Призванная убивать

- Я не понимаю, какого хрена меня лишают всяких прав. Я не раб и могу делать всё, что душе угодно и мне пофиг, что ты об этом думаешь. - Наслаждайся процедурами, Лафлауэр, если не хочешь быть сожранным заживо. – Я сидела напротив Натаниэля и довольствовалась тем, как над ним колдует моя подготовительная команда, прибывшая для того, чтобы навести красоту. Результат их работы обычно приходился мне по вкусу, а процедуры… Это всегда больно и неприятно, но тот факт, что истязали не меня одну существенно повышал настроение. Сегодня в нашем доме собралось ещё больше народу, чем обычно. Кроме меня, родителей, Финника и Натаниэля к нам прибыли Сильва, Чума, Милли во главе подготовительной команды, и, конечно же, назойливые прихвостни Капитолия разной породы и калибров: журналисты, помощники, проводники и прочие. Чтобы отвлечь внимание от врага Панема, мирно спавшего в моём доме с момента моего возвращения домой, Сильва увела журналистов снимать жизнь папы и Лиры, да показывать мои таланты в качестве художника резьбы по дереву. Я с детства часами просиживала за этим занятием, хотя до сих пор получалось у меня не ахти. Сейчас этот талант был донельзя кстати, так как после Игр у всех победителей обязаны появиться какие-нибудь таланты, которые они должны презентовать публике. Пока Сильва с Чумой взяли на себя журналистов, подготовительная команда колдовала надо мной, Натаниэлем и Финником. Хотя на последнего больше любовались, чем приводили в порядок, а может, считали, что он и без того в порядке. Финник даже в самых ужасных условиях умудрялся выглядеть как принц из сказок, чего не скажешь обо мне или Натаниэле. Последнего вообще нужно было замаскировать от лишних глаз, ведь он отправлялся с нами в путь. На сей раз я не должна была выглядеть пафосно, по-капитолийски, а быть ближе к людям, как мне объяснила Милли, хотя это понятие нельзя употреблять в данном контексте. Я убила многих трибутов из разных округов, поэтому сомневаюсь, что хоть где-то ко мне не испытывают чистую, концентрированную ненависть. Я готова к этому, в конце концов, рядом со мной будут миротворцы, которые не позволят толпе меня грохнуть, что уже греет душу. Чтобы избавиться от лишних вопросов, Натаниэля провозгласили капитолийским прислужником. Мои стилисты подобрали ему подходящее одеяние, сняли очки, поставили вместо них линзы, а когда добрались до волос, Нат на них наорал, и сказал, что «перестреляет всех нафиг, если они от него не отстанут». В общем ребята нахлобучили ему на голову уродливый картуз и приказали спрятать под него волосы, если Нат не хочет, чтобы его узнали. По правде говоря, новая одежда, отсутствие очков и непонятная конструкция на его голове изменили Лафлауэра до неузнаваемости. Ему определённо намного лучше в своём бесшабашном образе, натуральнее что ли, хотя, возможно, я просто привыкла. - Я не буду повторять тебе одно и то же тысячу раз. Ты остаёшься с нами, слуга, и только попробуй уйти на вольные хлеба, – с едва заметной улыбкой на лице сказала я. В последние дни Натаниэль стал просто невыносим. Он промывал мозги то мне, то Финнику, требуя освобождения из «рабства». Проще говоря, он собирался перебраться на нашем поезде куда-нибудь подальше от своего и моего дома. Вполне логичное решение, но только не для меня, так как я должна присматривать за Натаниэлем и теперь, когда осталось совсем немного до сдачи его в Тринадцатый, Нат решил сбежать. Мы с Финником всячески пытались его отговорить, но всё тщетно. Лафлауэр был непоколебим в своих решениях. Когда вся наша славная гвардия выбралась из дома и направилась открывать Тур победителей вхождением на поезд, я чувствовала себя крайне неловко. Рядом с домом собралось много людей, часть которых намеревалась поддержать меня, вторая – пожелать несчастливого пути. Возглавляла последнее сообщество сама миссис Мастерс, в руках которой был какой-то длинный и широкий свёрток. Я медленно шла бок о бок со своей командой, не сводя глаз с этой чокнутой мамаши, будто чувствуя беду. Та вышла вперёд меня и колонна остановилась. Журналисты продолжали снимать, не зная, какие напряжённые отношения у меня с матерью Логана, хотя они, скорее всего, не знали, что эта похожая на живого мертвеца женщина – его мать. Сильва намекнула съёмочной команде о том, что камеру следует отключить, но те ждали от миссис Мастерс тёплый приём и вручение свёртка, якобы, подарка. Женщина смотрела в мои глаза, не моргая и, казалось, не дыша. Я чувствовала всю тяжесть отрицательных эмоций, направленных на меня, к горлу подступил ком, хоть я и старалась не выдавать эмоций. - Хочешь, чтобы тебе пожелали счастливого пути? – нахмурилась она, развернула и сорвала бумагу с таинственного предмета. Зеркало. Женщина выставила его передо мной, заставляя взглянуть в своё отражение. Журналисты, стоящие в сторонке, медленно начали опускать камеры, заметили, что дело шло не к добру. Обычно весёлая и непринуждённая Сильва мгновенно погасла, то и дело бросая в мою сторону предостерегающие взгляды. Я всем телом чувствовала, как она мысленно нашёптывала мне: «Не сорвись. Успокойся». – Кого ты видишь в зеркале? - Миссис Мастерс, мы торопимся, давайте поговорим, когда я вернусь по окончании Тура? – выкрутилась я, вспоминая многочисленные уроки Сильвы по вежливому обращению с людьми. Старая кляча решила выставить меня в недобром свете перед всем Панемом, поэтому и пришла разыгрывать комедию при журналистах. - С чего ты взяла, что вернёшься с Тура? Кого ты видишь в зеркале? – стояла на своём Мастерс. Действительно, а кого я вижу? Жертву или убийцу? Звезду Капитолия или солдата? Победителя или человека, которому просто повезло? Я не знаю, кто эта девушка, смотрящая на меня из отражения, и с каждым днём убеждаюсь всё больше: это созданный образ, носителем которого являюсь я. Паразит, поселившийся в моём теле после Голодных игр. - Джоанну Мейсон. - Нет, она погибла на Играх, а ты – убийца моего сына. Ты будешь продолжать убивать, я знаю, каждый год ты будешь отправлять на смерть детей. Удача никогда не будет на твоей стороне. – Мастерс замахнулась зеркалом и бросила его мне под ноги. Немаленьких размеров зеркало разбилось на тысячу маленьких кусочков. Плохая примета. Миссис Мастерс горделиво развернулась и скрылась в толпе, а я смотрела на осколки и думала над её словами. Я не должна ей уступать и уж тем более бояться её. Каблук моего сапога твёрдо стал на битое зеркало, продолжающее трескаться дальше под натиском тяжёлого шага. Нельзя показывать людям, что я боюсь их, боюсь глупых суеверий. Финник и Натаниэль настороженно вглядывались в толпу, а последний даже отойдя на приличное расстояние, косо поглядывал на место, где землю устлали осколки разбитой удачи. Чёртов поступок Мастерс не выходил из моей головы даже в поезде. Я погрузилась в раздумья, раз за разом прокручивая в голове события произошедшие на улице моего родного округа. Мастерс знает как испортить и без того отвратительное настроение. Ещё ни разу путь на поезде не заканчивался ничем хорошим ни для меня, ни для других. Либо приходилось кого-то убивать, либо сбегать от чьих-то попыток укокошить меня, а теперь с лёгкой руки миссис Мастерс и её радушных пожеланий я снова сидела как на иголках. Моё моральное самоистязание прервал Нат, который грохнулся на сидение напротив как мешок с картошкой. На нём была его обычная дурацкая одежда, очки с прямоугольными стёклышками, а головной убор отсутствовал. Парень опять что-то жевал, из-за чего я стала опасаться за казённую пищу, кто-кто, а Натаниэль быстро уничтожит все припасы. Он отбросил чёлку с глаз и взъерошил остальные волосы после снятия головного убора, от которого чесалась кожа. - Наконец-то я снова чувствую себя человеком, – сказал он и упёрся в спинку кресла, облегчённо вздохнув. - Зачем ты переоделся? – скривилась я, вспоминая о наставлении. Нужно приглядывать за Натаниэлем и не позволить ему попасть к миротворцам. - Одежда твоих стилистов отстойная. Можно я хотя бы в поезде не буду носить эту туфту? Сюда никто левый не войдёт, а если и войдёт, я выброшу его из окна считать деревья. Не дрейфь, всё в порядке, не нужно так волноваться за мою жизнь. - Я и не волнуюсь. - Волнуешься, гляди, вся извелась бедняжка. – Натаниэль встал со своего кресла, подошёл ко мне и уселся рядом. Ближе, чем следовало бы. Мне стало не по себе. Я с трудом сглотнула и отвернулась от Лафлауэра, зная, что сейчас последует допрос. Почему Финника всё время нет рядом, когда он так нужен? Небось, опять мило беседует с моей командой, которые души в нём не чают настолько, что даже не интересуются тем, какого он делает в Округе №7. – И что же я тебя так беспокою, а? Дело не в Финнике, верно? Здесь что-то другое, более… интересное. Я смотрела в окно. Деревья проносились друг за другом так быстро, что глаза не успевали их замечать. Мы направлялись в Двенадцатый. Мало что знаю об этом месте, кроме того, что там совсем худо дело и лесной округ в сравнении с самым дальним живёт ещё неплохо. - Ку-ку, – перед глазами щёлкнули чьи-то пальцы и я встрепенулась. Натаниэль навис надо мной, разглядывая, словно невиданный ранее экспонат. Этот пронизывающий взгляд что-то искал. Правду. Всё-таки в прошлый раз он мне не поверил. – Чего зависла-то? Я тут с тобой разговаривал, а ты всё молчишь. Зачем я тебе? - Мне ты не нужен. - А кому? Только не говори про Финника и долг. Он умелец гнать пургу, а вот ты… – Нат подвинулся ещё ближе, отчего я нервно заёрзала на месте. Он знает, как вывести меня из строя. – Ты хреновый партизан. У тебя на лбу написано, что ты что-то знаешь. Хотя, нет, партизан ты как раз таки хороший, а вот актриса – ни к чёрту. – Лафлауэр схватил меня за запястье, сжал так крепко как мог, отчего я стиснула зубы, сдерживая боль, но в итоге не выдержала и вырвалась из стальных клешней. – У нас с тобой уже есть секреты, не так ли? Почему ты не доверишь мне ещё один? Зная то же что и ты, я мог бы остаться, коль ты так мною дорожишь, – последнее было сказано с таким пафосом, какой свойственен только Финнику. Обычно я не прислушиваюсь к подобным провокациям, но в этот раз предложение казалось выгодным, ведь иначе Натаниэль сдержит слово и смоется, как только поезд прибудет на вокзал одного из дальних округов. Я замялась, что практически означало согласие, но рассказывать об этом здесь опасно и я взглядом указала на все углы купе. - Здесь нельзя? – не поднимая головы, спросил Натаниэль. Я кивнула. Камеры. Они могут быть где угодно, даже в поезде, поэтому стоит перестраховаться, особенно учитывая важность информации, которую меня просят разгласить. Я даже подумать не успела, как вскочила с кресла и поспешила в сторону уборной, открыла двери и жестом пригласила туда Натаниэля. - Уютное местечко для бесед, – окинул взглядом тесную комнатушку он и закрыл за собой дверь. Слишком тесная комнатка даже для двоих, да и само осознание того, что это туалет никак не наталкивал на серьёзные разговоры. Что ему сказать? Как? Я с полминуты собиралась с мыслями и в итоге решилась. Подошла к Лафлауэру на один шаг ближе, поднялась на цыпочки и прошептала на ухо всего одно слово. - Тринадцатый. Реакция последовала незамедлительно. Глаза собеседника расширились едва ли не вдвое, он прикрыл рот рукой, потом провёл ею по волосам. Я уверена, что слышала, как его сердце стало биться чаще. - Я знал, знал, всегда был уверен, что он существует, что его не… – Казалось, что парень сейчас взорвётся от эмоций. - Успокойся. Нас могут услышать. - Тринадцатый… Если тебе нельзя о нём говорить, значит он работает не на власть, а ведёт подпольное существование. Повстанцы. Вот почему они скрываются! – приглушенно воскликнул Нат и сразу же прикрыл рот рукой, чтобы не заорать на весь поезд. – Они что-то готовят против властей и для этого им нужен я. Они не хотят, чтобы меня перехватил Капитолий, потому что такое добро и самим нужно, – размышлял вслух он. – Ты должна приглядывать за мной? – торжество на лице резко сменилось удивлением. – Твою ж мать…Ты одна из них? Но как? Нынче в сопротивление берут всякое фуфло, – он окинул меня жалостным взглядом и улыбнулся, но я не стала терпеть такую наглость и дала ему пощёчину. – Блин, и дерёшься как девчонка. – Не знаю почему, но и это я сочла оскорблением. Ладонь автоматически сжалась в кулак, которым я съездила по лицу Натаниэля, и тот откинулся назад на дверцу, прикладывая к щеке холодную руку. – О, уже лучше. Так мне нравится намного больше, – улыбнулся он, поправляя одежду, будто я отлупила его, а не ударила всего раз. – Ты там недавно, да? Конечно, да, к чему вопросы. На Играх ты вела себя как лохушка, значит, тебя вербанули после них, когда ты стала типа королевой мочилова, но Тринадцатый далеко, где они могли тебя захапать? – Натаниэль помолчал с полминуты. – Постой, может, Одейр тоже с тобой? Вы с ним частенько шушукаетесь, значит, вы либо влюблены, либо заговорщики. Первое точно отпадает, значит, заговорщики. - Почему это первое отпадает? А вдруг? - Не гони. Я поверю во что угодно, но только не в это. Финник слишком хорош для тебя, конфетка. Я стояла как вкопанная и смотрела на бегающие глаза Натаниэля, на его жесты, мимику. У меня создалось впечатление, что он говорил сам с собой, задавая вопросы и отвечая на них. Стоило сказать ему всего лишь одно слово, как он мигом развил целую цепочку догадок основанных на том, что ему известно и личных предположениях. - Финник вращается в высших кругах Капитолия, неужели твоё начальство проникло и туда? Чёрт, я хочу к ним! И сколько их? Как долго они этим занимаются? - Я не знаю, – пожала плечами я. – Мне сказали только про то, что сразу после Жатвы тебя заберут в Тринадцатый. Пыл Натаниэля в одночасье притих. Восхищение и азарт слезли с его лица, и вместо лучезарной улыбки появилось недовольство. - А если я не хочу? - Не думаю, что кого-то интересует твоё мнение. - Как и твоё. Ты не работаешь на них, у тебя испытательный срок, верно? Ты должна присматривать за мной, не допустить попадание в лапы Капитолия, но ты же меня ненавидишь. Если бы тебе дали это задание в качестве работы, ты бы могла отказаться, но это испытательный срок и сказать «нет» ты не имела права, иначе тебя бы не приняли. – Нат взглянул на меня другим взглядом, таким будто всё это время ответ был у него под носом, а он не замечал его. – Ты станешь одной из них в тот день, когда избавишься от меня. Забавно, мы вступим на работу в один и тот же день, только я, в отличие от тебя, без испытательного срока. Моя репутация круче твоей, да и Финник наверняка сдал информацию о моём штурме системы Капитолия. Хорошо, когда котелок варит, да? – с усмешкой проговорил он и постучал пальцем по моей голове. – Только ты не завидуй. Нам ещё, наверное, придётся вместе работать. Кстати, что входит в твои обязанности? Кормить меня или делать всё, что я скажу… - У меня единственная задача – не позволить тебе скопытиться и точка. Надеюсь, теперь твои вопросы иссякнут, а обещание ты сдержишь. - Ну… – протянул тот, набивая себе цену. Я ткнула Нату указательным пальцем в нос, чтобы он не вздумал продолжать фразу, оттолкнула его в сторону, открыла дверцу и вышла из туалета, стараясь не обращать внимания на Натаниэля, что чревато с его стороны любопытством. Теперь он знает, хотя я почти ничего ему не рассказала, парень сам обо всём догадался. Может быть, это было ошибкой, может, правильным решением, во всяком случае, на пути в Двенадцатый Нат больше не спрашивал о Тринадцатом или о том, чем ему там придётся заниматься.

***

Весь путь я размышляла об округах и том, как мне вести себя с той или иной аудиторией. В голове всплывали картинки рассказов о поселениях, но после Игр я начала различать их по другому принципу. Трибуты Округа №12 погибли от отравления и рук хищной банды, значит там меня, скорее всего, ненавидеть не будут. Одиннадцатых я совсем не знала, там тоже всё должно пройти спокойно. Зато в Восьмой вообще лучше не соваться, вряд ли люди скоро забудут мне зверское убийство Карниворы. А Семита из Шестого? С ней ещё хуже. Как я и предполагала, Округ №12 не стал для меня проблемой, тем более что у меня на руках был чудно прописанный Сильвой сценарий. Там ясно написано, что я должна сказать, когда, и с каким выражением лица. Нужно сожалеть об убийстве Энотеры и Флокса, но при этом вселять надежду на будущее, мол, возможно, в следующем году удача будет на стороне Двенадцатого. Глядя на всех его представителей слабо верится в то, что в этом месте есть хоть один человек, способный победить, кроме уже победившего Хеймитча. В этом году, как и в прошлом, дети, которым придётся представлять на Играх Округ №12, погибнут. Это не предположение. Это факт. Сильва была довольна тем, что я хорошо запомнила текст и даже не нуждалась в подсказках, Чума довольствовался актёрской игрой и умелым варьированием между народом и властью, Финник вообще болтал всё это время с Хеймитчем, а Нат в одеянии, выданном ему стилистами, сидел в поезде. Финник так заигрался в наше враньё, что назвал его авоксом, хотя Лафлауэр направо и налево трепал языком, что выглядело странно для безголосого. Хуже всего, что Одейр ляпнул это при моей подготовительной команде, которая посмеялась над «шуткой» Финника только потому, что её изрёк его прекрасный голос. Округ №11 слабо отличался от предыдущего, хотя было кое-что, чего, наверное, не было ни в одном другом месте. Чрезвычайно жестокие законы. Во всех округах чувствовалась рука деспота, но только в Одиннадцатом это выражалось так сильно. Не знаю, отчего была такая явная дискриминация, но она присутствовала. Мне даже стало жаль этих людей. Вид у них был усталый и несчастный, ещё хуже, чем у их соседей из Округа №12. Чем дальше округ от Капитолия, тем сложнее в нём живётся. Одиннадцатый с Двенадцатым живут на отшибе – в этом их беда. Столица вспоминает о них лишь тогда, когда требуются ресурсы. Когда мы прибыли в Округ №10, я нервно заёрзала на месте. Девчонка по имени Тайра погибла от выстрела Флори, который бросился меня защищать. В том, что она погибла, есть и моя вина, хотя я её и не убивала. Десятый – первый округ нашего Тура, где я была повинна в смерти местного. Хорошо, что Неофелис скончался от жажды, а не от моих жестоких рук. Эта ситуация не пробуждала во мне совесть, не заставляла жалеть погибших, я, скорее, сожалела о том, что им просто не повезло. По прошествии столь длительного времени с момента возвращения домой события арены существенно изменили своё значение для меня. Все трибуты пытались выжить, я в том числе, остальным не посчастливилось, зато мне повезло. Все участники Игр в случае победы поступили бы так же. Я видела как Флори навёл на Тайру арбалет, видела, как он хотел отбиться от её ножей. Эта картина навсегда останется в голове и здесь, стоя на трибуне, я не могла не вспомнить её. Страшное было время, сердце билось учащённо все те дни на арене, а озноб даже при жаркой температуре не пропадал. Страшно было и мне и остальным, но мы боролись. Надеюсь, здешние люди поймут это. Если в Десятом обошлось без происшествий, то в Округе №9, провозглашая речь, я ждала когда же кто-то метнёт в меня нож или вилы, а может, застрелит из чего-нибудь. Далия погибла ещё у Рога Изобилия, потому что я прикрылась ею. Нож вонзился в тело юной девушки, а я сбежала живой и здоровой. Нет, я не собиралась её убивать, это вышло случайно, но кого это волнует? Её родителей? Друзей? Если Далию я убила не нарочно, то с Фортисом совсем другая история. Я боялась и ненавидела этого козла. Люди, стоящие в толпе, напоминали мне о нём и вызывали отвращение, потому что я помню, сколько всего плохого он совершил. Фортис был не жертвой, а убийцей, он не защищался, а атаковал, не пытался выжить, а наслаждался чужими мучениями. Никогда не стану сожалеть о его смерти. Он был паршивым человеком и получил то, чего заслуживал, что бы там о нём не думали жители округа. Мы с Флори повесили его, свершили над ним суд за все его злодеяния и я горжусь этим. Горе родителей не в том, что они потеряли сына, а в том, кем они его воспитали. Следующий округ – Восьмой. Ничем не лучше обители Фортиса. Я убила Карни, Флори убил её напарника Тиби. На первый взгляд кажется, что мы с ним приложили руку едва ли не ко всем убийствам. Не знаю почему, но я не хотела видеть здешних. Сильва с трудом выперла меня на сцену, и я начала рассказывать о том, как жесток мир, но пока есть Панем, есть и вера в лучшее. Белиберда редкостная, но так я должна была говорить. Ненавистные взгляды это вряд ли успокоило. Как я и предполагала здесь меня ненавидят больше всего. Все люди выглядели обозлёнными, переполненными такой ненавистью, которая жила разве что в глазах Карниворы, погасших по моей вине. Нат сказал, что это не «вина», а «избавление Панема от ещё одного дерьмового человека» и я впервые с ним согласилась. Среди тонн той ерунды, которой он кормит нас ежедневно, эта мысль была самой дельной и достойной. Наверное, её родным вдвое больше плохо, ведь мало того, что их дочурку порешили, так ещё кто-то изувечил её могилу. Мысль о том, кто это делал, зачем, и когда не оставляла меня в покое даже в поезде. Финник советовал отвлечься, думать о Туре, а не разрытых трупах, но я не могла. Когда поезд покинул сухую и бездушную территорию Округа №8, которая многим напоминала Пятый, я снова села у окна, рассматривая местность плавно переходящую от мастеров одежд к мастерам-лесорубам. Я знала, что мы проедем мимо дома, потому что так полагалось по закону, но всё же очень хотелось сойти и прикоснуться руками к родным деревьям. Финник сидел напротив меня, а Нат расхаживал по купе взад-вперёд. - Не маячь, – нарушил тишину Одейр. - Поезд странно едет, вам не кажется? - Он всегда так ездит, – отмахнулся Финник, глядя на Натаниэля с подозрением. – Ты же не ездил прежде на таких поездах? - Нет, но я кое-что знаю о них. – Белобрысый подошёл к стенке вагона, приложил к ней руку и закрыл глаза. - Медитируешь? – вступила в разговор я, переводя взгляд с пейзажей в окне на Лафлауэра. - Нет. Эта хрень вибрирует, но она не должна так делать, – в итоге произнёс он, открыл глаза и развернулся к нам. – Внутри поезда не должна чувствоваться тряска, по крайней мере, в поездах, предназначенных для Тура победителей, точно. - Боюсь тебя огорчить, но тряски здесь нет, умник. Смирись с тем, что ты не всегда прав. Натаниэль ничего не ответил и отправился прочь к машинисту, чтобы поинтересоваться у него, прав ли он.

***

- Стенки купе вибрируют. Разве так должно быть? – Нат ворвался к машинисту, даже не спросив разрешения. - Юноша, в любом поезде так. Он же движется, и делает это быстро, – проговорил мужчина, которому на вид было не меньше пятидесяти лет. На лице машиниста читалось удивление и недовольство, ведь обычно неизвестные мальчишки не врываются к нему на рабочее место с требованиями. - Вашу машину трясёт, – не унимался Нат. – Прислушайтесь сами, в предыдущих Турах было иначе, да? Машинист приложил руку к стенке и Натаниэль заметил, что она едва заметно затряслась. Лицо машиниста преобразилось. Происходило что-то странное. Он взглянул на панель – всё в норме, но внутри системы действительно что-то было не так. Ни с того ни с сего в поезде случился лёгкий толчок и мужчина, больше не обращая внимания на Натаниэля, бросился к управлению. Он неуверенно нажимал на кнопки, пользовался рычагами, но, на первый взгляд всё было в норме. Это сумасшествие, машинист заволновался, потому что Натаниэль всё-таки был прав – со всегда исправным аппаратом что-то случилось. Нат не стал ждать ответа и поспешил в купе, чтобы предупредить остальных.

***

Нат на всех парах ворвался к нам с красными щеками и немного диким видом. После того как он ушёл, поезд здорово колыхнуло и мы с Финником сразу же вспомнили слова парня, а теперь когда Натаниэль вернулся да ещё и в таком виде, я вскочила с сиденья так, будто сидела на иголках. - С поездом что-то слу... – начал Натаниэль, но сильный толчок поезда его прервал. Нас встряхнуло так, что Нат вылетел из дверного проёма на пол в купе, я упала на столик, стоявший неподалёку от сидений, а Финник со всей дури грохнулся о толстое стекло, коим знамениты окна капитолийских поездов. Я не успела уяснить, что случилось, всё происходило слишком быстро. Перед глазами возникла размытая картина быстро сменяющихся между собой действий. Нат вылетел из двери так, будто поезд на всей скорости во что-то врезался, но дело обстояло куда хуже. Вагон начал ходить ходором, расшатываясь из стороны в сторону, будто его умышленно толкали. Шкаф наполненный лучшими капитолийскими сервизами упал на пол с грохотом, слышным, наверное, во всех вагонах, столик о который я ударилась головой, отъехал в сторону, и все предметы с него сползли вниз. Я попыталась подняться хотя бы на колени, но не получалось, ибо тряска только усиливалась. Краем глаза я заметила, как вагон взял крен на левую сторону и глаза в ужасе поползли на лоб. Правая сторона вагона медленно поднималась и все предметы, стоящие там начали скатываться туда, где были мы с Финником. Один из стеклянных шкафов кубарем покатился прямо на Одейра, но тот шмыгнул от окна прежде чем стеклянная громила с треском об него разбилась. Из окна повеяло холодным воздухом. Стекло потрескалось и местами начало рассыпаться. Второе пришествие падающих предметов пришлось на меня. Пока я, цепляясь за сидения, пыталась встать на ноги, ещё один шкаф, на сей раз привинченный к стенке, оторвался от неё и поехал прямо на меня. Клич Ната заставил обернуться и увидеть деревянную махину, которая убила бы меня с первой подачи. Я, всё так же цепляясь за сидения, перелезла на противоположную их сторону, забилась в угол и обхватила голову руками. Вагон трясло так, что я подпрыгивала на месте, жуткий скрип ломающегося металла засел глубоко в мозгу, он оглушал. Мне доводилось слышать такое прежде, тогда, когда я попала в аварию на машине Уинклера. - Джоанна, выползай оттуда! – сквозь скрип ломающегося железа я услышала Финника, ползущего на правую сторону вагона. Рядом с ним полз и Натаниэль. Нет сомнений, поезд выбивается из своей колеи, а значит, он может перекинуться на такой-то скорости. Я вылезла из угла и последовала их примеру, ползя вверх, где уже не осталось предметов, которые могут упасть. Удержаться было невозможно из-за жуткой тряски, которая усиливалась с каждой секундой. - Нужно вылезать отсюда, вылезать! – кричала я, карабкаясь наверх, как в гору. – Если поезд пойдёт под откос… - Он уже пошёл под откос! – воскликнул Натаниэль. – Наш вагон первый после машиниста, если тот грохнется, он потянет за собой все остальные. Нужно перебираться к машинисту, вдруг получиться остановить эту фигню. Финник первым добрался до двери и вломился к мужчине, управляющему поездом. - Нет, – протянул он, вися на двери. – Нет-нет-нет! Вагон опять встряхнуло и мы с Натом врезались в Финника, все разом свалившись на пол, на кучу. Машинист распластался на панели управления поезда с пробоиной в черепе, из которой вытекала кровь. На его лице застыло выражение ужаса. Хватаясь друг за друга, мы втроём поднялись на ноги, мёртвой хваткой цепляясь за аппаратуру, чтобы не упасть. Натаниэль смотрел прямо, где за стеклом виднелась дорога. Поезд сделан на славу, со всеми методами предохранения от несчастного случая, но этого не хватило. Главную кабину аппарата носило из стороны в сторону ещё похлеще, чем вагон. - Там остальные! Они остались в вагоне, нужно их вытащить. – Я ринулась назад, но чья-то рука ухватила меня за шкирку и затолкала обратно в кабинку. - Останавливай поезд пока он на рельсах, – уверенно заявил Финник глядя на Натаниэля. Белобрысый вытаращил глаза. - Чокнулся? Мы разобьёмся! - Мы разобьёмся, если на полной скорости слетим с колеи. Останавливай! - Нет, не буду! Я не псих. Времени на раздумья не было, я ринулась вперёд, потянула за рычаг и поезд со свистом и скрежетом начал торможение. Скорость была слишком большая, из-за чего случился сильный толчок. Финника забросило наверх панели управления прямо к треснувшему лобовому стеклу, но он не стал выбираться оттуда, а наоборот, развернулся вперёд ногами и стал долбить по нему. Что-то громко щёлкнуло, поезд выскочил из колеи и направился по наклонной прямо на деревья моего родного округа. - Давай её сюда! – крикнул Финник, и сзади меня что-то подтолкнуло на панель к нему. Одейр ударил ещё раз по стеклу и то рассыпалось. Холодный воздух заполонил всю кабину. Из-за него запутывались волосы, и ничего не было видно. Я почувствовала на себе чью-то тёплую руку. - Прыгай в сторону, – крикнул Финник. - Нет. - Прыгай, я сказал! – Финник оттолкнул меня в сторону и я вывалилась наружу, цепляясь только за раму стекла. Осколки врезались в плоть, я не могла долго выдерживать эту боль. Поезд нёсся под откос и вот-вот должен был врезаться в первое дерево. Я разжала ладони, и меня унесло в сторону от машины на обочину, куда я упала, несколько раз прокрутившись вокруг своей оси. Вслед за мной из поезда выскочили Финник и Нат. Секундой позже поезд врезался в первое дерево и вырвал его с корнями. Звук удара был раз в пять громче и противнее того, который я услышала при столкновении машин Уинклера и Маккензи. Последние вагоны сильно расшатались и с ноющим скрипом начали падать один за другим по разные стороны рельс. Тяга у поезда была невероятной, поэтому даже упавшие, разбившиеся вагоны продолжали юзом сунуться по дороге. Страшно подумать, как бы он мчал, если бы мы не использовали тормоза. Последний вагон отцепился от общей конструкции и скатился в обочину, засыпав её снопом искр, образовавшимися из-за трения вагона о рельсы. Первый вагон от кабины машиниста, то есть наш, тоже оторвался от остальных и сорвался в мою сторону. Я запищала, но подняться не могла, поэтому откатилась в сторону раз, затем ещё и ещё, до тех пор, пока не оказалась на безопасном расстоянии от падающего вагона. Упав на землю, он просунулся ещё несколько метров и потянул за собой оставшиеся. Как оказалось, он отцепился только от кабинки машиниста, а не от остальных вагонов, поэтому упавший потянул за собой и остальные. Ведущая часть поезда снесла ещё несколько деревьев, пока не врезалась в один из старых дубов, наконец-то остановивший его. Ещё пару минут я лежала на траве не в силах подняться. Не могу сказать о том болело ли у меня что-то, страшно ли было…Мною завладел шок. Я лежала и не могла понять, реально ли произошедшее. Пальцы впились в грунт, загоняя землю под ногти, всё тело тряслось, а внутренности свело. Приподнялась, но вышло у меня это только с третьего раза. Я сидела на холодной земле, обволакивающей ледяным веянием и сыростью ноги, вокруг меня валялись разбитые вагоны. Этот поезд был совсем не похож на товарняки, которые пускаются по округам, он был изготовлен специально для Тура победителей, для того, чтобы угодить Капитолию. Сейчас поезд разрушен. Краска стёрта, стёкла побиты, крепкого вида металл превратился в нечто подобное помятой консервной банке. Из некоторых вагонов шёл слабый дым, рельсы будто покромсали, а от кабины машиниста почти ничего не осталось кроме груды металлолома. - Финник! – только сейчас дошло, что в поезде я была не одна. Чума. Сильва. Команда из Капитолия. Нат. Я встала и, шатаясь, направилась в ту сторону, куда выпрыгнули Финник и Натаниэль. Острая боль пронзила спину – она постепенно возвращалась к онемелому организму. Огнём горели руки и ноги, которые при падении я счесала до крови, на обоих локтях появились ссадины, а в ладони набились осколки стекла. - Живые, – пробормотал Финник, волоча на себе Натаниэля. Когда падал, тот подвернул ногу и не мог нормально ступать. Левая часть лица счёсана, но очки каким-то чудом уцелели, видимо, он их снял перед прыжком. Руки Финника в крови, одежда порванная, а лицо неестественно бледное, такое каким обычно у него не бывает из-за тёплого солнца морского округа. – Где остальные? Нужно найти их. Я упала на колени и приложила ладонь к животу. Тяжело дышать, лёгким не хватало сил набирать воздух, казавшийся таким ледяным и густым. С души упал камень, ведь Финник жив, как и Нат, но что с остальными? Я закрыла глаза, чтобы сохранить уравновешенность и сделала три глубоких вдоха. - Разделимся. Я пойду в конец, Финник в середину, а Нат пусть проверит первые вагоны, чтобы далеко не ходить с больной ногой. В последних вагонах часто прогуливались члены моей подготовительной команды, в том числе и Милли. Я шла в конец, обходя обломки вагонов, оторванные куски металла и боялась увидеть тела людей, значащих для меня гораздо большее, чем казалось раньше. - Милли! – приглушенно сказала я, увидев среди разломленного вагона чью-то окровавленную руку. – Финник! Финник, иди сюда! За последний год я пережила многое и повидала такое, что другим и не снилось, но…Этих людей я знаю не первый день и видеть их изувеченными, если это так, не смогла бы. Финник подошёл ко мне и рукой попросил отойти в сторону. Стиснув зубы, он откинул здоровенный кусок металла в сторону, открыв отверстие, ведущее внутрь вагона. Я старалась не смотреть туда, но взгляд притягивался сам, против воли. Несколько человек лежащих в куче. Кровь. Запах горелого. Изувеченные тела. Подступил рвотный рефлекс, но я сдержала его. - Кто? – отвела взгляд я, пока Финник осматривал место аварии и пытался различить погибших. - Твои стилисты. Я закрыла глаза, сглотнула ком в горле и открыла их по-прежнему не глядя на жертв. Они были частью моей победы, сделали всё, что от них зависело, чтобы я победила. - Все? И Милли? - Все. - Эй! Как вы? – послышалось метрах в двадцати от последнего вагона. К нам ковыляли Чума и Сильва. Потрёпанные, в царапинах, видимо, Чума понял, что дело пахнет жаренным ещё раньше нас и вместе с Сильвой выпрыгнул из поезда. Сопроводительница немного похрамывала, но выглядела весьма неплохо как для человека, попавшего в аварию. - Стилисты, – единственное слово, на которое мне хватило сил. Позади ковылял Нат с рюкзаком в руке. Как ему удалось сохранить его содержимое и уж тем более вытащить его? - Наверное, подарок от Восьмого. Ты же знаешь, как они к тебе относятся, вот и повредили что-то на рельсах, чтобы со свету сжить нежеланную победительницу, – предположил Чума, осматриваясь вокруг. Такой жуткой аварии связанной с поездом не бывало много лет. Сильва стояла в сторонке и плакала. Милли была её близкой подругой, как и остальные мастера красоты Капитолия. Я взглянула на окровавленный металл и меня осенило. - Это не Восьмой, – тихо, почти шёпотом проговорила я, устремив взгляд в одну точку. – Старая сучка! – прокричала я и схватилась за голову. - Эй, Мейсон, полегче с выражениями, не ругайся, – спокойно проговорил Нат за моей спиной. Он был излишне спокоен для человека пережившего шок. - Дрянь разбила зеркало под моими ногами! - Глупо сваливать всё это на суеверия. - Это не суеверия, – не выдержала я, обернулась и схватила Натаниэля за грудки. – Эта тварь что-то сделала с поездом. Или её друзья. Неужели вы не видите? Этот поезд годами ездил без происшествий, но как только Мастерс вмешалась, всё пошло кубарем. - Хорошо. Успокойся, – он поднял ладони так, чтобы я видела. – Выдохни и отпусти меня. Пожалуйста. Я же хороший. Пару секунд я смотрела на него, а потом отпустила и пригладила рукой воротник, мысленно извиняясь. - Из-за неё погибли люди, – максимально сдержанно процедила сквозь зубы я. – Мастерс должна понести наказание. - Ты не докажешь, – отмахнулся Чума. Он никогда не поверит в меня. - Конечно, нет, если мне не помогут! – рявкнула я, пнув со всей силы ногой кусок железа. – Нам не добраться самим за помощью. Эти леса принадлежат Округу №7, но ходить по ним запрещено, тем более что они находятся вдали от поселения на границе с Восьмым. - Натаниэль достал свою аппаратуру. Она же рабочая? – вступил Финник после долгих осматриваний жертв. Лафлауэр пожал плечами. - Наверное, я ещё не подключал её. - Ты же простой слуга, откуда у тебя какая-то аппаратура? – прищурился Чума. Я бросила в его сторону гневный взгляд. - Отстань от него, пусть работает. Натаниэль уселся на землю, открыл рюкзак и начал искать свой вездесущий коммуникатор. Включив аппарат, парень улыбнулся, что означало только одно – всё работает. - Кого искать? - Алана. – Финник подошёл к Нату и уселся рядом. – У него есть планолёт, он сможет нас забрать и сообщить об аварии. Натаниэль быстро набрал что-то на своём миниатюрном компьютере, а мы ждали от него результата, надеясь на то, что у Лафлауэра получится и аппарат не сломался после стенаний в неуправляемом поезде.

***

Никогда не восхищалась создателями всяческой техники, но авария заставила взглянуть на этих людей иначе. Где бы мы были, если бы не техника Натаниэля? Что бы делали без связи одни в глухом далёком лесу? В этот раз удача была на моей стороне. За нами прибыла помощь из седьмого округа, из Капитолия пустили ещё один поезд, который, в конце концов, должен был завершить этот Тур. В день аварии мы не продолжили его. Поступил приказ отправить нас в госпиталь на осмотр, откуда посадили на поезд, где мы ехали под присмотром врача и целого отряда миротворцев. Последнее отнюдь не радовало, учитывая, что на нашем борту обитал человек, разыскиваемый во всём Панеме. Из-за этого он даже не отправился в больницу, и Сильве самой пришлось за ним поухаживать. Я уже и не помню, как выглядит Натаниэль Лафлауэр без ссадин. Как и предполагал Чума моим словам никто не поверил, потому что не было доказательств совершения преступления, в чём я не сомневалась. Миссис Мастерс – мастер маскировки. Она как змея выкручивается из любых ситуаций, однако рано или поздно ей придётся ответить за свои действия. Сейчас у меня против неё только разбитое зеркало, но я уверена, что скоро будет больше улик. Миротворцы пересмотрели видео с вокзала, ничего там не найдя. Странно, хотя уже в поезде мне пришла в голову идея объясняющая это. Кто-то из приспешников миссис Мастерс, наверное, работает на вокзале, отсюда и отсутствие видео с преступлением. - У любой организации есть внутренняя система файлов – та, которая неприкосновенна и хранится в обязательном порядке, – объяснял мне Натаниэль, сидя рядом с Финником. Прежде я не стала бы просить его о помощи или о том, чтобы он поделился со мной информацией, но дело дрянной Мастерс – дело чести. Старухе совсем крышу снесло. Она заставила людей взбунтоваться против меня, сожгла мой дом, убила брата и подстроила аварию, в которой погибло много людей. Если удастся доказать её вину и вину тех, кто её поддерживает, то их незамедлительно казнят. – Доступ к внутренней системе имеет только Капитолий, для остальных, то есть рабочих вокзала и миротворцев, есть резервуха – информация открытого пользования. Если у Мастерс действительно есть кто-то свой на вокзале, и он удалил или подменил в записях факт совершения преступления, то во внутренней системе можно найти все ответы. Миротворцам эти кадры не предоставят, так как запрещено, к тому же на видео нет никаких зацепок, уличающих в монтаже, так что… Можно хакнуть внутреннюю систему. - А ты сможешь? – немного усомнилась в возможностях Натаниэля я. - Он пробился в Капитолий, Джоанна, – шёпотом сказал Финник, наклонившись ко мне. На его лице заиграла улыбка. Одейр гордился своей находкой, гордился тем, что нашёл ещё одного полезного человека. - Хакнуть вокзал – раз плюнуть. Вот только… мне аппаратура нужна. С этого калькулятора не получится. – Нат бросил огорчённый взгляд на рядом лежащий коммуникатор. - И где её взять? – буркнула я, понимая, что ничего не выйдет. - Тур заканчивается в Капитолии. – Финник заиграл бровями. - И что? – фыркнула я. - А в Капитолии будет световое шоу в честь победительницы. - И что? – повторил мои слова Натаниэль. - Что-то вы туго соображаете. Световое шоу делается при помощи компьютера, который никем не охраняется. Там будет только оператор. - Ты хочешь, чтобы я сунулся под нос Сноу? – засмеялся Нат. – Лучше я прямо сейчас позову миротворцев, так проще. - Решено. Пойдёшь с нами на бал, Золушка, – сказала я и отвернулась к окну. В этот раз поезд ехал гораздо тише и спокойнее, не было дрожжи и толчков. Надеюсь, что и не будет.

***

Понадобилось немало мужества, чтобы снова сесть в поезд, снова смотреть в окно и выходить к народу с речью написанной Сильвой. Хуже всего, что после пережитого я должна была выйти в люди к жителям Округа №6. Клапса убила Карнивора, но вот Семиту… Ничего страшнее в своей жизни я не делала. «Это не я!» – пищала Семита, отбиваясь от меня. Мои руки в крови. Её крик. Пустые глаза. Я стояла перед толпой, должна была проговаривать речь, но вместо того потерялась в собственных воспоминаниях. Семита была первым убитым мною человеком, и, глядя на лица людей, среди которых она жила, я забыла, что что-то должна говорить. Семита - подобие Карниворы, одна из них, и получила она то, к чему стремилась. Из-за неё я стала такой же как и «хищники». Эти люди недовольны моим поступком, а я недовольна ими. Если бы они ценили своих детей, то не стали бы позволять властям их отнимать. Дальше было проще – Пятый и Четвёртый. Здесь меня любили, мне улыбались, меня ждали, потому что тут жили мои союзники. И хоть все трибуты были соперниками, люди понимали, кем стали для меня Флори, Ава и Эрик. Серый и мрачный Округ №5 больше не вызывал отвращения. Что-то в нём было родное, близкое к домашнему уюту. Здесь когда-то жил Флори. Стоя на трибуне перед людьми, которые его знали, я совсем не волновалась. От них исходила доброжелательность и надежда, несмотря ни на что они уважали меня и не верили в то, что показал Капитолий в своём фильме. Даже жители моего округа не смогли понять этого. Я всматривалась в лица, будто искала среди них кого-то. Того, кого уже давно нет в живых. Я понимала, но верить в это не хотелось. Не осталось никого из его семьи, никого из близких ему людей, никого кроме… Натаниэля. Я знала, что он не сможет сидеть в поезде и пойдёт за мной, знала, что не сможет сидеть взаперти, пока я буду говорить перед его народом, знала, что если обернусь, увижу его. Прочитав где-то около половины речи, я запнулась и взглянула на людей. В их глазах читалось одобрение и понимание, что непривычно для меня после восьмого и шестого округов. Я обернулась и у выхода на платформу увидела Сильву, Чуму и Ната. Знала, что он придёт, что не упустит возможность взглянуть на своих людей. Наверное, он скучает по ним и по своим родным. Они давно не видели его, не получали никаких весточек, возможно, думают, что его уже нет в живых. Нат выглядел не таким как всегда. Обычно он улыбается, даже когда всё очень плохо, а сейчас он был серым как туча. Я видела, как его взгляд скользил по людям, по небу, по площади, он пытался ухватить глазами свой дом, потому что знал, что возвратиться сюда уже не сможет. Его рука то сжималась в кулак, то разжималась, он с трудом сглатывал и не решался посмотреть на меня. Я знаю почему. На последних Играх его друг стоял в такой же толпе. Он вызвался добровольцем вместо брата Натаниэля, и это свело его в могилу. Его и всю его семью. - А нельзя нам задержаться здесь ещё хотя бы на час? – спросил он меня, когда я спустилась с трибуны. Рядом было полно миротворцев, но Натаниэля это нисколько не смущало. Он был дома, он хотел снова почувствовать его тепло. - Ты же знаешь, что нельзя, – резко бросила я и сразу же об этом пожалела. – Тур…прерывать нельзя, – более мягко сказала я. - Жаль, – только и вымолвил он, устремив взгляд в пол, и поплёлся прочь от места скопления людей. Ежедневные путешествия здорово выматывали, поэтому основное время в поезде я посвящала сну. Спать хотелось постоянно, будто я не спала полгода. На деле же меня вымотал путь, который я переносила тяжело. Осталось совсем немного до конца Тура, но я уже была как выжатый лимон. Казалось, что выступление в Округе №5 хоть немного успокоит меня, но вышло наоборот. После посещения родных мест Флори и Натаниэля стало одновременно и тяжело и пусто на душе. Пятый навсегда врезался в мою память, округ, подаривший мне нечто большее, чем близкого человека, мой второй дом, потому что только тут я чувствовала себя человеком, а не объектом народной ненависти. Следующим был Четвёртый, где меня приняли так же тепло. Ава и Эрик были необычайно светлыми и добрыми детьми, такими же, как и многие жители морского округа. Дом Финника. Как только я покинула поезд и сошла на вокзал, в нос ударил приятный, солёный запах моря. Дома тоже всегда царил свежий воздух, но он был иным: смесь запаха хвои и свежескошенной травы, а также букет самых разных цветов. Здесь же чувствовалось что-то иное. Запах свободы. Нежный и безграничный, приятный, вселяющий надежду, холодный и тёплый одновременно. Округ №4 намного теплее, чем предыдущие, хотя здесь ветер не прекращал трепать волосы, кое-как уложенные моими новыми стилистами. Людей, стоявших в толпе, я мысленно поделила на две категории: те, кто похож на Аву с Эриком и те, кто похож на Финника. Ава и Эрик – маленькие, красивые ангелочки, светлые и добрые, излучавшие что-то хорошее. Финник – профи, человек, который одним своим видом сразит наповал. Таких как он здесь было много. Высокие, светловолосые, загорелые, крупного, спортивного телосложения. По многим видно, что они где-то занимаются, тренируются и владеют своим телом. Округ №4 – место, ставшее рубиконом для Капитолия и округов, место, объединяющее в себе профи и обычных людей. Здесь они смотрелись весьма органично, и назвать их убийцами я не могла. Чего не скажешь о Втором и Первом, где на лицах местных читалась воистину капитолийская жестокость. Первые два округа наиболее близки к столице, потому им достаётся гораздо больше привилегий, чем остальным. Отсюда родом миротворцы, здесь, по слухам, хранится капитолийское оружие, эти округи похожи на столицу, и, несмотря на академию профи, которая имеется и в Четвёртом, сильно от него отличаются. Округ №3 вообще неприкаянный в этом ряде штамповки профи и миротворцев. Бедный, не поощряемый Капитолием, он теряется на ярком фоне Четвёртого, Второго и Первого. Кажется, будто он лишний в этом списке, но это совсем не так. Бесконечный путь в Капитолий завершился. Осталось совсем немного, и я смогу вернуться домой. Этой мыслью я тешила себя, находясь среди сотен восторженных лиц жителей столицы. Они норовили заговорить со мной, сфотографироваться, предложить мне что-нибудь вкусное, а я в ответ молча смотрела на них, с трудом сдерживая желание накричать. Эти люди напоминали рой насекомых, добравшихся до своей добычи, то есть до меня. Новые стилисты вырядили меня в дурацкий зелёный наряд, напоминавший скорее лягушку, а не зелёные просторы моего округа. Я бродила среди громко хохочущих людей и наблюдала за ними. Часть из них наслаждалась алкогольными напитками, часть танцевала, часть мило болтала с гостями, но большинство набивало желудки деликатесами и искусно приготовленными блюдами, буквально устлавшими все столы. Со стороны они выглядели аппетитно и красиво, а ароматы, витавшие в воздухе, так и манили попробовать кусочек чего-либо. Каждый раз, когда меня манил к себе какой-то запах, я вспоминала какой ценой достаётся эта еда, и желание что-либо пробовать отпадало напрочь. В итоге за весь вечер я не отведала ни единого блюда, как меня ни уговаривали гости. На вечеринке столица воспротивилась мне ещё больше чем прежде. Эти тупоголовые смеялись непонятно из-за чего, напялили на себя какую-то дрянь разноцветную, размалевались, отчего превратились в ещё больших уродов, чем кажутся на первый взгляд, и ведут себя как скот. Не люди, а законсервированные сущности, внутри которых лишь пустота. Среди толпы обожателей я была одинока. Они спрашивали меня о костюме, причёске, победе, но никто не спросил о том, хочу ли я быть здесь, нравится ли мне это, потому что всем было плевать. Люди каждый год нуждаются в новом герое. В этом году им стала я, на следующий год – кто-то иной, и обо мне забудут, как о страшном сне. Я гордо шествовала между креслами и диванами, стоявшими около каминов и аквариумов, поглядывала на звёздный потолок и оценивала зал. Интересно, сколько денег вложено в эту абсолютно бесполезную вещь? Ко мне подходили люди, что-то говорили, но я их не слушала, только лишь улыбаясь и кивая в ответ. Да пошли они все. В моей голове мысли крутились вокруг одного дела, которое Финник и Натаниэль обязались провернуть этим вечером. Мои новоявленные придурки-стилисты обратили Ната в неузнаваемое существо капитолийского происхождения, увидев которого испугалась даже я. Такой расклад был нам на руку, так как здесь, среди столичных сливок общества наверняка есть люди, знающие Нормана Лафлауэра, на которого Нат очень похож. Над Финником они почти не колдовали, сделали ему причёску и обвешали украшениями из Первого. Одеяние он выбирал сам и стилисты, конечно же, пришли в восторг. Наверное, они бы хвалили его, даже если он бы надел рваный мешок. Это же Финник Одейр! Он украсит любую тряпку. К слову его обаяние и мастерское умение врать нам опять сыграло на руку. Финник долго что-то разъяснял парнишке, сидящему за компьютером на отшибе зала и, в конце концов, тот покинул своё место, уступив его Натаниэлю. Понятия не имею, что за чушь из уст Финника так на него подействовала, но в любом случае это огромный плюс. Я приподнялась на цыпочки в надежде увидеть там ли ещё ребята, но мой обзор перегородил высокий и странный мужчина. Кажется, он был пьян. Ему вздумалось сфотографироваться со мной. Ну что же, коль я виновница торжества, то выхода иного нет. Я изобразила на лице улыбку и стала поближе к мужчине, от которого неприятно несло каким-то экзотическим блюдом, а сама мыслями была сейчас у компьютера. Надеюсь, у них выйдет. Должно получиться.

***

Нат сидел за компьютером и быстро перебирал пальцами по клавиатуре, а Финник стоял рядом с ним и следил, чтобы Натаниэля не засекли за незаконной работой. Однако вместо помощи, Одейр приносил Лафлауэру только неприятности. Люди в зале то и дело подходили к нему, пытались заговорить и восхищались больше чем Джоанной, из-за чего Финнику доводилось отгонять их от себя под разными отговорками. «Подойду позже», «Нет, я не Финник Одейр», «Занят», «Позвольте звезде отдохнуть», «Я здесь по важным делам», «Возьмите деньги и проваливайте». - От тебя одни убытки, Одейр. Вали отсюда, пока вся толпа не пришла на тебя пялиться. - Я уже избавился от них, – сказал Финник, глядя в компьютер. Натаниэль выглянул из-за монитора и насмешливо фыркнул. Неподалёку от них собралось около десятка молодых дамочек, с обожанием в глазах взирающих на своего кумира. - Мда, заметно. Финник, я сижу на капитолийской вечеринке и взламываю капитолийские внутренние файлы. Уведи отсюда этих дам, пока они меня не спалили, – недовольно пробормотал Нат. - А если к тебе подойдут сзади и заметят, чем ты занимаешься? - Если ты отсюда не уйдёшь, то меня облепят со всех сторон. Иди и угомони своих фанаток, бесят уже. Финник улыбнулся, похлопал Ната по плечу, гордо поднял голову и направился в сторону украдкой поглядывающих на него женщин. Все они мечтали взглянуть на своего кумира, коснуться его, чем Финник любил пользоваться. Пароли. Пароли. Всюду пароли. Каждый шаг Натаниэля сопровождался взломом паролей, которые установили у всех входов в систему. Видимо, после атаки Эпики власть решила усилить защиту виртуальных файлов даже в таких местах как вокзал. Конечно «Меч и щит» там никто не установил, но пробиться в систему стало сложнее. Каждая операция сопровождалась вводом пароля, который ещё нужно было взломать. Миновав четырнадцать таких паролей Натаниэль начал нервничать. Кто-то создал целую сетку паролей и переходов, чтобы утаить внутренние файлы. Таки Эпика всех припугнула. - Что же ты не открываешься, зараза? – прошипел Нат в очередной раз попадая в папку, внутри которой хранилась пустота. После часа мороки ему удалось пробиться к тем файлам, которые он искал, осталось найти конкретную запись. Глаза Лафлауэра начали слезиться из-за линз, он психанул, снял их и надел привычные для него очки. - Неприятная штука линзы, верно, мистер Лафлауэр? – раздался тихий голос за спиной Ната. Натаниэль замер, не моргая глядя сквозь компьютер, по рукам пробежался неприятный холодок, а сердце забилось в три раза быстрее, чем должно. Парень не знал, кому принадлежит этот голос и прежде он его не слышал. - Я так понимаю, что мне лучше не оборачиваться, да? Всё равно нихрена хорошего не увижу, – спросил Натаниэль. - Отчего же? Обернитесь. Увиденное вам понравится. Нат обернулся, предварительно закрыв вкладки на компьютере. Перед ним стоял мужчина совсем не смахивающий на миротворца. Он загадочно улыбался, и смотрел на Лафлауэра как отец. Норман Лафлауэр знал этого человека, и Натаниэлю тоже посчастливилось видеть его. Парень прищурился, всматриваясь в лицо незнакомца, которого прежде уже видывал. Он не вызывал у него отрицательных эмоций, а наоборот. Кажется, это друг отца. - Я вас видел раньше. – Натаниэль вернулся к прежней расслабленности в общении. – Ваше лицо…помню. – Нат провёл пальцем по лицу. – Знакомое. Вы знали папу. - В последний раз мы виделись, когда тебе было три года. Ты до сих пор помнишь. - Хорошую память не отнимешь. - Что же, тогда следуй за мной, нужно кое-что обговорить. - Я работаю над кое-чем, – парень махнул в сторону монитора. - Ты ведь уже скинул всю нужную информацию на носитель, или это не он мигает? – мужчина указал пальцем на мигающую карту памяти, воткнутую в компьютер. Нат взглянул на неё и улыбнулся – ничего не скроешь от старого плута. Лафлауэр выдернул носитель, выключил компьютер и последовал за мужчиной. Тот привёл Натаниэля в пустую комнату и пригласил сесть, что парень и сделал. Лафлауэр комфортно уселся на мягкий диван, наблюдая за маячащим по комнате другом отца. - Может, скажете, чего от меня хотите, мистер Хэвенсби? – требовательно заявил Натаниэль. - О, ты даже моё имя помнишь? -Я – нет, а коммуникатор помнит. Я пробил вашу личность, пока мы шли в комнату. - Браво, мистер Лафлауэр, вы действительно похожи на отца. – Плутарх добродушно улыбнулся, не прекращая расхаживать по комнате. - Копия, – подтвердил Нат, улыбаясь на весь рот. - Предполагаю, что вы знаете, зачем я сюда вас привёл. - Да, партизаны у вас ни к чёрту, вернее, партизанки. Треплются направо и налево, я бы подумал стоит ли таковых принимать на работу. – Натаниэль окончательно прижился к обстановке и вернулся к привычному наглому поведению. Он понял, что этот человек один из тех, кто связан с Тринадцатым, понял, что за ним явились те, кто хочет предложить ему работу. – Не боитесь чужих ушей? - Камер здесь нет, мистер Лафлауэр, я об этом позаботился. - Вербовать человека в доме полном представителями властей как минимум рискованно. - Чем ближе опасность, тем дальше мы от беды. Вы думали над тем, чью сторону примете? Нам нужно знать уже сейчас, хотя, мы не предлагаем вам выбор. Натаниэль, я знаю, на чьей ты стороне. На своей собственной. Однако нам есть, что тебе предложить. Станешь частью чего-то большего, скроешься от миротворцев и будешь тем, кто поможет стране освободиться. - Не втирайте мне фигню. Если вы надумали сделать переворот – делайте, но я ради этого не буду растрачивать свой мозговой запас. У меня есть список того, что мне нужно. Взамен я готов с вами работать, – парень скрестил руки на груди, выжидающе глядя на Плутарха. - Список? – Хэвенсби засмеялся. – А ты умеешь торговаться. Своего не упустишь. - Во-первых – деньги. – Натаниэль начал загибать пальцы. – Много денег, мозги нынче в цене, кому как не вам это знать. Во-вторых – моя семья. Вы должны отправить их в Тринадцатый и содержать в безопасном месте. - Не торопись, Натаниэль. Второе условие невозможно привести в действие. В твоей семье есть несовершеннолетний человек, обязанный участвовать в отборе на Голодные игры. Мы не можем… - Можете! Инсценируйте несчастный случай, в котором вся семья якобы погибнет, и перевезите их в Тринадцатый. Без этого условия я не соглашусь с вами работать. Следующее. Обеспечение. Я и моя семья должны быть обеспечены всем, в чём мы нуждаемся. Мне нужна аппаратура. Я не стану работать на вашей, вы дарите мне новую аппаратуру, купленную на ваши средства – я на ней работаю. Кроме того, вы не просто прячете меня от миротворцев, а оправдываете перед законом. С меня должны снять все обвинения. Ещё информация об отце и его работе. Мне нужно всё, что найдёте, я хочу знать о том, что с ним случилось и из-за чего его убили. Ах, да, ну и по мелочам, немного ярких одежд и побрякушек, имидж, знаете ли. Плутарх не ожидал такого количества требований от паренька, но иного выхода, как согласиться не видел. Лафлауэр младший давно стал целью Капитолия, поэтому его, во что бы то ни стало нужно перетянуть на свою сторону. Хэвенсби спрятал руки за спину, взглянул на Натаниэля, взвешивая решение и улыбнулся. - Мы согласны с вашими требованиями. Теперь извольте выслушать наши. - Валяйте. - Натаниэль, я знаю тебя с рождения, знаю твои способности, поэтому прошу применять их целиком и полностью. Тебе придётся работать с разными системами, вплоть до оборонной, к которой мы до сих пор не можем подобраться. - Мне пофиг. Если выполните мои условия, я выполню ваши. И обращайтесь ко мне только на «ты», не хочу чувствовать себя стариком. - С тобой работать одно удовольствие. – Плутарх расцвёл, как майская роза. – Значит, осталось дождаться твоей последней Жатвы. - Как вы заберёте меня оттуда? Там всюду будут миротворцы. Меня грохнут. - Как только трибуты будут избраны, ты последуешь к краю площади, где тебя перехватят наши люди в миротворческой форме. Они посадят тебя на планолёт и доставят в Тринадцатый. Старайся держаться ото всех миротворцев подальше. Мы сами всё сделаем.

***

Время летит неумолимо быстро, особенно когда ждёшь что-то неприятное, что-то чего боишься, то, что вызывает неприязнь. Год назад я шла на Жатву. Мне было восемнадцать, и это был мой последний отбор. Я хотела стать частью Игр назло своим родным, назло целому миру. Мною руководили юношеский максимализм, обида и желание насолить родителям. Однако чем ближе я продвигалась к площади, тем сильнее сомневалась в своём желании отправиться на Игры. Внутренний голос отговаривал меня от опрометчивых поступков, в том числе и желания, вызваться на Игры добровольцем. Оказавшись среди детей, в чьих глазах была лишь пустота, я стала перенимать их страх, отчаяние, боль и больше не хотела быть трибутом. Я хотела, чтобы этот кастинг закончился как можно быстрее, хотела домой, хотела снова увидеть своих непутёвых родных, хоть и не признавалась в этом даже себе. Не верится, что прошёл год. Я помню Жатву так, будто лишь вчера была на ней. На деле же прошла целая вечность. Слабая, надеющаяся, отважная, опасная, равнодушная, холодная, ненавистная многими – это всё обо мне. За этот год мне пришлось примерить на себе десятки образов, я научилась владеть оружием, защищать себя и других, убивать, сдерживать эмоции и давить их в себе назло остальным. Я выполняла приказы Капитолия и влилась в ряды оппозиционных сил. Мне посчастливилось познакомиться с людьми, оставившими шрамы на сердце, с людьми, которых больше нет и теми, кого мне следует защищать. Я любила и убивала, боялась и боролась. Из-за меня люди в округе разделились во мнениях. Часть из них сделала меня врагом, сожгла дом и лишила брата, другая – поддержала и помогла не сойти с ума. Рядом со мной до Тура победителей был Финник. Он помог влиться в привычное русло, несмотря на то, что всё изменилось, подтолкнул меня к новой жизни, указал ориентир, на который нужно равняться. Финник не позволил мне потерять самообладание, научил бороться с теми препятствиями, о которых прежде я не думала. С его помощью я не сгинула в Капитолии, он не позволял мне погибнуть на арене и в жизни. Не только Финник был моим спасителем. Натаниэль Лафлауэр – парень, о котором я не знаю практически ничего, несмотря на то, что он почти год прожил со мной под одной крышей. Под руководством Финника Натаниэль не единожды вытягивал меня из лап Капитолия, вступался за меня, когда того требовала ситуация, хоть я его и не просила. После Тура победителей Финник Одейр остался в Капитолии, а мы с Натаниэлем вернулись в Седьмой. Мы так и не смогли поладить, поэтому молчали, почти не разговаривали друг с другом. Он больше не пытался вырваться из моего дома и мирно просиживал всё свободное время за книгами, которые я доставала для него из библиотеки. Мы договорились не мешать друг другу. Я пообещала не донимать его, как часто делала это прежде, а он пообещал сидеть тихо до тех пор, пока не придётся ехать на Жатву. На вечеринке в Капитолии его проинструктировали на счёт побега в Тринадцатый, поэтому с приближением Жатвы Натаниэль всё больше расцветал, как первый весенний цветок. Ему удалось скопировать себе внутренние файлы базы данных вокзала и отыскать там нужный фрагмент, который он показал мне, а я уже миротворцам. Факт причастия миссис Мастерс к аварии на железнодорожных путях был доказан. Её вместе с ещё несколькими людьми казнили. Я не чувствовала вины за это, в конце концов, она понесла заслуженное наказание. С тех пор за людьми в округе стали наблюдать ещё пристальнее. Слишком шумно стало в последнее время. Я скучала по Финнику, но не искала связи с ним. Нужно научиться жить самой, не полагаясь на чью-то помощь. Он не сможет быть рядом со мной всегда, а значит, пора становиться самостоятельной, тем более что под боком у меня был человек, за которым нужен глаз да глаз. Я привыкла к его постоянному присутствию, но не смирилась с этим. Папа и Лира умели общаться с Натаниэлем, но я так и не научилась, да и не нуждалась в этом. Мысленно я считала дни до Жатвы, успокаивая себя тем, что скоро избавлюсь от обузы, гноившей меня целый год. За день до отбора трибутов, Натаниэль покинул округ и отправился домой, в Пятый. Что-то внутри подсказывало, что нельзя отпускать его одного, что я должна его сопровождать, потому что велик шанс, что Ната поймают до Жатвы, но я не решилась ехать с ним. Ему восемнадцать, он сам в состоянии защитить себя всего на пару часов. Перед отъездом Нат оставил на моём столе маленькую конфетку, но я не сказала ему ни «спасибо» ни «прощай». Он был лишь моим заданием, определённым периодом в жизни, не больше, поэтому хотелось скорее покончить с этим. Зато папа с Лирой не хотели его отпускать. Кажется, они видели в нём собственного сына, Клевера – моего младшего брата. Никогда бы не подумала, что родители могут так прикипеть к чужому человеку, хотя для себя я объяснение нашла. Они нашли в Натаниэле замену сынишке, поэтому вели себя с ним как с родным. Родители сильно изменились за эти полгода. Стали спокойнее, добрее и, кажется, постарели. Раньше время было над ними не властно, а сейчас будто бы навёрстывало упущенное. После отъезда Натаниэля наш дом опустел. Стало так тихо, словно тут никто и не живёт. Весь шум создавался бесконечными рассказами Натаниэля и его смехом. Нет, я с ним никогда не говорила, этим занимались только папа и Лира, всегда внимательно слушающие занятные истории из жизни Ната или его познания в той или иной области. Он умел развеселить родителей даже после такой трагедии. Папа и Лира снова учились улыбаться, со стороны казалось, что Натаниэль их морально лечил своими бестолковыми баснями, на деле же они просто перенимали на себя его хорошее настроение. Лафлауэр ненавидел скуку, поэтому часто искал повод посмеяться или хотя бы улыбнуться, а после его ухода всё настроение из нашего дома исчезло. Мне было всё равно, хотя пугающая пустота немного угнетала. В ночь перед Жатвой я не переживала; меня волновал вопрос, чьи имена окажутся в руках Сильвы на этот раз. Моего имени в стеклянных шарах больше не будет, потому что я вышла из этого возраста. Интересно, я знакома с теми детьми, которые будут представлять Округ №7 в этом году? Какие они? Как отреагируют? Что я должна им говорить, как мне нужно их учить и на что обращать внимание? Какова наша стратегия? Где-то далеко, в Четвёртом Финник готовится к очередному отбору. Сколько детей под его руководством полегло на арене? Верит ли он в них, или просто подбадривает? Там живут профи и у них куда больше шансов, чем у жителей Седьмого. В день Жатвы я проснулась на рассвете. Сегодня я должна примерить на себе ещё один новый образ. Ментор. Жатва пройдёт во всех округах как всегда в разное время, чтобы в прямом эфире зрители могли лицезреть своих новых кумиров. Вряд ли у меня выйдет посмотреть Жатву в Четвёртом и Пятом, так как теперь у меня много дел, хотя очень хотелось увидеть новых трибутов Финника и увериться в том, что Натаниэль успешно добрался до площади. Я надела тусклое, неброское платье, чтобы не слишком выделяться на фоне остальных людей. Надеть наряд в стиле Сильвы было бы предательством относительно тех, кто стоит в канатном ограждении. Сегодня впервые я стояла не среди толпы, где привыкла бывать каждый год, а сидела рядом с мэром на платформе, решающей судьбу детей, не достигших восемнадцати лет. Временная сцена, построенная рядом с Домом Правосудия, не была мне чуждой. Год назад я стояла на ней с парнишкой по имени Логан, чья смерть изменила всё. Теперь на эту сцену выйдут новые трибуты, и как минимум, одного из них ждёт та же участь. Два стеклянных шара стояли рядом с кафедрой, а в них были зафиксированы имена всех детей Округа №7, которым исполнилось двенадцать. Я стала вспоминать знакомых детей, мысленно представляя их на сцене. Ни один из них не заслуживает места здесь, рядом со мной, но законы Панема неопровержимы. Пока что. Рядом со мной, слева, сидел Чума, справа – Сильва, как всегда в голубом наряде, на сей раз с примесью чёрных лампасов. Ещё одно место в кресле занимал мэр. В нашем округе Жатва проводилась утром, и как только настал решающий час, мэр направился к кафедре и снова начал свой ежегодный рассказ о Панеме. Было странно наблюдать за людьми с платформы. Все они выглядели иначе. Никто не слушал рассказ мэра, я видела это по глазам людей и их взглядам. Их мысли были далеки от его речи, они думали о своих детях, братьях, сёстрах, племянниках и внуках. Всем наплевать на тёмные времена и историю появления Голодных игр. Народ ненавидел эту речь, ненавидел её смысл и с каждым годом проникался к ней всё большим отвращением. Далее последовал выход Сильвы, которая с натянутой, неискренней улыбкой направилась к кафедре и заговорила: - Снова настал этот миг, когда людские сердца замирают. Поздравляю всех с семьдесят третьими Голодными играми! Пришла пора узнать имена наших новых героев, которые подобно предыдущим победителям восславят Округ №7! И пусть сегодня удача улыбнётся достойным! Поразительная женщина эта Сильва Трикс. За время, проведённое с ней плечом к плечу, я подметила для себя, что она не шибко отличается от обычных жителей округа, но когда наступает пора быть капитолийкой, она становится ею, как, например, сейчас. Год назад я с замиранием сердца прислушивалась к её словам, стоя неподалёку от своих друзей. С тех пор я их не видела. Стоило мне стать трибутом, как они автоматически отсеялись. Видимо, решили, что глупо надеяться на победу, а когда я её заполучила, ничего не изменилось. Они так и не подошли ко мне, не заговорили. Я могла подойти к ним первой, но не чувствуя с их стороны прежнюю симпатию, пытаться наладить с ними отношения казалось глупостью. Друзья проверяются в беде, вот мои и проверились. Сейчас я понимаю, что не тех людей я видела друзьями, что у нас не было ничего общего, а Игры и вовсе создали между нами огромную пропасть. Понять того, кто пережил арену, может только такой же человек. - По традиции начнём с девочек. – Сильва улыбнулась и направилась к шару, наполненному карточками с именами девочек. Я нервно покусывала щёку изнутри. - Лишь бы попался кто-то постарше, пожалуйста, постарше, – мысленно взмолилась я. Изящная рука куратора Округа №7 погрузилась в шар и, хорошенько там покопавшись, вытащила из него карточку с именем девочки-трибута семьдесят третьих Голодных игр, с именем моего первого в жизни подопечного. - Нуара Хэллхэд, – отчеканила Сильва, пробежав глазами по толпе. В правом углу началась суматоха, люди что-то выкрикивали и расступались, пропуская вперёд девочку лет четырнадцати-пятнадцати. Невысокая с каштановыми локонами, спадающими на плечи. Её лицо побледнело, а глаза виновато взирали в пол, но это не мешало ей идти к сцене, не останавливаясь. Девочка не плакала, она не могла прийти в себя от услышанного, хотя чётко знала, что и как ей следует делать. К счастью или сожалению, я с ней не была знакома. – Поздравляю, деточка, давайте вместе поздравим нашего первого трибута! Сильва похлопала. Её хлопки отдавались эхом, потому что больше никто не намеревался поздравлять девчонку с таким торжеством. «Поздравляю, деточка»… Интересно с чем? Несмотря ни на что девчонка хорошо держалась, наверное, она предполагала то, что сегодня выпадет её имя. - Итак, имя первого трибута, представляющего Округ №7 у нас есть. Так давайте же узнаем имя второго, который поборется за победу в этом году! На очереди мальчики. Сильва направилась ко второму шару, где хранились карточки с именами мальчиков. Нуара нервно сжимала и разжимала кулаки, волновалась, видимо, у неё есть брат и она очень не хотела, чтобы он поднялся на сцену к ней. - Татти Фокс! – воскликнула Сильва, и я тихо застонала. Чёрт. Ну почему он? Я знаю этого мальчишку. Он сирота, живёт с бабушкой и часто бродит по лесу в одиночку. Я нередко пересекалась с ним там, когда искала себе местечко, где можно отдохнуть от работы и назойливой семьи. Татти один уходил в лес даже по вечерам и не боялся. Скромный, тихий, немного замкнутый мальчик. Ни разу не перекинулся со мной ни единым словом. Клевер знал его, но не дружил с ним из-за того, что тот по его словам «далёкий», о чём свидетельствовал и его взгляд, и характер. Толпа медленно расступалась, пропуская вперёд мальчика. Для него это первая Жатва, так как ему в этом году исполнилось двенадцать лет, хотя он выглядит намного старше. Татти высокий, крепкого телосложения, которому позавидует даже шестнадцатилетний, с волнистыми русыми волосами, мягкой пеленой скрывающей нежное, юное, совсем ещё детское лицо – то, что выдавало его истинный возраст. Сплошная чёлка почти доставала до глаз, отчего он с трудом моргал. Голубые глаза были наполнены слезами, беспрестанно льющимися по щекам. Мальчик то и дело всхлипывал, пытаясь сдержаться, но у него не получалось. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание или чего хуже умрёт, так и не добравшись до арены. Пока Татти плакал, а Нуара нетерпеливо потирала ногой об ногу, мэр зачитывал закон, являющийся обязательной составляющей церемонии Жатвы. После этого он приказал новоявленным трибутам пожать друг другу руки. Рука Татти так сильно дрожала, что Нуаре едва удалось за неё ухватиться. Она смотрела на мальчика с испугом, будто не понимала его реакции, а тот в ответ даже не поднял голову, чтобы взглянуть на свою напарницу и соперницу в одном лице. Слёзы не прекращали катиться из его глаз. Заиграл гимн, и я мысленно отметила для себя этот момент как начало новых Игр, начало новой войны, в которой мне придётся участвовать снова, снова и снова.

***

Где-то около девяти утра Натаниэль отправился на площадь, где уже в десять должна была решиться судьба новых трибутов. В это же время начинаются и Игры. Лафлауэр надел то, что обычно носят жители Округа №5 – серую, мешковатую одежду, которая разяще отличалась от той, в которой парень привык ходить. Он сделал это для того, чтобы потеряться в общей массе народу, дабы хотя бы один день побыть таким, как они. Натаниэль хотел повидаться с семьёй, но перед Жатвой ему это не удалось, поэтому он решил подойти к родным перед тем, как его прямо с площади заберут в Тринадцатый. Сегодня парень был в безопасности, несмотря на свой статус разыскиваемого. На Жатву должны явиться все, а несовершеннолетние тем более. Для Ната эта Жатва была последней, отчего ему стало немного грустно. Вместе с отбором на Голодные игры закончится ещё один период его жизни. Больше он не сможет бывать дома, он будет оторван от того общества в котором жил с рождения, к которому привык. Один за другим люди записывались, благодаря чему Капитолий вёл перепись населения. Те, кому было от двенадцати до восемнадцати стояли за канатным ограждением. Натаниэль стоял спереди, так как эти места были предназначены для старших. Стоять среди детей, окутанных страхом, было как минимум неприятно, а ловить на себе взгляды миротворцев, просачивавшиеся даже сквозь их шлемы ещё хуже. Нат знал, что они видели его, знал, что они следят за ним и ждут окончания Жатвы, чтобы схватить. Видимо, это были не люди из Тринадцатого, а настоящие миротворцы. Натаниэль выглядел абсолютно спокойным, но внутри бушевал ураган. Вдруг у подставных миротворцев не получится схватить его раньше, чем у настоящих? Вдруг они прямо сейчас подойдут к нему, вырвут из толпы и расстреляют на месте? Нет, они не станут этого делать, потому что сегодня Жатва. Впервые она стала спасением хоть для кого-то. На сцене сидели в своих креслах новый мэр, которого Натаниэль не знал, Ивс – ментор Пятого и заносчивая сопроводительница Кьяра, размалёванная как кукла. Ровно в десять часов мэр вышел за кафедру и начал свою скучную речь. Он принял эту должность совсем недавно, поэтому ещё не научился ораторскому искусству и то и дело запинался. Натаниэль не слушал его, он смотрел по сторонам, выискивал миротворцев, боялся, чтобы те не ринулись в толпу и не убили его прямо там. Люди в белых костюмах выжидали свой час и то и дело касались своих дубинок, давая понять, что Натаниэль попал в клетку. Они знали, что Лафлауэр придёт, знали, что он будет на Жатве, что не бросит родных. Закончив свою далёкую от совершенства речь, мэр передал слово Кьяре, которая красивой походкой подошла к кафедре и улыбнулась. Она была одета в платье без рукавов, в котором волнами сочетались все цвета радуги. На руках у неё были тусклые фиолетовые перчатки, на ногах – такого же цвета сапоги. Кьяра – одна из самых молодых сопроводительниц Панема, и к слову, самых красивых. Даже странный фигурный макияж из зеленых и фиолетовых тонов не портил её. Блеклая сиреневая помада скрывала пухлые от природы губы, а накладные ресницы с какими-то лепестками на концах увеличивали и без того бездонные зелёные глаза. Худая, почти тощая девушка уверенно чувствовала себя на сцене, но не выглядела счастливой, как многие другие сопроводительницы. Кьяре не нравилась работа с такими скучными и унылыми людьми, но деваться ей было некуда. - Благодарю, господин мэр за такую прелестную речь, – улыбнулась Кьяра. – Наконец-то настал час открывать празднование любимого всеми шоу! Мне очень приятно стоять сейчас на этой сцене и быть частичкой всего этого, а главное, назвать имена новых героев, которые, возможно восславят наш округ на весь Панем! Так давайте же начнём скорее, думаю, всем не терпится узнать имена победителей семьдесят третьей Жатвы, – девушка с азартом потирала руки. – Как и требует того традиция, начнём с наших очаровательных девушек. Сердца всех девочек, стоявших в ограждении, сжались. Ни одна из них не хотела стать частью Голодных игр. Кьяра подошла к первому стеклянному шару, улыбнулась и вытащила из него первую попавшуюся карточку с именем. - Рэйчел Фоллс! – воскликнула сопроводительница и захлопала в ладоши. Никто из людей её не поддержал. Пятнадцатилетняя Рэйчел, напуганная и трясущаяся от страха, неуверенными шагами двинулась к сцене, где её ждала Кьяра. Девочка взошла на сцену, с безысходностью глядя в толпу. - Вызовитесь добровольцем! Пожалуйста, пусть найдётся доброволец, – повторяла про себя девочка, но люди молчали. Никто не хотел идти на верную смерть. Рэйчел не из тех, у кого есть шансы на Играх. Она нервно поправляла чёрный хвостик, сделанный мамой, но не плакала. Ею всецело завладел шок. - Замечательно! – щебетала Кьяра, недовольно поглядывая на никакущего трибута. Ни рыба, ни мясо. Рэйчел не вызывала никаких чувств, ни жалости, ни уважения, ничего. – Теперь пришла пора узнать, кто же станет напарником для этой милой девчушки. Мальчики, я иду за вами. – Кьяра маленькими шажками поспешила ко второму шару, опустила туда руку, помешала все имеющиеся там карточки и выбрала одну из них. - Натаниэль Лафлауэр! – торжественно объявила она, рассматривая толпу в поисках нужного мальчишки. Нат даже не услышал, чьё имя объявили. Всё это время он наблюдал за миротворцами и строил план побега от них. К реальности его вернул толчок незнакомого парня в плечо. Натаниэль посмотрел вправо, затем влево. Он не понимал, почему все смотрят на него как на призрака. - Что? – не понял он, а когда обратил взгляд в сторону сцены, заметил, что Кьяра смотрит прямо на него. – Твою мать… – проговорил нараспев Нат. - Натаниэль Лафлауэр, – повторила Кьяра, более нервировано. - Блин. - Натаниэль! Натаниэль!! – послышался крик матери из толпы. А вот теперь действительно пора уходить. - Мама, всё хорошо! Не волнуйся, со мной всё в порядке, – поспешил успокоить мать Натаниэль, ища её глазами среди людей. Больше нельзя тянуть время. Пора выдвигаться вперёд. Толпа пропускала его, и он двигался в сторону сцены, туда, где его ждала взволнованная Кьяра. Нат не опускал голову, как делали большинство новоявленных трибутов. Он шёл медленно, стараясь сфотографировать взглядом каждого, что был на площади, чтобы сохранить их лица в памяти. Голос матери пропал, слышались едва различимые всхлипывания, которые наверняка принадлежали ей. Нат старался не прислушиваться к ним, так как они делали только больнее и разрывали сердце на части. Мама слишком многое пережила, чтобы видеть напуганное лицо Натаниэля. Парень думал в этот момент не о себе, а о ней и том, что ей приходится терпеть. Нат всегда больше остальных детей жалел мать, потому что при всей своей похожести на отца, сердце у него было мамино, доброе, умеющее сочувствовать. Парню понадобилось всего несколько секунд, чтобы взять себя в руки и отодвинуть страх на задний план. На него с ужасом смотрели знакомые и незнакомые лица. Зачем, спрашивается? Они одними лишь взглядами уже хоронили его. Отличная группа поддержки. - Обломались все, – подумал Натаниэль, глядя на них. Одни спасали, другие охотились – и обе силы в итоге остались с носом. Ноги стали как ватные, и Нат едва ли не вслух приказывал им идти гордо и уверенно назло всем. Подобравшись впритык к сцене, Натаниэль едва ли не вприпрыжку забрался на неё. По пути он снова подумал о своей семье и прикусил губу. Во рту появился привкус чего-то солёного, с губы пошла кровь. Парень вытер её рукой, но она не прекращалась. - А вот и первая кровь, герой, – пронеслось у него в голове. Лафлауэр стал рядом с Кьярой и поправил волосы. Несмотря на стекающую кровь, он улыбался, так, будто пришёл на праздник, а не на Жатву. Путь на сцену казался бесконечным, земля холодной, а воздух раскалённым. За это время в голове Натаниэля пронеслась тысяча мыслей, начиная от боязни перед Играми и заканчивая любопытством, на котором он и решил остановиться. Такого в жизни Натаниэля Лафлауэра ещё не было. Пусть Игры станут ещё одним приключением. - У тебя кровь, – заметила Кьяра, отстраняясь от Натаниэля. Тот продолжал улыбаться, время от времени вытирая губу рукой. - Да ну, забей. Это Голодные игры, дорогуша, там мочилово похлеще укушенной губы будет. Кьяра судорожно сглотнула и повернулась к толпе, обнажив свои белоснежные зубы. - Давайте поприветствуем трибутов семьдесят третьих Голодных игр! Рэйчел Фоллс и Натаниэль Лафлауэр! Пожмите друг другу руки, дорогие трибуты, – улыбалась Кьяра. Кроме неё улыбался только Нат. Он дружески протянул руку Рэйчел, пожал её, произнёс своё привычное «не кисни», подмигнул, и снова обратил свою улыбку в сторону людей, в ужасе приковавших взгляд к новым трибутам. Народ видит в этом конец, но для избранных Жатвой это лишь начало.