***
Завтра наступило для Клода быстрее, чем он успел сомкнуть глаза. Подружка-бессонница, которая приходила регулярно после всей этой истории с Миллером, подолгу сидела на краю кровати и терзала его. В результате наутро под глазами красовались глубокие тени. Отражение в зеркале вызывало сдержанное недовольство, потому что оно было доказательством его переживаний. Переживаний, вызванных конкретным человеком. Разглядывая себя в зеркале, парень приподнял голову, чтобы рассмотреть засосы, которые постепенно сходили с кожи. Он автоматически потянулся мокрыми пальцами к шее и коснулся отметин. — Клод, ты уже встал? — раздался приглушённый дверью голос Кевина с первого этажа. Клод устало прикрыл веки. В ещё не проснувшейся голове начали всплывать картинки вчерашнего вечера, а именно разговор с братом. Он вспомнил, что вчера была его очередь посетить отца, но из-за… инцидента эта информация просто вылетела из головы. Кевину пришлось отменить встречу с клиентом и ехать вместо него. Клод почувствовал, как на плечи опустилась тяжесть. — Да, — крикнул он Кевину. Не то чтобы Мийо не хотел видеться с отцом, просто… После этих встреч на душе всегда скребли кошки. Тяжело бывало заново внедряться в будничный распорядок дня и собирать себя по кусочкам после посещения отцовской палаты, впитавшей в себя резкие запахи всевозможных таблеток. Становилось плохо от осознания, что все эти лекарства врачи скармливали Мартину каждый день — утром, днём и вечером, словно завтрак, обед и ужин. Он больше не верил, что отцу станет лучше, сколько бы таблеток тот ни принимал. Всё было бесполезно. Надежда умерла ещё несколько лет назад, когда они с Кевином в очередной раз пришли к Мартину и в его взгляде не было ни тени узнавания.***
Сквозь плотно задёрнутые шторы проник тонкий луч утреннего солнца. На краю старательно заправленной кровати сидел парень и смотрел в экран телефона, где светилась давняя переписка. Усталые глаза бегали по словам, которые оказались насквозь лживыми, без капли искренности. В отличие от его. Он, как полный идиот, строчил всё, что было на душе, и не задумывался, каким жалким, вероятно, выглядел в чужих глазах. Билл измученно хмыкнул, когда долистал переписку до «я тебя тоже» от Миллера. Это снова случилось. Любовь снова сделала его своим заложником и вдоволь наигралась с ним. А он полагал, что уже перешагнул этот период и стоял на ступеньку выше. Как же он ошибался. Со стиснутыми зубами Билл быстро стёр все сообщения от абонента «Лулу» и после секундного колебания удалил и номер, который, к его большому сожалению, знал наизусть.***
Луи неторопливо спускался по лестнице, засовывая телефон в задний карман джинсов. Краем глаза заметив мутный силуэт, он замер и повернул голову в сторону столовой, где увидел Дэвида, одиноко сидящего за овальным столом. Мужчина откинулся на спинку стула, одной рукой лениво вертел пустой стакан, а другая безвольно спадала на бедро. Его взгляд был пустым и расфокусированным, словно он выпал из реальности и находился далеко за пределами этого дома. Луи внезапно поймал себя на мысли, что ему не хочется, чтобы оставшаяся на дне прозрачная жидкость была спиртным. Это немного удивило: раньше его не волновало, что у отца в стакане. Дэвид обычно вставал пораньше и примерно в это время уходил на работу, поэтому Луи пребывал в замешательстве. Если бы он умел задавать вопросы, вместо того чтобы гадать, то его жизнь бы значительно облегчилась. Но Луи не хотел спрашивать у отца о том, что его волновать, казалось бы, не должно было. И парень подавил напрашивающиеся вопросы раньше, чем они успели бы просочиться наружу. Он колебался ещё некоторое время, но когда усталые, с лопнувшими капиллярами глаза резко поднялись на него, растерялся и вышел.***
Невольно подслушивая шумное многоголосое обсуждение предстоящего бала, Миллер запоздало понял две вещи. Первое — что этот долгожданный для многих учеников и даже учителей бал уже сегодня. Второе — что у него нет пары. И смешно, и грустно: они с Биллом как-то раз обсуждали это и планировали пойти вместе, ведь капитан не должен появляться на таких мероприятиях один. Но с учётом нынешних обстоятельств нетрудно было понять, что все планы полетели к чертям. И сейчас Луи было интересно, нашёл ли Браун себе пару или нет, а если нашёл, то кого: парня или девушку? Миллер тихо хмыкнул себе под нос и опустил голову. Все эти размышления, которые, казалось бы, должны были вызвать ревность, не приносили никаких эмоций. Вернее, не то чтобы никаких, просто парень не знал, как их охарактеризовать. Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки на груди, и в тот же момент в проёме двери показался высокий ученик. Взгляд сразу же зацепился за знакомые оттенки белого и чёрного, которые невольно приковывали внимание. Ношение школьных спортивных курток не было обязательным. Не существовало такого пункта, который гласил бы, что если игроки не будут носить форменные куртки, то их вышвырнут из команды. Но они почему-то носили. Луи бы не удивился, если бы они ещё и спали в них. Взгляд поднялся к лицу вошедшего, и глаза Миллера неожиданно встретились с глазами Клода. Тот, видимо, забыл про совместный урок экономики и потому от внезапной встречи замер на месте. Он словно производил быстрые расчёты в голове, взвешивал все за и против. Очевидно, что «за» перевесило, потому что Клод неспешно и важно прошёл к свободному месту, долго не сводя пронзительного взгляда с Луи. Стоило Миллеру увидеть парня, как вчерашние события яркой вспышкой пронеслись на периферии сознания. Улыбка тронула губы; вместо того, чтобы сосредоточиться на уроке, который уже, к слову, начался, Луи нагло изучал профиль спортсмена, занявшего переднюю парту. Миллера не волновало, что его неприкрытый интерес мог заметить кто-то посторонний. Внимательные глаза пробежали по сходящим засосам, не полностью спрятанным под поднятым воротником куртки, по скуле, где виднелся отвратительного цвета синяк, по носу с небольшой горбинкой, которая, скорее всего, осталась после сильного удара баскетбольным мячом во время очередного матча. Клод, словно кожей почувствовав взгляд Луи, обернулся. Даже несмотря на то, что был пойман с поличным, Миллер не собирался отводить глаза. — Прекращай, — шепнул Клод, стараясь не привлекать лишнее внимание. Он был уверен, что парень если и не услышал его, то точно прочитал негромкую просьбу-приказ по губам. Но Миллер ожидаемо ослушался. Клод настороженно обвёл взглядом класс, проверяя, не смотрит ли на них кто. Но, к счастью, никому не было до них дела. Мийо казалось, что он ощущает прикосновения физически, словно его без всякого стеснения лапают руками. Когда он, больше не стерпев, снова развернулся к Миллеру, то увидел, как любопытные глаза медленно скользят с его груди всё ниже и ниже. Луи словно проверял его на прочность. Вездесущий взгляд пробрался уже под стол, к крепким бёдрам, разведённым в стороны. От этого Клод растерял весь пыл. Он почувствовал, как скрещённые на груди руки машинально сжались и вспотели. Осознание, что он тоже теперь пялится, пришло лишь сейчас, однако он и не подумал отвернуться. Меньше чем через минуту Миллер закончил свой долгий тур по телу Клода. Возродил исчезающую улыбку и вернул взгляд к лицу парня. Увидев, как кадык дёрнулся из-за того, что футболист сглотнул, Луи отвернулся к учителю, который объяснял что-то у доски.