Самое сильное проклятие

      — Спасибо за покупку. Приходите ещё! — сказал милый продавец, вежливо улыбнувшись на прощание. Сурин забрала маленький пакет и, улыбнувшись в ответ, вышла из торгового центра. Настроение у неё сегодня было хорошее, даже замечательное. И этим хорошим настроением хотелось почему-то поделиться со всеми остальными, чтобы они тоже порадовались. Ну или же с кем-то очень конкретным, кто был дорог и близок сердцу. У Сурин такой человек был. Точнее, их было целых два, но конкретно одному сегодня хотелось уделить особое внимание и очень хотелось верить, что этим небольшим подарком ему удастся поднять настроение. Она ещё раз взглянула на маленький фирменный пакет и весело улыбнулась — вот Мегуми удивится, когда узнает, что она купила. Интересно было посмотреть на его реакцию. Годжо она тоже вниманием не обделила, ради его любимых моти Сурин простояла в очереди к одному из популярных ларьков целых девятнадцать минут и тридцать две секунды и будь она проклята, если не угадала со вкусом. Кстати, о Годжо. С недавних пор девушка решительно не понимала странностей, которые происходили, когда этот мужчина находился рядом с ней. Поначалу этими странностями она считала внезапные возникновения вещей: тех, что она откладывала на потом, но которые становились крайне необходимыми в те или иные моменты — к примеру, появление упаковок с лекарствами от головной боли, которые она, проснувшись глубокой ночью, нашаривала на тумбочке трясущейся рукой. Кошмары мучали её и раньше, и были не редкими гостьями в те дни, когда непрошенные воспоминания накатывали с новой силой и мучили до самого утра. Но часто причиной для удивления становилась невероятная способность Годжо оказываться там, где она его совсем не ожидала увидеть. В последнее время он умудрялся находить для неё время из своего забитого графика и всегда встречать после миссий или после тренировок с ребятами к предстоящей программе обмена с Киотскими студентами. Они стали вместе ужинать, а после до поздна гулять и много разговаривать — часто, о чём-то отстранённом, о чём не успели поговорить когда-то давно или о том, что было актуально на данный момент. Но больше всего Сурин поражала нечеловеческая чуткость Годжо, в нужные моменты помогавшая ему угадывать любую её потребность так метко, словно он умел читать мысли. Чуть позже она перестала считать эти вещи странными, поскольку мужчина делал так и раньше, просто не так интенсивно и, возможно, решила, что так всё и должно быть — он незаметно заботился о ней, она заботилась о нём. Чаще, кстати, стараясь отдавать больше нужного. Потому что заботу Сурин всегда ценила и было приятно проявлять её в ответ. И может быть, свыклась она с этим только потому, что вслед за этими незаметными на первый взгляд вещами показались и другие, затмившие прежние, странности. Казалось, Годжо был всё также вежлив (да, он таковым был, хоть и очень любил отпускать саркастичные замечания и шутить по поводу и без) и не нарушал ничьих личных границ, словно действительно обладал чувством такта и знал, когда эти границы нужно соблюдать, но иногда он осторожно через них переступал, если хотел быть ближе. Делал он это, кстати, ненавязчиво и почти незаметно. Словно не хотел напугать резкими переменами. Давал привыкнуть, наблюдал за реакцией и, если не встречал сопротивления, действовал активнее, но всё равно не напирал. Всегда оставлял шанс ускользнуть, если станет неудобно или неловко. И Сурин могла бы назвать ещё очень много странностей, которые привлекли её внимание, но несколько из них были особо примечательными. Потому что проявлялись они конкретно к ней. Например, Годжо стал чаще её касаться. Он осторожно убирал с её лица растрёпанные тёмные волосы, когда они лезли в глаза, кончиками пальцев дотрагивался до тёплой щеки — так ласково, как только умел и задумчиво гладил её пальцами по руке, когда удавалось взять за руку. Ранее он ограничивался только плечами и спиной, мягко подталкивая или просто разворачивая, но теперь широкая тёплая ладонь часто оказывалась на её талии, а ещё чаще на волосах, словно ему там было мёдом намазано. Смотрел на неё Годжо тоже как-то иначе. Порой, нарочно давая заметить свой взгляд, не прикрытый повязкой или очками. Он всегда улыбался одними глазами, когда видел её, и обычно лазурные вкрапления в его радужке становились ярче и чуть насыщеннее, и по ним всегда можно было определить положительные эмоции, которые он испытывал в определённые моменты, даже будучи измотанным, едва держащимся на ногах. А Сурин прекрасно знала, что он был измотан, просто он не показывал этого при ней, потому что знал что она начнёт суетиться и беспокоиться. В один из таких дней девушка всё-таки не выдержала и предложила перенести прогулку на другой вечер, пусть лучше Годжо пойдёт домой и хорошенько выспится, но он лишь ласково улыбнулся и сказал, что и так уже отдыхает, когда находится рядом с ней. У Сурин отпали все доводы после таких слов. Улыбался Сатору, кстати, тоже по-другому — мягче, нежнее, в несколько раз привлекательнее, хотя Сурин не понимала куда ещё привлекательнее — Годжо и так был потрясающе красив, ему и улыбаться не нужно было, чтобы кого-то очаровать. Но ей он улыбался. По-особенному. Был весь повёрнут к ней, когда они разговаривали, смотрел в глаза и чаще слушал, чем сам говорил. Он был весь внимание, весь в ней и не заметить это было невозможно. Сурин была лишена покоя уже долгое время, пытаясь его разгадать. Её мысли постоянно возвращались к Годжо, даже если дел было невпроворот. Он был рядом — она думала о нём, не был рядом — тоже думала о нём. Казалось, не произошло ничего, что могло бы угрожать её или чьей-либо другой жизни. На неё или её друзей не напало страшное проклятие, не было совершено особо жутких преступлений, и даже небо вопреки всему не собиралось обрушиваться на головы мирных жителей, оставаясь пронзительно ясным. Всё было чересчур безмятежно — и кое-кому, например, Хаякаве Сурин, в такие перемены не особо хотелось верить. Но она всё равно попыталась взглянуть на это с нового ракурса. Понять, прояснить, выявить причины, разгадать эту головоломку. Но, к сожалению, не видела ничего, кроме того, что Годжо был привлекателен и определённо счастлив находиться рядом с ней. Он не говорил об этом откровенно, но это звучало в каждом его слове, взгляде и действии. Сурин чувствовала себя особенной и нужной в его обществе, все сомнения стирались, а пустые пробелы заполняла всепоглощающая нежность. Все проведённые с ним вечера, прогулки и разговоры по душам были невероятно волшебными, наполненные смехом и улыбками, нежностью и заботой, вниманием и волнительной близостью, державшейся на грани вежливости и целомудрия с обеих сторон. Но с каждым разом Годжо позволял себе чуть больше и это было слишком — чересчур личное, интимное, не предназначенное для посторонних. Они становились ближе и роднее как никогда прежде, а Сурин совсем не знала, что ей делать и как на такое правильно реагировать. От раздумий её отвлёк Мегуми, обративший на себя внимание коротким прикосновением руки. Вздрогнув, Сурин перевела на него взгляд и виновато улыбнулась. Он что-то сказал, даже повторил, а после привычно нахмурил брови.       — Что с тобой? Ты будто… отвлечена.       — Как хорошо подмечено, — хмыкнула девушка, не видя смысла оправдываться.       — Из-за Годжо? — догадаться было не сложно, Мегуми для этого даже экстрасенсорными способностями не нужно было обладать.       — В частности, — она беззаботно отмахнулась, в голове была такая неразбериха, что даже если бы она попробовала с ним объясниться, ни он, ни она ответ на мучащий её вопрос всё равно не найдут. — Но не будем о нём. У меня есть кое-что для тебя, — и, улыбнувшись, протянула ему тот самый пакет.       — Что это?       — Телефон. На той роковой миссии Мегуми потерял свой старый телефон и уже вторую неделю подряд ходил без каких-либо средств связи. Но, казалось, такому раскладу он был только рад — никто не докучал звонками и сообщениями, он просто занимался своими делами и по-тихоньку приходил в себя, но в этом был один большой минус — люди приходили к нему лично, а с ними, как с наличием телефона, так просто распрощаться не получалось. Приходилось применять все свои хромые на обе ноги навыки коммуникации, чтобы вновь остаться в тишине и покое.       — Это я вижу. Но зачем?       — Ты и без средств связи готов обходиться, лишь бы не быть для кого-то обузой, да? — грустно улыбнулась Сурин, пытаясь поймать его взгляд.       — У меня есть деньги. Я бы сам себе купил, — хмуро хмыкнул Мегуми.       — Предлагаешь его выкинуть? — она приподняла вызывающе бровь. Больше подарков Мегуми не терпел когда деньги бросались на ветер. Сурин знала на что давить.       — Нет, — он осторожно взял пакет. — Большое спасибо.       — Не за что. Пользуйся с удовольствием, — она таки поймала его взгляд и снова улыбнулась — со всем теплом и нежностью. — Откроешь? Парень отказываться от предложения не стал. Модель телефона оказалась такой же, как и его прежняя, так что быстро сориентировавшись и вновь обменявшись с девушкой номерами, он ещё раз искренне поблагодарил за подарок.       — Лучше вместо этого скажи как себя чувствуешь. Напирать, конечно, не хотелось, как и вновь бередить болезненную для них обоих рану, но поддержать Мегуми было некому, а Сурин была единственной, перед кем он мог перестать быть сильным и держать всё в себе.       — Уже начинаю свыкаться, — признался он неожиданно честно и без ужимок. — Тренировки отвлекают, но всё ещё трудно не обращать на это внимание. Я хотел для него другого. У Сурин взлетела душа от облегчения. Мегуми больше не отмалчивался и не отдалялся, значит, действительно начинал свыкаться с утратой, хоть и было видно каким непомерным трудом ему это давалось.       — Это всё ещё личное? — осторожно спросила она, боясь задеть за больное.       — Нет. Он мне просто… понравился? Чем-то тебя напомнил, — он чуть улыбнулся, подняв на неё глаза. Девушка удивилась. Они с Юджи были чем-то похожи? Да, он замечательный, милый и огромной души парень, но вряд ли дело было в этом. Что именно увидел Мегуми?       — Полез меня спасать, хотя не знал на что идёт. Такой дурак. Никогда этого не забуду. Так вот в чём было дело. Иногда Сурин тоже перебарщивала со своим желанием всех спасти. Жаль только она не так блестяще с этим справлялась. Но Годжо был безусловно прав в тот момент, когда сказал ей, что они всё ещё растут и всему учатся, а значит — имеют полное право в чём-то ошибаться, потому что от ошибок никто застрахован не был. Даже он сам.       — Он мне тоже понравился. Хороший парень, — она ненадолго прикрыла глаза и сознание услужливо подбросило образ Итадори, улыбающегося и смеющегося. Такого чудесного. — Полагаю, он зацепил тебя сильнее, чем ты того ожидал.       — Я вообще ничего не ожидал, — признался Мегуми. — Просто хотел ему помочь и не дать умереть.       — Ни ты, ни я в этом не виноваты. Знаешь же.       — Легче от этого не становится. Они оба замолчали, потому что каждый был в чем-то прав по-своему.       — У него хоть кто-нибудь есть? — задумчиво спросила Сурин, отвернувшись. Они с Мегуми пересели на пол, привалившись друг к другу плечами.       — Насколько я знаю, у него был дедушка, но он умер в тот день, когда палец Двуликого был поглощен.       — Больше никого?       — Больше никого.       — У него есть мы, — на этих словах Мегуми весь встрепенулся и выпрямился, широко открытыми глазами посмотрев на неё. От столь неожиданных слов на сердце отлегло почти моментально, но в глазах предательски защипало. Всё что осталось от Юджи — воспоминания в их сердцах. И от этого было грустно до боли, обидно до трясущейся от переизбытка эмоций нижней губы. Этот парень не заслуживал всего с ним произошедшего больше, чем кто-либо другой и если они когда-нибудь встретятся в другой жизни, Мегуми был уверен, что обязательно поступит точно так же — спасёт его не смотря ни на что.       — Я бы хотел обернуть время вспять и не оставлять его в тот момент одного, — открывшийся, до невозможного честный, он опустил голову, позволив чужим рукам себя обнять.       — Мы оба с тобой оказались не такими сильными, как думали, да? — Сурин мягко прижалась щекой к его колючим тёмным волосам. — Итадори сказал мне тоже самое, когда я пришла помочь.       — Правда? — удивился Мегуми, чуть подняв голову. — Что ещё он сказал?       — Больше ничего. Просто попросил прощения и поменялся местами с Двуликим. Видимо, он очень хотел нас с тобой спасти, раз решился на такое. Фушигуро молча сжал челюсти. До чего глупый и отчаянный этот Юджи был. Вроде бы, ничего особенного он сделать не успел, неожиданно появился и так же неожиданно исчез, но каким-то невообразимым образом умудрился задеть за душу каждого, кому посчастливилось с ним познакомиться. Мегуми накрыл обнимающую его руку ладонью и опустил уже голову на неё, так и застыв. Они просидели так, в абсолютной тишине, каждый думая о своём, пока Сурин спустя какое-то время вдруг не предложила:       — Не хочешь чего-нибудь поесть? Сладкого, например? Оно поднимает настроение.       — Не всё в мире можно исправить сладостями, Сурин, — наигранно возмутился парень.       — Скажи об этом Годжо-сенсею и он кинет в тебя моти. Они одновременно развернулись и улыбнулись друг другу. Отлично, она знала, что это поднимет ему настроение. Сурин всё организовала: исчезла на общую для всех кухню, разложила на подносе что-то наподобие чайного сервиза, достала из своих запасов всевозможные сладости и не только, и вернулась обратно. Рассказала какие из конфет самые вкусные и почему их быстрее всего разбирают в общежитии, и Мегуми, не в силах ей отказать, съел всё предложенное и не заметил как полностью отвлёкся, окутанный теплом и заботой. Они провели остаток вечера в приятных беседах и улыбках, делясь свежими новостями и пережитыми событиям, после чего Мегуми посмотрел на время и, поблагодарив ещё раз за подарок, сказал, что пойдёт к себе. Сурин его задерживать не стала. Проводила до двери, прибралась и, посмотрев на поднос с чаем, решила его всё-таки оставить в комнате. Что-то подсказывало, что Мегуми сегодня был не последним её гостем и не ошиблась. Годжо постучался в её комнату в половине девятого, когда она сидела за отчётами, которые всё это время откладывала на потом, всё обещая себе, что сегодня точно за них возьмётся. И их день, наконец-то, настал.       — Входите.       — Привет, — Годжо принёс с собой запах еды и выпечки, и Сурин невольно улыбнулась — он никогда не приходил к ней с пустыми руками.       — Привет, — она посмотрела на него, улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой. — Располагайтесь. Я скоро освобожусь.       — А чем занята? — Сатору улыбнулся в ответ, подошёл ближе, любопытно заглянул через её плечо и тут же скривился. — Фу, это такая нудятина. Сурин тихо хихикнула — кто бы сомневался.       — Не то слово, — согласилась она. — Но Миура меня прибьёт, если я не отдам их завтра утром, так что деваться некуда.       — Ты уже ужинала? — он опёрся одной рукой о спинку стула, а корпусом навис сверху. Голос мужчины прозвучал прямо над её головой, и девушка с трудом удержалась от того, чтобы не прижаться спиной к его груди, расслабиться в его руках и не думать не над какими отчётами.       — Мы с Мегуми выпили чай, — она ещё раз взглянула на него. — Если хотите, я заварю вам новый.       — Хочу, — сказал он с улыбкой. Уж очень нравилось и было приятно, когда за ним кто-то ухаживал. Особенно, если эта была красивая и милая девушка в симпатичном домашнем платье, трогательная и нежная, которую хотелось стиснуть в объятиях до боли и не выпускать ни на миг. Годжо предовольно уселся на кровати, снял ботинки и форменный пиджак, и принялся ждать, любовно наблюдая за очаровательно суетившейся туда-сюда Сурин.       — Это мои любимые? — спросил он удивлённо, когда увидел на подносе те самые моти.       — Да, ваши любимые.       — И не будешь ругаться, что это вредно есть на ночь?       — Все мы небезгрешны, — улыбнулась она мягко. — Да и вы хоть раз меня послушались?       — Ну, я по крайней мере стараюсь, — сказал он уже с набитым ртом, противореча собственным же словам. — Спасибо.       — На здоровье, — она последний раз посмотрела на него, счастливого и озорного, и уселась обратно за стол, пытаясь угомонить стук собственного сердца. Сначала нужно было закончить работу, о поведении Годжо она подумает потом.       — Но мы с тобой потом всё равно поужинаем.       — Обязательно, — и немного строже добавила: — Всё, меня не отвлекать. Сатору весело хохотнул.       — Мне хочется сделать ровно наоборот.       — Чем быстрее я закончу, тем будет лучше для вас. Знаете же. На этот раз он промолчал, быстро дожевал рисовую сладость, запил чаем и разлёгся уже по всей длине кровати, подперев ладонью щеку. Платье всё же было не просто симпатичным — Сурин смотрелась в нём слишком привлекательно. И он вдруг подумал, как восхитительно бы было оказаться позади неё, прижать спиной к груди, забраться ладонью через вырез, сжать в ладони красивую острую грудь, а пальцами другой руки поймать её за подбородок и, приподняв, поцеловать. Поймать губами удивлённый вздох… Да, это было бы потрясающе, но пока что он мог только смотреть и лишь изредка касаться её, а потом ещё долго помнить ощущение трогательной хрупкости под ладонями. Но это «пока что». Годжо готов был быть максимально терпеливым, если результат того стоил, да и ему ещё есть чем её удивить. Осталось только как-то грамотно и ненавязчиво об этом сообщить.       — Сегодня я покажу тебе то, что обещал, — нарушил он тишину, сменив позу и положив голову на подушку.       — Я думала, вы уже забыли, — улыбнулась Сурин, коротко посмотрев на него. — Мне нужно будет переодеться?       — Нет, тут не далеко идти.       — Это на территории техникума находится?       — Да, он находится прямо здесь. Девушка насторожилась. Годжо сказал «он». Это человек? Он познакомит её с кем-то?       — Ничего не спрашивай, — он видел, что она хотела спросить что-то ещё, поэтому быстро опередил, — это просто надо увидеть.       — Ладно, — не стала она настаивать. Сатору улыбнулся и попытался отвлечь её другими разговорами, обратить внимание на себя, но Сурин не поддавалась и каждый раз шикала на него, прося тишины. Тогда он нашёл другой способ, стал отправлять ей сообщения со смешными картинками и кучей дурацких смайликов из всех возможных, чтобы развеселить, но, получив очередной игнор, сдался и затих. Получив долгожданную тишину, девушка погрузилась в работу и уже спустя меньше, чем через полчаса у неё всё уже было готово. Удовлетворённо улыбнувшись, она всё разложила по папкам, отодвинула стул и потянулась, разминая мышцы. После чего посмотрела на Годжо, подозрительно тихого, и вдруг почувствовала, как предательски кольнуло в груди — он спал. Снял с себя повязку и едва слышно сопел, положив обе руки на грудь, в одной из которой был телефон. Сурин нервно сглотнула. Происходящее слишком походило на изощренную пытку, выдуманную лишь для того, чтобы вывести её из колеи. Её болезненно тянуло туда, к нему, потрогать его, безмятежного и беззащитного, доверчивого заснувшего на её кровати. Видимо, Годжо было достаточно комфортно и спокойно рядом с ней, чтобы за считанные минуты уснуть так крепко, только вот что делать ей? Смотреть на него? Охранять драгоценный сон, чтобы ни один звук не мешал его покою? Она бы с радостью, вот только это подхлёстывало другие, совсем ненужные желания. Сурин часто заморгала, глаза уже в бесчисленный раз обвели острую линию подбородка, высокие скулы, тонкие крылья носа и такие же тонкие безупречные губы. Остановились на последних, как вдруг, её дурной мозг совсем некстати подбросил ещё совсем свежие воспоминания после той роковой миссии. В тот раз между ними произошло что-то необыкновенное. Сурин совершенно забылась, поддалась моменту и они оба чуть не потянулась друг к другу навстречу. Но… могли ли их губы действительно встретиться в поцелуе, если бы им не помешал Мегуми? Имела ли она вообще хоть какое-либо право касаться его? Желать? Или посметь мечтать, что он когда-то будет её спутником по жизни? Её возлюбленным? Человеком, вокруг которого и без того крутился весь её маленький мир? Сурин не знала ответов на эти вопросы. Она вообще мало чего знала. Годжо и все его тайны не принадлежали ей, и вряд-ли хоть одна из этих тайн будет когда-то раскрыта добровольно, и она убеждала себя забыть о таких мыслях, поскольку не имела никакого права знать, что творится в чужой душе. Но Годжо обещал рассказать и она терпеливо ждала, надеясь стать той, перед кем он наконец-то сможет по-настоящему открыться. Тяжело вздохнув, Сурин телепортировалась на балкон, чтобы лишний раз себя не искушать и тяжело опёрлась ладонями о перила. Солнце уже давно исчезло за горизонт, раскрасив небо в красивый персиковый цвет. Дневная жара наконец-то приуспокоилась, позволяя приятному прохладному вечернему ветру гулять по открытым участкам кожи, щекоча. Всё вокруг действительно было чересчур безмятежно, только вот почему ей в этот покой верилось с трудом?       — Почему ты меня не разбудила? Годжо появился на балконе неожиданно — Сурин даже не слышала, как он вошёл, но, на удивление, даже не испугалась.       — Хотела, чтобы вы немного отдохнули. В груди снова защемило — заспанный, чуть взъерошенный, он сильно потёр глаза, безжалостно задевая пятками ладоней пушистые белые ресницы, слишком длинные и красивые для мужчины.       — Ты давно закончила? — он встал рядом и мягко привалился плечом к её плечу.       — Ещё пол часа назад.       — И что делала всё это время?       — На вас любовалась.       — Правда? — Годжо аж весь просиял.       — Почти, — она сощурила глаза в улыбке, весело взглянув на него. Сатору не смог не улыбнуться в ответ. И это он тут собрался соблазнять и давать намёки на свои чувства? Похоже, всё происходило как раз таки наоборот.       — Можно вопрос? — решилась она спросить.       — Конечно.       — Вы когда-нибудь жалели, что взяли меня и Мегуми из клана Зенин?       — Не знаю к чему ты спрашиваешь, но нет, не жалел, — ответил он честно и без раздумий.       — А во мне приходилось когда-либо сомневаться? Годжо удивлённо на неё посмотрел. Сомневался ли он? Да, было дело, но он эти сомнения быстро смёл, поскольку Сурин к ним не имела никакого отношения. Полгода назад, может даже больше, когда она только поступила в техникум, он, пораженный силой и точностью её техники, когда она без каких-либо проблем прошла через Бесконечность, он действительно засомневался и решил разузнать откуда идут её корни. Они с Идзити тогда вдвоём копались в базе данных, находили людей с такой же фамилией, попытались найти человека, отправляющего деньги на её сберегательный счёт, но поиски постоянно вели в тупик. Кем бы не были эти люди, они явно не хотели быть обнаруженными и у них это потрясающе получалось. Но Годжо всё равно был убежден, что такая сила передавалась через поколения, что Сурин наверняка была рождена, как и большинство шаманов, в клане, поскольку эта магия была совсем не простой и лишь она одна понимала, как с ней совладать. Эта девушка не могла появится из неоткуда и однозначно не была простым человеком, и даже то, что она оказалась в клане Зенин тоже было неспроста. Но Годжо отмёл эти сомнения прочь, поскольку знал, что пока она будет в непосредственной близости с ним, никакая опасность ей угрожать не будет. А то, что произошло в прошлом, осталось давно там. Девочка, которую он забрал с собой, давно выросла и нашла свой путь, смысл воротить прожитое просто не было. Но, очевидно, сама Сурин всё равно хранила эти воспоминания в своём сердце. Бесследно они исчезнуть не могли, хоть и не были уже так значимы.       — Я не могу быть уверен в чём-то на сто процентов, но без преувеличений скажу, что в тебе я уверен больше, чем в ком-либо другом. И эти слова были правдой от начала и до конца. Но от облечения, появившемся на напряженном лице Сурин ему почему-то стало до боли тревожно. Неужели она правда думала, что он сомневается в ней?       — И даже скажу тебе больше, — захотелось эту неуверенность в её глазах смести без остатка. — Ранее я был убежден, что нельзя никого подпускать к себе близко. Знал, что это никогда не заканчивается хорошо. Но с тех пор как ты и Мегуми появились в моей жизни, я открыл себе глаза на многие вещи. Не скажу, что был уверен в вас двоих с самого начала, но вы оба были такими чудестными и не погодам взрослыми детишками, что вы почти сразу же, сами того не ведая, покорили моё сердце, — на этих словах девушка улыбнулась. — Я долго сопротивлялся и боялся к вам привязываться, но что тогда, что сейчас, я ещё ни разу не пожалел о своём выборе.       — Я тоже ни о чём не жалею, — у Сурин душа взлетела от облегчения и счастья. Пожалуй, Годжо впервые был с ней так искренен, таким живым и настоящим, и ей так нестерпимо захотелось его обнять, поделиться теплом и нежностью, отблагодарить за доверие. — Можно мне…       — Прекрати спрашивать, — он с улыбкой раскрыл руки, приглашая обняться, и она сразу же рванулась вперёд, чтобы в следующее мгновение обхватить его руками и прижаться щекой к тёплой груди. Сурин была безмерно рада в очередной раз убедиться, что навешанный людьми и им самим образ весельчака, который скрывает свои проблемы за смехом и улыбками рушился на глазах, стоило узнать его хоть чуточку ближе. Красивая яркая маска шла трещинами и обращалась в пыль. И от того, что пряталось под ней, захватывало дух. Она ни разу не сомневалась, нет. Наоборот, ей всегда, почти с самой первой встречи хотелось копнуть глубже, стать ещё ближе, прикоснуться к самому сокровенному. Понять. И убедиться, что люди не всегда такие, какими хотят показаться окружающим. Годжо однозначно был из таких людей. Казалось, что в его голове генерировались сразу несколько идей и мыслей, понять его было сложно, но вполне выполнимо. Сурин для этого понадобились долгие годы, но она наконец поняла насколько его настоящая сущность мягкая и восприимчивая, эмоциональная и чувствительная. Сам по себе Годжо был интуитивен, из чего можно было сделать вывод, что он опирается всегда не только на сухие факты и ощущения, но и на свои собственные мысли, мечты и интуицию. Именно поэтому он решил когда-то стать учителем, именно поэтому взял её и Мегуми на своё попечение. Он выбрал сложный, долгий путь трансформации и реформ не только для себя, но и для будущего всего магического сообщества. Понимала, что он научен не словами, а опытом, поэтому выбирал такой же способ обучения и для своих учеников. Но, несмотря на это, он всё ещё оставался человеком без детства. Поэтому он спас когда-то Юту и помог Юджи, потому что считал, что у каждого человека должно быть детство, с травмами и комплексами, с незакрытыми гештальтами и собственной трагедией, потому что он сам когда-то был таким. И всё это он позволил прочувствовать и ей тоже. Он спас её и Мегуми от участи клана Зенин, взял с собой, дал еду и кров, дал возможность стать в будущем достойными шаманами. Дал им возможность самим выбрать собственную судьбу. Человек, которого она имела удачу сейчас обнимать и слушать, прислонившись ухом к груди, спокойное сердцебиение, был поистине необыкновенным. И вовсе не потому, что ему посчастливилось родиться с силой, сравнимой разве что с божественной, а потому что он не смотря на всё это оставался таким же простым человеком, как и она. И Сурин ценила такие моменты, эти мгновения откровенности, когда Годжо наконец-то сбрасывал свою маску и просто был собой. И также отчётливо понимала, что любить этого человека было счастьем и проклятием одновременно. В какой-то момент она не заметила, как прижалась ближе, но затихла, как мышка, чувствуя, как её волосы шевелятся от чужого дыхания. Кажется, Сатору что-то сказал, но она совсем ничего не слышала, оглушенная стуком собственного сердца. Вот бы этот миг никогда не заканчивался.       — Эй, ты меня слушаешь? — мужчина накрыл её затылок ладонью, мягко вплетаясь пальцами в волосы. Сурин вся сжалась от этого прикосновения — это было слишком интимно.       — Нет, простите, — скрыть вдруг подступившее некстати волнение оказалось до дикости сложно, успокаивать себя всеми силами — ещё сложнее.       — Я тут тебя вообще-то в гости пытался пригласить.       — В гости? — она удивлённо подняла голову. Годжо опустил свою, посмотрел ей в глаза и весело улыбнулся.       — Да, приготовлю что-нибудь вкусненькое. Придёшь? Сурин не показалось — тело под её пальцами тоже задеревенело от напряжения. Годжо казался слегка взволнованным и улыбка его тоже была немного нервной. Неужто боялся, что она откажет?       — Сами приготовите? — она не могла перестать удивляться.       — Сам, — кивнул он уверенно. — Есть какие-то пожелания? Не обещаю их учесть, но очень постараюсь.       — Если действительно готовить будете вы, то подойдёт что угодно, — в еде она не была особо привередлива, в отличие от него. — И я съем это даже если будет не вкусно.       — Эй, откуда ты знаешь, что это будет не вкусно? — возмутился он наигранно. — Я собираюсь вложить туда всю свою душу.       — Поэтому я и сказала, что всё съем, — она сощурила глаза в улыбке. — Я ценю оказанное мне внимание.       — Это я заметил. После чего Годжо улыбнулся так привлекательно, что у неё просто не осталось шансов ему отказать. Он предложил ей встретиться завтра и сказал к какому времени можно будет подойти, а потом наконец-то показал то, что давно обещал. Но сказать, что Сурин была поражена увиденным, значит ничего не сказать. Сатору привёл её к каким-то старым постройкам на территории техникума, ранее использовавшиеся как помещения для тренировок. Девушка даже не знала, что эти домики всё это время стояли здесь, они с остальными студентами всегда тренировались в другом корпусе, но сейчас эта неожиданная находка волновала её в последнюю очередь. Куда больше стал напрягать момент, когда они спустились в какой-то тёмный и сырой подвал.       — Это начинает выглядеть всё страннее и страннее, — не удержалась она от комментария, взглянув на спокойно идущего впереди мужчину. Лестница была изогнутой и узкой, так что им пришлось идти друг за другом. Хотя первое время Годжо спокойно себе шёл рядом, даже если они постоянно сталкивались то плечами, то руками.       — Если страшно, могу за ручку подержать, — он коварно зыркнул на неё через плечо.       — Если сейчас отсюда вылетит какой-нибудь призрак или убийца, я за себя не ручаюсь, — фыркнула Сурин, не поддавшись на наглую уловку.       — Ты в них веришь? — он явно спрашивал про призраков.       — Насмотрелась когда-то документальных фильмов.       — Только не говори, что ты из той категории людей, которые смотрят такое, чтобы расслабиться.       — Хорошо, не скажу. Сатору довольно рассмеялся, приостановился и снова взглянул на неё, но ничего не сказал. Они спустились ещё ниже, к единственной двери, за которой виднелась желтая полоска света. По ту сторону однозначно что-то происходило и вряд ли Годжо таким образом собрался пригласить её на очередной приятный вечер — там было что-то другое.       — Дамы вперёд, — он сделал галантный жест рукой, чуть отодвинувшись. Сурин скептически покосилась на него и спокойно прошла вперёд. Взялась за дверную ручку и смело открыла её, решив, что боятся ей действительно нечего. Внутри было довольно темно из-за плохого освещения, но первым, что бросилось в глаза — диван и телевизор, за просмотром которого сидел никто иной, как Итадори Юджи собсвенной персоной. Живой, здоровый и невредимый. Как ни в чём не бывало.       — Что? — она до глупого заморгала ресницами, не веря собственным глазам. — Вы серьёзно?       — Серьёзней некуда. Наконец услышав, что в комнату кто-то зашёл, Юджи с улыбкой развернулся и поприветствовал Годжо, но увидев его не одного, тоже удивлённо уставился на гостью.       — Сестрица Сурин? Дурацкое обращение, которое она уже не надеялась когда-либо услышать, словно полоснуло ножом по сердцу. Они с Итадори смотрели друг на друга шальными глазами, совершенно не понимая, что происходит и кого надо бить по морде. Хотя Сурин, кажется, знала кого. Этот кто-то сейчас весело улыбался, едва сдерживая смех, и был так доволен своей очередной выходкой, словно она продлила ему год жизни.       — Как такое возможно? Я же видела, он…       — Это всё Двуликий, — постарался объяснить Годжо, но девушка его уже не слышала. Техника сработала быстрее, чем она успела подумать, и в следующее мгновение Юджи уже был прижат головой к чужой груди.       — Ой, — сказал он неловко, тут же покраснев. Но обняться он был не против. И когда он вполне себе тёплый, дышащий и всё такой же улыбчивый посмотрел на неё — Сурин поняла, что успела привязаться к нему сильнее, чем думала. Правда, когда тёплое воссоединение и эйфория от хорошей новости прошли, она сердито нахмурилась и резко развернулась к Годжо.       — Вы… — она запнулась от распирающего её недоумения. — Мы с Мегуми буквально сегодня чуть не оплакивали его смерть, но Итадори всё это время был жив и здоров и находился здесь?       — Да, — спокойно ответил мужчина. — Это было необходимо сделать.       — Необходимо для чего? — девушка была шокирована до предела, но ещё больше сбивало с толку абсолютная безмятежность Годжо.       — Для того, чтобы он пришёл в себя, набрался сил и учился ими пользоваться, и… — задержал он театральную паузу, — чтобы утереть нос педантичным дуракам из совета, которые наивно думают, что я им так просто возьму и спущу с рук что-то подобное. Сурин удивилась ещё больше — Годжо был предельно серьёзен.       — Не злись, — сказал он уже мягче. — Я всё продумал.       — Вы сумасшедший.       — … гений, — закончил он за неё, лукаво улыбнувшись. Досадно фыркнув, она снова посмотрела на затихшего Итадори, который всё это время молча их слушал, боясь вмешаться. Он продолжал сидеть на диване, сжимая в руках одну из игрушек директора Яги и смотрел то на Сурин, то на Годжо.       — И когда вы планируете сообщить всем о чудесном воскрешении Итадори?       — На программе обмена, — пожал он плечами. — Там я тоже всё продумал. Обещаю, это будет фееричное появление.       — Господи, — Сурин накрыла лицо ладонью в отчаянной попытке успокоиться. Иногда Сатору очень сильно хотелось стукнуть, да побольнее.       — Эм, простите, что вмешиваюсь, но что за программа обмена? — встрял в их разговор Юджи, робко подняв руку.       — А? — искренне удивился мужчина. — Я тебе разве не говорил, Юджи?       — Нет, — мотнул головой парень. Сурин в очередной раз тяжело вздохнула. Ох уж этот Годжо-сенсей. Учитель года, не иначе. Он объяснил все детали, сказал с кем предстоит встретиться и насколько это весёлое на самом деле мероприятие, а после предложил продолжить разговор уже за столом, поскольку им с Сурин так и не удалось поужинать вместе. Юджи тут же засиял, моментально выпустив из рук успевшую надоесть игрушку в боксёрских перчатках, но Годжо, заметив это, приказал ему вернуть её на место. Насупившись, парень подчинился и жалобно взглянул на девушку.       — Прости, — она отрицательно мотнула головой, мол, я ничем не могу тебе помочь, и виновато улыбнулась. Сурин поняла для чего эта игрушка была нужна. Когда-то давно она тоже тренировалась с чем-то подобным, учась вливать свою проклятую энергию в разные предметы, чтобы потом, например, в критических моментах извлечь её и восполнить силы. Чем-то наподобие этого пользовался в своих сражениях Нанами. Когда-то давно он заключил пакт с самим собой, по-тихоньку накапливая проклятую энергию в собственный галстук и при необходимости использовал эту технику как свой козырь. Работало это, надо сказать, безотказно. Но самой Сурин таким приёмом ещё не доводилось пользоваться.       — Сестрица Сурин, ты даже не представляешь что я вчера увидел, — делился впечатлениями Итадори, завербовав её себе на диван. Сатору уселся напротив них на двух подушках на полу. — На Годжо-сенсея напало какое-то проклятие с вулканом на голове, и прикинь, оно умело разговаривать. И было в разы сильнее и страшнее того, что мы встречали на нашем последнем задании, — впечатлёно рассказывал он, активно жестикулируя при этом всем телом. — Всё произошло так быстро, я даже не успел ничего понять. Но сенсей был так крут. Он его и «вжух», и «бам», — старался он повторить движения учителя. — Даже показал мне… как её там… — Юджи старательно задумался.       — Расширение территории, — подсказал Годжо.       — Да, расширение территории, — щёлкнул он пальцами, улыбаясь. — Это было невероятно круто.       — Не поняла, когда это на вас напали? — уставилась она спокойно жующего мужчину. — И почему вы мне не сказали?       — Переживаешь? — ласково улыбнулся Сатору, весело взглянув на неё.       — Конечно переживаю, — возмутилась Сурин. Да что это с ним такое? Ладно он о Итадори молчал всё это время, но об этом ведь мог ей сказать. — Что за проклятие?       — Не знаю, — пожал он безразлично плечами. — Это произошло, когда я ехал в техникум после миссии. Он подобрал место и время, напал, будто поразвлечься пришёл, проверить на что я способен. Классическая система, ничего удивительного, — махнул он рукой. — На вопрос откуда он и кто ему приказал меня атаковать, разумеется, не ответил и просто улизнул.       — Он был как тот, что мы с вами встречали на той миссии?       — Только намного старше и сильнее. Юджи опять сидел молча, на этот раз с интересом слушая разговор.       — И вы позволили ему сбежать? Как он только допустил такое? Разве не стоило его задержать и дальше допросить? Как этот дух вообще смог убежать от Годжо?       — Его спасли, — сказал он беспечно. — Ещё один дух. Причём, он был намного сильнее, как выразился Юджи, вулканоголового.       — Их там целая группировка, что ли? — сегодня был какой-то день открытий — Сурин не могла перестать удивляться.       — Вполне вероятно. Объединились и начали действовать. Только вот что они задумали — пока не понятно.       — Эм, — снова робко вмешался Юджи. — А может это всё из-за Двуликого? Всё-таки он Король проклятий и всё такое. Годжо и Сурин переглянулись — Итадори предположил весьма небезосновательную мысль, очень даже похожую на правду.       — Всё может быть, — кивнул Сатору. — Молодец, Юджи-кун! Ты очень быстро учишься, — похвалил он парня. — Получишь сегодня поощрение.       — Правда? — он тут же засиял. — Мы наконец-то приступим к сражениям?       — Нет, будешь смотреть фильмы до посинения.       — Не-е-е-т. Сурин тихо рассмеялась, наблюдая за двумя мужчинами, мало отличавшихся, на первый взгляд, по возрасту и поведению. Правда, внутренне забеспокоилась — безмятежность, в которую верилось с трудом, действительно оказалась ложной. И если где-то всё налаживалось и наконец-то вставало на свои места, то в другом месте образовывались проблемы похуже прежних. Грядущие перемены были неизбежны и Юджи был абсолютно прав в том, что они начались с появлением Двуликого. Только вот никто ещё этого пока ясно не осознавал.

***

Годжо был мастером на все руки и, как оказалось, по части готовки он тоже был весьма неплох. Не то чтобы это было для Сурин новостью — готовил он не впервые, да и у него всегда идеально получалось любое дело, за которое он бы не взялся, но она всё равно была приятно удивлена и тронута.       — И как это у вас получается?       — Что именно?       — Быть таким восхитительным.       — Спасибо, — улыбнулся он широко и счастливо. — Но уверяю, готовлю я всё равно хуже тебя.       — Что-то я в этом начинаю сомневаться. Казалось, ничего особенного он не сделал — гарнир, основное блюдо и салат были совершенно обычными, но от понимая, что сделано это было исключительно для неё, от всей души, как и было обещано, Сурин бесповоротно куда-то вело. Годжо был с ней осторожен и бережен до странного томления в груди, до боли, которые причиняли впившиеся в ладони ногти. Она очень сильно нервничала, происходящее слишком сильно походило на очередную пытку и она буквально молилась, чтобы он, когда они оказывались рядом друг с другом слишком близко, случайно не услышал стука её обезумевшего сердца. Но Годжо был галантен, сделал ни один комплимент её внешнему виду, отодвинул стул и даже предложил выпить, потому что прекрасно видел в каком она была состоянии. И старался не напирать, действовал максимально аккуратно и ненавязчиво, боясь спугнуть, хотя мысленно каждый раз умилялся — Сурин снова напоминала ему милого и пугливого зверька, способного сбежать от любого резкого движения.       — Мне сказали, что оно вкусное.       — И вы всерьёз собрались напоить студентку? — улыбнулась девушка.       — Ой, не говори так, а то я потом виноватым себя чувствовать буду. Но это всё равно не помешало ему налить ей вина в бокал ровно до середины.       — Я пить одна не буду.       — Я буду пить с тобой, не переживай. Годжо не соврал и действительно пил наравне с ней, не делая вид, что просто прикасается губами к бокалу, как это делал обычно. Сурин украдкой и любопытно следила за ним, желая увидеть новую, неизвестную ей сторону. И то ли дело было в вине, то ли в чём-то ещё, но дальше всё пошло, как по маслу. Они провели пол вечера в приятных беседах и улыбках, но после началось нечто совершенно неожиданное и потрясающее. Поужинав, они перебрались в гостиную, Годжо включил музыку и стал делиться рекомендациями. Рассказал о любимой песне, о нелюбимой, о той, которую слушает каждый день и той, которая надоела ему на прошлой неделе. И хоть они оба выпили и сладкое вино неизбежно разогнало кровь по венам, Сурин незаметно и крепко пьянела вовсе не от алкоголя, а от всего происходящего. Сатору был привлекательным, улыбчивым и совершенно не похожим на того мужчину, которого она привыкла видеть каждый день. В какой-то момент он начал танцевать, приглушил свет в гостиной и Сурин чуть не снесло голову от восторга. Она не видела прежде, чтобы кто-то танцевал так, как это делал Годжо, и она ни за что бы не предположила, что он может двигаться настолько пластично и грациозно. Каждое его движение, взмах, взгляд в её сторону ― всё было пропитанно сногсшибательным очарованием. И неизвестно по какой причине он скрывал всё это до сих пор. Но ещё интереснее было то, по какой причине он решил, наконец, это раскрыть?       — Иди сюда. Сурин боялась догадаться, боялась мыслей, навязчиво подкрадывающихся в голову, но глупо было себя обманывать — всё было очевидней некуда. Она согласно протянула руку и решительно сжала чужие пальцы, понимая, что не сможет больше прятать свой влюбленный взгляд от Годжо. Никогда ещё Сурин не чувствовала себя такой счастливой, взволнованной, трепетной, переполненной нежностью и готовой этой нежностью поделиться. Сколько бы она не думала о том, что хотела бы оказаться в этой ситуации, вместе с этим человеком, смотрящего на неё сейчас, как никогда до этого прежде ― Сурин понимала, что не испытывала в своей жизни ничего подобного и уже знала, что когда они отстранятся друг от друга, она будет готова умереть за Годжо Сатору. Они танцевали, много разговаривали, слушали эхо своего смеха, снова танцевали. И это было нечто новое, волшебное и душевное ― сам Годжо и подумать не мог, что эта чудесная девушка умеет не просто очаровывать, но и столь восхитительно улыбаться, звонко смеяться и трепетно робеть. Последнее он замечал всякий раз, когда Сурин прятала глаза и отворачивалась, не в силах выдержать его наглого взгляда или когда он наклонялся под предлогом того, что не слышит её из-за музыки, а сам прислушивался к тому, как бьётся чужое сердце. И тоже бесповоротно пьянел от происходящего. Сатору чувствовал себя так, словно ему самому снова исполнилось семнадцать и это чувство было столь неописуемым, новым, неповторимым, что в какой-то момент реальность показалась прекрасным сном. Но Сурин была настоящей и его чувства к ней тоже были настоящими. Годжо нравилось, как она говорила, как фыркала, а потом смеялась над его шутками, как редко и наигранно возмущалась, как красиво краснела и большего всего — как на него смотрела. Ему нравилось это безграничное доверие в её глазах, нравилась она и нравилось всё, что происходило между ними. Никогда ещё простой вечер и настолько же простой разговор по душам, где они оба перестали играть свои роли, где она — обычная студентка, а он — не Сильнейший, а тоже вполне обычный человек, не были такими особенными. Однако даже всему самому хорошему приходит рано или поздно конец. Когда они уставшие от плясок и счастливые сели обратно на диван, чтобы выпить и перекусить, их идиллии помешал телефонный звонок.       — Извини. Сурин понимающе кивнула. Сатору ответил на звонок, но почти сразу же помрачнел. Уточнил пару деталей, взглянул на неё и снова отвёл взгляд, сконцентрировавшись на разговоре. Девушка сразу же поняла в чём дело и прежде чем он бросил трубку, собираясь что-то сказать, осторожно его опередила.       — Всё в порядке, вы можете идти.       — Ты не в обиде?       — Меня больше беспокоит, что сейчас где-то на свободе разгуливает проклятие такого класса, что понадобилось вызвать вас лично.       — Ты как всегда обращаешь внимание не на то, что нужно. Другого ответа он и не ждал. Но всё равно был рассержен тем, что его снова вырывают посреди вечера в единственный выходной. В день, когда он решился побыть с той, кого любит, а самое главное — кому хотел от всего сердца об этом сообщить.       — Ну уж нет. На этот раз я права и даже не спорьте, — серьёзно произнесла Сурин, получив в ответ тихий смех. — Не переживайте за меня, — она беззаботно махнула рукой. — Я приберусь и телепортируюсь обратно в общежитие.       — Нет, никуда не уходи, — Годжо сам не ожидал от себя такой категоричности. Он даже чуть не вскочил с места, придержав её за руку. — Я постараюсь закончить как можно быстрее и сразу же вернуться обратно, — и мягче, буквально умоляюще добавил: — Останься. У Сурин перехватило дыхание от его голоса. Она внимательно взглянула на него — виноватого, взвинченного, даже немного раздражённого и всё никак не могла поверить, что он был в таком состоянии из-за неё.       — Хорошо, я останусь. Она улыбнулась и посмотрела на Сатору открыто и правдиво, не утаивая своего желания остаться рядом как можно дольше. Не стала обманывать ни себя, ни его. И реакция, последовавшая за этим, заставила её сердце забиться в два раза сильнее. Сурин заметила, как в его чудных глазах заплясали черти, как лицо озарилось чистым мальчишеским весельем и, задержав внимание на этом взгляде, она упустила момент, когда Годжо оказался слишком близко. Потрясающий, восхитительно пугающий, он потянулся к ней всем корпусом и тяжело опёрся ладонью рядом с её бедром, нарочно задев его. Длинные пальцы цепко ухватили за подбородок, не оставляя шанса отвернуться, а тёплые губы прижались поцелуем к щеке.       — Отлично, — он подмигнул, но Сурин показалось, что он сделал это как-то иначе. Впрочем, что-то сейчас адекватно сравнивать или оценивать она более не была способна. — И только посмей передумать и убежать, — и шутливо пригрозил ей пальцем.       — Да куда я денусь? — ответила в той же шутливой манере. Годжо хотел сделать и сказать что-то ещё, но, передумав, широко улыбнулся и моментально растворился в воздухе. Сурин же прикрыла глаза и тяжело выдохнула, понимая, что все это время даже не дышала. Её мутило от стыда и жара, сердце никак не хотело успокаиваться, пульс громыхал во всем теле. Она осторожно перевела взгляд ниже, туда, где ткань дивана принимала прежний вид и накрыла своей рукой место, где до этого лежала рука Годжо. Провела по нему пальцами, отдаленно ощутив тепло, и чуть не задохнулась вновь. «Сумасшествие», — подумала она, боясь поверить в происходящее. Сурин знала, что когда люди очень долго о чём-то мечтают, думают и верят, а потом эти мечты вдруг начинают воплощаться в жизнь — миг откровения, конечно же, шокирует и может напугать кого угодно. Она и не думала, что когда-нибудь окажется в подобной ситуации, но теперь была уверена в чувствах Годжо. Не знала, правда, начала ли она ему нравится сейчас или нравилась уже давно, но это уже не имело никакого значения. Все когда-то сказанные им слова, намёки, знаки внимания, ухаживания, осторожное приближение, даже этот вечер — всё теперь встало на свои места. И Сурин не могла не поразиться тому, как хорошо он всё продумал, как медленно, день за днём, шаг за шагом, избавляя её от всевозможных препятствий, он выстраивал ей путь к своему сердцу, показывал себя с новых сторон и подпускал к себе всё ближе и ближе. Этого дорогого стоило. И ей хотелось отплатить за это доверие, отдать ему всё, что она знала и умела. Но, к сожалению, в ту ночь Сурин так и не дождалась Годжо. Он отсутствовал больше трех часов и за это время, как бы она не старалась занять себя другими делами, всё равно не заметила, как заснула прямо на диване. Следующим утром она проснулась в своей бывшей комнате и сразу же поняла, что Сатору уже не было дома. На прикроватной тумбочке её ждали обезболивающие таблетки, — те самые, которые она нашаривала трясущейся рукой в ночи, просыпаясь от кошмаров, и маленькая записка. «Как проснёшься, выпей таблеток и сразу же позвони мне. Годжо-сенсей ;)» Сурин понадобились долгие минуты, чтобы окончательно проснуться, а потом прийти в себя. Она даже пару раз хлопнула себя по щекам, пока послушно выполняла все заботливые рекомендации. Годжо, разумеется, на звонок ответил почти сразу же.       — Доброе утро, соня. Как спалось? Нигде ничего не болит? Я оставил таблеточки, ты всё выпила?       — Доброе утро. Спала хорошо, пока ничего не болит, но таблетки все равно выпила. Сатору на другом конце весело хохотнул от такого ответа. Любой другой человек послал бы его куда подальше за столь излишнюю гиперактивность и назойливость, но не Сурин. У неё где-то была припасена целая скважина из терпения и спокойствия.       — Ты так и не дождалась меня, — она буквально слышала, как он надулся. — Я глубоко оскорблён и обижен.       — Я своё обещание сдержала и никуда бегать не стала. Это вы задержались, — справедливо заметила девушка, не пытаясь его этим задеть или обвинить. Он ведь мог её просто разбудить и они бы продолжили на том, на чём остановились. Но раз он не стал этого делать, значит действительно вернулся очень поздно и уже не видел в этом смысла.       — Согласен, есть грешок, — в его голосе слышались нотки вины в перемешку с ехидством. — Но я всё равно вижу в этом одни плюсы. Есть повод встретиться ещё раз, — сказал он весело. — Ты как? Не против? Сегодня-завтра свободна? Сурин не сдержала тихого смешка — Годжо за словом в карман не лез. И ей очень понравилось, что он не стал впустую тратить время на извинения, признал ошибку и сразу же предложил альтернативу, от которой бы она не смогла отказаться.       — Я не против. И буду свободна завтра вечером. Сегодня она планировала потренироваться с ребятами к программе обмена, а завтра днём поехать на миссию с Миурой, так что свободного времени оставалось только на вечер. И прежде, чем Годжо хотел что-то сказать, быстро добавила:       — Только, Годжо-сенсей…       — Да?       — В следующий раз я вас никуда не отпущу. Сатору приложил все усилия, чтобы ответить почти сразу же, подавив идиотскую влюблённую улыбку. Как славно они разрешили этот неприятный конфуз.       — Хорошо. Обещаю никуда от тебя больше не уходить, — и провёл трясущейся ладонью по лицу в отчаянной попытке привести чувства в порядок. — И Сурин…       — Да?       — Спасибо тебе.       — За что?       — За всё. Сурин вся сжалась. Это уже было выше её сил. Как этому человеку удавалось быть ещё более восхитительным, чем обычно?       — И вам спасибо. Я… — она смущённо запнулась — так много всего хотелось сказать.       — Ш-ш-ш, — мягко остановил её Годжо. — Скажешь при встрече, ладно?       — Ладно. Они распрощались, но долго перед этим спорили, кто первым бросит трубку. Сурин сдалась первой, но Годжо потом отправил ей сообщение с обиженным смайликом и от этого она не менее глупо и влюблённо улыбнулась. День обещал быть хорошим, из дома она вышла в прекрасном настроении. Не стала, правда, завтракать тем, что осталось после вчерашнего ужина и зашла в ближайшее кафе. Заказала себе чай и омлет, а на десерт ягодное пирожное. Наедине с собой и своими мыслями, довольная, выспавшаяся, до невозможности счастливая, она вышла из кафе и решила прогуляться по ближайшему парку.       — Постойте, вы забыли свой телефон. Сурин испуганно вздрогнула, но не остановилась — голос показался знакомым, но был слишком далек от неё. И испугалась она, потому что он был таким же, как в тот день, когда она случайно столкнулась с каким-то странным мужчиной, заставившего всё её существо сжаться до мизерных размеров. Чувство дежавю прошило насквозь.       — Постойте, — он оказался рядом слишком быстро для обычного человека и, что примечательно, на этот раз от него не ощущалось никакой проклятой энергии. Девушка остановилась и развернулась, но сделала она это без какого-либо желания.       — Испугались? — он заметил её замешательство и принял его за страх. Что ж, далеко от правды он не был — Сурин действительно было страшно. — Извините, не хотел, — он приветливо улыбнулся. — Ваш телефон, — и мягко кивнул на мобильник.       — Спасибо, — она тоже постаралась улыбнуться и, долго сомневаясь, невольно вглядываясь в лицо напротив, всё же спросила: — Извините, я вас знаю?       — Знаете.       — Откуда? — выдохнула она удивлённо, поражённая ответом. Казалось, незнакомец только этого вопроса и ждал. — Я не помню, чтобы встречала вас раньше.       — Вы были совсем маленькой в нашу последнюю встречу. Удивлён, что вы вообще меня помните.       — Я не помню. Просто почувствовала, — ответила она честно, всё ещё вглядываясь, но стараясь быть не слишком наглой, в чужие черты лица. У незнакомца была красивая короткая стрижка и густые тёмные волосы. И глаза, особенно привлекали глаза — такого же цвета, как и её собственные — светло-голубые, смотрящие в самую душу. На вид он был ровесником Годжо, может даже младше.       — Значит у вас хорошо развита интуиция. Впрочем, она вас не подвела, — на этот раз он улыбнулся по-другому, как улыбались мужчины, когда хотели кому-то понравится. — Разрешите представиться — Хаякава Сувон.