рассветы, закаты, подростки

План был прост. Закинуть в сумку ноутбук, чтобы завтрашние пары отчитать уже из гостиницы. Сперва хотела забронировать нам билеты в Москву, потом поняла, что вряд ли девчонка схватила с собой паспорт. Значит, блаблашка. До города — моя машина, потом лучше будет оставить на стоянке. И пусть ищут по запаху сколько их волчья душенька того пожелает. Ксюша заняла ванную, и заняла надолго. Наверное, сперва натёрла кожу до красноты, потом плакала. Может быть, наоборот. В любом случае — так нужно. Время дорого, но успокаивать приступ истерики в дороге будет максимально не к месту, места здесь дикие, то лось выйдет, то ещё что. Лучше быть начеку. Мыла кружки, когда Ромка закончил. Обнял со спины, чмокнул в висок. Окатила его брызгами, махнув кружкой. — У нас были гости? — И сейчас есть. Впереди была бездна. В эту бездну мне предстояло прыгнуть. Я дала себе отсрочку, крошечная трусость, которую я могла себе позволить, потому что, а почему бы и нет, я не нанималась лицо держать 24 на 7. Хотя профессия, конечно, порой предполагала. Сердце больно сжалось, когда я убрала кружку в полку. Закрыла дверцу ящика. Он терпеливо ждал. Не хотел торопить, не хотел делать ещё больнее. Всё, наверное, уже понял. По запаху там, или ещё чего. Я знала, что он не обладал чуйкой. Поэтому у нас были инфракрасные камеры по периметру первого этажа и на улице. Рома всегда старался закрыть пробелы. Главное — не отвести глаз. Я в своём праве, чёрт возьми, в своём праве цивилизованного человека, человека, поддержавшего #metoo, человека, живущего с #textmewhenyougethome, женщины 21 века. Но внутри всё равно замерло. Не люблю с ним ссориться. Просто ненавижу. — Он её изнасиловал, Ром. Он склонил голову набок, изучил меня, отступил назад, давая пространство. Вдох. Вот так. Теперь передо мной было немного воздуха, а за ним — стойка. Не знаю, что у него в голове. Не знаю, что с ним. — Давно? Один вопрос. Спокойный, словно он что-то прикидывал, высчитывал. Всего один вопрос. И между нами выросла стена на всё пространство свободных прежде квадратных метров. Я влетела в неё с разбега, почувствовала скрежет стекла на зубах и захотела заорать. Господи. — Откуда я знаю? Часов пять назад у него появились срочные дела… и… То ли искра понимания, то ли ещё чего-то, но в этом злом Роме, которого мне так хотелось приложить головой о столешницу, что-то мелькнуло. Он пренеприятно улыбнулся. — У кого? — Владимир, — задержать дыхание. Просто задержать дыхание. Ответ не заставил себя ждать. — Без шансов, Ань. Она прибежит назад. Я его всё-таки ударила. Это не была красивая пощёчина, нет, глупо и неуместно пнула его под коленкой, не попала, конечно, стойке было не больно, а мне — да, так что зашипела себе под нос, цаплей поджала ногу. Он в ответ не разозлился. Смешинки мелькнули. — Подуть? Ну куда ты лезешь, идиота кусок?! Ударить захотелось с новой силой, а ведь боль в ноге только что остудила. Вторую что ли отбить? Нет, ладно, я уже успокоилась. Вдох. Только вот… — Просто. Уйди, Ром. Серьёзно. Уйди. Не ушёл, а лучше бы да. Разговор слепого с глухим. Будь он тысячу раз прав, но я в это не верила. Какая к чёрту привязка, какое прибежит? Он сел на пол. Я села на стойку. Рядом. Почти бок о бок. Ушибленную ногу я баюкала, другая свисала к его плечу. — Владимир — альфа. И видимо он почуял истинную, потому что никогда раньше… — Ага, или просто слетел с катушек. Зачем я вообще это с ним обсуждаю? Разговор слепого с глухим. Лучи красноватого солнца пятнами оставались на стенах и мебели, где-то на втором этаже отчаянно выла девятнадцатилетка, заглушая крики водой. Ночью снова вернётся мороз. Середина марта только. До настоящего тепла далеко. — Ань, я знаю. — Ничерта ты не знаешь. — И это я знаю. Он не трогал меня. Понимал, что сейчас мне будет лучше без прикосновений? Боялся получить по носу ногой? Вряд ли второе, но я никогда не узнаю. И, надеюсь, скоро забуду, как мы сидели, решая чужую судьбу. Невозможно любить и помнить такое. Поэтому люди предпочитают забывать. Думаю, волки тоже. Всё-таки мы с Ромкой чертовски похожи при том, что ужасно разнимся, а он немножечко волк. В такие моменты сложно об этом не думать. Обыкновенно я считала его человеком. Но не теперь. Не теперь. — Я повожу его за нос, когда он придёт сюда. Но ехать нужно сейчас. — Я знаю. На благодарность меня не хватило. Кивнула синхронно своим словам. Нужно идти, но нет сил. Закрыла глаза. Сама коснулась его плеча. Ткань рубашки. Он накрыл мысок рукой. Теперь стало тепло. — Он её изнасиловал, Ром. — Это скоро для неё станет неважно. Я больше не дёргалась. Просчитывала шаги. Куда ехать, как поворачивать. Сейчас выведу машину из гаража, он закроет за мной ворота. Может, поставить всё-таки автоматику, как пандемия закончится? — Я никогда бы так не сделал. — Я знаю. Я действительно знала. Но проще от этого почему-то не становилось.