amor de verano (summer love)

Наконец, 15 сентября. Казутора вздохнул, смотря на часть приватного пляжа, которую предлагал им отель. У него в мыслях не было ни одного другого ответа, когда он проснулся от поцелуев Чифую, шепчущего вопрос: «Чем бы ты хотел заняться сегодня?» Чифую объяснил, что попросил свободный от их плана с гидом день — день только для них двоих, чтобы они смогли провести канун дня рождения Казуторы так, как они хотели. Именно так. Казутора любил море. Оно было таким переполняюще свободным. Он скучал по чувству свободы больше, чем по чему-либо ещё. Поэтому они посещали прибрежные города ежегодно и практически без исключений. Казутора хотел увидеть каждый океан на планете. В Хорватии вода была насыщенного голубого цвета, волны были мощными и практически агрессивными, когда разбивались о светлые утёсы. Взглянув один раз на Адриатическое море, он понял, почему древний мир так сильно ему поклонялся; оно определённо было живым. Вода перед ним была невероятной, почти бирюзовой и прозрачной. Волны, мягче, чем что-либо, качались, и всё ещё были полными жизни, но в красивом, доброжелательном виде. Солнечные лучи грели его кожу, и Казутора ощущал себя подсолнухом, греющимся под золотыми лучами. Песок был восхитительно мягким, шёлковым под его ногами, и Казуторе просто необходимо было шлёпнуть по нему, игнорируя дразнящийся смешок Чифую. Казутора зачерпнул горсть мелкого, белого песка, который быстро просыпался сквозь его пальцы. Он закрыл глаза, слушая звуки океана и чувствуя яркость дня на своих веках. Он глубоко и медленно вздохнул, почувствовав вес кого-то, садящегося рядом. Ничего не имело значения на пляже. Ничто плохое не могло достать его; ни мир, ни его собственные разбитые мысли. Он позволил этим мыслям ускользнуть, теряясь в себе, пока его тело не напомнило о его физической оболочке — его кожа протестовала против длительного воздействия с горячим песком. Казутора и Чифую переместились, находя тенёк, и остановились под простым навесом; Казутора не терял времени, занимая один из гамаков: — ‘Фую, ложись со мной. Чифую был занят, укладывая их вещи на небольшой столик рядом с ними, доставая все виды закусок из своего рюкзака: — Не думаю, что мы поместимся, малыш. — Пожалуйста, давай попробуем? — Казутора раскрыл свои руки и надулся: — Ты сказал, что сегодня ты будешь меня баловать. Чифую послал ему сомневающийся взгляд, потому что, реально, когда он его не баловал, но он превратился в поражённую улыбку в то мгновение, когда он встретился взглядами с этими сияющими медовыми глазами. Казутора так на него воздействовал — сглаживая все углы. Он вздохнул, подходя к Казуторе, аккуратно расстягивая ткань гамака, чтобы занять место рядом с Казуторой. Это не особо сработало. Казутора двинулся, стараясь лечь на Чифую, и они практически упали — гамак едва ли не перевернулся. Они услышали скрип дерева, на котором держался гамак, и Чифую слез: — Прости, малыш. Я займу вот этот рядом с тобой, ладно? — Хмм, — поступил ему надутый ответ. Чифую ласково усмехнулся, наклоняясь, чтобы поцеловать своего парня в лоб, разглаживая на нём складки. Он снова поцеловал, укладывая ладони на мягкие щёки держа их так, будто бы они были самым ценным сокровищем. Они и были. Пальцы Чифую старались передать это, поглаживая кости под его самыми любимыми глазами. Он почувствовал, как лицо Казуторы расслабилось, и он наклонился, оставляя тёплый поцелуй на его родинке, затем передвинулся к другой стороне, к кончику носа и, наконец, чмокнул его в губы. Казутора вспыхнул удовлетворённой улыбкой, и его выражение лица было спокойным. Он откинулся головой назад, расстягивая шею, и протянул: — Я могу сходить за напитками. — Сегодня пьём, малыш? Глаза Казуторы распахнулись и уставились в его: — Это мой день рождения, — ответил он завершающим тоном, почти по-детски, так, как мог только он. Чифую извинительно улыбнулся. — Коктейль? — Отвратительно сладкий, пожалуйста. Он получил смех от Чифую, который направился к небольшой барной стойке, предоставляемой отелем, только осознавая, что он магическим образом не стал свободно говорить на испанском. Эмм, пина колада? попробовал он. Это сработало. Каким, блять, образом, сказать «пожалуйста» и «спасибо», боже. Он показал свою благодарность небольшой улыбкой и лёгким кивком, а затем вернулся к своему счастливому парню, который сейчас крутил телефоном перед собой в попытке найти удачный ракурс для селфи. — Ах, реквизит, — радостно сказал он, выхватывая коктейль из рук Чифую и позируя с ним. Чифую погрузился в гамак рядом с ним и вздохнул. Казутора навёл на него камеру, и он улыбнулся с закрытыми глазами. Казутора снова собирался устроить атаку на их групповой чат, отправляя каждую фотографию, которую он сделал, и отвечая на поздравления от их друзей. — В Японии уже мой день рождения. Двойной день рождения! Они взялись за руки после всех отправленных сообщений, легко покачиваясь на гамаках, разговаривая ни о чём. Казутора попросил ещё один напиток, когда персонал отеля прошёл мимо. Он жил свою жизнь. Отдых был заслуженным. Перед тем, как приехать, он и Чифую работали без выходных. У них появилась новая поставка животных в зоомагазин, и делать их счастливыми также означало ежедневно приходить домой после полуночи. Казутора месяцами не был на вечеринках и не выпил и капли алкоголя, и его тело требовало этого. Ему необходимо было сделать несколько плохих решений, непростительных для его возраста. Воздержание от всего этого было жёстким, и это объясняло, почему два — крепких, он мог сказать, — бокала пина колады заставили его побежать к океану и потянуть Чифую с собой, дико хихикая. Вода была удивительно тёплой, и она обнимала его ноги, приглашая войти. Казутора выбрал сесть на берегу, где волны замедлялись и утончались, прежде чем достать его. Он повернулся назад, бросая взгляд на Чифую, который держал телефон в молчаливой съёмке, которая до этого момента была незамеченной. Казутора улыбнулся, позволяя себе быть пойманным своим парнем. Он выглядел идеально; его волосы были завязаны в низкий пучок, а солнцезащитные очки опущены, открывая его прекрасные золотые глаза. Рубашка с цветочным принтом не была чем-то новым, но Чифую всё ещё был очарован тем, как она спускалась с его плеч, и чёрный кружевной топ под ней заставил его горло пересохнуть. Он хотел растрепать эти волосы, пометить эти изящные плечи, снять лямки этого топа зубами. Но всё это веселье могло подождать, потому что сейчас в глазах Казуторы было так много света, и не было ничего, что Чифую лучше бы сделал, чем сел бы рядом и поцеловал его. Незаметно пролетели часы. Они бродили подальше от берега, глубже в воду, где они были рядом друг с другом, позволяя летним волнам вести их. Чифую игриво плескался в Казутору водой, когда у него появилась возможность незаметно скрыть ладонь под ней. Они шутливо дрались, хихикая и гонясь друг за другом. Это был рай — быть здесь, быть с Казуторой, и почему-то Чифую сделал заказ у официанта и присоединился к лёгкому опьянению Казуторы. Никто из них не волновался насчёт времени, только прислушиваясь к своим телам, когда солнце поднялось слишком высоко и их животы заурчали. После (не) долгого обсуждения, они выбрали отельный ресторан; это было быстро, близко и вкусно. Плюс они были уставшими и практически голодающими, как указал Казутора. Поэтому они заняли небольшой столик, заказывая и сохраняя тишину, пока их еда не была тщательно попробована. Только тогда Чифую выдохнул: — Планы на вечер? — Слететь с катушек, — Казутора держал глаза закрытыми, откидывая голову на стул. — Слишком неясно. Казутора сел; его глаза заблестели. — Пошли в клуб. Чифую на секунду об этом задумался. Особо думать было и нечего. Вечеринка звучала хорошо, и в конце концов, это был день Казуторы. Он должен был быть ответственным за эту ночь: — Окей, — ответил он, приподняв краешек губ. — Хотя, нам нужно спросить кого-нибудь об этом. Они имели плохой опыт с клубами заграницей. Гугл-карты могли быть неудивительно обманчивыми. — Мы можем спросить у кого-то на справочном столе или у Мари. — Про гей-клубы? — А, точно. Они не могли рисковать. Чифую всегда исследовал подобные вещи перед путешествиями, но оставаться в безопасной зоне всегда было лучшим вариантом. — Погнали, найдём кого-нибудь. Фойе было наполнено людьми; некоторые лица были новыми, некоторые они уже могли узнать: — Мы можем спросить того парня с голубыми волосами, — Казутора быстро указал пальцем, опуская руку, осознав, что делает, — он выглядит достаточно по-гейски. Глаза Чифую посмотрели на того парня. — Казутора, это ребёнок, — нахмурился он, — нам нужен клуб. Казутора только хихикнул: — Точняк, — его глаза просканировали пространство для другого потенциального гида. Он остановился. Идеально. — Может мистер Радужный Топ в коротеньких розовых шортах? Чифую хохотнул от описания, смотря в то же самое направление: — Ага, определённо он, — он направился к парню; его мысли перемешивались, пока он мысленно переключался между языками. Его испанский был практически несуществующим, а английский — подзабытым, но это был лучший вариант. У него особо не было времени подумать, потому что парень выглядел так, будто уходил. — Хей! М, — парень повернулся к нему с удивлённым лицом. — Привет. Простите, что, эм, беспокою, но, — это было труднее, чем Чифую думал, но незнакомец выглядел достаточно добрым, — вы знаете… клубы? Мужчина слегка наклонил голову вбок: — Клубы? Типа ночных клубов? — Да! Ночные клубы. — Оу, ну, весь город полон клубов, — он терпеливо им улыбнулся, — есть какие-то пожелания? — Ах… — давай, Чифую, он очевидно гей, просто скажи это. Чифую потёр заднюю часть шеи. А что, если он нет, и я ошибся? — Да, м… — он прикусил губу. Ошибся? Какой гетеросексуальный мужчина буде– Громкий смех вырвал его из мыслей. Чифую поднял взгляд, полностью уверенный, что парень смеётся над ним, но его взгляд был обращён назад, позади Чифую. Чифую развернулся, находя Казутору, держащему руку с опущенным запястьем в воздухе, подмигивая, быстро прекратившего, когда Чифую его заметил. — ТОРА! Казутора напялил на себя невинное выражение лица, едва сдерживая смех. Глаза Чифую стали мягче, когда он услышал, что смех незнакомца стал громче от их взаимодействия. Он сконфуженно улыбнулся, извиняясь. — Вы хотите в гей-клуб! Должны были сказать об этом раньше! Чифую вздохнул с облегчением, все ещё боковым зрением смотря на своего непослушного парня. Мужчина уверил его, что всё в порядке, и после этого игривая улыбка не покидала его губ. Он взял телефон Чифую, составляя список всех мест в заметках и описывая каждое. Это место немного дешевле и идеально подходит, если вам нравится реггетон. У Чифую не было идей, что это значит, но он кивнул. В этом сегодня вечером будет драг-шоу. Вот это немного старое… После того, как они хорошо поблагодарили мужчину, Казутора и Чифую направились к своему номеру. — Ты ужасен, Тора, — простонал Чифую в его грудь, ощущая, как тот затрясся под ним в молчаливом смехе. — Но он же понял намёк. — Точно, — и Чифую мог бы жаловаться ещё немного, может, даже слегка его бы наказал, но часы, проведённые на пляже, и еда утяжелили его тело. Поэтому он обхватил руками Казутору и позволил своим мышцам расслабиться на матрасе. Тепло поглотило его под одеялом, и было мягко, так мягко, что он неизбежно отрубился. Он даже не почувствовал, как Казутора покинул кровать, направляясь к ванной. Это ощутилось, как моргание, когда он снова проснулся и обнаружил, что свет не проникает из окна. Он услышал музыку, слабо проникающую через дверь в ванной комнате, и огромное количество пара. Это был один из этих дней. Вероятно, Казутора провёл часы внутри. — Тора? — он постучался. Казутора прекратил напевать, отвечая: — Почти закончил! — Ты прихорашиваешься, малыш? Дверь открылась, и Чифую ударило облако влажного тепла. Но то, что ударило его сильнее — вид своего парня. Он получил свой ответ. Казутора не выглядел симпатично, точнее, не только так. Он был во всём чёрном, одетый в облегающий кроп-топ без рукавов под рубашкой в сетку с длинным рукавом; в шорты, которые были короткими, с сетчатыми чулками выше колена и — о, боже, — портупеями вокруг его бёдер. Его волосы были распущены, высушенные феном так, чтобы выглядели пушистыми и так, так потрясающе. Несколько серебряных аксессуаров украшали его шею, запястья и уши. Он также вкусно пах. Невероятно вкусно, как кокос или что-то подобное. И, будто бы всего этого не было достаточно, будто бы он пытался убить Чифую, стрелки, глиттер и блеск на губах заставили выйти красоту его лица на метку неземной. Чифую мог заплакать, если бы смотрел ещё дольше: — О боже. О боже, — он подошёл поближе; его глаза были дикими. — Я, блять, собираюсь съесть тебя. Казутора увернулся от атаки своего парня с визгом: — Прости! Я бы хотел, но ты испортишь мой макияж! Чифую сделал глоток воздуха, оскорблённый, и Казутора поторопил его к ванной комнате, толкая его внутрь: — В душ! — Ты заплатишь за это, — услышал он, как угрожающе сказал Чифую за закрытой дверью. Может, Казутора и специально слегка возбуждал его. Кто собирался остановить его? Он сам себе озорно улыбнулся, надевая свои тяжёлые ботинки. Они почти заставили их заплатить сверх меры за вес багажа, но они были необходимостью. Он собирался оторваться этой ночью. Заняться особо было нечем, после проведённых пяти часов сборов, поэтому он скроллил ленту в телефоне, ожидая, когда Чифую выйдет из душа. Он тратил времени больше, чем обычно, и Казутора понял, почему, как только он вышел из ванной комнаты. Он не знал, что тот положил в багаж эти штаны; прямого кроя, кожаные штаны, которые выглядели грешно на нём, держащиеся на ремне, как ремень может выглядеть настолько сексуально, и сопровождаемые чёрной рубашкой с расстёгнутыми первыми тремя пуговицами. Казутора потянулся к груди Чифую, как мотылёк тянулся к огню. Ему нужно было провести руками по всей гладкой коже; слизать капли воды, оставшиеся на ней. И он так бы и сделал, если бы не был остановлен: — Не-а, — и это заставило его захныкать. Чифую чмокнул его в губы, и он потянулся за ними, заставляя его жестоко хмыкнуть. — Ты выбрал? — Ха? — слова были непонятными для Казуторы в этот момент, потому что он всё ещё пялился на тело своего парня. — Клуб, малыш. — О… да. Я думаю, да. — Тогда пошли. Казутора, на самом деле, не хотел. Оправданием было то, что он был возбуждён, и забыл про клубы и вечеринки. Он лучше в эту самую минуту был бы выебанным Чифую. Но всё было намного удовлетворительнее после небольшого напряжения, подумал он. Клуб, который они выбрали, был в тридцати минутах езды, как сообщил им водитель такси. Это была единственная вещь, которую Казутора смог понять, отвлечённый пальцами, играющимися с ремнём на его левом бедре. Он побрил ноги с этим ощущением в голове; ладонь Чифую медленно исследует гладкую кожу, заставляя его нервы загореться, нуждаясь в этом больше и больше каждый раз, как он ощущал это касание. Он знал, что имел тот же эффект на Чифую. Его глаза были темнее, чем обычно, пялясь в никуда перед собой, не давая Казуторе удовольствия в контакте с этими голодными глазами. В большинство дней Чифую был мягким, нежным, но доминирующим, и Казутора пользовался этим. Не сегодня. Он мог ощущать это в воздухе, может, в ауре Чифую, если что-то подобное существовало. Позже он будет полностью в его власти. Казутора почувствовал два пальца, гладящих внутреннюю сторону его бедра, и издал самый тонкий звук, потерянный для всех, кроме восприимчивого слуха Чифую. В это же мгновенье его касания пропали, и Казутора повернулся к нему, не зная, должен ли он быть облегчённым или умоляющим о большем. Чифую просто посмотрел на него тяжёлым взглядом и поднёс указательный палец к губам. Тихо. Казутора, должно быть, выглядел жалко, но он не жаловался оставшуюся поездку. Он царствовал в своём возбуждении, направляя свои мысли вместо этого на абсолютный хаос, который он собирался устроить этой ночью. Он пялился в окно, замечая огромные толпы людей и размытые огни, проезжая мимо. Разные виды музыки слышались из каждого блока, каждого угла, наполняя машину вибрациями бассов, несмотря на то, что они были снаружи. Это всё было таким юным, и Казутора не хотел думать о том, как через несколько часов он станет на год старше. Эта часть дней рождения не была такой весёлой… и он выглядел моложе, в любом случае. Очередь к клубу была длинной, но двигалась относительно быстро. Предвкушение Казуторы росло с каждой секундой, и он разглядывал людей вокруг них и нашёптывал рейтинг аутфитов Чифую на ухо, практически беспокойно прыгая. Они легко вошли, получая множество пристальных взглядов сверху-вниз, которые, они знали, были положительными. Они пошли вниз по тоннелю, украшенному неоновыми лентами, и дошли до конца, в тёмное просторное место, которое было удивительно прохладным. Большая сцена была размещена посередине, показывая изображения дюжины драг-королев, которые еще не начали перфоманс. Они заняли столик на двоих рядом со сценой, и Казутора уже был в настроении, практически выкрикивая текст какой-то песни из ранних двухтысячных, которую, по какой-то причине, каждый гей был обязан знать наизусть. Ожидая, они заказали коктейли, и чёрт, это сильно навредило кошельку Чифую, но вообще похуй. Место мгновенно наполнилось людьми, и ведущий вышел на сцену, когда они пили второй напиток. Казутора захлопал до того, как он начал что-то говорить, и Чифую смущённо хихикнул, даже несмотря на то, что пространство было достаточно громким, чтобы это осталось незамеченным. Шоу быстро началось после этого, и они оба были очарованы представлением. Драг-королевы были такими профессионалами, креативными и забавными. — Мы должны это попробовать, — объявил Казутора к четвёртому напитку. Музыка была слишком громкой, чтобы Чифую мог сделать что-либо, кроме как улыбнуться и кивнуть. Казутора, вероятнее всего, объебался бы, если бы постарался походить на каблуках, но Казутора, конечно, справился бы с этим. Последняя исполнительница, очевидно, была всеобщей любимицей, дополняя свой необычный танец трюком, заставившим толпу воскликнуть; Казутора перекрикнул всех остальных. Она вывела взаимодействие с аудиторией на новый уровень, время от времени подмигивая людям, или заставляя их вставать в позу под бит. И когда она спросила, желает ли кто-то подняться на сцену, Чифую знал, что дальше будет. Казутора практически выпрыгнул из своих ботинок. Он активно замахал руками, и королева ахнула, увидев его. На слух он поймал только «bonita», прежде чем подняться на сцену, выпивая весь свист и крики, направленные на него. Он старался выглядеть максимально хорошо, показывая свою спину и задницу, опираясь всем весом на одну ногу, пока исполнительница продолжала говорить. Она, должно быть, заметила, что он не понимает её, потому что перешла на английский: — Откуда ты, пирожочек? Она протянула ему микрофон и он быстро взял его: — Япония, — сопровождалось хором из оооо. Он взял королеву за руку и медленно прокружился, показывая своё тело, словно драгоценный объект, и он обожал это внимание. — Давайте посмотрим, что эта милашка умеет, да? — она подняла два пальца, указывая кому-то за сценой, и музыка началась. Она была медленной и южной, современной и неизвестной Казуторе. Она звучала, как трэп, смешанный с чем-то намного более сексуальным. Он коротко задумался, почему королева выбрала для него эту песню. Это было неважно. Он мог работать с этим. Он был достаточно пьян, чтобы попробовать абсолютно всё, его бесстыдство только подкреплялось алкоголем. Он направился к шесту, стоящему неподалёку от задней части сцены, неспешно, выделяя каждый шаг качанием бёдер и скрещиванием ног, одна перед другой, одна перед другой, дразня. Он достиг своего места назначения, падая под бит с руками на своих коленях, задницей к зрителям, поворачивая голову, пытаясь найти Чифую. Он жил ради его реакции. К сожалению, было слишком темно, чтобы он смог найти лицо своего парня, а шоу должно было продолжаться. Он встал, размещая ладони на шесте перед ним и потягиваясь, выгнув спину. Он прошёлся вокруг, держа руку на шесте, снова пробегаясь по толпе глазами. Он мог сделать это снова. Он должен был. Он не подозревал, насколько весёлым могло быть пребывание на сцене, и дело было не только в алкоголе. Он почувствовал, как снова упал бит, и его бёдра расслабились, скатывая всё его тело вниз аккуратными движениями. Он очень сильно наслаждался этим. Он повернулся, прижимаясь спиной к шесту, и снова упал, расстрепав волосы в процессе с пошлым выражением лица — приоткрытым ртом и прикрытыми глазами. В его голове начала формулироваться мысль. У него не было опыта с танцами на шесте, но он решил, что был достаточно сильным, чтобы выполнить простой поворот. Он уже собирался попробовать, когда музыка начала утихать. — Продолжите музыку для мисс Красотка! — заревела толпа в ответ, заставляя его улыбнуться и поклониться. Королева подошла к нему, хваля его за выступление: — Ты можешь отнять нашу работу, милый, — и Казутора смущённо покачал головой. Они оба сошли со сцены, пока ведущий объявлял конец шоу, и новая музыка начала играть, заставляя людей выйти на танцпол. Исполнительница продолжила небольшой диалог с Казуторой. Ты танцор или исполнитель? Реально? Это был твой первый раз на сцене? Ты умничка! Казутора краснел и улыбался на её слова, всё ещё отрицательно качая головой. Он поблагодарил её в последний раз, пока группа мужчин встала перед ним, ожидая своего шанса. Он заметил их и никому не посмотрел в глаза, бросая нет, простите, нет, я занят, и прошёл к столику, где сидел Чифую. Он обнаружил, что взгляд его парня уже прожигал его, и он не мог расшифровать, что его глаза показывали. Они не были по-обычному светло-зелёными, а были тёмными, как лес ночью. Страх смешался с возбуждением внутри Казуторы, шевелясь внутри, внизу его живота, и заставляя его колени ослабнуть. Он встал перед ним, не замечая мужчину, который не мог принять «нет» за ответ и всё ещё следовал за ним. Чифую взглянул на незнакомца вот этим своим взглядом, и тот ушёл. Чифую открыл рот и Казутора задохнулся: — Пойдём, потанцуем, — и Чифую крепко схватил его за руку, ведя его к задней части танцпола — туда, где практически не было света. Пары вокруг них не имели стыда, потираясь друг об друга под бит, который не был слишком быстрым или медленным. Казутора был уверен, что они идеально смешались с толпой, когда Чифую прижался к его спине и схватил его за талию. Они покачивались из стороны в сторону под музыку, вероятнее всего выглядя глупо в сравнении с другими танцорами, но им было абсолютно до пизды. Чифую заговорил первым, горячо и настойчиво в его ухо: — Что это была за хуйня? — и за этим последовали зубы, тянущие его мочку уха. Казутора задрожал, не в состоянии ответить — частично потому, что тон Чифую заставил его задохнуться, но в большей степени из-за музыки, подавляющей его хрупкий голос. — Могу поспорить, тебе пиздец как понравилось, хах? Понравилось всё это внимание, — Казутора не мог сделать ничего, кроме как слушать и чувствовать себя слабее с каждым словом. Хватка Чифую оставляла синяки на его бёдрах, и она переместилась на его талию, сжимая. — Шлюха. Глаза Казуторы закатились назад, и он сильнее прижался задницей к Чифую в нужде. Он любил уничижительные слова Чифую. Они были редкими и пробивали его, как молния, заставляя его трепетать от стыда и возбуждения. — Ты чувствуешь, что делаешь со мной? — Чифую притянул его за бёдра ближе, потираясь о них скрытой под одеждой эрекцией, и Казутора запрокинул голову на его плечо, издывая хныкающие стоны, задыхаясь в его ухо, пытаясь дать Чифую заметить, насколько возбуждённым он был. Чифую заметил, конечно, но он хотел поиграть с Казуторой, толкая того к его лимиту и разъёбывая его. Он начал чувствовать себя собственником после всего этого испытания, и Чифую подумал, что небольшие поддразнивания, может, даже пару слёз, было тем, чего Казутора заслуживал. Поэтому он укусил его шею и провёл ладонями вниз по голым бёдрам, полностью наслаждаясь тем, как Казутора тяжело дышал напротив него. Люди начали находить их, некоторые — с любопытством изучая, некоторые — бесстыдно пожирая глазами. Конечно же, все взгляды были направлены на Казутору после этого представления. Это заставляло голову Чифую кружиться. Он был единственным, одним-единственным, кто мог иметь его. Он был человеком, который сделает всё, что каждый зритель хотел сделать с его парнем. Тело Казуторы было сокровищем, доступ к которому имел только он. — Покажи им, кому ты принадлежишь, — приказ Чифую был решающим. Голова Казуторы была лёгкой и туманной, когда он выгибался, встречая член Чифую в круговых движениях бёдрами. Твёрдый член Чифую был крепко прижат к его заднице, и он мог чувствовать всё, будто бы они были голыми. Это было горячо. Слишком горячо. Он чувствовал руки Чифую повсюду, превращая его в задыхающийся беспорядок; одна на его тазовой кости, дразняще-близко к его члену, другая, полная разрядов тока, нашла своё пристанище под его рубашкой, ложась на его живот. Чифую играл с украшением на его пупке; оно сводило Чифую с ума. Затем появились лёгкие касания пальцев на шее и ключице Казуторы, — другие пять пальцев перебирали край его шорт. Тёплый язык и твёрдые зубы Чифую встретили его плечо, его шею, и заднюю её часть, будто бы были голодными до его кожи. Казутора мог закончить вечер, крича и умоляя о большем. Он не волновался бы о публичных непотребствах или о чём-то похожем. Как факт, он наслаждался этими взглядами. Они позволяли всем понять, что он больше, чем занят; зажигали ревность и зависть вокруг. Он повернулся, чтобы поцеловать Чифую, настойчиво вылизывая его тёплый рот. Они не позволили и дюйму проникнуть между ними, каждая часть тела прижималась к другой. Чифую прижал его к стене, всё притворство танца стало забытым. Чифую схватил его за портупею на левом бедре, поднимая его за неё выше, пока он не смог обвить ногу вокруг своих бёдер и не начал тереться об неё. Голос Казуторы был на октаву выше, чем обычно: — Блять, пожалуйста, я твой. — Я знаю, — Чифую зарычал в его ухо, останавливая свои действия и выпрямляясь, оценивая свою работу. Казутора опирался на стену, позади себя, грудь неистово поднималась и опускалась. Красные пятна расцветали на его шее и ключице, некоторые были темнее, чем другие. Его волосы и макияж были красивы в своём беспорядке. Он уже выглядел потерянным в удовольствии. Чифую выравнил свой голос: — Такси ждёт нас снаружи, — и Казутора не выглядел задавшимся вопросом, когда тот успел вызвать такси. Он даже не подозревал о плане Чифую, как только тот сошёл со сцены: трахать его в комнате отеля, пока солнце не взойдёт. Всё, что Казутора знал — это ладонь Чифую на его члене, потиравшая его с лёгким давлением и заставлявшая его голову кружиться. Он всё равно кивнул, захныкав, когда услышал: — Ты будешь умницей и будешь хорошо себя вести, верно? — и он будет. Он сделает всё, что Чифую ему скажет. Он почувствовал, как его мысли ускользают в то комфортное состояние. Принимать приказы было просто, и даже больше, если они приходили от Чифую, который никогда бы ему не навредил, который полностью любил его. Ладонь на нём остановилась, двигаясь, чтобы провести его к выходу из здания. Казутора не мог сфокусироваться ни на чём, кроме как на хватке Чифую на нём. Он сел в машину, не заморачиваясь тем, чтобы поздороваться или в целом разговаривать. Какая-то часть него заметила, что шёл дождь. Плохие новости. Прохладная ночь, тёмная, за исключением света от фонарей, тихая и туманная на заднем сидении машины. Это заставило Казутору быть жадным со своими руками, ища большего, пока он не почувствовал острые ногти и сильные пальцы на своём бедре, предупреждающие. Чифую не собирался рисковать. Было поздно и они были пьяными. Он мог драться с гомофобами в любое время дня, но он лучше бы избежал возможности поцелуев со своим парнем на заднем сидении в машине незнакомца и в чужой стране. Плюс он не собирался давать Казуторе играть по своим правилам. Он заставит его ждать, а потом ещё немного подождать, пока они не пересекут порог своего номера и Чифую не кинет его на кровать, начиная молиться, чтобы соседей не было в номерах или что они невероятно пьяны. Ему не нужно было многого делать; он наблюдал, как Казутора отчаянно сдирает с себя одежду, подготавливая себя для него. Чифую сгорел внутри от этого вида. Его парень раздвинул свои длинные ноги, устраивая свои ступни на кровати, и показал блестящий объект. Анальную пробку. Чифую матернулся, проглатывая стон. Он двинулся, чтобы схватить игрушку, смотря Казуторе в глаза, пока вытаскивал её наполовину и быстро толкал обратно. — Пиздец какой грязный, — его голос был хриплым, и Казутора захныкал. — Должен держать себя растянутым, хм? — Чифую навис над ним, проползая по кровати. Он всё ещё был полностью одет, и это добавляло Казуторе восхитительного смущения. Он был единственным, кто был выставлен напоказ. — Такой нуждающийся, наполняющий себя, когда не можешь получить мой член. Звуки Казуторы увеличили свою громкость. Он так этого хотел, и трение от того, что его трахают анальной пробкой, было не тем, чего он жаждал. Но это было лучше, чем ничего, осознал он, когда Чифую поднялся, чтобы достать что-то из сумки. Казутора знал, что это было чем-то, что им понадобится, но он не мог думать. Ему нужно было больше. Физически Чифую был спокоен. Ментально — он был возбуждён, как никто другой. Он сохранял невозмутимость, неспешно распределяя смазку на кончики своих пальцев, осторожно заменяя пробку двумя пальцами. Он сунул два других внутрь рта Казуторы, отвлекая его от громких стонов. Его парень выглядел прелестно, когда он что-либо сосал, и он убедился в том, что тот это знает, неспешно растягивая его, добавляя третий палец после того, как потёр его простату медленными кругами. Это заставило Казутору проигнорировать пальцы в своём рту и пискнуть, выгибаясь на кровати. Но у Чифую не осталось жалости, и он продолжил мучить его ещё несколько минут, затем вытаскивая пальцы, чтобы перевернуть их вдвоём, заканчивая со своим извивающимся парнем на своих коленях. Он полюбовался на голое тело на себе, худое, бледное и светящееся от пота. Чифую провёл ладонями по его бокам, вверх и вниз, получая удовольствие от настойчивого вида Казуторы и от его тонких, болезненных звуков, которые не могли стать большим. Чифую подвинулся назад, удерживая Казутору, пока не опёрся спиной об изголовье кровати, прижавшись к Казуторе грудью. Ухмылка появилась на его губах, когда он провёл пальцами по соскам Казуторы — напряжённое хныканье удовлетворило его уши. — Садись на мой член и не двигайся. Казутора практически всхлипнул, торопясь, чтобы наклониться на коленях, подбирая угол и направляя себя, чтобы принять Чифую внутрь. Он замедлил свои движения, вспомнив его приказ, и не двигайся. Они собирались попробовать кокварминг. Эта мысль испытывала его, но он ничего не сказал. Он не получит движений помимо первого, поэтому он собирался продлить его. Он медленно опустил себя на трясущихся бёдрах, задыхаясь и трепеща веками. Он жил ради этого ощущения. Быть полным Чифую, слышать его удовлетворённый вздох, который Казутора выбивал. Он достиг основания, устраивая свои колени по обе стороны от Чифую и опускаясь все весом. Он почувствовал голодные взгляды и руки на себе, сжимающие его напряжённые бёдра. — Я заставлю тебя плакать, — ударило Казутору, словно волна чистого жара; его член тёк, и глаза закрылись, чтобы сделать то же самое. Не понадобится много усилий, чтобы разъебать его. Разочарование наполнило его мысли. Он был хорошим: совсем не непослушным. Поэтому что Чифую искал на кровати, дотягиваясь до места рядом с собой и доставая… вибратор. Нет, нет, нет. Да, да, да. Блять! Казутора не мог сказать, озвучил ли он свои мысли. Его сердце забилось чаще, слыша вибрацию, он был едва в состоянии держать свои мокрые глаза открытыми. Он бесконтрольно дёрнулся, как только вибрация задела основание его члена. Слюна закапала с его языка, когда Чифую провёл игрушкой вверх по его члену, мучительно обводя головку. Тело Казуторы двинулось по своей воле, дрожа от чувствительности. Он прикусил свою ладонь, чувствуя, как его глаза ещё больше наполнились слезами. — Это слишком для тебя, малыш? — Чифую крепко обхватил ладонью основание его члена, отказывая ему в том, чего он так сильно хотел. Щёки Казуторы были ярко-красными и блестящими от слёз: — Пожалуйста, ты убьёшь меня. Чифую просто хмыкнул, по-видимому не впечатлённый, даже несмотря на то, что это было не так: — Думаешь, что заслуживаешь кончить? — его хватка не облегчилась, наоборот — он продолжил держать свой ритм вибратором, пытая тело своего парня чувствительностью. — Я был хорошим, — заплакал Казутора, — я был хорошим, пожалуйста, выеби меня, — он больше не мог держать себя, падая на грудь Чифую. Он поднял свою голову, его лицо было мокрым и голос был не больше, чем высоким всхлипом. — Папочка, пожалуйста! Чифую открыл в себе новую слабость. Его член дёрнулся внутри Казуторы, и он больше не мог выдержать своего умоляющего парня: — Поднимайся, — удалось ему сказать, стараясь не показывать, сколько желания скреблось по его горлу. Он выключил вибратор и помог почти не движущемуся Казуторе слезть с его члена и встать раком на краю кровати. Чифую приказал ему раздвинуть ноги, вставая позади него, устраивая свои ступни на полу, ища столько стабильности и силы, сколько было возможно, для того, что он собирался сделать. Казутора ожидаемо выгнулся в спине, поворачиваясь с развратным выражение лица, которое выглядело более тревожным, чем что-либо. Чифую почувствовал, как от этого внутри него что-то щёлкнуло, и он удерживал бёдра Казуторы одной рукой, другой хватая его волосы. Чифую уткнул его лицом в матрас, и Казутора увидел звёзды, когда Чифую грубо вошёл в него. — Этого ты хотел? — Чифую задал безжалостный ритм. — Хотел, чтобы я выебал тебя вот так? — он толкнулся своими бёдрами, несдержанный, и грубо дёрнул за волосы. — Нуждающаяся, ёбанная шлюха. Казутора не имел контроля над тем, что выходило из его рта после этого. Он наполнил комнату разбитыми да, да, да! и спасибо, которые выходили заглушёнными и искажёнными напротив простыни, мокрой от его слюны. Он был в раю, без возможности что-то сделать, кроме как наслаждаться каждой секундой агрессии своего парня. — Разворачивайся, — не сдержался Чифую, быстро переворачивая его, чтобы он лежал на спине. — Хочу видеть твоё блядское лицо, — он устроил ноги Казуторы на своих плечах и продолжил свои толчки, в этот раз более мелкие, но быстрые. Казутора закатил глаза от нового угла, проводящего его опасно близко к оргазму. Он начал умолять: — Сильнее, пожалуйста! Чифую издал низкий звук, рычащий глубоко в нём, и попадал членом прямо по его простате, выделяя каждое слово: — Ты принимаешь. Что я. Даю тебе. — и стоны Казуторы предупредили его о том, что скоро случится. Он тоже был близко, и его разум был достаточно затуманен, чтобы попробовать что-то новое. — Шлюха, — сопровождалось острым шлепком по члену Казуторы. Он не ожидал его реакции — выгибающийся на кровати с громким, протяжным стоном, и спермой, забрызгавшей всё тело Чифую и его собственное. Это также заставило его подойти к краю с задушенным: — Блять, — и он заполнил Казутору, когда тот сжался на нём, всё ещё переживая свой оргазм. Чифую дал ему ещё несколько толчков, слабых и нежных, а затем медленно вытащил. Казутора продолжил выдыхать ах, которые постепенно уменьшали свою громкость, когда он всё больше утопал в кровати. Он отказывался открывать свои глаза ещё долгое время, всё ещё успокаиваясь и плавая в пульсирующем блаженстве. Он поблагодарил вселенную за своего парня. У него было много причин, почему, но именно в этот момент он был благодарен за то, как тот о нём заботился. Я такой разбалованный, подумал он, пока Чифую вытирал его и укладывал под одеяло, присоединяясь. Казутора ни разу за свою жизнь не испытывал такого спокойствия. Кто бы знал, что всё, что для этого нужно было — Чифую, вытрахивающий его мозги, чтобы он достиг религиозного уровня ментальной ясности. — Можешь постоянно трахать меня вот так? — спросил он, сразу как к нему вернулась способность разговаривать. Чифую издал смешок, тепло его обнимая: — Не думаю, малыш. Я просто был злой. — На меня? — Не-а. Просто… немного заревновал, я думаю. Казутора хмыкнул, обдумывая: — Тогда я должен выводить тебя из себя иногда. Это было слишком хорошо. Это заработало ему усмешку от Чифую и щекотку всего тела, от которой он не мог увернуться. Его тело ощущалось слишком тяжёлым, чтобы двигаться. Поэтому он хихикал, пока не выдохся, легко шлёпая Чифую по голове, когда он начал дуть ему в живот. После этого они без спешки поцеловались, всё ещё улыбаясь. Веки Казуторы начали опускаться, когда Чифую упомянул: — Ах, да. Нам нужно поговорить о том шлепке. — Потом, — пробормотал он, пряча лицо на груди Чифую. Он вспомнил одну вещь перед тем, как сдаться сну: — Чифую, — прошептал он, — te amo. Чифую поцеловал его в макушку, заболтливо поглаживая его волосы. — Ты так и не сказал мне, что это значит. Казутора улыбнулся сам себе, свернувшись ближе к человеку, которого он любил больше всего; к тому, кто заставлял всё вокруг стоить этого и к тому, кто был причиной, почему его сердце билось. — Я люблю тебя.