Выполнить до весны

27 февраля 1999 года, восемь часов утра. «Завтра», - думал Драко. Завтра это все наконец-то кончится. Зимнее солнце не собиралось подниматься, но даже если бы оно поднялось, небо бы не окрасилось в яркий голубой, поляны и верхушки деревьев не залились бы радостным светом — темные непроглядные тучи по-прежнему нависали над ними. Драко, неподвижно сидя на кровати, глядел из-за полога в беззвездное небо, глядящее на него в ответ сквозь оконное стекло. Была суббота, уроков нет, ученики мирно посапывают в своих кроватях, и Драко краем уха слышит тихое, доносящееся с одной кровати дыхание Тео и Блейза. Они вернулись в комнату, дверь в которую Драко предусмотрительно отпер, глубокой ночью, думая, что он уже спит. Холодно. Мелкая дрожь то и дело волнами проносилась по его телу, но Драко не шевелился и не пытался согреться — не видел в этом решительно никакого смысла. О маме он не думал. Он вообще ни о чем не думал. Смерть Нарциссы не пересекала его мысли отчетливо, не формировалась в слова и не имела формы — но она очернила весь его мир, все его существование, вытеснила всю радость и тепло. Гарри тоже казался только образом — размытым и бесконечно светлым, но тем не менее не способным пересилить эту самую черноту. Где-то глубоко внутри себя Драко чувствовал огромную вину за то, что собирается оставить его, такого родного, хорошего, влюбленного. Сдерживать эту вину было невероятно сложно: дашь себе слабину, и она тут же высвободиться из оков и прорвется наружу, и тогда будет больно, и тогда появятся слезы. Сложнее всего было, когда Гарри пришел к нему тем вечером. Драко нашел в себе силы открыть ему дверь — не мог больше слышать его отчаянный шепот. «Я хочу помочь тебе, Драко, больше всего на свете». Тогда Драко на миг почувствовал, что вот-вот заплачет — но что-то очень тяжелое, что-то давящее помогло ему сдержаться. Он не позволил Гарри остаться с ним до утра — знал, что рано или поздно любовь Гарри, его милого Гарри, вытащит всю боль наружу, и тогда Драко расплачется — а ему нельзя. Он сам запретил себе плакать. И снова — смутно так, бесформенно запретил. Это было его наказанием, не осознанным, а подсознательным: если бы он плакал, ему бы стало легче, слезы бы унесли часть его боли, и, может, у него даже бы нашлись силы идти дальше. Но глубоко в душе он чувствовал, что не достоин этого, что он не заслужил. Драко сам наказывал себя за то, что не ослушался матери и не приехал к ней; за то, что давно и слишком сильно полюбил Гарри и позволил ему полюбить себя в ответ, а теперь бросает его, оставляя мучиться в одиночестве; за то, что даже не попытался уговорить друзей не умирать вместе с ним. Драко слишком долго жил с мыслью о том, что умрет от собственных рук. Она слишком сильно врезалась в его голову, и отказаться от нее было практически невозможно. А смерть матери все только усугубила - теперь эта мысль стала его неотъемлемой частью. О последнем задании в списке — покататься на зачарованных коньках по Черному озеру наперегонки — он даже не думал и знал, что Тео и Блейз не будут настаивать на его выполнении. Сейчас ничего из привычного течения их жизни, в которое уже успел влиться и список «двенадцати сумасшествий», не имело никакого значения и смысла, по крайней мере, для Драко. Все казалось несущественным и напрасным, кроме заброшенного кабинета на шестом этаже и маленькой трещины в каменной кладке стены, в которой ждали своего звездного часа три флакончика с прозрачной жидкостью без запаха и без вкуса — “statim mortem”, мгновенная смерть. «Может, не нужно умирать?», совсем недавно такое яркое и отчетливое, окончательно задохнулось в ожидании конца. Глупая была мысль, понял Драко. Умирать нужно. Все когда-нибудь умирают. Вопрос только в том, как и как скоро, и, к счастью или нет, у него есть ответы на оба эти вопроса. С кровати Тео и Блейза послышался тихий неразборчивый шепот. Может быть, у Драко еще получится уговорить их не уходить вместе с ним, но в глубине души он понимал, что эти двое его не оставят и не отступят от своих намерений даже под Круциатусом. Они могут попытаться уговорить его не делать этого — но Драко прекрасно знал, что не согласится. Теперь уже нет. Еще осенью они договорились о времени - одиннадцать часов вечера, 28 февраля 1999 года. Может, Драко стоит просто сделать это раньше — и тогда, когда его найдут уже мертвым, Блейза и Тео возьмут под строгий надзор, и тогда у них уже не будет шанса совершить эту непростительную глупость. Для них самоубийство было бы именно глупостью, думал Драко; а для себя он видел в нем единственный выход. И тогда Драко решил - он сделает это один, раньше. На закате, в восемь часов, когда солнце уже успеет полностью скрыться за горизонтом. Возможно, Тео и Блейз посчитают это предательством - а это оно и было - но Драко умрет с мыслью, что хотя бы попытался отгородить их от этого, пускай даже таким идиотским способом. Драко медленно потянулся под подушку: пальцы осторожно скользнули по стопке бумажных конвертов. Это были совсем маленькие, короткие письма, которые Драко написал тем, кому посчитал нужным. В подавляющем большинстве из них он просил прощения за свои слова и поступки из прошлого, потому что не нашел в себе сил сказать их вслух. Там было письмо для Тео и Блейза - его Драко написал вчера поздно вечером, последним. А завтра Драко собирался написать самое последнее письмо — особенное, такое, в котором он выполнит пункт номер 13 из своего личного списка — «признаться». Странно, но факт — выполнив сполна пункт номер 14 («поцеловать»), он так и не решился вернутся к предыдущему. Остается только так — на простом листке бумаги попытаться передать словами все, что он чувствует. Вдруг рядом с коленом зашевелилось что-то теплое. Драко заторможенно перевел взгляд туда и различил на фоне белых простыней черное пятно с качающимся из стороны в сторону хвостиком и два блестящих разноцветных глаза, глядящих прямо на него. - Привет, Ворон, - тихонько прошептал Драко, несмело почесав котенку за ушами. - Голодный, наверное? Котенок не ответил, конечно. Блестящие глазки еще несколько секунд пристально смотрели на Драко, а потом Ворон по-хозяйски перебрался к нему на колени и свернулся клубочком, примостив одну из своих лапок на его руке. Драко слабо улыбнулся. - Знаешь, говорят, у котов по девять жизней, - вспомнил он, гладя котенка по мягкой черной шерстке. - Как думаешь, какую свою жизнь ты сейчас проживаешь? Ворон ехидно блеснул глазами, будто говорил: «первую, балбес». - Повезло тебе, - тихо и невесело усмехнулся Драко. - А у меня вот, только одна-единственная жизнь и есть. Да и та — чертовски хреновая. Котенок перевернулся на другой бок и с бросил на него пытливый, вопрошающий взгляд. - Не обращай внимания, - вздохнул Драко, откидываясь спиной на холодную поверхность стены, и снова перевел взгляд в медленно светлеющее небо. - Это я так. Замечтался. Ворон сощурился и чихнул. За окном начинался предпоследний день зимы.

***

Дорогая Гермиона, Мне очень стыдно за то, как я называл тебя на начальных курсах. Прости меня. Ты одна из самых умных и талантливых волшебниц, которых я знаю.

Д.М.

Дорогой Рон, Прости меня за все оскорбления, которые я произнес в сторону твоей семьи. Я всегда завидовал тебе, потому что семья у тебя дружная, большая и теплая — сам знаешь, у меня такой не было. Передай, пожалуйста, мои искренние извинения мистеру и миссис Уизли. Будь рядом с Гарри. Ты замечательный друг.

Д.М.

Дорогая Панси, Это я разбил твою чернильницу на третьем курсе. Прости. Можешь взять мою, она должна быть где-то в портфеле. Спасибо тебе за детство.

Д.М.

Уважаемая профессор Макгонагл, Простите, что обрекаю Хогвартс на очередной неспокойный год. Уверяю Вас, что виноват в этом только я. Спасибо Вам за понимание и поддержку.

Д.М.

Дорогие Блейз и Тео, Я очень надеюсь, что после прочтения этого письма вы будете жить долго (гораздо дольше, чем мы изначально планировали) и счастливо (гораздо счастливее, чем мы уже прожили). Простите меня. Пожалуйста, живите. Живите ради меня, живите за меня, живите после меня. Без вас я бы не протянул так долго. Вы мои самые близкие люди на свете. Спасибо вам за все.

Драко

***

27 февраля 1999 года, одиннадцать часов утра. Тео завернул за угол и проскочил в заброшенный туалет для девочек на втором этаже. Из не до конца закрытого крана капала вода, стук капель о кафельную поверхность раковины отдавался звонким эхом от грязных стен. Все кругом отливало зеленоватым. Тео огляделся. Плаксы Миртл, негласной хозяйки этого захудалого места, пока не наблюдалось, и слава Мерлину. Но пару дней назад по школе начали ходить слухи, что здесь частенько, без видимой на то причины, стал засиживаться Пивз. Вот он-то и нужен был Тео. Еще раз оглянувшись, Тео развернул старый потрепанный пергамент. Список теперь выглядел так: 1. Добежать до Хогвартс-экспресса в последний момент наперегонки; 2. Станцевать пиратский танец на столе в Большом Зале или операция «Что вы знаете о пиратах?»; 3. Подмешать в стакан Филча зелье ирландского танца; 4. Обстрел грязью под дождем; 5. Устроить битву едой в Большом Зале; 6. На Хэллоуин - загримироваться, зарыться в куче листьев и пугать проходящих мимо первокурсников; 7. Оживить тыквенный фонарик за столом преподавателей; 8. Ночная вылазка на метлах; 9. Читать стихи на камне у Черного озера (с выражением так, чтоб прям до слез); 10. Пойти в Хогсмид в юбках платьях (попросить у Панси); 11. На рождество разносить сладости в костюмах эльфов и петь маггловские рождественские песни; 12.Кататься на зачарованных коньках по Черному озеру наперегонки. Выполнить до весны. - Чудненько, - пробормотал Тео. Из внутреннего кармана пиджака он достал карандаш и, присев и положив бумажку на колено, зачеркнул пункт номер 12 — только цифру, само задание оставил нетронутым. Если его план сработает, они его еще выполнят. В следующем году. - Так-та-а-ак! - вдруг раздался противный писклявый голос прямо над его головой. - Да у нас тут гости! Тео поспешно спрятал список в карман. - Здравствуй, Пивз. - А-а-а, мальчишка со Слизерина... - призрак молниеносно возник прямо перед ним, стукаясь носом о нос Тео, отчего последний неприязненно отклонился назад, и навязчиво уставился на него своими большими безумными глазами. - Нотт, кажется?.. У-у-у, какая замечательная встреча! - Пивз захихикал, зависнув в воздухе над ним и размахивая своим колпаком с колокольчиками, звонкие трели которых казались безумно громкими в пустом помещении. - Чем обязан?... - Мне нужна твоя помощь. Еще раз внимательно оглядевшись, Тео протянул хихикающему призраку маленькую сложенную вдвое бумажку, и Пивз, подхватив ее своими почти прозрачными пухлыми пальцами, пробежался по тексту хитрыми глазами. - Сможешь устроить? - тихо спросил Тео, внимательно и нервно следя за реакцией призрака. Пивз расхохотался. - О-о-о, мистер Нотт... смогу-смогу, хи-хи, что уж тут. Хотя язык у меня так и чешется спросить, на кой Мерлин тебе это надо, - призрак присвистнул и внимательно, с широченной хитрой и зловредной улыбкой уставился на мрачного Тео. - Но тебе же известно, что Пивз никогда не помогает задаром, а? «Конечно известно, дурак ты полупрозрачный», - подумал Тео раздраженно. - Что тебе нужно? - вслух спросил он. - Да так, - отмахнулся Пивз, описывая круги над Тео. - Сущий пустяк, на самом деле... Такая маленькая, малю-ю-юсенькая штучка... - Говори уже. Пивз захихикал хриплым низким смехом, его большущие глаза быстро забегали по кругу. - Подсне-е-ежник, - наконец выдал он, размахивая перед Тео тремя пальцами. - Три штуки. - И где я тебе их возьму? - Тео смерил его возмущенным взглядом. - На дворе февраль. - На берегу Черного озера, у самой кромки Запретного леса уже появились первые цветочки, - укоризненно глянул на него Пивз. - Мне птичка нащебетала. К тому же зимушка уже к концу подходит... - Зачем они тебе? - перебил Тео, чувствуя, как от последней фразы по спине пробежали неприятные мурашки. - Ну я ж не спрашиваю зачем тебе нужно про... - Ладно, Мерлин тебя задери, - нервно шикнул на него Тео (не хватало еще, чтобы их кто-нибудь услышал), думая о том, что, наверное, ему придется трансфигурировать эти дурацкие цветы из своих карандашей, и совсем тихо, понизив голос почти до шепота, продолжил: - Через два часа я принесу цветы, и ты приступишь к своей части договора. И никому ни слова. - Идет, - ухмыльнулся Пивз, протягивая Тео прозрачную руку, которую тот несмело пожал (странное было ощущение - просто невесомый холодок на ладони). Выйдя из туалета, Тео, недолго думая, повернул в коридор, ведущий в гостиную Гриффиндора. Пивз, конечно, был идеальным помощником в деле, которое он задумал, но надежности в нем было столько же, сколько в катании на коньках по озеру весной. Тео нужна была подстраховка, эффективная и неуязвимая, местная тяжелая артиллерия — он отправился за близнецами Эпплби.

***

27 февраля 1999 года, одиннадцать часов вечера. Гарри стоял в пустой темной гостиной у подоконника — того самого, с которого все началось — и глядел в беззвездное ночное небо, застланное светло-серыми тучами, которые испускали холодный сизый свет. Сегодня он ни разу не видел Драко. Тот все сидел в комнате, и, хотя Блейз и Тео, непривычно тихие, теперь спокойно себе входили и выходили, когда им вздумается, Гарри не хотел тревожить его своим присутствием. Он мог бы прийти к нему снова, но это чувство жуткой тревоги не отпускало его. С ним-то, с этим странным, неприятным чувством Гарри пытался разобраться весь день: предполагал, вспоминал, додумывал, выдумывал, думал, думал, думал. Как эта тревога связана с Драко? Надуманная ли она? А вдруг это что-то вроде видения или предчувствия, наподобие тех, которые преследовали его, пока Волан-де-Морт был жив? Интуиция всегда была сильной стороной Гарри, но вот долгие размышления — нет. Ближе к вечеру у него даже голова разболелась. - Слушай, что-то ты совсем скис, - прокомментировал Рон, заглядывая к нему за полог, когда Гарри без сил повалился на подушку. - Да, Гарри, эта твоя дьяволица все соки из тебя высасывает, - донесся голос Симуса с соседней кровати. Рон заговорщически глянул на Гарри. - Не надо, - одними губами выговорил Гарри, и Рон, комично поджав губы и вздохнув, вернулся к столу, на котором дописывал ненавистный конспект по Защите от темных искусств. Гарри поежился. Из старого деревянного окна дуло, а каменный пол, на котором он стоял в одних носках, был холодным до жути, несмотря на наложенное Согревающее. Гарри ждал, опять ждал Драко на том же месте, на каком ждал после Хеллоуина и в декабре. Ему казалось, что с тех пор прошла чуть ли не вечность — так много изменилось и поменялось между ними. Гарри очень надеялся, что сейчас Драко придет. Ему было просто необходимо увидеть его хотя бы на пару минут, убедиться, что он жив и здоров. Днем Гарри специально передал ему маленькую записку через Тео: «В одиннадцать часов у подоконника. Гарри». Если Драко все-таки захочет его увидеть, захочет поговорить, открыться, он придет. А если нет... Тогда Гарри продолжит ждать. От этой мысли новая волна тревоги накрыла его. Вдруг он не дождется? Вдруг Драко больше никогда не откроется ему? Но главное — что будет дальше? Плохое предчувствие наотрез отказывалось исчезать, оно все крепло и крепло, но хуже всего было то, что Гарри глубоко в душе понимал: это предчувствие не беспочвенно. Оно напоминало тот момент, когда Гарри понял, что Тео, Блейз и Драко что-то задумали. Он чувствовал, что что-то произойдет, но никак не мог понять, что именно, пока не прочел список, вывалившийся из кармана Тео у каморки Филча. Только вот у этого, нового предчувствия не было никакого явного объяснения, никакого списка — только жуткая тревога и тикающие в голове часы. Тик-так, тик-так... Вдруг Гарри услышал тихие шаги на лестнице и замер, затаив дыхание и вглядываясь в темноту лестничного пролета. Шаги приближались и становились отчетливее, пока наконец еле различимый в темноте силуэт не показался из-за стены. Гарри тут же узнал его. - Драко, - выдохнул он то ли нервно, то ли облегченно. Пришел. - Привет, - шепнул Драко, подходя ближе и останавливаясь лицом к нему на расстоянии вытянутой руки. На нем были светлые пижамные штаны и серая толстовка Гарри, которую он так и не отдал, но Гарри совсем не возражал. Драко укутался в нее, будто ему было холодно. В тусклом синем свете ночи, льющемся из окна, Гарри видел его растрепанные волосы и бледное лицо, темные круги под глазами и напряженные пальцы. Гарри опустил взгляд на его ноги. - Ты босиком, - прошептал Гарри, поднимая на Драко удивленный взгляд. - Да, есть такое, - тихо отозвался Драко, не сводя с него глаз. - Ты замерзнешь. - Мне не холодно, - устало заупрямился Драко, забираясь на подоконник и как ни в чем не бывало смотря на Гарри. - Я принесу тебе что-нибудь, подожди немного, - немного смущенно выдал Гарри и уже почти зашагал к лестнице, как вдруг Драко робко ухватил его за локоть и притянул обратно. - Не надо, - прошептал он, почти умоляюще глядя на Гарри. - Не уходи, пожалуйста. Побудь со мной. Гарри несколько секунд растерянно смотрел на него, а затем, вздохнув, мягко отцепил от себя холодные пальцы Драко и прошел немного вглубь темной гостиной, туда, где, по его расчетам, должен был находится диван. Наткнувшись на него, Гарри нагнулся и нащупал в нижнем отделении, скрытом от глаз цветастым покрывалом, большой теплый плед. О том, что под диваном спрятаны пледы, Гарри еще на курсе третьем узнал от Гермионы, которая, однажды засидевшись в гостиной за уроками, увидела, как эльфы складывают их под диван, на случай если вдруг кому-то станет холодно. Пледами этими практически никогда не пользовались, да и мало кто вспоминал, что они вообще есть, предпочитая греться у себя в комнате. Но сейчас они были как нельзя кстати. - Приподними ноги, пожалуйста, - тихо попросил Гарри, подойдя к подоконнику, и Драко, немного удивленный, наблюдал за тем, как Гарри заботливо укутывает его босые ступни в плотную мягкую ткань. Ни произнося ни слова, Гарри, чувствуя, что краснеет, залез на подоконник напротив Драко, не глядя на него. Он совсем забыл, что собирался сказать, если вообще собирался. Больше всего ему просто хотелось побыть рядом, и убедиться в том, что Драко в относительном порядке. Гарри робко поднял глаза, встречаясь с Драко взглядом, еле различимом в сизом свете, и замер: Драко выглядел так, будто его только что больно ударил кто-то очень дорогой. Гарри наконец-то видел в его глазах прежние эмоции и чувства, но такая смесь нежности и боли была в них впервые. - Драко?.. - Гарри растерянно бегал глазами по его лицу, как вдруг Драко подался вперед и обнял его, доверчиво прижимаясь к его груди и зарываясь носом в шею, сжимая холодными пальцами ткань растянутого пижамного лонгслива. Гарри опешил, по спине пробежали мурашки. Он несмело опустил руки на спину Драко и притянул к себе, судорожно выдыхая в растрепанные светлые волосы. На миг в голове проскользнула мысль, что Драко наконец сможет открыться ему — но ее тут же перебила эта странная тревога, и с каждой секундой объятия она звучала все громче и громче. Тик-так... Тик-так... Гарри заставил себя отстраниться и, положив ладони на горячие щеки Драко, заглянул ему в глаза. - Драко, пожалуйста, - зашептал Гарри. - Пожалуйста, поговори со мной. Я... Понимаешь, у меня почему-то очень плохое предчувствие... - Гарри нахмурился и помотал головой. - Я чувствую, как ты отдаляешься от меня, и... На этих словах голос у него задрожал. - ...И я очень, очень боюсь за тебя, понимаешь? - Гарри уже чувствовал, как слезы давят на грудь и жгут в глазах, но ничего не мог с ними поделать. - Я очень, очень боюсь потерять тебя, Драко, безумно боюсь... - Гарри, тише, тише... - Драко осторожно опустил его дрожащие ладони со своих щек и сжал в своих холодных пальцах. - Я так хочу помочь тебе, - продолжал шептать дрожащим голосом Гарри. - И я... Драко, прости меня, я вообще не умею поддерживать. У меня все слова из головы сразу испаряются, и я не знаю, как тебя утешить, как сделать так, чтобы ты почувствовал себя хоть чуточку лучше... - Гарри... - А я бы очень, очень хотел тебе помочь... - первая слезинка скатилась по щеке, и вдруг слова, непрошенные, но совершенно искренние и правдивые, вырвались наружу: - Я ведь так люблю тебя, Драко, я... Гарри вдохнул, чтобы сказать что-то еще, но слова застряли где-то в груди. То, что он только что сказал, не было пустым звуком - Гарри знал это, чувствовал это всем своим существом. Гарри действительно любил его. Он медленно, несмело посмотрел Драко в глаза. Они блестели в сизом свете, но прочитать их было совершенно невозможно: взгляд казался непроницаемым, далеким, как не видимые этой ночью звезды. Господи, что я наделал. Слезы снова подкатили к горлу. Это вырвалось случайно, этого не должно было произойти сейчас. "А мы с Драко вообще вместе?" Господи, какой ужас. Гарри почувствовал, как задрожал. Он понятия не имел, как отреагирует Драко, но эти слова были чистой правдой. - Прости, - прошептал он, отводя взгляд. - Ты не должен отвечать, я не... Ох, черт. Драко, прости, я... И в этот момент Драко, не дав Гарри опомниться, наклонился и поцеловал его. Гарри на несколько секунд перестал дышать. Он чувствовал его холодные пальцы на своей шее, его запах, дождливый и свежий, сухие губы, ласкающие его собственные. Но что-то было не так. Все переживания по поводу признания моментально вылетели из головы. Поцелуй. Драко целовал его так, будто прощался. - Драко?.. - Гарри оторвался от него и снова заглянул ему в глаза. Ему стало страшно. - Прошу тебя, поговори со мной. - Не могу, Гарри, я не могу... - сдавленно ответил Драко, покачав головой. - Прости меня, прости, пожалуйста... Гарри, пожалуйста, только не плачь, - он подался вперед и вытер большими пальцами его мокрые от слез щеки. Гарри всхлипнул. - Гарри, солнце мое, ну пожалуйста.. - зашептал Драко, и голос у него тоже задрожал. - Пожалуйста, не плачь... Прошу тебя. Гарри закрыл глаза и выдохнул, стараясь успокоиться. В груди нещадно щемило, в горле по-прежнему стоял ком. - Гарри, прости меня. Прости, - продолжал шептать Драко, гладя большими пальцами его влажные щеки. - Пожалуйста, дай мне немного времени. Я скажу тебе, обещаю, но только не сейчас, я не могу... Прости, прости меня. - Не извиняйся, - Гарри шмыгнул и встретился с ним заплаканным взглядом. - Ты ни в чем не виноват. Я верю тебе, я подожду... Драко наклонился и снова поцеловал его — и Драко знал, что это был последний раз. - Гарри, Гарри... - выдохнул он, заключая его в объятия. - Я... Признание почти что сорвалось с его уст — но Драко не смог произнести его вслух. Слишком неправильно бы это прозвучало сейчас. Слишком больно. И только сердце, измученное и изувеченное, выбивало о стенки грудной клетки: Я тоже тебя люблю. Я тоже тебя люблю.