Кайри и Господин Боль

Ночью того же дня меня разбудил Захри. Он, пребывая в состоянии лёгкого подпития, зачем-то ввалился в мою комнату, держа в руке свечу. — Слышь, Кайри, — зашептал он. — Там это, господин Нарисса тя зовёт. — Что? Какого?.. — спросонья не понял я. — Да не шуми ты, — зашипел на меня здоровяк. — Говорю, Нарисса тя зовёт. К себе. — Захри, ты чё серьёзно? Ночью? — Дак да, говорю же. — Если это твоя дурацкая шутка, я тебе вмажу, — пригрозил я здоровяку. Со стороны это, наверное, выглядело смешно: тощий пацан грозит большому мужику, одна ручища которого была как две его, но мне реально хотелось это сделать. — Собирайся быстрее, — нетерпеливо повторил Захри, почему-то опасливо оглядываясь по сторонам. Естественно, в тёмном коридоре барака не было ни единой души — в столь поздний час уставшие от тяжёлой работы цеховые спали беспробудным сном. — Да быстрее ты, копуша! — подгонял он, пока я при тусклом свете его свечи пытался одеться. — Да чё случилось-то? — спросил я, совершенно не понимая, зачем в такой час понадобился Нариссе. — А я почём знаю? Он сказал, что надо тебя привести. Я и веду. — Да где ты с ним увиделся-то? — Поменьше языком мели, — посоветовал мне раздражённый Захри. — Ну, я готов. Пошли. — Иди сам, — вдруг сообщил здоровяк. — Мне тут ещё надо… Я пожал плечами — то подгоняет, то теперь говорит: «Иди сам» — и поплёлся наощупь в хозяйские покои. Как назло, небо было затянуто плотной пеленой облаков. Тьма, хоть глаз выколи. Кое-как прошёл через столовую и поднялся по боковой лестнице, при каждой запинке ругая Нариссу и его пьяные закидоны. Владелец цеха обнаружился в своём кабинете, который освещала пара оплывших свечек. Ничего удивительного в том, что хозяин едва держался на ногах, не было. Удивительнее было то, что с ним в кабинете находилось ещё трое мужчин: два высоченных и широченных амбала и один поменьше ростом и комплекцией. Таким самое место вышибалами в таверне работать. Ещё тут находились такие же, как и я, всклокоченные и засыпающие на ходу, Лори́нас и Янку́р — юнги с траулера «Золотоносная устрица», принадлежащего Нариссе. Эти-то тут как оказались? Они же ещё днём были в море. Пока я рассматривал присутствующих, не решаясь спросить у Нариссы о цели ночных бдений, в кабинет ввалился Захри, который тащил упирающегося Волниса. — Э, Нарисса, чё тут ваще происходит? — набычившись, уставился на владельца верфи парень. Волнис вырос на улице в Блошином дистрикте — а это, надо сказать, то ещё местечко на окраине Каргарона — и поэтому в свои пятнадцать ничего и никого не боялся. — С какой стати этот вонючий краб-отшельник поднял меня ни свет ни заря? — А ну, молчи, сопляк! — прикрикнул на него Захри и отвесил знатного леща. — Слышь, Захри, ещё раз меня тронешь — тебе не жить! — оскалился пацан, машинально выискивая нож за пазухой, и, не найдя его там, очень расстроился. — А ну заткнулись, морского угря вам всем в глотки! — проревел Нарисса с заплетающимся языком и грохнул кулаком по столу. Затем он обратился к троице: — Вот все… Как и договаривались… Тот, что пониже ростом, подошёл и стал внимательно рассматривать каждого из нас. Мы следили за ним с опаской. «Чего ему от меня надо?», — подумал я, когда остроносый мужик оглядел меня с ног до головы. — Дядь, руки убрал! — ощерился Волнис, когда мужчина попытался взять парня за подбородок. — С норовом. Мне нравится, — произнёс неизвестный и нехорошо так улыбнулся. Вдруг он со всего размаха ударил пацана под дых, от чего Волнис сложился пополам. С выпученными глазами и открытым ртом, хватающим воздух, он стал похож на вытащенного из воды морского окуня. — Чего вы творите?! Не трогайте его! — в один голос закричал я с другими парнями и бросился на обидчика. Силы оказались не равны: дюжие мужики, не прикладывая особых усилий, хорошенько надавали нам тумаков, а затем, подсечкой повалив на пол, стали удерживать всех четверых лицом в пол. Обиднее всего было то, что Захри вместо того, чтобы прийти нам на подмогу, присоединился к неизвестной троице, чуть ли не сев сверху на свернувшегося калачиком на полу и перемежающего стоны с отборными ругательствами Волниса. Нарисса же сидел и старательно делал вид, что в его кабинете ничего такого не творится. — Нарисса, какого морского чёрта здесь происходит?! — прохрипел я, сумев вывернуть голову набок. — Кто эти люди? Владелец словно воды в рот набрал. — Я беру всех, — обратился начавший потасовку к Нариссе. — Госпожа будет довольна и простит твой долг. Даю слово. — Передайте госпоже, что я её верный раб, — выдавил из себя Нарисса, по-прежнему отводя глаза в сторону, — а ещё мои верноподданнические заверения… — Парни, свяжите их. Да, и заткните им рты. Потом ведите вниз, — скомандовал главарь этой шайки. — Нарисса!!! Захри!!! Отпустите!!! Я тебя прикончу!!! — Мы начали вырываться, но повалившие нас на пол амбалы хорошо знали своё дело: прошло совсем немного времени и вот на моих руках уже оказалась грубая верёвка, а во рту — какая-то тряпка, которую очень туго завязали на затылке. Точно такая же участь ждала и остальных. Дольше всех сопротивлялся Волнис, за что поплатился разбитым носом. Главарь просто схватил парня за выгоревшие на солнце пепельного цвета волосы и с силой ударил об своё колено. Волнис взвыл, один из двоих бугаев, воспользовавшись этим моментом, запихал ему в рот кляп, в мгновение пропитавшийся кровью. Нас попытались поставить на пол, но мы не хотели облегчать задачу похитителям, поэтому бугаи просто взвалили нас, как мешки, на плечи и потащили вниз. Приплели для этого и Захри. Он потащил Волниса, стараясь, чтобы кровь из разбитого носа парня, не попала на одежду. Меня же и Янкура подхватил самый рослый из амбалов, а Лоринаса — другой. Последнее, что я услышал, как главарь попрощался: — Паркеш, с тобой очень приятно иметь дело… Внизу нас уже ждал неизвестный человек с прикрытым капюшоном лицом. Он держал в руке факел, которым стал освещать путь нашей процессии. Каким-то чудом Лоринасу удалось высвободить руки — сказалось либо его умение обращаться с морскими узлами, либо просто бандиты плохо связали его. Парень с силой ударил похитителя по носу, отчего тот уронил свою ношу на землю. Юнга свалился кубарем, но быстро вскочил и побежал, срывая с себя кляп. — На помощь!!! — заголосил он что есть мочи. — Помогите!!! Не успел я порадоваться за приятеля, как в свете факела что-то блеснуло. — Пом… — очередной крик Лоринаса оборвался, сменившись хрипом. Я видел, как он схватился двумя руками за горло. Парень сначала упал на колени, а затем растянулся на земле безвольной марионеткой, с которыми частенько выступают уличные артисты. — Лоринас! Нет! Лоринас! — завопили мы, но кроме мычания, у нас ничего не получилось. Мы с Янкуром стали брыкаться, но наш похититель удерживал нас стальной хваткой, ещё сильнее прижав своими ручищами. Я не мог поверить в это. Они убили Лоринаса! Пара мгновений и парень, с которым я хоть и не был сильно дружен, но при случае мы успевали перекинуться парой фраз в столовой. И вот теперь он… Он мёртв… — Безмозглая каракатица! — вскинулся главарь на своего подчинённого. — Из-за тебя мы лишились товара. — Гок, я не хотел. Пацан как-то сумел высвободиться… — Заткнись! Живее тащи тело на пристань. А вы, — обратился он ко второму амбалу и Захри, — пошевеливайтесь! У ворот стоит повозка. — Захри! — прикрикнул он на готового вот-вот сбежать мужчину и осмотрелся по сторонам. — Да-да, Гок. Я… Я иду… Я сейчас, — по тону было понятно, что Захри не на шутку испугался. — Следующему, кто назовёт моё имя, я отрежу язык, — зашипел Гок. Чуть ли не бегом, нас вынесли с территории цеха. В темноте видел, как отправленный за телом Лоринаса потащил его за ноги в сторону пирса… Словно тот не был живым человеком ещё каких-то пару мгновений назад… Так безропотно и со знанием дела, как будто проделывает это чуть ли не каждый день… Как и сказал убийца Гок, у главных ворот стояла крытая повозка, запряжённая двумя лошадьми. Бандиты отодвинули в сторону какие-то корзины — в неверном свете факела не удалось рассмотреть их содержимого. Меня, Янкура и Волниса бесцеремонно бросили в самый угол (ближе к вознице), накрыли какой-то вонючей шкурой, а сверху придавили чем-то тяжёлым, лишая тем самым малейшей возможности лишний раз пошевелиться. Дышать так и вовсе стало неимоверно трудно. — Молодец, Захри, — послышалось снаружи. — Считай, ты отработал свой долг. — О, Г… Господин, я так рад это слышать, — залебезил перед главарём Захри. — А знаешь что? Ты отличный мужик, Захри, так что держи-ка вот это… От меня… За дополнительные хлопоты… — Золотой онса? Вы очень щедры, господин, — казалось, что Захри сейчас начнёт целовать ноги этому самому Гоку. — Надеюсь, тебе не нужно объяснять, — вдруг грозно зашипел главарь, — что произойдёт с твоим языком, если он не удержится за зубами? Ответа я не расслышал, но видимо, Гока он полностью удовлетворил. Главарь грозно приказал Захри исчезнуть. Уверен, тот побежал, обгоняя свою собственную тень. Пусть только этот урод Захри попадётся мне, я… Да любой из нас почтёт за честь придавить этого мерзкого червя… Надеюсь, он ещё долго будет мучиться… Предать своих же цеховых ради золотого онса?.. Это выше моего понимания. И Нарисса? Неужели старый алкаш опустился до торговли людьми? Воцарилась тишина, в которой слышались лишь всхлипы Янкура (его можно было понять, ведь он дружил с Лоринасом и неоднократно ходил с ним в море), лежащего вплотную ко мне, и то, как ворочается чуть в стороне Волнис. Уверен, уличный пацан, непривыкший сдаваться и кому бы то ни было уступать, сейчас пытается освободить руки. Я тоже попытался хоть как-то повернуться, но из-за тяжести сверху ничего не вышло: ни повернуться, ни руки высвободить. Как ни старался, ничего не выходило. По ходу, нас специально так уложили, чтобы не было ни единого шанса на бегство. В кромешной тьме не осталось ничего, кроме как думать. А мысли были не обнадёживающими: Гок без сожаления убил Лоринаса. Хотя нет, он пожалел, что лишился товара. Всё-таки Нарисса продал нас в рабство. Но кому хватит ума купить незаконно обращённого в рабство? Разве в Имперской магистратуре найдётся настолько алчный квестор, который за мзду нанесёт незаконную марку раба. За это же полагается смертная казнь. А ведь помимо квестора надо ещё подкупить и кого-то из Чернильной Гильдии. Только она одна умеет изготавливать чернила, которыми делают марки. И этот секрет Гильдия хранит пуще глаза. За подделку опять же ждёт смертная казнь. Да и Золотое Око не дремлет. Я помню, ещё когда матушка была жива, мне пришлось сопровождать её, больную и еле-еле держащуюся на ногах, на казнь поддельщика марок. Присутствие на казни было обязательным (за отсутствие без уважительной причины — штраф в целых сто серебряных онса) для всех жителей того дистрикта, в котором было совершено преступление. Это делалось, дабы народ знал, каковы будут неотвратимые последствия совершения преступления. Вместе с поддельщиком казнили и благородного, захотевшего прикупить себе служебных марок: не удалось заработать на службе в Имперской магистратуре, решил сделать поддельные — якобы полученные в заморских колониях. Благородному отрубили голову, а поддельщика-простолюдина повесили. Я на всю жизнь запомнил, как голова благородного покатилась к ногам палача, а потом ещё долго снилось бьющееся в конвульсиях тело висельника. В общем, я не понимал, кому и куда нас продали, а то, что это так, было ясно из разговора о долге Нариссы. И что там за госпожа такая?.. — Всё чисто. Твой нож, — послышался тихий голос отправленного избавиться от тела Лоринаса. — Мне пришлось там ещё лужу землёй прикопать. Но у них там и так всюду грязь, так что утром уже и не разберёшь… — Хорошо. Поехали! Повозка медленно тронулась. В кузов на ходу забрались подручные Гока. Сам он, видимо, остался с возницей снаружи. Вымощенная булыжником набережная вскоре сменилась какой-то просёлочной дорогой. Во всяком случае, судя по звуку, издаваемому лошадиными копытами и колёсами, катили мы не по камню. По дороге я пытался прикинуть, куда нас везли, но ничего не получалось: из порта было множество дорог, ведущих на окраину, в прибрежные дистрикты, но с таким же успехом мы могли сейчас направляться по объездной в Пристенный дистрикт. Он хоть и спалён дотла тем же пожаром, что уничтожил мой дом, но люди там по-прежнему жили, ютясь на пепелище и стараясь хоть как-то обустроить свой быт — всё равно ж больше некуда пойти. Пристенный дистрикт я отмёл, потому что не чувствовал запаха гари. Хотя он мог просто не пробиваться сквозь шкуру. Ещё мы могли отправиться в Каргарон по Серебряному тракту, а то и вовсе в Киртецию — пригород испещрён дорогами. Время липкой патокой тянулось целую вечность. Мерное покачивание повозки убаюкивало. Мои друзья по несчастью в конце концов перестали сопротивляться и тоже притихли. Вдруг наш транспорт качнуло. Кажется, повозка перевалилась через небольшой выступ. Звук снаружи сменился — мы снова покатили по мощёной мостовой. Так куда же нас везут? — Впереди дозор, — послышалось со стороны возницы. Дозор? На воротах или разъездной? А если на воротах, то каких? Северных? Рыбных? Больших? Королевских? Прихвостень Гока, который избавлялся от тела, зачем-то полез к нам. Он откинул шкуру и растянулся рядом с нашими головами, а затем сам накрылся. — Пошевелитесь или издадите хоть звук — разделите судьбу своего друга, — пригрозил он. Я почувствовал, как моего горла коснулась холодная сталь. — Это в первую очередь касается тебя, дикий кот, — обратился бандит к Волнису. Нож у моего горла исчез. Наверное, теперь его приставили к горлу нашего юного задиры. — Гоку проще избавиться от товара, чем иметь дело с дозором. Усекли? — продолжил стращать нас похититель. Я закивал, в надежде, что в кромешной тьме амбал увидит это. О, Владыка Морей, пусть Волнису хватит ума, и он не станет сейчас артачиться. — Вот и славно. Подручный Гока дважды ногой постучал в борт повозки. Видимо, это какой-то условный знак. Спустя пару минут, послышалось: — Именем Великого Господина Незаходящего Солнца, остановитесь! Повозка встала. — Кто такие? Куда едем? — послышался басовитый мужской голос. — Господин лейтенант, мы простые торговцы, — ответил Гок. — Везём товар на Рынок-возле-ручья. Кажется, это Привратный дозор. Знать бы только возле каких ворот он стоит… — Показывай, что в повозке. Бугай напрягся. Я затаил дыхание, Янкур, кажется, тоже. Надеюсь, и Волнис здраво рассудил, что разбойник одним движением может перерезать нам всем горло, а в темноте дозорные не сразу смогут рассмотреть, что творится в глубине повозки. Их, конечно, привлекут наши предсмертные хрипы, но нам-то что с того?.. — Как вам угодно, господин лейтенант. — Ты кто такой? Послышалось невнятное мычание. — Это мой грузчик. Ве́ркан. Он немой. Но хорошо помогает с товаром. — Так, а там что? — начал осмотр дозорный. — Ткани, господин лейтенант. Я торгую тканями. Хотите? — впереди что-то зашебуршало. — Вот отличнейшая ткань из Укрука. Или нет, о чём это я? Вот… Для господина лейтенанта подойдёт исключительного качества баразская ткань… По ходу, этот Гок мастерски умел изображать торговца. А может, он и был торговцем? Днём торговал тканями, а ночью похищал сирот и обращал их в незаконное рабство. Меня, Лоринаса, Янкура и Волниса объединяло только одно: мы все были сиротами, и все неполноправными. Думаю, наутро из-за нашей пропажи цеховые переполошатся, но Нарисса чего-нибудь придумает. Скажет, что мы тоже сбежали, украв у него деньги. Ну а кто будет искать четырёх сироток на просторах Стодневной Империи?.. Разве что тот же Златоокий? Только вот вряд ли Нарисса к нему будет обращаться… — Убери это. Всё хорошо. Проезжай! — О, господин лейтенант. Вы так добры, господин лейтенант, — расстилался перед начальником дозора Гок. — Не задерживайся. Езжай! Повозка тронулась. В бок кузова снова два раза постучали. Приставленный к нам бандит довольно произнёс: «Хорошие мальчики» и вылез из своего укрытия. Радовало, что он вновь не накрыл нас шкурой и можно было вдоволь надышаться. Вдохнув полной грудью, я почувствовал запах специй и благовоний. Кажется, они ещё и контрабандой занимаются. А этот Гок ничем не брезгует: ткани, специи, люди… Если надо украдёт, если надо — убьёт… С таким крайне опасно иметь дело. Может быть, нам хотя бы удастся сбежать от неизвестной «госпожи»… Главное, чтобы она нас на цепь не посадила. Слышал, многие рабовладельцы любят сажать своих личных рабов на привязь, потому что считают их не лучше собак. Пусть нас купила хорошая хозяйка… Правда хорошей не нужны незаконные рабы, ведь законных привозят чуть ли не каждый день: в порту я неоднократно видел каравеллы возле причала, с которых толпами сходили жители заморских колоний. Измождённые, напуганные люди, которые зачастую даже не понимают каргаронского… О Владыка Морей, молю тебя, не допусти, чтобы меня сделали личным рабом… Молю тебя… Простой раб может даже себя выкупить, особенно если он попал в рабство из-за долгов перед кредитором, а вот после того, как тебе нанесли марку личного раба, ты вообще перестаёшь считаться человеком. Ты раз и навсегда — вещь. Личная вещь твоего господина… Которая не может даже покинуть его поместья, не имея на то специальной бирки или не сопровождая господина. В противном случае тебя может убить любой первый встречный, а потом ещё и потребовать за это от владельца пятнадцать золотых онса. Можно, конечно, вернуть раба живым, но за это обязаны дать только десять. Находятся даже охотники, промышляющие ловлей беглых рабов и зарабатывающие на этом немалые деньги. Они выискивают сбежавших, при обнаружении убивают их, а потом приносят владельцам головы в обмен на положенную награду. Личный раб настолько бесправный, что даже своей жизнью не может распорядиться. Если его так допечёт обращение с ним, что он покончит с собой, то вместе с ним будут убиты ещё до десяти рабов. А уж если раб убьёт своего господина или члена его семьи, тогда будут казнены все личные рабы без исключения. Таков закон. Это хоть как-то сдерживает рабовладельцев от бездумного насилия над рабами, а самим рабам даёт понимание, что вместе с собой они заберут множество своих близких и знакомых. Конечно, чаще, если личный раб кончает с собой, об этом никому не сообщают — никто в здравом уме не захочет лишиться десятка рабов, за которых заплачено золотом. А рабы стоят дорого, особенно если они ещё и обучены правилам поведения. Да даже сама марка личного раба стоит немалых денег, которые выплачиваются в качестве пошлины Имперской магистратуре. Пока я размышлял и истово молился Владыке Морей, повозка снова встала, но ненадолго. Она въехала в какой-то двор. Бандиты выволокли нас наружу. Всё тело неимоверно затекло, так что, едва нас поставили на землю, я не удержался и упал навзничь. — Больной, что ли? — прохрипел незнакомый голос. — Гок, кого ты привёз? Волниса и Янкура поставили рядом со мной на колени и держали так, чтобы мы не могли поднять голов. Из-за окруживших нас людей я не мог разглядеть, где это мы очутились. Но явно во дворе богатого дома, потому что под ногами было мощение разноцветной плиткой, за чистотой которой явно следили. — Не переживай, Орни́л, госпожа будет довольна. Товар отменный. — Их же вроде бы четверо должно быть, — произнёс второй встречающий нас мужчина. Незнакомцы держали факелы и были облачены в хорошего покроя одежду. — Было, да море унесло, — с явной издёвкой произнёс Гок. — Веркан, Чу́рни, ведите пацанов в подвал. Да, и по внимательнее на этот раз. — Госпожа, хотела увидеть их по вашему приезду, — сказал сиплый. — Веди их в нижние покои. — Госпожа? — Кажется, Гок напрягся. — Почту за честь. — Ну что, сами пойдёте или вас подхлестнуть? — обратился к нам отметивший, что нас не четверо, а трое, и продемонстрировал изогнутый в его руках стек. Наши головы отпустили. Я наконец-то смог рассмотреть незнакомцев. Оба они были личными рабами и, судя по маркам, попали в рабство за долги. Ничего не понимаю. Сколько ж надо было задолжать, чтобы свободный гражданин был обращён в личное рабство? Причём их гражданские марки показывали, что мужчины местные — родились в столице. Но на раздумье мне было отпущено мало времени — мужчина явно готовился пустить стек в дело, поэтому я утвердительно замотал головой, надеясь, что он правильно это истолкует. Точно так же поступил и Янкур. Зато Волнис был бы не Волнис, если б не показал не к месту свой несгибаемый уличный норов. Парень начал вырываться, что-то нечленораздельно мыча и зло выпучивая глаза. — Бойкий, — засмеялся сиплый. — Ну, полноте, будешь плохо себя вести, познакомишься с плёткой Ши́тса. — Да, пацан, доставь мне удовольствие, — оскалился мужчина, уперев кончик стека в грудь беснующегося Волниса. Но тот не успокаивался, продолжая мычать. — Он, по ходу, что-то хочет сказать, — продолжил глумиться сиплый, приложив руку к уху. Его смех был похож на карканье вороны. — Я бы на вашем месте поостерёгся. Этот пацан выжил в Блошином дистрикте, — обыденно произнёс Гок. — И не таких обламывали, — заверил Шитс, всё это время внимательно наблюдавший за попытками Волниса вырваться. — Ладно, наиграетесь ещё. Нам всем хорошенько достанется, если заставим ждать госпожу, — серьёзным тоном добавил Гок. Услышав это, рабы перестали улыбаться. Сиплый сделал жест рукой в направлении дома. Он открыл перед бандитами дверь, но в дом не вошёл. Кажется, эта госпожа имеет огромную власть и столько же денег. Дом, куда нас повели через чёрный ход, был довольно просторным. Я не понимал, почему Волнис так упорствовал. Он наотрез отказывался идти, даже когда ему несколько раз прилетело хлыстиком по спине. В конце концов его вновь взвалил на плечо немой бугай и понёс. Судя по одежде и поведению личных рабов, им тут жилось весьма неплохо. Нас же, скорее всего, увезут в какое-нибудь дальнее поместье госпожи работать на полях или собирать виноград. Там будет много рабов и среди них можно легко затеряться. Если повезёт, можно даже выйти на Невидимую гильдию. Она-то уж точно не спустит этой самой госпоже с рук похищение и незаконное обращение в рабство. Нас провели через кухню и комнаты прислуги, а затем, пройдя через неприметную дверь, мы оказались в просторной комнате, драпированной материей благородного зелёного цвета. Резная мебель, орнаментированный каменный очаг, какие-то расписные занавески и картины на стенах — буквально всё кричало о достатке владелицы дома. Да кто же она такая, гром её порази?! В хорошо освещённой множеством свечей комнате нас ждал ещё один личный раб. Он явно был родом из заморских колоний. Раб, как и положено домашней прислуге, был облачён в ливрею. Благодаря матери-швее я знал названия многих мужских и женских платьев. — Госпожа скоро будет. Шитс, побудь пока с гостями, — с пренебрежением произнёс надменный слуга и удалился. Чувствовалось, что никому из наших сопровождающих не хотелось тут присутствовать. Я и Янкур озирались по сторонам. Когда ещё увидишь такие богатства? Волнис же был безучастен. Едва дворецкий удалился, его бросили на пол, и теперь парень снизу метал молнии в присутствующих. Больше всего моё внимание привлекла карта, висящая на стене над камином. Кажется, там была изображена вся Стодневная Империя и её соседи. Каргарон — не меньше сотни островов, больших и маленьких, самым значимым из которых была Земля Лорг. Она простиралась на многие десятки, если не сотни миль. Да по сравнению с ней даже наш Лунный остров казался маленьким. Были на карте и земли Броле́ны и Ирка́на, но воображение, конечно же, поражала Восточная империя, которая многократно превосходила по территории Каргарон, Бролену и Иркан вместе взятые. Наш вечный враг занимал столько земли, что я даже представить себе не могу сколько. Между островами на карте сновали нарисованные каравеллы и военные фрегаты, ощеренные пушками. Как жаль, что мне не суждено выйти в море ни на одном из таких. Кажется, мне до скончания веков придётся быть рабом и, в лучшем случае, всю жизнь гнуть спину на плантациях. Да уж… Но всё лучше, чем целыми днями стоять по колено в вонючей рыбьей требухе… Дверь вновь открылась, и в комнату вошла высокая женщина в летах. Она была облачена в дорогое шёлковое платье. По синей ткани гамурры струилась золотая и серебряная вышивка — на это у меня глаз намётан. На груди отдельные линии узора превращались в причудливые цветы, обрамлённые небольшими драгоценными камушками. Моя матушка, работая каждый день с рассвета до заката, вышивала бы подобный узор месяца три, а то и дольше. Обнажённую грудь, открываемую довольно глубоким вырезом у платья и подчёркнутую тугим корсетом, прикрывала казавшаяся невесомой паутинка из небольших жемчужин и кусочков янтаря, нанизанных на золотую нить. На волосы женщины был накинут платок, явно изготовленный в Бролене — только там умели делать такие тонкие, практически прозрачные шёлковые накидки со столь замысловатым рисунком. Прежде чем нас силой заставили пасть ниц перед госпожой, я заметил на её лице зелёную марку благородных и красную высокородных. Кажется, обе они были гербовыми. — Поднимись, Гок, — обратилась женщина холодным, властным тоном к вставшему перед ней на колени и склонившему голову бандиту. Его бугаи стояли в нерешительности: последовать ли им примеру павшего ниц Шитса или продолжить удерживать свои жертвы. — Это и есть новые мальчики? — спросила, а скорее констатировала факт, дама. — Да, Ваша светлость. Нарисса, как и обещал, в качестве уплаты долга прислал вам этот отличный товар. — Поднимите их. Я хочу посмотреть на качество. От того, с каким пренебрежением и лёгкостью говорила эта тётка о нас как о товаре, просто покоробило. Меня и Янкура резко дёрнули вверх и поставили на колени, снова задрав нам головы с помощью волос. Теперь смог внимательнее рассмотреть эту самую «госпожу». Я оказался прав, марки на её лице и в самом деле говорили, что по праву рождения она была из благородного сословия, но потом вышла замуж за высокородного, получив тем самым право на красную марку. Теперь же женщина овдовела, и, судя по траурной марке, не планирует ещё раз выходить замуж. Причём, как её родной дом, так и дом супруга были из Первых — тех, кто больше четырёх веков назад стоял у истоков Каргарона. Только они имели право на гербовые марки. А у женщины их было две: зелёный щит, с изображённой на нём черепахой, и три красные звезды на ладони. Первые прибыли на этот остров вместе с Ту́рланом Завоевателем на тринадцати судах из Лотирна и основали здесь город Каргарон. Затем Турлан II Непобедимый, сын Турлана Завоевателя, захватил Лотирн и сделал прародину, из которой был изгнан его отец, колонией новой морской державы. Так, из года в год участвуя в бесконечных войнах с соседями и периодически организуя завоевательные походы в неизвестные земли, Каргарон из небольшого поселения на Лунном острове сделался центром Стодневной Империи, а её правитель, принявший титулы Императора Света, Великого Господина Незаходящего Солнца и Повелителя Пяти Морей, — сказочно богатым. Герб «Три звезды на ладони» мне показался знакомым. Кажется, это герб дома Мирандо́т, глава которого был единственным человеком в империи, кто имел право носить клинок и сидеть в присутствии Императора Света. А ещё герцог Мирандот был одним из трёх советников правителя Стодневной Империи. О, Владыка Морей, кажется, мы влипли по полной. Хотя дом Мирандот и не принадлежал к императорской фамилии, но вряд ли хотя бы один Златоокий рискнёт выдвинуть обвинение против его представителя. — Этот пойдёт, — сказала она, внимательно рассмотрев моё лицо. — Сейчас такие пользуются спросом. Уверен, если бы не кляп, она бы заглянула мне в рот и посмотрела на зубы, как делают при покупке лошади на базаре. Янкура она осмотрела без особого интереса. — А с этим что? — указала высокородная вдова на Волниса. — Почему он в крови. На её безэмоциональном лице появилась лёгкая гримаса брезгливости. — Этот волчонок уж больно кусач, — учтиво сообщил Гок. — Пришлось немного утихомирить. — Надеюсь, эти более покладистые? — указала она на нас пальцем с перстнем, украшенным огромным зелёным камнем. — Да, Ваша светлость, это благоразумные мальчики, и они не доставят вам больших хлопот, — сказал Гок с нажимом, в упор смотря на меня и Янкура. — Я беру их. Передай Нариссе, что я спишу ему три четверти его долга. — Видите ли, госпожа, — кротко начал Гок, похоже выдавив из себя всё раболепие, на какое был способен. — Нарисса передал мне четырёх мальчиков, но в пути случилось кое-что непредвиденное… Дама изогнула бровь. — И я уже обещал Нариссе… — максимально стушевался Гок. — Ох, Гок, избавь меня от этих подробностей, — отмахнулась госпожа от главаря шайки похитителей, как от назойливой мухи. — Мне было обещано четыре мальчика. Я получила только троих. — Ваша светлость, я доставлю вам четвёртого, — пообещал Гок, приложив кулак к сердцу — Да будет так, — произнесла госпожа. Она раскрыла веер и стала им обмахиваться. — Шитс, волчонка в клетку. — У меня глаза на лоб полезли после этой фразы. — Завтра решу, что с ним делать. Остальных размести во флигеле. Да, и позови Эста́лле. Пусть пока приглядывает за ними. — Будет исполнено, моя госпожа, — отозвался личный раб, по-прежнему уткнувшись лицом в пол. Высокородная развернулась и, не удостоив присутствующих хотя бы прощального взгляда, удалилась. За ней бессловесной тенью проследовал и надменный смуглокожий, который её сопровождал.