at
29 декабря 2023 г. в 16:38
Узоры на льду чем-то напоминают звёздное небо, почти такое же, как раскинувшееся над головой, только под ногами. Шнурки от коньков приходится оборачивать вокруг лодыжек несколько раз, чтобы они плотно зафиксировали голени, и катание не доставляло неудобств. Хёнджин растирает замёрзшие ладони друг о друга, удовлетворённо глядя на то, как Феликс сжимает в руках стаканчик горячего какао. Над его верхней губой от сливочной пенки остался след, который так и хочется убрать поцелуем, но младший оказывается быстрее, и слизывает его сам. На удивление, несмотря на минусовую температуру, совершенно не холодно, и остаётся только гадать: это оттого, что одежда тёплая, или от присутствия возлюбленного рядом.
Феликс всё ещё с каким-то неверием смотрит на свои ноги, видя, как поблёскивает лезвие аккуратных чёрных фигурных коньков. Он ведь обещал себе, что не будет в это ввязываться, и что в итоге? За стакан горячего напитка добровольно согласился попробовать стать на лёд. Но всё же, какими бы великими ни были глаза у его страха, любопытство берёт вверх: ледяная корка выглядит завораживающе, а люди, уже опробовавшие её на прочность — счастливыми, и это всё значит, что слишком сильно переживать точно не стоит. Особенно когда рядом есть его хён, который точно поймает, если его младший оступится. Или, даже если вдруг упадёт, то однозначно поможет подняться.
— Боишься? — игриво подмигивает Хван, делая большой глоток своего тыквенно-пряного латте. Вкус напитка приятно растекается по языку, а внутри разливается согревающее тепло. Это тот самый случай, когда перекусываешь не потому, что голоден, а потому, что располагает обстановка и атмосфера. Осматриваясь вокруг, взгляд то и дело натыкается на милые парочки, аппетитно жующие пряничные домики или карамельные трости. Должно быть, рождественский дух, если не до конца, то уже постепенно завладевает каждой частичкой города, проникает в самые далёкие его уголки.
— Ага, ещё чего, — Ли демонстративно закатывает глаза, следом делая такой же глоток своего какао. В этот раз напиток оказался в меру шоколадным, несладким, пускай и неидеальным по вкусу, но зато с аппетитной сырной пенкой сверху. Такого сочетания пробовать ещё не доводилось, но итог оказался очень даже неплохим.
Каток, куда оба пришли, расположился практически в самом центре, на одной из главных улиц. Он берёт своё начало у филармонии, что на самом деле символично, так как в этом месте то и дело слышны рождественские мотивы саксофона и колокольчиков. Затем лёд прокладывается через парк, полный снежных скульптур и подсвеченных деревьев, и оканчивается на площади, где стоит главная ёлка города. Благодаря тому, что население здешних мест не слишком многочисленное, каток вполне позволяет опробовать лёд в комфорте, не доставляя никому лишних неудобств. Местные жители в большинстве случаев доброжелательны и дружелюбны, поэтому в таком окружении становится немного спокойнее. Сам по себе город простой, без особых излишеств: всего-то два торговых центра, одна главная библиотека, почтамт, церковь, улицы с множеством лавок и магазинчиков. Его красота и заключалась в его простоте, и это не могло не привлекать как Феликса, так и Хёнджина. В шумных мегаполисах мало хорошего: там, среди огромной толпы, теряется ощущение человека как индивидуума. Зато здесь чувствуешь себя поистине значимым и важным.
— Красиво, — юноша мечтательно прикрывает глаза, являя миру свою очаровательную полуулыбку. Он редко задумывается о моментах, но конкретно сейчас, сжимая в руках какао, будучи в коньках и забавной шапке в форме лягушки, понимает, что действительно счастлив. Это самое счастье нельзя как-то объяснить с помощью слов, нельзя даже точно сказать, что именно Ли чувствует. Просто это слово кажется таким близким и правильным, что само приходит на ум.
— Ты прав, — видя искренние эмоции на лице своего парня, Хён и сам приподнимает уголки губ. В такие мгновения его нередко переносит в прошлое, где остались все неприятности и какие-либо разногласия в паре. Это заставляет нечто в области груди сжаться: как бы плохо всё ни было, каким бы тяжёлым ни казался путь, ни Ёнбок, ни Хёнджин не думали оставлять друг друга на произвол судьбы, и вот сейчас, спустя время, они чувствуют себя счастливыми.
Вряд ли в целом мире найдётся самый точный способ для описания своих чувств и ощущений. Хёнджин сколько угодно может говорить о любви, но на деле всё это куда больше, чем просто слова. Это даже не действия, потому что порой и их бывает недостаточно. Феликс чувствует своего старшего на совершенно ином уровне, сродни тому, как человек чувствует свою руку и ногу. Он всегда безошибочно определяет чужое настроение, состояние, сразу различает наигранные эмоции и настоящие. Хван в свою очередь знает, как помочь возлюбленному, старается проявлять заботу и внимание так сильно, как только может. Для него чужое присутствие рядом — уже самый главный подарок, и больше ему ничего не нужно.
— Хочешь потом прогуляться на ярмарку? — фамильяр обращает на свою ведьму вопросительный взгляд. — Лиа говорила, что там можно найти диффузоры с рождественскими запахами, а еще недорогие масла для тела.
— Конечно, кот, — без раздумий соглашается парень, уже намечая у себя в голове, что там нужно будет посмотреть варианты подарков для некоторых друзей и самого партнёра. Заметив, что Ли уже допил свой какао, Хёнджин принимает пустой стаканчик, выбрасывает в неподалёку стоящую урну и слегка хлопает в ладоши. — Ну что, идём?
— А что остаётся... — Феликс, откидывая передние пряди с лица и с отчаянным вздохом поправляя шапку, встаёт со своего места.
Ходить на коньках по прорезиненному покрытию оказывается ещё тем испытанием. С одной стороны благо, что путь до самого катка совсем короткий, а с другой — совершенно нет времени думать и сомневаться. Хён крепче сжимает руку младшего в своей и широким шагом преодолевает расстояние за считанные секунды. Мысленно он готов в любой момент помочь юноше удержаться на ногах: он и сам прекрасно помнит, как впервые становился на лезвия коньков, и как это на самом деле трудно поначалу.
— Стой-стой, хён, нет! — Ликс, видя перед собой стремительно приближающийся лёд, начинает паниковать, пытаясь вырвать свою руку. Ему сложно справляться со своими страхами так, как это делают многие люди. Отовсюду только и слышно, что для преодоления своего страха необходимо столкнуться с ним лицом к лицу, желательно не раздумывая, действуя сразу и без возможности отступить. Но у фамильяра кошачья натура сильна: лишних рисков он всегда старается избегать, чтобы потом не чувствовать себя так, будто его застали врасплох. Для Ёнбока важно, чтобы события происходили постепенно, чтобы была возможность адаптироваться и принять факт перемен.
— Прости, — старший поджимает губы, беря вину на себя за излишнюю спешку. Руку он так и не отпускает, но теперь держит её нежно, полностью развернувшись к своей паре лицом. — Ты мне веришь, да? Всё будет хорошо. Я рядом с тобой, видишь? Я никуда не ухожу. Если тебе будет плохо, то мы уйдём вместе, я обещаю.
Глаза Феликса — широкие, полные одновременно безграничного страха и предвкушающей эйфории — вдруг кажутся ещё более глубокими и красивыми. Иной раз так и хочется спросить о том, какого быть таким привлекательным и милым. Его нос слегка приподнимается, он чуть надувает щёки и грузно выдыхает, словно тем самым заставляя беспокойство испариться.
Когда правая нога Феликса впервые касается скользкой поверхности, он крепко-крепко сжимает веки, мёртвой хваткой цепляясь за своего парня. Кажется, если он отпустит его — сразу же упадёт, или того хуже — исчезнет. Хёнджин озабоченно сводит брови к переносице, внимательно следя за каждой эмоцией на чужом лице. Тем не менее, Ли держится молодцом: несмотря на дрожь в коленях, он всё равно старается выровняться, чтобы чувствовать себя ещё устойчивее.
— Не пытайся выпрямить колени, — слышится над ухом, и Ли, вопреки желанию спрятаться куда-нибудь подальше, слушается. Он сгибает ноги в коленях, всё ещё не распахивая ресниц, и через пару секунд вдруг понимает, что тремор наконец сошёл на нет, а необоснованная тревога, душащая грудную клетку, потихоньку начала отступать. — Вот молодец, я горжусь тобой. Ты можешь открыть глаза, всё хорошо.
Все звуки на фоне постепенно меркнут, когда Ликс старается сконцентрироваться на родном тембре. Когда веки перестают быть свинцовыми, он медленно приподнимает подбородок, смотря на длинный ледяной коридор перед собой.
— Красиво, правда? — с улыбкой интересуется Хён, задавая тот же вопрос, что и его младший пару минут назад. Множество гирлянд, разными цветами переливающихся в отражении замёрзшей воды, чем-то напоминают северное сияние. Морозная свежесть щекочет ноздри, пока голые руки Феликса приобретают алый оттенок. — Эй, где твои перчатки? Я кому говорил их взять!
— Забыл, — вроде бы должно звучать виновато, но на самом деле Ли и не планировал их брать, потому что перчатки неприятно сковывали. Он не чувствует холода, будучи полностью сосредоточенным на внутренних ощущениях.
Хван подавляет в себе озабоченный вздох, снимая с себя обычные перчатки.
— Давай руки, — вероятно, Феликс уже устал отпираться в таких случаях, поэтому лишь покорно протягивает ладони тыльной стороной вверх. Ведьма, как только конечности младшего оказываются в тепле, предлагает: — может ты будешь держать меня, а я тебя прокачу? Потом попробуешь уже сам и увидишь, что это не так страшно.
Какое-то время Ёнбок мнётся, но потом, решая наконец перестать бояться и взять себя в руки, он согласно кивает головой и берет своего парня за руку, стараясь сделать и второй шаг вперёд. Что, впрочем, у него успешно получается.
— Не торопись, — тихий смех ведьмы расслабляет, и сердцебиение наконец перестаёт казаться таким навязчивым. Хёнджин медленно начинает раскачиваться, задавая неспешный темп: Ли чувствует, как лёд перед ним деликатно расступается, давая дорогу.
Кататься оказывается и правда проще. По крайней мере то, с какой непринуждённостью это делает Хван, не может не подкупать. Нога в сторону, другая, чуть согнутые колени и сосредоточенная расслабленность — на первый взгляд ничего трудного. Юноша смотрит преимущественно себе под ноги, подстраховывая себя выставленной вбок свободной рукой. Должно быть, со стороны он точно напоминает самолёт с одним крылом, но его это совершенно не заботит. Он, черт возьми, и правда стоит на коньках! И не просто стоит, а едет, хоть и пока что не сам. Феликс вдруг начинает заливисто смеяться, всё ещё до конца не веря, что он действительно сделал это. Расскажи кому из знакомых — покрутят пальцем у виска, ведь если Ли Ёнбок зарёкся ни за что в жизни этого не делать, отказавшись даже наспор, то и пытаться не стоит. Но вот он здесь: лёд шепчет ему какую-то свою тайну, пока с лица его собеседника не сходит широкая улыбка.
В голове набатом звучит одна-единственная мысль о том, что нужно позволить себе жить. Позволить себе чувствовать, пробовать, даже если кажется, что всё заранее обречено на провал, даже если все вокруг сочтут твои попытки детским лепетом и глупостью. В крайнем случае ведь всегда можно попросить своего старшего сварить пару-тройку зелий забывчивости.
— Как ты, Ликс? — Хёнджин делает временную паузу, переставая отталкиваться и позволяя конькам свободно нести их обоих вперёд. Когда, развернувшись, он видит в глазах напротив целый океан, то в очередной раз засматривается. Вода в этом океане подёрнута лёгким волнением, но это совершенно не похоже на бурю: скорее будто внутренний ребёнок младшего наконец показал своё лицо, до этого всё время находясь в плену водной пучины. Он играет с брызгами, мягко рассыпающимися по воздуху, пока высокое солнце находит отражение в радужных бликах. И Хван сразу осознаёт, что, должно быть, именно так выглядит счастье.
Ли ничего не отвечает, но ему и не нужно — его взгляд говорит куда громче, чем он сам. Они смотрят друг другу в глаза всего пару секунд, но по ощущениям проходит не одна минута. У Хёнджина возникает острое желание поцеловать младшего, и он осторожно тянется к чужому лицу. Но вместо ожидаемого поцелуя Ликс чувствует ласковые касания губ на тонкой коже под глазами и сразу понимает, что ведьма сцеловывает его слёзы. Он и не заметил, в какой конкретно момент океан внутри него вышел из берегов. Губы Хёна солёные, с отдалённым привкусом кисловатой вишни из-за гигиенической помады, и теперь именно эти ощущения становятся ассоциацией к слову «счастье».
— Я люблю тебя, — голос Феликса осипший настолько, словно до этого он долго кричал. Отчасти, так и есть, только его молчаливый крик тонул в сверкающей тёмной пене, а чайки в собственной душе пели не жалобную песнь, а трель о долгожданной свободе. Чем-то похоже на штиль, наступающий после длительной бури, ровно как радость сменяет тоску, до этого казавшуюся бесконечной.
— А я люблю тебя, — Хван заводит одну руку за чужое ухо, касаясь основания и ласково массируя. Оба не чувствуют ни холода, ни любопытных взглядов, ровным счётом ни-че-го. Такие моменты становятся важными отметками на длинной ленте жизни, как негласные флажки, глядя на которые можно понять: здесь я осознал для себя нечто важное.
Они отправляются дальше. Шаги Хёнджина становятся всё более размашистыми, темп почти сравнивается с темпом окружающих людей. Пальто старшего распахнуто, сам он лишь поправляет перекосившийся шарф и разминает мышцы шеи. Феликс всё-таки решает смотреть по сторонам, чтобы воочию насладиться картиной начинающегося парка: вход оплетает арка в виде лавровых ворот, подсвеченных зеленоватыми огоньками, за которой виднеется множество скульптур. Ледяные, снежные, в форме мифических существ и диких зверей — все они по-своему притягивают взгляд посетителей, рассказывают свою историю.
Юноша замечает карликовые ёлочки с множеством украшений, тут и там разбросанные подарки и фигурки бегающих эльфов. Последние, кстати, на самом деле могут оказаться и непростыми фигурками. Люди в округе кажутся вдохновлёнными: должно быть, катание на коньках само по себе создает весьма романтичную атмосферу, особенно когда человек приходит не один, а со своим возлюбленным или возлюбленной. Многие фотографируются, неуклюже позируют, обнимаются, и позволяют себе отвлечься от суеты будней. Впрочем, им это отлично удаётся, судя по тому, как светятся их лица.
Руки Феликса и Хёнджина тесно переплетены, когда младший начинает вторить шагам своего парня. Сперва получается очень неуверенно и волнительно, но хочется пробовать снова и снова, и фамильяр не сдаётся. Заметив, как сбоку какая-то девочка лет десяти сначала раздвигает ноги в стороны, а потом собирает их на манер «ёлочки», тем самым толкаясь вперёд, он пробует повторить за ней. Его круги неширокие, пока что совсем неустойчивые, однако дрожь в коленях больше не появляется, а это значит, что самый главный его страх успешно преодолён.
— Ты прекрасно справляешься! — Хёнджин, почувствовав, что отталкиваться стало легче, тут же взволнованно оборачивается назад и расцветает в гордой улыбке за своего парня. Ёнбок же, скромно алея щеками, только отмахивается, опуская глаза. — Как привыкнешь, то можешь попробовать переступать с ноги на ногу.
Феликс всегда отличался особой старательностью. Его упорство — то, чем ведьма не перестает восхищаться изо дня в день. Наблюдая за тем, как младший не сдаётся, не опускает руки даже в самые трудные моменты, Хён чувствует, что выбрал в качестве своего спутника одного из самых сильных людей в его жизни. Ликс напоминает ему феникса, который, вопреки самому себе, раз за разом возрождается из пепла. И с каждым перерождением его силы крепчают, он приобретает новый опыт и уверенность в завтрашнем дне. Пламя Ли горячее, горячее самой раскалённой лавы: без ведома протянешь руку — обожжёшься. И лишь самые близкие чувствуют, что это пламя согревает, дарит надежду даже тогда, когда кажется, что всё кончено.
Снежинки ласково целуют ведьму и её фамильяра в щёки, приникая к разгорячённой коже и исчезая. На ресницах младшего кое-где лежат капли инея, добавляя его голубым глазам ещё большей выразительности. Ёнбоку бы подошло фигурное катание, думает Хёнджин. На самом деле, его младший бы смог по-настоящему раскрыться в любой сфере, которая так или иначе связана с эмоциями и чувствами. Он эмпат, читает других людей, словно открытую книгу, и порой настолько точно угадывает причинно-следственную связь, что по спине пробегает стая мурашек.
Когда через час пара заканчивает свой прокат, а на счету обоих значится одно неловкое падение, Хёнджин оставляет на губах своего парня нежный поцелуй. В него он вкладывает не только свою любовь, но и благодарность за то, что юноша доверился ему и набрался храбрости, чтобы рискнуть. Не зря говорят, что иногда то, что ты начинаешь спонтанно, в итоге становится чем-то важным для тебя. В груди Хвана теплится надежда, что Ликсу понравился такой опыт. Ведьма кладёт коньки им обоим в рюкзаки и помогает младшему просунуть руки в лямки, прежде чем они решат, куда прогуляться дальше.
— Хён? — Феликс бросает изучающий взгляд на прилавки с рождественскими снэками и замечает милую вывеску с однозначным названием. — Хочешь булочку с предсказанием? Не крекер, но так даже лучше.
— Хм? Кот, я ведь уже делал расклад для нас двоих… — пожимает плечами Хёнджин, повернув голову туда, куда смотрит младший. Только вчера, разобрав возможное будущее пожилой женщине, ведьма по традиции сделала то же самое и самим себе. Это во многом помогает предотвратить неприятные варианты, избежать их. Старшему нравится делать расклады на картах таро, так как несчастливые знаки судьбы читаются довольно редко. То ли сама колода слишком оптимистична, то ли люди вокруг и правда притягивают добро.
Хван раздумывает недолго: всё же интерес оказывается выше его скептицизма. Порой лучше обращать внимание на любые символичные и значимые моменты в жизни, ведь они могут дать подсказку. Да и чем чёрт не шутит, в конечном итоге фамильяр хотя бы полакомится своей любимой маковой или коричной сдобой.
— Ладно, идём, — соглашается парень. — Мне самому интересно, что там будет.
Рассматривая булочки, украшенные и цветной посыпкой, и глазурью, и шоколадной крошкой, невольно теряешься в выборе. Хёнджин не отличается оригинальностью, занося ладонь над выпечкой, выложенной в центре прилавка. Прикрыв веки, он замирает, прислушивается к биению собственного сердца и только после этого принимает решение — в руке оказывается небольшая рыбка с начинкой из сладкой бобовой пасты. Взгляд Феликса цепляется за одну непримечательную фигурку в виде кролика, которая лежит с краю, и он останавливается именно на ней. Та пахнет пряной корицей, свежим тестом и уютом, а значит, что и предсказание должно быть хорошим.
Когда наступает их черёд рассчитываться, в хозяине лавки неожиданно узнаётся давний посетитель «Небраски», что ещё в начале осени покупал заговорённый оберег для своей маленькой дочери. Ли тогда сказал, что у этого человека «любящие глаза, в которых слишком много тревоги», реальная проблема и отчаяние. Его полугодовалая дочь, ещё совсем крохотная, слишком часто болела и имела дурной иммунитет, и отец, за неимением других вариантов, решил доверить жизнь малышки чуду.
— Господин Хван и господин Ли! — мужчина, неожиданно встрепенувшись, почтительно склоняет голову. Он почти не изменился с последнего визита, только чуть понабрал в весе и избавился от тёмных кругов под глазами. — Я безумно рад встрече с вами! Никак не мог выкрасть время, чтобы от всей души поблагодарить за вашу помощь. Особенно вас, господин Ли.
Ёнбок прячет свою скромную улыбку в шарфе, но принимает благодарность коротким кивком головы. Именно он тогда усилил защитное действие амулета, расчувствовавшись от чужой истории, и тем самым спас маленькую жизнь.
— Я рад, если у вашей дочери всё наладилось, — негромко отзывается юноша, перебирая кролика в обёртке. Хёнджин приобнимает возлюбленного за талию, не в силах избавиться от широкой улыбки. Всё же проявление счастья и гордости за своего отзывчивого парня не поддаются контролю.
— Берите их бесплатно, — мужчина улыбается, поочередно глядя то на ведьму, то на её фамильяра. — Это меньшее, что я могу для вас сделать.
Когда Хван видит своё предсказание, то лишь посмеивается, зная, что все события в человеческой жизни не случайны. Феликс же роняет капли слёз, пока на его лице блестит счастливая улыбка.
«Доверяйте тому, что с вами происходит.»
«Настало время пробовать что-то новое.»