Выполнить до весны

Те несколько предвесенних дней были, вероятно, самыми счастливыми на памяти Драко. Каждый из них по отдельности казался бесконечно долгим, но вместе взятые они проносились совершенно незаметно, так, что поначалу даже и не поймешь, что было вчера, а что сегодня, и было ли вообще когда-нибудь это «вчера», или все слилось в одно светлое, нескончаемое «сейчас». Тео шел на поправку довольно быстро (особенно если учесть то, как неохотно у него сращиваются кости даже под действием Костероста), то ли благодаря профессионализму мадам Помфри, то ли благодаря Блейзу, который, освобождаясь от занятий, вообще от него не отходил: он даже уроки в Больничном крыле делал, расположившись либо в кресле рядом с кроватью Тео, либо (к неудовольствию целительницы) на полу или соседней койке. Присутствие Блейза очень помогало Тео не хандрить: дурацкая шутка номер один — Тео фыркает, шутка номер два — Тео смеется, очаровательная улыбка — Тео смущенно отводит взгляд, а стоит Блейзу сделать малейший намек на комплимент или, не дай Мерлин, флирт — Тео краснеет и возмущенно пихает его в плечо. Через три дня Тео уже мог спокойно шевелить ногой, а Блейз чуть ли не скакал вокруг и пел фальшивые оды бедной мадам Помфри, которая позже была вынуждена выпроводить его из палаты, чтобы у Тео получилось прекратить смеяться и наконец принять лекарство. Пришлось сочинять более-менее сносную легенду про то, как Тео вообще умудрился сломать ногу и почему опять «вы и мистер Поттер» были во всем этом замешаны, чтобы объясниться перед профессором Макгонагл и профессором Вардом, который, как теперь казалось Драко, по какой-то неясной причине чувствовал свою личную ответственность за их поступки. «Привязался к нам», - шутил Блейз. По подозрительным переглядываниям профессоров было понятно, что история про то, как парни «соскучились по квиддичу и поскорее хотели снова сесть на метлы» их не очень убедила, но, к счастью, директор не стала допытываться, а только пожелала скорейшего выздоровления и вышла из палаты, ненавязчиво прихватив с собой и мистера Варда, который обвел особенно активных сочинителей — Блейза и Гарри — поучительным взглядом, мол «в следующий раз будьте аккуратнее или придумайте историю получше». Уроки шли спокойно, даже, кажется, легче обычного. Солнце стало чаще светить в окна, из-за чего кабинеты казались светлее и просторнее, а преподаватели и ученики — веселее. Все вокруг дышало и готовилось к весне, и Драко, несмотря на то, что сейчас весна действительно приближалась, любил эти дни. «Может, не нужно умирать?» все громче и отчетливее звучало в его голове. Драко любил вообще все, и солнце, и небо, и ветер, который становился все теплее и теплее, и запах медленно тающего снега... Но больше всего Драко любил вечера. - Ну, мне, наверное, пора... Это был следующий день после вылазки, пятнадцатое февраля. Гарри, сконфуженно поправив очки, отстранился и уже свешивал ноги с кровати, как вдруг Драко, повинуясь секундному порыву, мягко притянул его обратно к себе, утыкаясь носом в лохматую макушку. - Может, останешься? - шепнул он, с удовольствием замечая, как Гарри мгновенно расслабляется в его объятиях. - Драко, у тебя есть соседи по комнате, помнишь об этом? - хихикнул Гарри, запрокидывая голову и встречаясь с ним ехидным взглядом. - Вдруг они против моего общества? - Одного из них на следующие несколько дней упекли в Больничное крыло, а второй не отходит от него ни на шаг... - пробубнил Драко, - ...и вообще, тут есть свободная кровать, можешь к нам хоть насовсем переехать... Гарри рассмеялся. - Видишь ли, Драко, у меня тоже есть соседи по комнате. - Вот ведь незадача, - вяло протянул тот, глядя в улыбающиеся зеленые глаза. Гарри поудобнее развернулся к нему и придвинулся поближе. - Я не хочу уходить, - наконец прошептал он, бегая взглядом по лицу Драко. - Тогда останься, - попросил Драко, оставляя невесомый поцелуй на лбу Гарри. - Хотя бы сегодня. И так «сегодня» растянулось на всю следующую неделю, пока Тео лежал в Больничном крыле, а Блейз постоянно пропадал у него, прихватывая с собой и подросшего Ворона, который был только рад погулять по длинным коридорам замка. Гарри приходил к Драко часам к пяти, они вместе доделывали уроки (по большей части — Зельеварение), попутно перешучиваясь и пихаясь, а потом, когда солнце окончательно заходило за горизонт, ложились в обнимку и разговаривали обо всем на свете, от любимого цвета до самых идиотских подкатов, которые они бы могли использовать друг на друге, вспоминали смешные случаи с первых курсов, делились маленькими секретами (вроде «я на курсе третьем случайно разбил чернильницу Панси и так ей и не признался, сказал домовикам убрать осколки и пятно... Она до сих пор думает, что ее тогда обокрали»). А иногда они, как бы случайно, затрагивали болезненные темы. В последний вечер перед возвращением Тео и Блейза, двадцать третьего числа, Гарри рассказал ему про свои шрамы. Про то, как болел рубец на лбу, и про то, из-за чего появились полоски на запястьях. Драко ничего не говорил — только внимательно слушал, потому что каким-то внутренним чутьем понимал, что Гарри не нужны слова сочувствия или сожаления — Драко, например, они тоже были бы не нужны. Гарри нужен был кто-то, с кем можно разделить свою давнюю, въевшуюся боль, кому можно было бы без страха доверить ее — и Драко был только рад быть этим «кем-то». - А этот откуда? - спросил тихонько он, осторожно поглаживая белесую полоску на тыльной стороне левой ладони Гарри. В угасающем свете солнца Драко казалось, что она складывается в размытые слова. - А у этого очень интересная история, - усмехнулся Гарри, но получилось как-то грустно. - Это от Амбридж. Драко аж привстал. - Что? - Угу, - промычал Гарри, встречая его ошеломленный взгляд. - У нее же было то перо, черное такое, помнишь? Которое оставляло порезы на тыльной стороне ладони, если пишешь собственной кровью. Вот это было мое наказание. По нескольку часов следующие дней пять я писал и... - вдруг он замолк, с удивлением глядя на замершего Драко. - Подожди, ты что, не знал о пере? Драко перехватил его озадаченный взгляд и отрешенно покачал головой. - Она никогда не говорила нам о нем. И не использовала, - тихо выговорил он, глядя на руку Гарри, которую он все еще сжимал в своей. - Что здесь написано? - «Я не должен лгать». Тишина, воцарившаяся в комнате после этой короткой фразы, зазвенела в ушах Драко тысячами въедливыми колокольчиками. - Вот же гадина, - выдавил он. - Да не то слово, - усмехнулся Гарри, на этот раз вполне бодро. - Прости. - За что? - Я тогда был ее главным помощником, если помнишь, - попытался съехидничать Драко. - Еще как помню, - пробубнил Гарри, роняя голову ему на плечо. - Но в этом шраме ты нисколечко не виноват. Солнце опускалось, комната погружалась в сумерки. Драко выдохнул и мягко притянул Гарри за плечи, опускаясь на подушку и укладывая его голову к себе на грудь, как Гарри обычно любил лежать — чтобы слышать стук сердца. Прикрыл глаза, запустил пальцы в его лохматые волосы — Драко уже оставил попытки их причесать — и продолжал просить прощения, только теперь мысленно и не за Амбридж, а, скорее, за все и всех на свете: за боль, которую Гарри перенес, за боль, которую ему доставили другие, за боль, которую доставил он, Драко — и за ту, которую доставит в конце зимы. - К тому же, - после минутного молчания тихо, как-то тускло добавил Гарри, непривычно осторожно поглаживая Драко по плечу, - у тебя должны были остаться шрамы похуже. Драко сначала не понял, о чем он, и хотел уже было спросить, как вдруг Гарри оторвал голову от его груди и, неловко поправив покосившиеся очки, сел, подвернув колени под себя и совершенно виновато и загнанно глядя на него из-под сбившейся челки. Драко еще раз глупо моргнул. Он не мог понять, почему ему так знаком такой взгляд Гарри — а потом воспоминание, которое успело поблекнуть за последние два года, неприятно ворвалось в его голову: туалет Плаксы Миртл, шестой курс, кровь на полу вперемешку с водой из-под выкрученного на полную крана и адская боль. Драко медленно присел на кровать, копируя позу Гарри. Казалось, к плечам прицепили маленькие, но тяжелые грузики, которые стесняли движения и не давали вздохнуть свободно. У Драко действительно остались шрамы, большие и белые, но он слишком редко смотрел в зеркало и на себя, чтобы до конца к ним привыкнуть — он даже не знал, что именно чувствует, когда, надевая пижаму, изредка и неохотно цеплялся взглядом за эти широкие длинные полосы. Гарри по-прежнему смотрел на него, неуверенно бегая глазами по лицу и опущенным плечам. - Ты хочешь их увидеть? - наконец тихо спросил Драко, опустив глаза и чувствуя каждый чертов шрам под своей водолазкой. После небольшой паузы раздалось еле слышное: - Хочу. Драко сдержал судорожный вздох. Когда-нибудь это должно было произойти. А потом, собравшись с духом, одним неловким движением стянул с себя водолазку. Волосы растрепались, отдельные пряди попали в глаза. Драко пришлось зажмуриться. Он, не глядя, отложил водолазку по правую сторону от себя, чувствуя на коже мягкие струйки теплого комнатного воздуха, и так и остался сидеть с закрытыми глазами и растрепанными по всей голове волосами, стараясь дышать глубоко и унять дрожь. Он прекрасно знал о слухах, которые ходили вокруг его сексуальных похождений, вроде «да его уже пол школы видело без одежды» или «говорят, он переспал со всеми девчонками на Слизерине», но ничего из этого не было правдой. Во-первых, девушки его не интересовали от слова совсем, а во-вторых, он по какой-то не совсем ясной причине чувствовал себя дико неуютно без рубашки, даже находясь в окружении, казалось бы, самых близких ему людей. Поэтому его очень, очень редко когда видели без одежды. Может быть, это было из-за Метки на левом предплечье, но сейчас Драко о ней даже не думал. Получается, Гарри впервые видит меня без рубашки. От этого осознания сердце подпрыгнуло. Драко густо покраснел. Это не должно было произойти вот так, не от таких воспоминаний и не в таких чувствах. Это должно было произойти во время их поцелуев, страстных и глубоких, чтобы Гарри сам снял с него эту чертову водолазку, и чтобы потом продолжил целовать... Хотя, может, лучше, чтобы Гарри сначала увидел шрамы... Драко заставил себя отогнать эти не нужные сейчас мысли и, собравшись с духом, медленно разлепил веки. Гарри, не шевелясь, сидел напротив, пусто глядя на грудь Драко. Там был длинный шрам — он тянулся по диагонали, от ключицы справа до срединного ребра с левой стороны. На животе еще один, не такой длинный, расположенный почти поперек первого. На плечах короткие, но глубокие порезы, заходящие один на другой. - Можешь повернуться? - сипло попросил Гарри спустя где-то минуту грузного молчания, не поднимая взгляда. - Гарри, может не... - Пожалуйста, - выдавил он, на долю секунды встретившись с ним глазами, и Драко, мысленно ругая себя на чем свет стоит за тот миг, когда решился снять водолазку, повернулся к Гарри спиной. Драко никогда толком не видел шрамов на спине, но знал, что там все гораздо хуже: самый длинный шрам, проходящий почти вдоль позвоночника. На лопатках было еще два: они перекрывали друг друга кривым крестом, а один из них доходил почти до основания шеи. Он слышал свое дрожащее дыхание. Казалось, это был единственный звук, который осмелился нарушить вязкую тишину. Сквозь щелку в пологе Драко видел угасающее бледно-сиреневое небо. «О чем он думает?» - пронеслось у него в голове, а вслед за вопросом пронесся вихрь самых разных ответов, один тревожнее другого: О том, как мне было больно. О том, как это уродливо. О том, какой он ужасный человек. Почему-то именно от последней мысли Драко передернуло. Ситуацию усугубляло то, что он по-прежнему сидел к Гарри спиной и не мог видеть его лица и глаз. Драко уже собрался повернуться, как вдруг почувствовал еле заметное, почти боязливое прикосновение к спине, как раз в том месте, где начинался длинный шрам. Прикосновение скользнуло вниз по спине, медленно и несмело. Драко судорожно выдохнул и, не в силах больше терпеть, развернулся к Гарри, который осторожно оторвал руку и встретился с ним взглядом. В глазах стояли слезы. - Сильно больно было? Драко почувствовал, как к горлу подступил предательский ком. Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Очень больно. Гарри снова перевел влажный взгляд на грудь Драко. Рассмотрел плечи, скользнул по шее. В тусклом свете Драко видел, как что-то маленькое и блестящее скатилось по его щеке. - Прости, - прошептал Гарри, быстрым, нервным движением утирая слезу. Он поднял взгляд на замершего Драко. - Прости, прости меня... - продолжил Гарри тихим, звенящим от слез голосом, глядя большими, честными, мокрыми глазами. - Мне так жаль, Драко, так жаль... - Гарри... - прошептал Драко, подаваясь вперед, снимая с него накренившиеся очки и обхватывая его щеки руками, попутно стерев большим пальцем очередную скатившуюся слезу. - Гарри, послушай... - Я так виноват, Драко, так виноват... - всхлипнул Гарри, по-детски упрямо вытирая глаза трясущимися руками. - А я ведь даже не извинился тогда... Я такой идиот, Драко, прости, прости... - Гарри, солнце мое, - Драко придвинулся ближе, одной рукой отводя его руки от покрасневших глаз. - Неужели ты думаешь, что я все еще злюсь на тебя из-за этого? - Н-нет, - то ли спросил, то ли ответил Гарри, преданно и немного удивленно смотря на него. - Нет, - подтвердил за него Драко. Он заботливо убрал челку с его лба. - Все прошло. Мне больше не больно, слышишь? Гарри всхлипнул и кивнул. - Не вини себя больше, ладно? Все прошло... - повторил Драко, поглаживая его по щекам большими пальцами. - ...Гарри, ну не три глаза, они у тебя и так уже слишком красные... Гарри замер, держа руку на весу у глаза, а потом тихонько рассмеялся. - Прости, - улыбнулся он, роняя голову ему на голое плечо. - Прости. Они сидели так, в успокаивающем и понимающем молчании, пока большое вечное солнце скрывалось за горизонтом. Драко чувствовал дыхание Гарри на своей груди и не мог понять, как в нем, после стольких страданий, стольких страшных ошибок и смертей, сохранилось столько жизни? Как в нем, в Гарри, еще остались добро, радость и любовь? Может ли смерть Драко разрушить все это? Драко не знал, а проверять не хотел и не захотел бы никогда. И в этот самый момент, впервые за эти несколько дней сомнений и одного-единственного, неуверенного вопрошающего голоса, он понял, что ему не нужно умирать. Что у него есть, для чего и, главное, для кого жить. - А можешь еще раз назвать меня солнцем? - вдруг пробубнил Гарри, не отрывая головы от его плеча. Драко буквально чувствовал, как он ухмыляется. Поверить не могу, что я опустился до подобных прозвищ. - Это вырвалось случайно. - Ну пожалуйста. - Гарри, я совсем недавно отучился называть тебя «Поттером». Гарри фыркнул, зашевелился, и вдруг в следующий миг Драко почувствовал мягкое, робкое прикосновение губ к своей ключице. Через мгновение прикосновение опустилось чуть ниже. Драко замер, еле сдерживая прерывистое дыхание. Он осторожно наклонил голову и обомлел: Гарри, закрыв глаза, бережно целовал его шрам на груди. Этот гадкий, страшный шрам он целовал своими чудесными, красивыми губами, и выглядел при этом так, будто в этом нет ничего неприятного, будто шрамы Драко — это совсем не уродливо и не безобразно. Очередное неторопливое прикосновение губ, ниже. Драко чувствовал ладони Гарри на спине, чувствовал его дыхание и прядки волос, приятно щекочущие кожу, и ему казалось, что все это не по-настоящему, что все это один из его прошлогодних снов, из-за которых он не хотел просыпаться. Прерывисто и мелко дыша, Драко облокотился на подушку, так, чтобы Гарри было удобнее. Жутко краснея, он наблюдал за каждым движением, боялся, как бы слишком сильный стук сердца не спугнул его. Мерлин, Гарри, что же ты делаешь со мной. Дойдя до конца шрама, Гарри медленно поднял голову. На нем все еще не было очков, и зеленые глаза блестели в последнем тусклом свете, пробивавшемуся из щели в пологе. - Господи, Драко, какой же ты красивый, - вдруг прошептал он, бегая расфокусированным взглядом по лицу Драко. - Ты даже не представляешь, насколько... Кажется, Гарри хотел сказать еще что-то, но Драко не выдержал и, одним движением притянув его к себе, поцеловал, пылко и чувственно. Ему часто говорили, что он красивый, да и сам он это тоже знал, но слышать это от Гарри, да еще и с такой честностью, было особенно важно — потому что теперь Драко верил в эти слова. Гарри моментально ответил на поцелуй, но Драко, нехотя оторвавшись от его губ, обхватил ладонями его горячие щеки и мягко коснулся губами шрама на лбу. Потом медленно, осторожно поднял левую руку Гарри и покрыл теплыми поцелуями белесый шрам на тыльной стороне ладони. Перешел к запястью, ослабевшими пальцами приспустив длинный рукав лонгслива и оставляя невесомые касания на каждой застарелой полосочке. - Ты тоже красивый, Гарри, - прошептал он, глядя прямо в изумленные зеленые глаза. - Очень. Гарри прерывисто выдохнул и наклонился к Драко, снова целуя его, а потом снова и снова. Драко не знал, сколько они так провалялись, но хотел, чтобы так было каждый вечер - всю жизнь, желательно долгую и счастливую. Последней ясной мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: «Надо поговорить с Блейзом и Тео».

***

Единственным, что выбивалось из этой колеи счастливых дней, была тревога о матери. Драко настойчиво продолжал писать ей в Мунго, но все так же не получал ответа — ни хорошего, ни плохого. Стоило мыслям об этом всплыть у Драко в голове, он принимался почти панически успокаивать себя, что Мунго — профессиональное заведение, что мама там под присмотром и что все будет хорошо. Тревожить ее своим визитом Драко тоже боялся — вдруг от его присутствия станет только хуже?.. Она ведь сама просила его не приезжать, и Драко, как сильно ни хотел навестить ее, уважал ее решение и просьбу. В конце концов он настолько привык к этой тревоге, настолько свыкся с тем, что не получает ответа, настолько растворился в своем бесконечном и светлом “carpe diem”, что совершенно забыл об еще одном изречении, которое годами твердил про себя, как молитву, и забыл всего за несколько последних недель: “memento mori”.

***

Гарри нашел его двадцать четвертого числа в совятне. Драко стоял неподвижно, спиной ко входу, рядом с ним с важным видом чистил перья солидный серо-коричневый филин. Другие птицы покачивались в клетках, и иногда одна какая-нибудь особенно разговорчивая сова тихонько ухала и трепетала крыльями. Небо было затянуто однообразными серыми тучами, будто вот-вот пойдет мелкий мокрый снег. На большом пне, служившим импровизированным столиком в центре помещения, лежал черный конверт. В холодном белом свете февральского дня блестела серебристая гравировка буквы «М». - Драко? - тихо позвал Гарри, ежась от холода и подходя ближе. Тот даже не пошевелился. Гарри встал рядом и попытался поймать его взгляд, но он, отрешенный и безжизненный, был прикован к листу пепельно-белой бумаги в мелко дрожащих руках. Гарри с недобрым предчувствием перевел взгляд на ровный, угловатый почерк и замер.

БОЛЬНИЦА МАГИЧЕСКИХ БОЛЕЗНЕЙ И ТРАВМ СВ. МУНГО

ОТДЕЛЕНИЕ ПО ЛЕЧЕНИЮ МАГИЧЕСКИХ НЕДУГОВ

Уважаемый мистер Малфой, С прискорбием сообщаем Вам, что сегодня, 24 февраля 1999 года, в 07:33 утра по лондонскому времени, Ваша мать, Нарцисса Малфой (урожденная Блэк), скончалась в отделении по лечению магических недугов. Точная причина смерти неизвестна. Предположительно, наступил критический момент магической недостаточности. По просьбе миссис Малфой, завещание уже передано Вашему адвокату Августу Трэвису Норриджу (по окончании учебы в школе чародейства и волшебства «Хогвартс» Вы сможете свободно распоряжаться переданным Вам имуществом согласно завещанию), похороны в фамильном склепе Малфой-мэнора оплачены из застрахованных семейных накоплений, так же как и содержание, обслуживание и лечение усопшей. Директор школы чародейства и волшебства «Хогвартс» поставлен в известность и обязуется предоставить вам возможность приехать на похороны, которые, по просьбе миссис Малфой и по последующему распоряжению мистера Норриджа, пройдут завтра, 25 февраля 1999 года в 10:00 в фамильном склепе.

Заведующий отделением по лечению магических недугов К.Фиверс

- Боже мой. Гарри перевел взгляд на Драко. С его лица будто стерли все эмоции и чувства, казалось даже, что оно посерело; глаза, вперившиеся в листок, выглядели стеклянными. В нем что-то сломалось. - Драко, мне так жаль, - прошептал Гарри, неуверенно кладя руку ему на плечо. Ему стало страшно. - Драко?.. Спустя несколько мучительно долгих секунд Драко поднял голову и встретился с ним пустым взглядом. - А я ведь с ней даже не попрощался, - только и произнес он. Гарри, выдохнув что-то, заключил его в объятия. Через несколько мгновений Драко опустил голову ему на плечо, но в ответ не обнял и не заплакал. И от этого Гарри стало еще страшнее. «Уж лучше бы он плакал», - подумал он, сжимая в руках шерстяную ткань черного пальто Драко. С неба упала первая снежная капля.

***

Блейз и Тео молча сидели на одной кровати плечом к плечу за неплотно задернутым пологом. В окно комнаты стучал мокрый снег. Они были одни и думали об одном и том же. - Поверить не могу, что она умерла, - наконец тихо озвучил мысли Блейз, прерывая тягостное молчание. - Я тоже, - произнес Тео, поправив повязку на зажившей ноге. Ворон под кроватью поскребся и сонно зевнул. - Мне почему-то всегда казалось, что такая женщина, как Нарцисса, будет жить вечно. - И мне, - согласился Блейз, грустно глядя в окно из щели в пологе. - Где Драко? - У Макгонагл. Берет разрешение на выезд из школы. Завтра похороны. - Гарри с ним? - С ним. - Хорошо, - выдохнул Блейз, а затем, немного помолчав, спросил: - Думаешь, он возьмет нас с собой? - Не знаю, - Тео смотрел на свои стиснутые ладони. - Надеюсь. - Нарцисса была мне как вторая мама, - прошептал Блейз, не отрывая мокрого от слез взгляда от окна. - И мне, - тихо согласился Тео, сглатывая болезненный ком в горле. Они сидели так, бок о бок, и смотрели в окно с серым небом. Все стало серым. Надежда, которую каждый из них неосознанно питал несколько последних дней, растворилась в утрате родного человека. По щеке Блейза скатилась слеза, которую он тут же вытер резким движением кисти. Но Тео все-таки заметил. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться и не заплакать, он разжал свою ладонь и взял Блейза за руку, переплетая их пальцы. Блейз тихонько всхлипнул. - Общество мертвых поэтов, - вдруг сказал тот. - Что? - Фильм, о котором я говорил тебе тогда, на озере, - Блейз наконец поднял глаза. - «Общество мертвых поэтов». - Это который про нас? - Да. Почти. - Красивое название, - прошептал Тео, грустно улыбнувшись ему. - И чем все закончилось? Вместо ответа Блейз сильнее сжал его руку. Зима подходила к концу.