Кайри и Господин Боль

Кажется, эта мерзкая бурда, которую в меня насильно вливали старухи, в очередной раз сыграла злую шутку с моим рассудком: я вновь слышал чьи-то стенания. Но и это не самое плохое: когда одурманенный пойлом разум едва-едва вынырнул из тины болезненного сна, почувствовал, что кто-то обнимает меня. Отчего-то понимал, что это не Лурн… Не мой Лурн… А кто-то пугающий… Но почему пугающий, не знал… Попытался вырваться из крепких, буквально удушающих объятий и не мог — снадобье лишило меня контроля над телом, да и сознание-то с реальностью связывала лишь тонкая нить. Но в этом было моё спасение — в дурмане не было мыслей, не было боли, не было Его… Жаль, что такое «умиротворяющее» состояние не могло длиться вечно — действие бурды закончилось, и я вернулся на бренную землю. Отходняк навалился на меня знакомым чувством чугунной башки и неподъёмных век. Едва смог пошевелиться, услышал: — Как вы себя чувствуете, юный господин? Хорошо ли вам спалось? — старушечий голос Вармы напомнил мне о том, где нахожусь. Не дождавшись ответа, служанка подошла и стала обтирать меня влажным полотенцем, приговаривая какую-то глупость о благопристойном виде. — Оставь меня в покое, — постарался отстраниться от неё, но даже простое шевеление губами и языком дались мне с неимоверным трудом, поэтому уж о поднятии руки не было и речи. — Юный господин, не стоит утруждаться. Отдыхайте. Я тут, чтобы заботиться о вас. По-прежнему лежал безвольной куклой. Старуха обтёрла меня и занялась сменой повязки в том самом месте. — О, тут уже всё в порядке, — произнесла она, проводя какие-то манипуляции. — У юного господина здоровое тело, и оно быстро восстанавливается, — похвалила она меня в конце. Неужели я попал в ад, где суждено из раза в раз терпеть боль, а потом «быстро восстанавливаться» и вновь страдать? И всем окружающим будет наплевать на это. Они лишь будут восхищаться: «Смотрите, как быстро зарастает его плоть! Нашему дорогому Великому господину будет с чем позабавиться!» А чего я хотел? Я всего лишь игрушка в руках прокля́того садиста, который так и будет мучить меня до скончания веков… Нет, не хочу!.. Лучше умереть!.. Умереть самому, а не ждать, пока Великий господин покромсает меня на мелкие кусочки, упиваясь каждым моим криком, каждым стоном… Или когда он вновь… Вновь сделает это… Лучше и в самом деле покончить с этим раз и навсегда… Теперь-то я уж не смалодушничаю… Как в тот раз, когда Лурн протягивал мне нож… О, Лурн, прости меня: я не смогу сдержать свою клятву… Молю, прости: я — всего лишь самонадеянный дурак, возомнивший себя равным Владыке Морей, якобы способным вырвать любимого из лап мерзавцев… Нет, я хуже… Я ничтожество, угодившее в ад… Настолько жалкое и тупое ничтожество, что до сих пор не могу взять в толк, почему это происходит со мной. Знаю лишь одно: я достоин этого, и поэтому Владыка Морей отправил меня на дно Бездны Рока… Вскоре Саррина принесла еду и, кормя с ложечки, заставила меня немного поесть. Ел лишь потому, что не мог сопротивляться… Но уже от следующей своей трапезы я смог отказаться. Няньки пытались накормить меня насильно, но моих сил хватило, чтобы сопротивляться им и перевернуть поднос. Я отослал их прочь. Я твёрдо решил, что покончу с собой, а поэтому, когда недовольные старухи удалились, на нетвёрдых ногах направился в ванную, разбил там зеркало и подобрал продолговатый осколок, так похожий на лезвие ножа. — Юный господин, откройте! Что там происходит?! — в запертую дверь стали колотить Варма и Саррина. Надо действовать, но я по-прежнему не мог решиться. — Ну же, жалкий трус, действуй! — закричал на себя, глядя в остатки отражающего стекла. Всё повторяется… Повторяется… Сжал посильнее осколок и едва не выронил его, ощутив, как острые края впиваются в ладонь. — «Нужно всего лишь резко всадить клинок в горло. Вот сюда», — вспомнилось мне. «Лурн… Дурацкий Лурн!» — стал я злиться на него, ведь воспоминания об этом невыносимом, но таком прекрасном парне лишали меня остатков решимости. Непроизвольные слёзы катились по щекам, кровь стекала по руке и капала на пол, а я всё стоял и стоял с осколком, направленным на сонную артерию, и не мог сделать простого движения — со всей силой вогнать его остриё в горло и покончить со всем этим ужасом, творящимся вокруг. Не мог освободиться из плена… Не мог… Трусливое ничтожество!.. Вдруг дверь с грохотом слетела с петель. В ванную комнату ввалился один из тех мужланов, что готовили меня перед походом к Господину Боль в тот день. Мужик схватил меня за руку и с лёгкостью вырвал из неё осколок, углубив раны. — О, Владыка Морей! Юный господин! — тут же запричитали няньки. — Нужно срочно промыть рану! Нужны бинты! Сюда, скорее сюда! Я снова упустил свой шанс… Кажется, теперь я стал лучше понимать, о чём тогда говорил Лурн… Разом накатило какое-то чувство отрешённости и безысходности. Мне разом стали безразличны крики и сутолока вокруг. Кровь смыли, рану обработали, а меня самого положили на постель. Заботливые служанки суетились, выговаривая мне, что мои безрассудные поступки в конце концов могут плохо кончиться. «Плохо кончиться»? Ха-ха! Что может быть хуже, чем жизнь трусливого ничтожества, которому не принадлежат ни его тело, ни его душа? Наконец меня оставили в покое, и я смог отключиться. Однако прошло совсем немного времени, как в моей спальне стал собираться народ — женщины в одеждах домашней прислуги и работниц двора вместе с малолетними детьми, которым на вид было не больше пяти-шести лет. Некоторые даже были с грудничками. На лицах гостий — личных рабынь, происходящих из разных народов Каргарона и соседних империй, — явственно читался страх. Старшие дети, чувствуя настрой матерей, жались к ним, а младенцы надрывно плакали. Я не понимал, чего им всем понадобилось тут, а поэтому спросонья тупо смотрел на новоприбывших. Вслед за ними в комнату вошёл Великий господин в сопровождении Турана и Лю Фаня. Несмотря на то, что в комнате было не протолкнуться, рабыни незамедлительно пали ниц, заставляя детей последовать их примеру. — Выбери десять детей, — с порога заявил хозяин дома, буквально пригвоздив меня к кровати холодным взглядом. — З-зачем? — животный ужас тут же парализовал мои тело и разум. — Выбери. Десять. Детей, — прорычал человек в маске. Затем он приказал рабыням подняться и выставить вперёд своих детей. Мальчики и девочки стали плакать. Они тоже очень испугались жёсткого взгляда Великого господина. Я был ни жив ни мёртв: происходящее безумие совершенно не укладывалось в моей голове, поэтому просто наугад указал на десять детей, стоящих ближе всего. Лю Фань тут же повязал им на обе ручки какие-то красные браслеты. — Если ты ещё раз попытаешься покончить с собой, эти малютки будут казнены на глазах их матерей, — объявил свою волю Великий господин. — Вне зависимости от того, будет ли удачной попытка или нет. — Прошу вас, Великий господин… Прошу вас, — запричитали рабыни, крепче прижимая к себе детей. Масочник же просто развернулся и вышел. За ним последовали телохранитель и управляющий имением. Рабыни, на чьих детей я по дурости своей указал, поползли на коленях к моей кровати. — О, юный господин… Юный господин… Сжальтесь над нами… Не делайте ничего с собой… Заклинаем вас… Умоляем… Мой малютка… Мой мальчик… — стало доноситься с разных сторон ложа. Материнские глаза, полные боли за своих детей, окончательно лишили меня остатков воли — пришлось поклясться именем Владыки Морей, что не буду предпринимать ничего такого. Кого-то из рабынь это успокоило, а кто-то так и продолжил стенать и заклинать меня. Меня спасла Варма, которая прогнала всех лишних из комнаты. Теперь я смог спокойно закрыть глаза и попытаться заснуть в надежде, что произошедшее — всего лишь мой горячечный бред. Сон не шёл. Я уставился ничего невидящим взглядом наверх и стал тихо оплакивать свою горькую судьбу. Теперь мне не принадлежит даже право спокойно умереть. Хотелось крушить и метать, а ещё кричать. И я закричал, накрывшись подушкой, вгрызаясь в неё зубами и колотя по кровати кулаками. Надеялся, что станет легче, но зря: лишь почувствовал боль в травмированной руке… Не различая дня и ночи, я провёл пару дней. В моей голове было совершенно пусто… Как по мне, так нормальное состояние для безвольной марионетки в руках безжалостного кукловода… Из-за моей отрешённости служанки кормили меня с ложечки, водили за ручку в туалет, мыли в отремонтированной ванной. Чувствуя мой настрой, они пытались разговорить меня, сюсюкаясь со мной как прежде, но их попытки были тщетны. На третий день Великий господин пожелал видеть меня за завтраком. И я исполнил его волю. Приказания своего хозяина надлежит незамедлительно исполнять… — Ты плохо выглядишь, Кайри, — обратился он ко мне за столом. — И почему ты плохо ешь? Неужели, завтрак пришёлся тебе не по вкусу? — Прошу прощения, Великий господин, мне нездоровится, — ответил я, не смея поднять свой взгляд. — Лю Фань, распорядись, чтобы о мальчике лучше заботились. — Разумеется, Великий господин, — подобострастно ответил раб. Всё так просто? Каждый из нас и впредь будет делать вид, что ничего не произошло? Наверное, это и к лучшему… В целом завтрак прошёл как обычно: Лю Фань предоставил отчёт о насущных делах, владелец отдал распоряжения, и все разошлись по своим делам. Вот только у меня никаких дел не было и в помине. Вместе со служанками, судачащими и занимающимися рукоделием, сидел на балконе и следил за происходящим во дворе. А там кипела хоть какая-то жизнь: туда-сюда сновали рабы, занятые делами по дому, изредка пробегали играющие дети. Господин был дома, и поэтому они вели себя смирно, но всё равно детская энергия требовала выплеска, и сорванцы, забываясь, начинали гоняться друг за другом с гиканьем и улюлюканьем вокруг фонтана. Тогда взрослые накидывались на них и отправляли обратно в сторону бараков и хозяйственных построек. Я пытался разглядеть, нет ли на детях красных браслетов, но с такого расстояния это было нереально. Странно, теперь эта картина каждодневной суеты на вызывала у меня ни тоски, ни желания оказаться там внизу, вместе со всеми. Нет смысла желать несбыточного… Ближе к обеду во двор въехал экипаж, который встретил лично Лю Фань. Из шикарной повозки с трудом вылез невысокий седовласый старец, а вслед за ним более молодой мужчина, несущий чемоданчик. Управляющий сопроводил гостей в дом. «Кто это?» — ненадолго возник у меня интерес и тут же пропал. Ответ на вопрос нашёлся сам собой — старик, мужчина и управляющий вскоре оказались в моих покоях. — Юный господин, разрешите представить вам доктора Ирита́ллу с помощником господином Борком. Господин доктор осмотрит вас, — как всегда источая любезность, сообщил Лю Фань, указывая на гостя. — Хорошо, — со вздохом ответил я. — Что от меня требуется? — Прошу вас, юный господин, проследовать внутрь, — голос доктора был на редкость глубоким и сильным и совершенно не вязался с его небольшим ростом и тщедушным телом. — Помогите раздеться юному господину, — бросил лекарь моим нянькам, пока долговязый помощник извлекал из деревянного чемоданчика, отделанного дорогой, но уже немного потёртой от времени кожей, различные медицинские инструменты. Помнится, нечто подобное я наблюдал в доме маркизы. Саррина на пару с Вармой быстро сняли с меня камзол и рубаху. — Полностью! — высказал недовольство доктор. С меня тут же стянули остатки одежды, оставив обнажённым. Я не сопротивлялся, но и не помогал. — Ну-с, посмотрим, что тут у нас, — на морщинистом лице господина Ириталлу появилась лёгкая улыбка. Лекарь послушал меня, измерил пульс, заглянул в глаза, рот, нос, уши, осмотрел спину, рану на руке, даже заглянул в задницу и зачем-то ощупал мои яйца. Делал он это сосредоточенно и методично, что-то бубня себе под нос или цокая языком. Борк подавал инструмент и что-то записывал. Видимо, он понимал тут тарабарщину, что шептал лекарь. После осмотра мне позволили одеться. Пока служанки натягивали на меня вещи, господин доктор стал объяснять Лю Фаню, что со мной всё в порядке, но для поддержания правильного тока каких-то гуморальных жидкостей в теле мне необходимо принимать те снадобья, что он выпишет. Восточник заверил, что лично проследит за тем, чтобы их давали мне точно в срок. Добрая половина содержимого чемоданчика перекочевала на прикроватный столик — целая батарея флакончиков и коробочек с разными порошками и какими-то жидкостями. Доктор с помощником раскланялись. Лю Фань сопроводил их на выход. — Ах, юный господин, как же вам повезло, — вдруг всплеснула руками Саррина, когда закрылась дверь за гостями, — Великий господин так заботится о вас. Выписать из столицы лекаря самого Императора Света, да живёт он вечно, дорогого стоит. На лице служанки было беспредельное восхищение. — Что ты хочешь этим сказать? — недоумевал я. — Ну, этот доктор… Господин Ириталлу… Говорят, он лечит самого Повелителя Пяти Морей. — Саррина, ты опять забываешься! — зашикала на неё старшая товарка. Что, императорский лекарь прибыл сюда ради меня?! Разве такое возможно? — Ты ничего не путаешь? — не удержался я от вопроса. — Да чтоб Владыка Морей пронзил меня молнией, коли я вру! — с обидой в голосе произнесла служанка. — Саррина, умолкни! — вновь накинулась на неё Варма. — Юному господину не интересна твоя пустая болтовня. Саррина ничего не ответила, насупив брови и недовольно поджав губы. Я же был в настоящем шоке. Слова рабыни просто выбили меня из колеи. Зачем столь именитому доктору проделывать такой опасный путь? Ради игрушки Великого господина? Да и кто же этот самый Великий господин, раз может позволить себе подобное? Я даже представить не могу, сколько золотых онса нужно заплатить лекарю за его путешествие из столицы и обратно. А ещё же помощник… Сегодня был поздний обед, в течение которого я ловил на себе странные взгляды Великого господина исподлобья. Это ужасно нервировало. Особенно то, что он не говорил со мной, а только смотрел. Всё внимание мужчины в маске было обращено на доктора Ириталлу, который остался в доме Великого господина до утра. Из разговоров я понял, что этот седовласый лекарь и в самом деле бывает при дворе. Значит, Саррина-таки права: он и в самом деле печётся о здоровье Великого Господина Незаходящего Солнца… Император Света и безродный Кайри? Что за бред?.. После трапезы меня заставили принять один из тех порошков, что оставил доктор. Ничего мерзостнее я не пробовал. Почему все лекарства такие противные? Человеку и так плохо, а его заставляют глотать нечто тошнотворное. А я тем более и не болел. Так сказал доктор Ириталлу Великому господину. По словам лекаря: я физически здоров, только нарушен ток чего-то там… Вроде каких-то жидкостей. Ближе к вечеру Туран привёл меня к Великому господину. Когда я оказался в его покоях, человек в маске сидел за столом и что-то писал. Мне было велено ждать при входе. Наконец мужчина закончил писать, отложил перо, посыпал пергамент песком, сложил его дважды пополам, запечатал сургучом и оттиском массивной печатки, которую достал для этого из шкатулки и тут же убрал обратно. В шкатулке же спряталось и письмо. Покончив с делами, Великий господин вновь уселся на кресло за столом и приказал мне подойти. Я еле дошёл на ватных ногах до письменного стола. — Покажи свою ладонь, — карие глаза испытующе уставились на меня. Послушно начал развязывать повязку на правой руке. Узел был тугим, а руки не слушались. Из-за нервов и спешки пальцы плохо слушались, поэтому, чтобы побыстрее справиться с приказанием, даже пустил вход зубы. — Дай сюда, — не выдержал Великий господин. Он схватил меня за травмированную ладонь одной рукой, а в другую взял перочинный нож. Его кончик, как будто играючи, прошёлся туда-обратно по моему запястью, а затем лезвие в одно движение перерезало бинт. Повязка упала на стол, оголив зарастающий порез от осколка зеркала. Мужчина облизнулся и затаил дыхание. Я почувствовал лёгкую дрожь в его пальцах. Он поднёс мою ладонь ближе к канделябру, стоящему на столе. Казалось, масочник хочет рассмотреть малейшие детали моей травмы. — Каждый шрам на человеческом теле — это свидетельство, — сдавленно заговорил Великий господин. — Свидетельство им содеянного. Или не содеянного. — Шрамы — это отметины судьбы, летопись человеческих слабостей, побед и поражений. Цени их, Кайри, — нравоучительно продолжил он. — Может быть, сейчас мои слова кажутся тебе пустыми и ничего не значащими, но пройдёт совсем немного времени, и ты поймёшь то, о чём я говорю. Мужчина в маске наконец-то оторвал свой взгляд от моей ладони и вперил его в меня. Я был совершенно сбит с толку, поэтому, единственным, что я нашёлся ответить на это, было: «Разумеется, Великий господин». Его губ коснулась мимолётная улыбка, но она истаяла так же быстро, как и появилась. Её место заняла хищная ухмылка смертоносного гада. — Надеюсь, ты понимаешь, что этот шрам — неистребимое свидетельство твоего проступка? — он с силой сжал мою руку. — Д-да, Великий господин, — от боли и осознания неминуемости кары на глазах выступили слёзы. — Чего ты больше всего боишься? — зашипел человек в маске. — В-вас, Великий господин, — простонал я, держась из последних сил, чтобы не закричать от боли. Рана раскрылась и вновь стала кровоточить. Наконец масочник отпустил мою руку, а потом уставился на свою, испачканную в крови. — Всё в этом мире имеет свою цену, — с этими словами он извлёк из нагрудного кармана шёлковый платок и вложил его мне в ладонь, чтобы немного остановить кровь. — Мы уже задолжали этому миру лишь фактом своего рождения. Кто-то больше, кто-то меньше… Но каждый должен отдать этот долг… Так, как сумеет… — Туран! — крикнул он, отчего-то оставшемуся в этот раз в коридоре телохранителю. Чернокожий раб в мгновение ока оказался возле меня. — Отведи мальчика в покои Ириталлу. Пусть он осмотрит рану. Уверен, старик ещё не спит. А если и спит, то разбуди… — Как пожелаете, Великий господин. Доктор и в самом деле уже отдыхал, но его помощник не осмелился перечить Турану. Господин Ириталлу, хоть и выглядел недовольным, но не произнёс и слова против столь бесцеремонного вторжения в свои покои. Лекарь осмотрел мою рану, привычно недовольно цокая, и после промывания обильным количество воды, смазал её знакомой тёмной жижей и перевязал ладонь. — Да́рин, включить в счёт и это, — сказал он своему помощнику, демонстрируя баночку с мазью. Затем старик обратился ко мне: — А вы, юный господин, передайте своим служанкам, чтобы они меняли повязку каждые три часа и наносили вот это снадобье прямо на рану. Оно очень хорошо помогает от порезов. — Спасибо, господин доктор, я знаю. — Откуда, позвольте полюбопытствовать? — с любезной улыбкой осведомился старый лекарь. — С ним я познакомился в доме маркизы Тирлок. Глаза доктора удивлённо расширились, и стёрлась улыбка с шершавых, старческих губ. «Кажется, ему известно про это место.» — Мальчик уже может идти? — подал голос Туран, предотвращая попытку доктора задать ещё какой-то вопрос. — Разумеется. Мы закончили, — резко бросил доктор и отпустил меня.