***
Аллендис и Карсейн не могли понять, почему, и как они попали в этот странный промежуток времени, которого точно не было в их прошлой жизни. Не имели они и понятия о том, как им удалось вернуть все свои воспоминания. Да, их первоначальное сознание происходило от императора и Великого канцлера, закончивших свой век в довольно позднем возрасте. В той жизни, судьба слабых и отчаявшихся, была настолько ужасна, что лучше было, если бы они умерли. Они, те, кто к закату своих дней не стеснялись идти по головам, вдруг снова оказались молодыми, да еще и в другом времени... Любой бы на их месте начал задаваться вопросами! Но прежде, чем хоть один успел что-то сказать, оба они вдруг провалились в пустоту, где не было ничего, кроме темноты и их двоих. Держась за руки, Карсейн и Аллендис не чувствовали ни тревоги, ни страха. Впервые в жизни они испытывали такой странный покой. Словно больше ничего в этом мире не имело к ним никакого отношения. Они даже не удивились, когда рядом с ними появился золотой огонек: — Приветствую вас снова, Ваше Величество и Великий канцлер. Названные синхронно кивнули, издавая протяжный вздох. Все верно, они уже были знакомы с этим огоньком, а точнее тем, кто им был — Богом Вита. — Вижу, вы двое ладите, как и прежде, — сказал он, все так же не показывая свой истинный облик, — полагаю, у вас есть вопросы. Аллендис коснулся предплечья Карсейна и тот кивнул, давая ему право говорить за двоих: — Почему Вы отмотали время? — спросил он, — не нужно говорить, что это параллельный мир. Я точно убежден, что это не так. Бог издал смешок, но не было ясно, смеялся он над ними или просто был доволен. — Я использовал свою силу, так как другого выбора просто не было, — признался огонёк, — мое благословенное дитя уничтожило много судеб. — И при этом Вы повернули время вспять уже после ее смерти, — заметил Аллендис, — Вам не стыдно врать? Вы же Бог. Некоторое время огонёк молчал, после чего спокойно ответил: — Нет. Не стыдно. Карсейн и Аллендис смотрели на Бога так, словно он самый большой бесстыдник, которого им только приходилось встречать. — Я уже и не помню, когда в последний раз так злился, — заметил Карсейн, безуспешно стараясь натянуть на лицо улыбку, — Вы бы не могли отвечать более правдиво? Предупреждаю, у Аллендиса слабое терпение, а у меня тяжелая рука… Словно испугавшись, что угроза станет реальностью, огонек отлетел от них так, чтобы его не могли достать, и лишь после этого продолжил: — Хорошо-хорошо. Мне пришлось это сделать, — сдался Вита, — после вашей смерти, Великий канцлер, Его Величество так и не женился. Скажу больше, у него до самой смерти не появилось ни одного ребенка. Империя Кастина, которую вы так тщательно возрождали, пала. — Что за глупости?! — взорвался Аллендис, потеряв остатки терпения, — Карсейн с самого начала не желал обзаводиться императрицей и наследниками. Когда мы объявили об этом, он передал права наследника своему племяннику. Я знаю, что были недовольные, но я лично позаботился о них перед тем как… — он осторожно посмотрел на Ласс, после чего снова вернулся к огоньку, — Уйти из жизни. Как могло случиться, что Кастина пала?! Бог не стал отвечать. Он показал. Тронный зал, сверху донизу отделанный золотом. А на троне — юноша, из чьего перерезанного горла обильно текла кровь. На его голове была императорская корона с крупным синим бриллиантом… — Неужели… — шепотом проговорил Аллендис и Карсейну пришлось подставить ему плечо, чтобы помочь устоять на ногах, — но как? Я ведь точно оставил ему поддержку… — Достаточно! — прокричал Карсейн, — Сейчас же прекратите это! Видение исчезло сразу же, как он это потребовал. Карсейн продолжал поддерживать бледного Аллендиса. Чувство покоя, испытываемое ранее, пропало. — Несчастный ребенок, — проговорил Аллендис, — Этого не должно было произойти. — Но это случилось, — продолжил Вита, — До этого я хотел отмотать время назад, когда умерло мое благословенное дитя. Однако… Герцог Верита и герцог Ласс, ваши родители, также погибли и вы, в обход правилам, заняли их посты. Вы восстановили справедливость, а на трон взошёл потомок императорской крови. Вас поддерживали народ и знать. Вам поклонялись, как спасителям. Вы не совершили ни одной ошибки. Кроме любви друг к другу. — Я говорил Вам это раньше! — сквозь зубы прорычал Карсейн, — наша любовь никогда не была ошибкой! Услышав это, Аллендис смог немного успокоится. Он коснулся груди Карсейна, призывая его восстановить самообладание. Видя, с какой мольбой на него смотрят дивного цвета глаза, пленившие когда-то, Ласс сдался на их милость. — Полагаю, не имеет значения спрашивать, что и почему случилось, — заметил Аллендис, обращая свое внимание на огонек, — враги у нас были всегда. Скажите тогда, зачем Вы вернули нам воспоминания. Огонек подлетел к ним ближе и, глядя на него, парням показалось, что они увидели, как он улыбается. — Потому что вы снова совершаете ошибку. Только в этот раз вы влюбились не друг в друга, а в одну женщину, — «раскрыл карты» Бог, — она не принадлежит ни одному из вас. Теперь, когда вы помните свою предыдущую жизнь, вы должны оста… — Без проблем, — перебил его Карсейн, глядя на Аллендиса с уверенной улыбкой, — если посчитать года из прошлой жизни и в этой, то мне, получается, где-то около восьмидесяти одного года, а Аллендису… — Семьдесят один, — посчитал Верита, — я умер от болезни, когда мне было пятьдесят четыре. Фатальная бессонница всё-таки довела меня до гроба… — Мне повезло чуть больше. Я скончался от инсульта в своем кабинете, — заметил Карсейн, — мое здоровье стало плохим, когда я перестал заниматься физическими упражнениями. Когда ты умер, я полностью погряз в делах империи. — Прошу прощения, что перебиваю, — обратился к ним Бог, — Но вы правда готовы отказаться от нее? — Мы по-Вашему педофилы? — возмутился Аллендис, — о какой любви может идти речь? И к кому? К малолетней девице! Да еще и, когда мы помним о нашей любви друг к другу? Вы уверены, что являетесь Богом Вита? Может у Вас просто комплекс? Хотите поговорить об этом? — … Как и следовало ожидать, ответа не последовало. Карсейн смотрел на Аллендиса с гордостью. Его канцлер, даже в новой жизни, был все так же остр на язык. Сам Бог не знал, что ему ответить. Как император, которому этот человек служил, Карсейн был им очень доволен. — Есть еще что-то, что Вы хотели от нас? — спросил Аллендис, — не ради одной девицы вы же нас вызвали. — Я вас не вызвал, — поправил Бог, — а исполнил свое обещание. Ласс и Верита скептически приподняли бровь. После стольких лет бок о бок они не то, что мыслили, действовали на редкость синхронно. — Аллендис де Верита, — обратился к нему Вита, — ты этого не помнишь, но, умерев, твоя душа попала на мой суд. Твои грехи и добродетель были одинаково равны. Я хотел отправить тебя на перерождение. Ты же ответил, что не желаешь жизни, в которой не будет твоего любимого, — Бог немного помолчал прежде, чем продолжить, - В мире редко можно встретить такую преданность, поэтому мною было принято решение разыграть шахматную партию, которая и решила твою судьбу. Я пообещал, что, если однажды вы снова встретитесь, то верну вам ваши воспоминания. И чтобы доказать свою искренность, я благословил тебя. Уже тогда у меня появлялись мысли о том, чтобы повернуть время вспять… Но Карсейн был еще жив. Лишь после его кончины я смог даровать ему то же благословение, что и тебе. — А я не так глуп, как думал, — заключил Верита, дразня Карсейна, — кто бы мог подумать, что я смогу победить Бога… Видишь, я даже после смерти принес нам обоим пользу. — Это вовсе не новость, — заметил Карсейн, гладя его шелковистые волосы, — ты всегда был исключительным. Бог, наблюдавший за ними через золотой огонек, нервно дернул веком. Он очень любил этих детей, поэтому не стал рассказывать о том, что Аллендис, на самом деле, проиграл… Но такое открытое проявление чувств было ему чуждо. Как Бог, он всецело отдавал себя миру. Не могло идти и речи, чтобы он позволил себе выделять кого-то среди людей. Делать исключения он мог. Но не выделять. Конечно же, это касалось и этих двоих. — Кхм, — прервал их легкий флирт Вита, — есть ли еще что-то, что вы хотели спросить или сказать мне? Аллендис и Карсейн переглянулись. Они ничего не говорили друг другу, но, когда Верита заговорил, Ласс был полностью согласен с каждым его словом. — Мы хотим поблагодарить Вас, — Вита удивленно расширил глаза, — Вы вернули нам нас самих. И мы благодарим Вас за выбор. За каждый выбор, который мы только делали в своей жизни. Правильный он был или нет. Вы никогда не ограничивали нас и дали нам шанс прежде, чем все окончательно обрушилось. Человек сам кузнец своего счастья и мы нашли свое под вашим взором. Карсейн кивнул, подхватывая: — Я не во всём согласен, но на то мы и люди, чтобы иметь свое мнение. Пусть славится Ваше имя. Пусть Ваш взор всегда присматривает за миром. Пусть Ваш свет укажет путь заблудшим душам, а Ваш голос вечно направляет их. Благодарю Вас за все, что Вы сделали для нас и за пройденные нами испытания. Знаем, Вы никогда не покидали нас. И наши сердца и души будут молиться для Вас за это. Вита был поражен тому, как их слова отличались от тех, что говорила ему та девушка. Вспоминая об этом, он почувствовал огорчение, что от него так легко отказались. Как Бог, он действительно присматривал за своими созданиями, но он не мог влиять на их выбор. Они сами создавали свою жизнь и даже он не мог их контролировать. Тогда Аристия все время вопрошала, почему он допустил ее любовь. Ей было так больно, что Вите не хватило сил сказать, что она сама приняла то решение. Он не имел к нему никакого отношения. Назвал бы это судьбой, если бы не знал, что люди сами ее создавали… Тогда Бог подумал, что, вероятно, он действительно был виноват перед ней, поэтому присматривал за девушкой и по сей день, оберегая, как тепличный цветок. Но вот теперь перед ним стояли две души… И в их глазах не было отвращения. Даже узнав, что произошло с миром после их смерти, они смотрели на него так же, как и обычно. Дерзкие, острые на язык, в чем-то невыносимые, но истинно верующие и благодарные. Контраст был так силен, что Вита не сразу нашел, что ответить: — Благословляю вас, — сказал он и в его голосе можно было услышать неподдельную нежность, как если бы он говорил со своими детьми, — и раз уж так сложилось… Я предостерегаю вас держаться подальше от этой девушки. Не только ради нее, но и ради вас. Я видел ваше будущее, если вы не найдете в себе силы отказаться от Аристии. И пусть видение лишь приблизительное, ведь все зависит от вас самих, но оно было печальным. Аллендис, Карсейн, мои дорогие дети… Я надеюсь, что вы будете осторожны и разумны. Берегите себя и ваши семьи. Любите, делайте выбор каждый свой день, живите так, как вы того хотите, но никогда не забывайте, что я всегда с вами. Ваш незримый, но любящий Отец. Я вижу каждое ваше деяние: хорошее или плохое. Настанет день и вам придётся нести за них ответственность. Бог не стал больше их задерживать. Когда он закончил говорить, темнота вокруг растворила званных гостей в себе…1 глава
21 марта 2022 г. в 01:03
Аллендис сидел в саду храма Виты и пил чай, наслаждаясь долгожданным покоем. Во всей империи это было единственное место, где он мог хоть как-то расслабиться. Да, не бесплатно. Чтобы побыть наедине с собой, он внес крупное пожертвование, да такое, что священники чуть ли не на руках его принесли, усадили и приготовили чай со сладостями. Последнее было лишним, ведь Аллендис не любил сладкое. Тем не менее он не мог остаться равнодушен к маленькому, не больше монетки, чайному печенью. Дело было во фруктовом джеме янтарного цвета, что покрывал его, придавая приятную кислинку. Словом, Аллендис де Верита наслаждался заслуженным (оплаченным) покоем.
Увы, недолго.
Очень скоро его нашли и громко позвали. Шуметь в храме мог либо идиот, либо Карсейн де Ласс. А если учесть, что для Аллендиса имя этого человека, как раз и было синонимом слова «идиот»… В общем, Верита сделал вид, будто ничего не слышит. Как бы там ни было, он не собирался никуда уходить. Скорее выпереть отсюда Ласса.
— Ты ведь нарочно делаешь вид, что не слышишь, да? — подойдя к нему, упрекнул его Карсейн, — я все думал, куда ты исчез сразу после службы. Оказывается, ты попиваешь чаек в то время, как другие раздают пожертвования.
Так как второго стула не было, Ласс уперся рукой о стол, нависая над другом. Он постепенно терял терпение, пока Аллендис становился все более и более спокоен.
— Я уже достаточно заплатил храму, чтобы сидеть здесь, — заметил Аллендис, протягивая руку к печенью, — но, если ты имеешь в виду раздачу хлеба бедным и подобные глупости, то я в этом участвовать не собираюсь — брезгую. Да и у священников лучше получается строить из себя благодетелей.
Его руку резко перехватили и Верита пришлось поставить свою чашку, нахмурив брови.
— И что это значит? — спросил он, — раз я не помог тем оборванцам, ты теперь не дашь мне спокойно поесть?
— Я серьезно, Аллендис, — предупредил его Карсейн, — эти бедняки тоже народ империи. Наша обязанность, как аристократов, помогать им.
Верита высвободил свою руку, потирая кисть, за которую его держали. Пусть на вид Ласс и не выглядел, как большая угроза, все же силы в нем было немерено.
— Я и без того помогаю народу империи, — упирался Аллендис, пытаясь донести до пустой головы Карсейна свою простую мысль, — во-первых, всегда щедро жертвую на благотворительность. Во-вторых, вкалываю, как раб, ради этого самого народа. Не забывай, что я административный офицер и, в отличии от тебя, я уже перенял титул наследника герцогства Верита. Моя ответственность намного больше твоей, как рыцаря, который сидит в замке, да похрапывает где-то под деревом.
Карсейн заметно смутился после этих слов, однако Верита уже было не остановить:
— В-третьих, достаточно и того, что я сказал ранее, — юноша допил свой чай, уже не такой вкусный, как раньше, и продолжил, — а бегать, одетым в шелка и дорогие украшения, с хлебом перед бедными — все равно что собаку дразнить. Так что выкинь эту мысль из своей головы и проваливай уже. Я пришел сюда, чтобы побыть один, а не тратить на тебя свой словарный запас.
Верита встал слишком резко, от чего Карсейн отпрянул назад и чуть не упал. Аллендис бросил на него предупредительный взгляд, после чего подошел к фонтану, сложив руки на груди и уставившись на воду так, словно она была источником всех его бед. Он был очень зол и, если не хотел поссориться с этим дураком еще больше, то следовало бы успокоится.
Со стороны казалось, будто Аллендис слишком остро реагировал на нарушение собственного покоя. На деле же он все еще переживал кончину брата, с которым даже не успел вовремя попрощаться. Хоть они и не были близки, все же они росли вместе. И если сперва Аллендис хотел уехать и забыться где-то подальше от столицы, то, немного погодя, решил ненадолго задержаться. В основном из-за своей семьи, что, в отличии от него, переживала куда более сильный удар. К тому же, Илия - супруга Алексиса, носила под сердцем ребенка его брата. Он не видел, но слышал, как она неоднократно теряла сознание от тоски по мужу и горечи утраты, поэтому волновался, как за нее, так и за будущего племянника или племянницу. И хотя о том, что он все еще пребывал в столице мало кому было известно, Аллендис все же не мог не сообщить об этом Карсейну - человеку, перед которым он, к своему стыду, будет чувствовать вину до конца своих дней...
Но рассказывать об этом Аллендис, конечно же, никому бы не стал.
Некоторое время было тихо. Карсейн просто смотрел на напряженную спину друга, после чего убрал чашку с блюдца и положил на него немного чайного печенья. Он видел, как Аллендис тянулся к нему…
Подойдя к нему, он легонько ткнул его в плече и уже хотел было извиниться, но Аллендис испуганно подпрыгнул на месте, сразу падая в фонтан. Карсейн потянулся за ним, чтобы поймать, но, в конечном итоге, сам оказался в воде.
Фонтан не был глубоким, но они оба промокли до нитки. Потеряв остатки самообладания, Аллендис прокричал его имя, да так и умолк, тупо уставившись на воду, меняющей цвет с прозрачного на золотой. Карсейн же, сожалея о тарелке с печеньем и чувствуя, что его прокляли до седьмого колена, тоже молчал. Только он хотел открыть рот, как тут же заметил, куда смотрит Аллендис.
Стоило ли говорить, насколько он был удивлен, обнаружив те же метаморфозы, что и Верита?
Аллендис хотел было встать и сказать, что им следует убираться отсюда, но внезапно схватился за голову, чувствуя сильную боль. Рядом с ним в той же позе скрутился и Карсейн.
Головы обоих стали заполнять события, о которых они раньше даже не подозревали. Это было так мучительно, что они не смогли сдержать крика. Казалось что боль переполняла их, сводила с ума, снова и снова терроризируя «ложными» воспоминаниями.
Так продолжалось до тех пор, пока оба не потеряли сознание.