Кто есть кто

      Драко вслепую зашёл в комнату и отпустил руку Саливана, у ближайшего дивана, он повалился на него как тяжелый мешок. Гермиона щелкнула маггловским включателем света. Квартира была небольшой, но достаточно стильной. Серые тона, металлические торшеры и длинные блэкаут шторы. Все это дополнялось современной мебелью в минималистичном стиле. Но самое прекрасное - это окна во всю стену. В Лондоне это действительно дорогое удовольствие, ведь холодные ветра здесь круглый год. Из квартиры было видно половину города. Мелькающие огни, яркие вывески и проезжающие машины могли впечатлить кого угодно. В Паддингтоне было мало новых домов, поэтому зная название улицы, она нашла высотку достаточно быстро. Молодой консьерж в простом бежевом костюме удивился, когда увидел что жильца их дорогого дома несут почти на руках и стал задавать много вопросов. Гермионе сегодня, как никогда хотелось, чтобы красная книжка в кармане ее пальто помогала подтвердить высокий государственный чин и в маггловском мире. К сожалению, подпись «Визенгамот» на корке у людей по-прежнему вызывает больше вопросов, чем ответов. Поэтому она принялась объяснять юноше на пальцах о том, что они вместе работают и были на общей вечеринке, где несчастный напился до такого состояния. И к ее удивлению, выяснилось, что болтливый Саливан ничего не рассказывал о своей работе. Более того, этот завсегдатай вечеринок впервые пришел домой с кем-то кроме одного мужчины, что появляется здесь с самого первого дня заезда. Консьерж невзначай предложил позвонить тому самому хорошо знакомому Саливана, чтобы подтвердить теорию. Грейнджер тихо ухнула и посмотрела на младшего следователя. Жалость смешивалась в терпкий коктейль с ужасом и непониманием. Кто этот человек? Тот ли, что работал с ней бок о бок последние полтора года. Саливан хотел убить ее. Вряд ли хотел, скорее только собирался. Потому что был в отчаянии. Хотя от этого не легче. Саливан мог убить ее? Оказалось, что она многое о нем не знает. В этот момент Драко с неприятной улыбкой сообщил что видимо им придётся оставить парня здесь и выразил надежду, что консьерж умеет вымывать рвоту из ковров. Для того, кто так стоически отстаивал владения своего жильца, он согласился пустить их слишком быстро после этих слов. Природная не любезность Малфоя пришлась очень кстати. И они поднялись на лифте на самый высокий этаж - двадцать восьмой. А теперь стоят и смотрят на светящийся Лондон из панорамных окон. Следователь, помощник, который знает слишком много и будущий обвиняемый. Их новые роли пугали ее. Она мельком посмотрела на Малфоя, который внимательно разглядывал дорогую мраморную столешницу на кухне. Когда его арестуют было лишь вопросом времени. Чёрный дым трансгрессии у места преступления и Малфой оказавшийся неподалёку - это очень плохое сочетание обстоятельств. И хоть сажает людей по-прежнему она, в Министерстве появилось слишком много новых людей. Все, что ей остается - искать улики быстрее, ведь до них стало слишком много охотников. — Неплохо живут младшие следователи, — присвистнул Драко, рукой пройдясь по гладкой поверхности. Его голос вырвал ее из размышлений о нем же. И вернул к другой теме. Такая недвижимость стоила действительно много, и Грейнджер самой было интересно узнать откуда у ее помощника такие деньги. Малфой подхватил одинокий широкий стакан со стойки и поднёс его к носу. — Односолодовый виски! — удивился он, принюхавшись. — только с чем-то смешан, что-то сладкое, а я уже почти подумал, что он знает толк. — он будто расстроился от этого факта и положил стакан с толстым дном обратно на столешницу. Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Она пару раз слышала от Тео о том, что хороший виски нельзя смешивать с сиропом. Но внутри отмахнулась от этого правила, ведь сама любила только вино. В квартире был беспорядок. На диване разбросаны вещи, будто вывалили половину шкафа. А на кофейном столике в куче лежали бумаги с работы. Грейнджер была уверена, что предупреждала его не брать дела на дом. Она вздохнула и направилась к столу в углу комнаты. Там стояла единственная рамка с фотографией в комнате, и она тянула ее как магнит. Тяжелая латунная рама совсем не сочеталась с современным дизайном остальной квартиры, где царило серебро и минимализм. Гермиона подняла колдографию на свет, она была черно-белой. На снимке женщина с густыми кудрями и широкими бедрами стояла в купальнике между двумя мальчишками примерно пятнадцати и восьми лет. Старший - худенький невысокого роста в широких купальных шортах. И младший с кудряшками точь в точь как у матери. У всех троих были темные волосы, но у старшего луковицы будто росли вверх, иначе не объяснить почему прическа будто тянулась к солнцу. Второй был совсем крохотным на вид. Он хитро улыбался и держал в руках самолет из деревяшек. Женщина положила ладони на плечи детей и притянула их ближе к себе. В этот момент высокая прическа рассыпалась и кудри раскидались по плечам. Среди черной массы волос мелькнула светлая прядка. Оба ребенка были одновременно похожи на нее, при этом отличаясь друг от друга. Гермиона пригляделась к ней и заметила на ее плече небольшую татуировку - черная птица. — Река Пустаньяк, — тихо сказал Драко прямо ей на ухо, она так увлеклась колдографией, что не заметила его. — Что? — изумилась она, обернувшись. Он действительно оказался близко так, что она чуть не столкнулась с ним носом. Но тут же сделала шаг назад, и уперлась в стол бедром, чувствуя что покрывается стаей мурашек. — Река Пустаньяк, это в Аквитании, — ответил он, хватаясь за фотографию. Он указал пальцем на линию горизонта. За семьей было здание похожее на дом с большими окнами. В кадр попала часть вывески - “La Bon...”. Вероятно какой-то ресторан на побережье. У входа стояли круглые столики и деревянные стулья. — Это Франция? — удивилась Грейнджер, и Малфой ухмыльнулся и кивнул, возвращая рамку обратно в ее руки. — Я был там, неплохое местечко. Правда, глухое. Франция слишком часто мелькала в этом деле последнее время, она могла поклясться, что это не просто так. В сущности, что она знала о Франции? Ее познания складывались из кратких рассказов матери и ее личной любознательности. Поэтому она помнила про Париж, Марсель и Ниццу. Знала, что страна делится на крупные регионы и маленькие коммуны. Была в курсе того, что французы начинают любой прием пищи с закусок и пьют вино ежедневно. Но уж точно не могла говорить на этом языке или знать какие-то подробности. А вот ее помощник мог. Также как вполне мог знать тех крепких братьев Мольеров, что так старались раскрыть преступление. Или другие подробности этой загадки. Конечно, она знала откуда родом Саливан. Но все эти ситуации складывались в ужасающую картину. Два новых сотрудника из Франции прямо перед убийством Хэнка, раз. Доска с подозреваемыми, где Малфой связан с Францией красной ниткой, два. Гермиона силилась вспомнить еще один повод для беспокойства, когда Малфой отошел от нее, усаживаясь на спинку дивана, где тихо сопел Саливан. Он смотрел на неё, но выглядел достаточно спокойно. Для человека, что видел все то же, что видела она. Будто для него это не было так поразительно. — Он скоро очнется, надо уходить. — невзначай заметил Драко, быстро взглянув на Саливана. Гермиона тоже украдкой посмотрела, за спинкой дивана кряхтел и ворочался во сне младший следователь, который сделал ей столько проблем этой ночью. — Да, — отстраненно ответила Грейнджер, оставляя раму с фотографией на столе. Ей на секунду захотелось забрать эту раму, чтобы потом рассмотреть подробнее. Но Саливан наверняка заметит пропажу. Ей не хотелось об этом думать, но она не знала будет ли он на ее стороне в этом деле. Или то, что его напугало, переманит следователя. — Тебе не стоит оставаться дома сегодня, он же знает, где ты живешь. — достаточно мягко заметил Малфой, на что Грейнджер лишь возмущенно подняла бровь. Ее возмущение было и вполовину не таким сильным, как удивление. Что он похоже беспокоится о ней. Несмотря на то, что Драко уже несколько раз показывал, что ему не все равно, слышалось это странно. Почти иррационально. Но к своему удивлению, приятно. — Его мозг слегка потек, он может закончить то, что хотел сделать. — возразил он в ответ на ее возмущение, заметив ее выражение лица — Не спорь, я знаю о чем говорю. Пожалуй, он был прав. Как бы хорошо она ни знала Саливана, он вел себя совсем не как обычно. Но сказать вслух, что он прав до сих пор было сложно. Тем более, что он и не нуждался в ее признании. Он знал, о чем говорил. — Я смогу себя защитить, — ухмыльнулась она, упирая руки в бока. Все-таки это вызов. А ее уверенность в себе не терпела такого. Он удивился выпаду и замолк на секунду. — Не хотелось бы проверять, — прокомментировал он, скрестив руки на груди. Это всегда поражало ее в нем, ему абсолютно все равно заденет он ее или нет. После войны практически всем было дело до ее чувств. Друзья, коллеги с виноватыми лицами уточняли все ли в порядке. Не нужна ли помощь. Будто она не могла с этим справиться самостоятельно. Будто война забрала какую-то видимую часть ее тела, вроде ноги. И теперь их мучает вина, стоит ей только приковылять в комнату, ведь она воевала. Последние пять лет это происходит только с близкими друзьями, только среди тех, кто видел то же. Это бывает естественно, как успокаивать упавшего ребенка. Они пытаются заботиться друг о друге: она, Гарри, Джинни, Рон. Стараются быть бережнее, зная о травмах друг друга. Так, как Гарри сегодня предлагал провести осмотр за нее. Ведь впервые со смерти ее родителей, умер кто-то из их окружения. Так, как она часто буквально отчитывается о своих действиях Джинни, ведь у той тревожное расстройство. Ей важно знать, что со всеми вокруг все в порядке. Малфою было плевать. Его стратегия явно другая: он грубо закапывал все внутрь себя. Выставляя напоказ только свой металлический корпус, о который разбивались чужие попытки быть бережнее с ним. Он также не осторожничал с ней, говорил напролом, читал ее чувства и ставил диагнозы. Не боялся задеть, проверял. Поэтому ей всегда казалось, что он холоден. Но за время этого дела, она узнала чуть больше. Стоило панцирю чуть приоткрыться из-за свалившихся потрясений, как она видела реальность. Его собственные чувства спрятаны так глубоко за нелюдимостью, злостью и напускной сверхсилой, что ей захотелось достать до них. Докопаться до этого черного озера. Чтобы посмотреть эти чувства они такие же, как у нее? Он тоже не может забыть войны? Он, также как и она, не может простить себе жертв? Она следила за ним взглядом, пока он с таким же непринужденным видом смотрел за черным небом за окнами. Звезды на фоне темноты сверкали особенно ярко. В это время она услышала шаги по коридору, а затем тихий звон ключей. Малфой вскочил с места. Кто-то хочет зайти в квартиру прямо сейчас. Она оглушенно посмотрела на него, чувствуя что вот-вот сердце выпрыгнет из груди. Они могут узнать очень много из этой встречи. Если это тот самый человек, что угрожал Саливану. Все карты будут открыты. Но выживут ли они? Ключи заскрипели в отверстии. И Гермиона подумала, чтобы было бы неплохо трансгрессировать отсюда. В критические моменты все же оказывалось, что жизнь ей все еще дороже любопытства. Малфой будто читал ее мысли или тоже уже взвесил опасную возможность на внутренних весах риска. Он одним движением палочкой разрезал воздух, и квартира погрузилась в полную тьму. А вторым - схватил Грейнджер за руку. Она ощутила характерный толчок, а через секунду уже согнулась пополам возле чугунных таких знакомых ворот. Резкие трансгрессии вызывали у нее тошноту еще с того самого момента с Роном, когда они искали крестражи. Запах бадьяна перемешался со свежей кровью и въелся в ее мозг вместе с такими перемещениями. Поэтому она еще несколько мгновений держалась за живот, ощущая как внутри зашевелились органы, и боялась открыть глаза. — Лучше всего, если ты останешься в Мэноре. Он не наносим и защищён такой древней магией нашего рода, что ни один ополоумевший работник министерства не пролезет. — заговорил Драко, палочкой выводя руны в воздухе перед воротами. Они были закрыты, будто не признавали хозяина этого места. Грейнджер слышала про эту магию, что лежала на их замке. Каждая чистокровная семья буквально отдавала часть своей магии фамильному поместью. Поколение за поколением, это происходило незаметно для них самих, как волосы, оставшиеся на гребне после расчесывания. Гермиона хлопала глазами, пока его напускное спокойствие медленно подходило к концу. Каплей за каплей оно испарялось по мере ее молчания. — В гости меня приглашаешь? — наконец спросила она, прекрасно понимая куда ее зовут. Но как можно было удержаться? — Я хочу, чтобы ты была в безопасности. — процедил он, повернувшись. В этот момент ворота со скрипом начали движения, приветствуя хозяина. Он стоял спиной к ним и смотрел прямо на нее. Спокойно, очень уверенно, но с той самой перчинкой, что чувствовалась всегда за его взвешенностью. — Если хочешь быть в другом месте, то я тебя не держу. В этом было так мало о выборе дома. Гермиона смотрела за его взглядом, чувствуя каждой клеточкой тела, что это нечто большее, чем приглашение в гости. Она сказала, что полностью доверяет ему пару часов назад. Неужели она боится зайти в его дом с ним? Абсурд, бред. Это просто смешно подозревать ее в этом. В том, что она была неискренней, когда говорила о своей уверенности. Ведь это было больше, чем ее личное решение. Это ее работа. Но в следствии не бывает безграничного доверия не подкрепленного ничем. А к ее едва ли можно было собрать и пары улик. Грейнджер тяжело вздохнула, когда Малфой отвернулся и направился к дому. Это был новый выбор - пойти за ним в знак того, что те громкие слова не просто пустые звуки или отправиться домой, трансгрессировать отсюда как можно скорее. Запустить пальцы в рыжую шерсть кота, разложить все найденные улики на кофейном столике у дивана и провести очередную бессонную ночь в размышлениях. Гермиона сделала несколько шагов вперед, заходя на территорию Малфой Мэнора. Ее слова не были основаны на логике, дедукции или индукции. Когда она говорила, что доверяет ему, у нее не было ни гипотезы, ни аксиомы, ни теоремы. Она верила. Просто, как люди верят друг другу, глядя в глаза. Когда вглядываешься в зрачки и не видишь вины, слабости или страха. Ты видишь человека, на которого совсем не все равно. В котором ты не можешь найти преступления. Она пошла следом за ним, и он чуть замедлил шаг, услышав ее тихое шарканье.

***

*** Гермиона зашла вслед за Драко в большую кухню и огляделась по сторонам. Стилем Малфоя был белый. Он любил светлые тона - сероватый, беж на грани с белизной, прохладный цвет голубого с серым. Но больше всего белый. Обычный белый, не оттененный ни чем. Поэтому даже комната, где Малфой не появлялся, была сама по себе источником света. Сероватые шершавые стены, белые блестящие полы и большая светлая кухня в классическом стиле. В уголке Гермиона заметила маленькую подставочку для ног и едва не усмехнулась в голос. Магглы покупали такие для детей, чтобы им было удобнее дотягиваться до раковины и чистить зубы самостоятельно. Эта же явно была для эльфа. — Будешь что-то есть? — спросил Драко, оборачиваясь к ней через одно плечо. — Черт знает где носит Тинки. Он ничего не ответил, когда заметил, что она идет за ним. Не посмеялся, не акцентировал внимания в диалоге. Галантно открыл ей дверь, и только в этот момент, она заметила, что он слегка улыбался. Будто раздал поддельные ответы на экзамене, и сейчас тихо радовался своей пакости. А может ей просто так показалось, ведь он всегда ассоциировался с мелкими школьными хулиганствами. Потом он спрашивал у нее про обычаи гостеприимства и Грейнджер не смогла припомнить ничего кроме предложения поесть. У нее гости были едва ли чаще, чем у него. Драко открыл один из верхних шкафов, там были рассортированы виды пасты по одинаковым прозрачным вазам. Стекло в сочетании с холодноватым бежем макарон смотрелось красиво. Но ни феттучини, ни тальятелле, ни спагетти не казались ей хорошим вариантом. После рабочего дня она любила другое. — Я бы выпила, — честно усмехнулась она, прислонившись к кухонному острову посреди комнаты. С Малфоем можно не пытаться казаться лучше, чем ты есть. Все-таки ему самому далеко до морально-нравственного идеала. К тому же, она уже доказала все, что хотела. Он присвистнул и закрыл шкафчик с макаронами. — Тоже люблю решать свои проблемы алкоголем, но вот беда - на утро их становится еще больше! — улыбнулся он и потянул на себя нижний ящик. — Давно хотел попробовать вот это.. — он протянул последнее слово, проходясь пальцами по пробкам бутылок в шкафчике Гермиона почувствовала, что наблюдение за ним ее умиротворяет. Почти что гипнотизирует. Он делал все очень плавно и с нескрываемым удовольствием. А ей нравилось смотреть за тем, как хорошо у него получается нарезать сыр и фрукты, разливать вино. Когда Драко закончил, то велел ей нести красивое блюдо с кубиками рассыпчатого сыра и розовой грушей, а сам взялся за бутылку и бокалы. Она не знала куда идет, просто следовала за ним. Все помещения в Малфой Мэноре строились будто для великанов. Иначе почему тут были такие высокие потолки и большие пространства? Они прошли через какой-то длинный коридор с картинами и вышли в большой зал. Половину комнаты занимал огромный современный диван. Он даже на вид был мягким, поэтому Грейнджер сразу же упала в него, положив тарелку перед собой на чайный столик. И она почувствовала насколько устали ее ноги и тело за этот день полный адской выдержки и железного самоконтроля. Малфой сел рядом, опуская на тот же столик бутылку и бокалы. Гермиона с интересом наблюдала за ним пока он разливал вино по бокалам, и поняла что если не начнет говорить прямо сейчас, то вероятно уснет, так и не попробовав белого шардоне с ореховым послевкусием. — Ты знаешь, что такое лем? — тихо спросила она, и Драко поджал губы. Он протянул ей бокал и тоже прилег на спинку дивана. Затем он сделал короткий глоток, ненадолго прикрыл глаза, сглатывая напиток и посмотрела на нее. — Наркотики, — на выдохе произнес он, и от Гермионы не укрылось то с какой серьезностью он говорил об этом, — я думаю ты уже догадалась. Если говорить честно, то этот вариант определенно был в топе предположений. Но далеко не на первом месте, даже не на четвертом. Но с учетом специализации Хэнка это было неудивительно. — Странно, я никогда не слышала, чтобы вопрос распространения лема поднимали. Ведь только наше отделение могло этим заниматься. — удивилась Гермиона, отхлебнув от своего бокала. Сухое белое вино было идеальным, достаточно терпким и густым на вкус. Гораздо лучше сладких собратьев, которые резали горло сахаром. Она и не говорила ему, что не любит сладкое. — Ну, лем не слишком популярен в Англии, да и стоит крайне дорого, — он поймал на себе ее резкий дотошный взгляд и остановился, — что? — Ты пробовал? — Один раз, в Париже, — пожал плечами он и усмехнулся, — вызывает адское привыкание. И будто теряешь контроль над собой в какой-то момент. Гермиона не сводила с него изумленного взгляда. Для нее оставалось загадкой, как некоторые люди могут так беспечно относиться к своей жизни. Например, пробовать наркотики. Как-бы много вина она не выпила бы, все равно не решилась на такой риск для всей своей жизни. Малфой видимо почувствовал это. — У меня ещё не было мозгов, уже не было родителей, но зато была куча денег. — коротко ответил он и сделал еще глоток, — за пару лет я попробовал все, что было можно и нельзя. И только потом начал думать о чем-то, к чему нужно приложить усилия, чтобы получить. Гермиона пару секунд хлопала глазами, отчаянно стараясь заставить свой мозг придумать что-то для ответа, но после того, как Малфой осушил бокал до конца одним глотком, она поняла, что ни одна речь в мире не сможет сделать ему легче. Он очень старался придать этой фразе легкости, но Грейнджер прекрасно знала о том, как тяжело ложится груз смерти семьи на плечи. — И где взять этот лем? — спросила она, после того как Драко налил себе еще. — Во Франции мне продал знакомый самого доктора Лема, — задумался он, — а в Лондоне не знаю, тут я таким не занимался. — Значит создатель назвал наркотик в честь себя? — усмехнулась она, едва не поперхнувшись. Эгоцентризм доктора не знал границ. Но это одновременно глупо, ведь очень просто найти продавца. Как он собирался продавать свои наработки? — Он сам никогда не продавал, только разработал формулу. — уверенно произнес Малфой так будто знал это наверняка. — было бы глупо тратить свой талант на это. Гермиона усмехнулась и положила голову на спинку дивана, полностью расслабляясь. Глаза немилосердно слипались, только мозг не давал ей покоя - она забыла, что еще хотела спросить. Малфой допил вино и тоже прилег. Вдвоём они выпили бутылку и даже не заметили этого. Она смотрела в бесконечный потолок, и ее мысли мягко перетекали от осознания своего расслабленного состояния до теней следственной информации. Дело не отпускало, но ей хотелось отпустить. Хотя бы на пару часов. — А что с твоим алиби? — наконец собралась она, с усилием привстав с подголовника. — Пэнси - психотерапевт. Она выучилась в Германии и вернулась сюда. Я вернулся в терапию полгода назад, после смерти Астории. — Малфой говорил, а Гермиона не могла поверить своим ушам. Мало того, что Паркинсон - самый нечуткий и задевающий человек в ее мире, психотерапевт, так ещё и Малфой к ней ходит на приемы! И изливает душу! Малфой! — Разве можно ходить на приемы к друзьям? По-моему врачебная этика это запрещает. — заметила Грейнджер, вспоминая как сама искала специалиста, чтобы восстановить сон. После войны призраки прошлого являлись среди ночи, не давая забыть о себе. — Вообще да, это не очень хорошо. Но я не люблю делиться мыслями с кем попало. Поэтому Паркинсон была проверенным вариантом. — ухмыльнулся он и привстал, чтобы открыть вторую бутылку Это звучало как что-то сопоставимое с признанием. Ведь знать все, о чем человек думает, это даже немного страшно. Она бы вряд ли могла доверить все свои мысли хоть кому-то. — Не уверена, что показания одного свидетеля - это хорошее алиби, — скептично заметил Гермиона, стараясь сконцентрироваться на деле. — Показания Паркинсон? — удивился Малфой, — нихера не ценное доказательство. А вот запись нашего трехчасового разговора с указанием времени начала и конца - это хорошее алиби, — ухмыльнулся он и протянул ей бокал. Организм уже просто надрывался, крича «хватит!», но вкусовые рецепторы были совсем не против совсем не кислого, сухого шардоне. Она удивленно вытаращилась на него, чувствуя что глаза уже слипаются, даже когда мозг отчаянно анализирует факты. — Это очень сильное доказательство! — удивилась она. Дело становится менее печальным, теперь вероятность того, что его посадят стремительно падала. С таким козырем в рукаве, она смогла бы вытащить его даже из Азкабана. Осталось лишь понять, почему он не кинул эту кассету прямо в лицо Хендрика. — Но почему ты не хочешь использовать его сейчас? Малфой сделал большой глоток, а затем отставил бокал. Его вид был трезвее ее собственного. Но в том то и прелесть вина, оно схватывало тебя за горло почти сразу. Отпуская из плена сладкого дурмана медленно. — Потому что запись не предназначена для чужих ушей, — Драко чуть улыбнулся одной стороной рта, это была одна из тех улыбок похожих на оскал. Сомнений не оставалось, там были опасные сведения. — кассета содержит информацию, которой я не могу рисковать. Поэтому это будет на самый крайний случай, слышишь? Ей хотелось возразить, но сил на это оставалось мало. Она чувствовала, как ее голову как на магнит тянет опуститься на диван и забыться. Но разговор был таким интригующим, эта просьба была такой странной. — Слышу, но.. — начала было она, но Драко прервал ее. — Никаких но. — отрезал он, значительно посмотрев. — сегодня ты сказала, что доверяешь мне. — серьезно закончил Драко, соединяя свои пальцы. Гермиона не понимала причинно-следственной связи между этими фактами. Да, доверяет, и похоже давно. — И я доверяю тебе, поэтому я могу сказать о чем там идет речь, если ты клянешься, что никому не скажешь. Кому она может рассказать секрет Драко Малфоя? Если это не бомба или оружие. Такие люди, как он, вряд ли могли хранить секрет меньшей величины. Она хлопала глазами. Он снова подвёл ее к краю и сказал выбирать. Сигануть в обрыв, доверяясь его честному слову или остаться ни с чем, но зато на земле. На вид крепкой земле, что рассыпалась песком каждый раз, когда она думала о мнимой устойчивости. И она снова делала этот совсем непривычный для себя выбор. — Клянусь. Он ухмыльнулся и чуть наклонился к ее лицу, поманив ее ближе к себе. Будто секрет настолько страшный, что даже в собственном доме говорить было опасно. Она следила за его ресницами, кажется еще миллиметр и они коснулись бы ее лица. За что мужчинам такие длинные ресницы? — Мы говорили о тебе. Это наяву или во сне? Он прошептал что-то, но ей вероятно показалось. О ней. Драко Малфой сидел на том велюровом диване и говорил с Пэнси Паркинсон о Гермионе Грейнджер. На какой планете это произошло? И пошел ли розовый снег за окном? Она чуть приоткрыла рот от удивления, и он смотрел за ней с какой-то волнительной полуулыбкой. Будто знал о том, какая будет реакция. Но не знал, что она подразумевает. — Я не знал, я думаю о тебе постоянно потому что у меня посттравматический симптом или есть другие причины. — начал рассуждать он, перебирая свободной рукой белые волосы. Ее взгляд метался между рукой и лицом. Он говорил так беспечно, будто думал о том, чем ему поужинать. Ее кожа покрылась мурашками, и она явно перестала контролировать ситуацию целиком. — И что сказала Пэнси? — поинтересовалась она, чувствуя, что от волнения сонливость в секунду покинула ее организм. Он оставил свои волосы и повернулся к ней. Его глаза блестели, хоть и массивная люстра над диваном явно светила тускло. Он наклонился, будто это очередной секрет, от которого она покроется мурашками. Гермиона автоматически поддержала его порыв, тоже приблизившись. — Нет у меня никакого посттравматического синдрома. В следующую секунду, он опустил свои губы на ее, рукой придерживая ее подбородок. Гермиона поцеловала его в ответ. Она поняла причину. Она давно знала.