норман, окончательно уверившись в версии Ната, прибавил газу. - Буду смеяться, если Капитолий выслал три конвоя, а не два, – не сдержалась я. – Похоже, здесь тоже случилось нападение. Лана наверняка припёрлась, заранее зная, об этой дороге. Может, лучше не соваться сюда? Вдруг заявится подмога и на нас спишут чужую атаку? - Нужно всё проверить. Мы не знаем, что тут произошло, Джоанна, – уточнил Финник. – Но ты, если хочешь, можешь остаться в машине, – подмигнул он, за что получил локтём в бок. Норман притормозил, заглушил мотор, и мы вышли. Люди разбросаны по всей дороге, как и машины. Некоторые автомобили горели, а их куски как минное поле усеяли собой всё вокруг. - А где кровища? – первым осведомился Нат. И впрямь крови было совсем мало. Миротворцы пачками лежали на земле, но их костюмы, в основном, остались целыми и даже не окровавленными, как будто они оптом подохли от сердечного приступа. - Они живы, – ответил Норман, склонившись сначала над одним солдатом, затем над другим. В свете пламени его лицо выражало искреннее замешательство. – Слишком гуманно для Ланы. Норман продолжил осматриваться, а Нат подался в грузовик, где предположительно мог быть Линкор. - Лохануться за день дважды даже для нас перебор, – констатировал он, и я встала рядом с ним, чувствуя то же самое. Мы подготовились недостаточно, собрали недостаточно информации и даже старались недостаточно. Финник тем временем бесшумно направился к деревьям с таким сосредоточенным видом, словно почувствовал неладное. Какое-то время он смотрел вдаль и не шевелился, а затем сорвался с места и побежал меж деревьев. Норман и мы с Натом рванули следом. - Это вы? – спросил женский голос, который невозможно было не узнать. Нас с Натаниэлем он привёл в ступор. - Волшебная пыльца? – спросил в ответ Нат, не видя Аду, будучи уверенным, что это была она. «Волшебная пыльца». Оригинальный позывной, а главное, его мог понять лишь знающий, и если кто-то мог нас услышать, он ни черта бы не понял. – Эй, порядок, выходи к нам! Нат остановился и схватил меня за руку, чтобы я оставалась на месте. Финник и Норман озадаченно переглянулись, то ли пытаясь вспомнить голос девушки, то ли надеясь расшифровать загадочную перекличку. Несколько недель без Ады Паркер были потрясающими, ведь никто не трепался не по делу, около моих ушей, но почему-то я вновь была рада её услышать. Имелось в её голосе нечто приободряющее. Вот только Ада появилась не одна. Что-то скрипело и шарудело, как будто с Паркер шли ещё несколько человек, но это был не человек. Тележка? В какой-то момент она бросила её, подбежала к Норману и бросилась ему на шею, радостно обнимая, отчего я опешила. Они знакомы? - Юная леди, я женат, – ответил Норман и Ада застыла. Кажется, она и не заметила, что набросилась не на того. Сумерки сделали своё дело и подставили Паркер. Хоть кто-то это сделал. Натаниэль стоял за Норманом, потому, вероятно, она решила, что Норман и есть Нат. Глупо до сих пор злиться на неё, но с именем «Ада Паркер» у меня в первую очередь ассоциировался тот момент, когда та беспардонно сдала меня Натаниэлю. Младший Лафлауэр вышел из-за спины старшего и помахал рукой. - А я не женат, так что, если хочешь, можешь потискать меня, – сказал тот, но Ада не стала этого делать, всё ещё пребывая в ступоре. Она повернулась назад к своей тележке, позади которой маячила ещё одна фигура. Дейл. Оставаться в лесу и дальше мы не могли, потому подались назад к машине. Всё то, что на скоростях тарахтела Ада, уловить было не так уж просто, но кое-что я разобрала точно – они с Дейлом разнесли целый конвой. Стоило нам выйти на свет огней, как Нат встрепенулся, узрев внешний вид наших объявившихся террористов. Оба совершенно не были на себя похожи! Дейл смотрелся как истинный джентльмен в идеально ровных чёрных брюках, болотно-зелёной рубашке и жилете с золотыми цепочками около карманов. Волосы зачёсаны на одну сторону, а синей мазни на лице как ни бывало! Ада выглядела ещё удивительнее. Её фирменная белобрысая солома сменилась густыми чёрными волосами с зелёными вставками, здорово сочетавшимися с кислотным макияжем. Даже малость откровенный костюм на ней смотрелся здорово. И где она раздобыла эти короткие шорты? В сумме с чёрно-зелёным топом, скрывающим шею, перчатками выше локтей, и высокими сапогами, в общем-то они смотрелись неплохо. Столичная звезда - ни дать, ни взять. - Паркер, ты что, была на параде? – изумилась я, не скрывая своего удивления. Дейла я не видела, но Ада совершенно точно была там. Одна из девушек, поющих на сцене по другую сторону стекла. В моей голове возникло сразу с десяток вопросов. Что Ада делала на параде? Как она умудрилась так вырядиться? Как отыскала и почти похитила Линкора? Почему она снова появилась вместе с Дейлом? Голова буквально взрывалась, но вслух я не задала ни один из них. - Так это ты так офигительно фальшивила? – поразился Нат, видимо, тоже вспомнив Аду на параде. Та скрестила руки на груди, метая недовольный взгляд в сторону Натаниэля, но не успела она отпарировать его наезд, как о себе напомнил Дейл. - Ада пела чудесно, – сказал он на полном серьёзе и Паркер расцвела. Только она открыла рот, чтобы поблагодарить, как Норман велел всем забираться в машину. Финник возился с Линкором, который не очень-то стал похож на самого себя, отчего у меня возникло впечатление, что брат Ланы постарел лет на десять сразу. Выглядел он жалко, но жалость не вызывал. Получил по заслугам. Оставшееся время все молчали, каждый переживая о своём. Норман вёз нас через лесонасаждения, по буграм и кочкам чёрт знает куда, в место, которое они с Финником обозначили как временное укрытие. Куда его собирались перевозить дальше, я не представляла себе, да и Одейр не спешил об этом проинформировать нас с Натом, что было странно. - Эй, Джоанна, – прошептал Нат у меня над ухом и я встрепенулась. Машина уже была не на улице, а стояла в каком-то гараже, напоминающем подземные ходы кунсткамеры. Я не заметила, как вырубилась и проспала весь путь в таинственное укрытие. В машине уже никого не осталось, кроме меня и Ната, нависшего надо мной словно туча, самая улыбчивая и обаятельная туча из всех мною увиденных. - А где?.. - Папа с Финником и Адой укатили его в изолятор, – шёпотом ответил на мой вопрос Нат так, словно чего-то от меня ждал. Затем, не дождавшись, поцеловал в лоб и взъерошил волосы прежде чем покинул машину. – Чёрт возьми! – воскликнул он и, пропустив ступеньку при схождении с машины, шлёпнулся на землю. – Дейл! Хреновая привычка так подкрадываться. - Ты в порядке? – сквозь смех спросила я, разрываясь между тем, чтобы подколоть Натаниэля и пожалеть его. Я спустилась аккуратно и остановилась около Ната, напротив которого мялся Дейл, пытаясь выставить себя решительным героем, но вместо этого Андерсен напомнил мне индюка, выпендривающегося перед индейками ради внимания. - Я хотел… хотел сказать, что Линкор наш, – неуверенно заявил Дейл и задрал подбородок, как будто это вообще могло кого-то убедить. – М… мы его нашли и распоряжаться им тоже будем мы. Натаниэль взглянул на меня, давя улыбку, и я в ответ поджала губы, потому как Дейл звучал так забавно, так, как будто пятилетний ребёнок заявился ставить условия своим родителям. - Чувак, никто не собирался отнимать вашего Линкора. У нас общие цели. – Натаниэль неожиданно пробудил в себе талант к дипломатии, но Дейл, похоже, ему не верил, косясь в сторону изолятора, где возились Финник с Норманом. И тут до меня дошло – Дейл не доверял Финнику и Норману, потому как не знал их. Вряд ли он проникся доверием и к нам, но мы хотя бы были ему знакомы, в отличие от остальных. Дейл хоть и не был таким параноиком, как Блэр, но последний, видимо, постоянно ему нашёптывал всякие предосторожности. Натаниэль, наверное, тоже подумал об этом, потому позвал отца с Финником к нам. Вскоре оба экземпляра вернулись и Дейл почувствовал себя ещё неуютнее прежнего, будто оказался в кобле змей и не знал, от которой в первую очередь следует ожидать нападения. Ада осталась с Линкором, так как боялась покинуть его без охраны, хоть тот и был связан по самое «не хочу». Мы не стали задавать Дейлу лишние вопросы, выслушав весь его рассказ, чтобы не спугнуть. Он почти не сводил глаз с новых людей и лишь по окончании рассказа мы уточнили некоторые моменты. Рассказанное не укладывалось в голове. Всё это время Дейл не покидал Аду и совсем недавно они решились вместе совершить настоящее преступление. - Ада расскажет лучше, – убеждал Дейл и поспешил в изолятор, как будто только и ждал, когда можно будет скрыться от нас, но Андерсен вернулся так же быстро, как и исчез. Казалось, он едва стоит на ногах, глаза навыкате, руки дрожали. Дейл пребывал в ужасе. Я ощутила подкравшийся к горлу ком. - Его нет. Ада заснула.