А ветер тянет нас к северо-западу

Дилюк ни разу, ни разу не плавал на корабле, а если ему приходилось путешествовать, то делал он это только по земле, только с проверенным экипажем и только туда, где его ждали те, кто уже знал, кто такой Дилюк Рагнвиндр. Разумеется, внезапной просьбе отца – отправиться вместо него с товаром в Инадзуму, он не особо обрадовался. Крепус, конечно, пытался успокоить его, говорил, что плаванье на корабле почти ничем не отличалось от наземных поездок: у тебя есть надежная команда, а сам ты сидишь в маленькой комнатке, страдаешь от тошноты и ждешь, когда появится шанс сойти на землю. Даже опасности были одни и те же: монстры и разбойники. Вот только в землю нельзя провалиться из-за прохудившейся кареты, добавлял Дилюк, пока кортеж с ним, его отцом и капитаном стражи ехал к портовому городу. Ему, правда, сказали, что в порту так лучше не говорить, а иначе ни один капитан не согласится с ним отплывать. Дилюк бы не обиделся. Это был маленький бриг с именем «Попутный» и старой, по словам Крепуса, верной командой. Капитана Дилюк лично помнил: тот время от времени заходил к его отцу распить бутылочку-другую. Дилюка на своем корабле он тоже встретил радушно, ухмыльнувшись и хлопнув его по плечу так, что юноше показалось, будто кости его плеча немного сместились влево. Казалось, небольшой худой старичок, с морщинистым смуглым лицом, а руки сильные. Капитан тоже принялся его успокаивать с легкой усмешкой: монстров они встретить не должны, пиратов – тем более. Сейчас пираты скучковались у берегов Сумеру, потеряв интерес к монштадтским колониям, которые только начали осваиваться. Маленький корабль с вином никого не должен заинтересовать, кроме тех, кто с почестями встретит Дилюка уже там. Дилюк повторял это самому себе, поднимаясь на борт. И действительно, единственными напастями Дилюка стали просто невыносимая морская болезнь и скука. Тягучая, укачивающая скука в этой морской синеве. У него была крохотная каюта, по сути, даже не являвшая собой отдельной комнаты - от кубрика просто отделили ширмами одну кровать. По вечерам, после ужина, Дилюк поднимался к капитану, с которым они часто беседовали; старику это было в радость, ведь редко когда удастся обсудить политику и всех этих грязных старых монархов, которые разжигают бесполезные войны, а в свободное от этого время тратят деньги простого народа на охотничьи «домики» в две тысячи комнат. Иногда, когда он не лежал, помирая, с закрытыми глазами на фальшборте, Дилюк выходил на палубу и общался с теми, кто не был занят в этот момент; он разговаривал со штурманом, к которому все (и Дилюк в том числе) обращались только по фамилии. С господином Хартманом они перебрасывались парой слов, он спрашивал о маршрутах, а тот отвечал, терпеливо и доходчиво. Дилюк быстро учился. Время от времени его пытался затащить наверх их плотник, но он всегда вежливо отказывался: Дилюк не особо доверял всем этим гигантским балкам, вздымающимся в небо, и поражался матросам, которые молниеносно взбирались по веревкам вверх. Ему приглянулся мальчишка, Беннет, потому что это тоже был его первый выход в большую воду. Ему не доверяли чего-то важного, но он не расстраивался и брался за любую работу, которую только давали. Бенни драил палубы, носился с ведрами, ловко и смело, в отличие от Дилюка, взбирался по мачтам и по первому зову бежал к штурману, потому что тому он тоже приглянулся, и господин Хартман решил обучить его работать с картами. Дилюк его похвалил. Карты в море – это чертовски важно. Карты не давали потеряться в этом бесконечном синем вареве из неба и воды и напоминали, что в конце их пути будет земля, твердая, с людьми, лавками и гостиницами. Дилюку не терпелось на нее вернуться. Все остальное время Дилюк предпочитал каюту, книги и карты, которые учился читать вместе со шкипером и иногда – Бенни, особенно по вечерам, после ужина. Когда через несколько дней Дилюк проснулся, то понял, что разбудили его не скучные скрипы дерева или шум моря, или капитан, который хотел позвать его посмотреть на красивое солнце – может, тогда Дилюк наконец-то полюбит море, как его отец? Разбудил его топот, крики, тревога, от которой «Попутный» шатало сильнее обычного; к чему-то готовились. От чего-то бежали. Он выскочил из каюты и поднялся на палубу прямо так, в простых штанах и рубашке, когда слева задорно просвистел пушечный выстрел. В просыпающемся утре капитан мотал штурвал, шкипер орал, люди носились, как если бы весь корабль, кроме Дилюка, знал, что происходит. Так оно и было, правда, не продлилось долго, потому что где-то сверху кто-то прокричал: - Пираты! Это была шутка. Это была большая, глупая шутка. Однажды над его отцом и над ним уже так подшутили в день рождения Крепуса, разыграв нападение разбойников, но фрегат по левую сторону, звон абордажных крюков и редкие выстрелы в потном морском дыму не были похожи на розыгрыш, и уж точно не веселили. Доселе Дилюк никак не мог понять: как пираты вообще могут грабить в открытом море? Как можно не заметить корабль, не услышать, это же гора, плавучая гора в огромной голубой пустыне, это… это невозможно, глупо, нелепо! Дилюк даже рта не успел раскрыть, как Хартман толкнул его в грудь, и он повалился по лестнице вниз. Он убежал в каюту, только успел стащить с кровати вещи, когда корабль снова тряхнуло, так, что он снова упал, неуклюже схватившись за шпагу. Пираты перебрались на палубу торгового корабля молниеносно, перескакивали через борт и с веселым улюлюканьем направляли на матросов сабли, пистолеты, или же просто били кулаком в лицо. Матросы заорали в ответ на пиратские крики. Дилюк достал меч и выступил в слепящее утро. Он хотел взять и пистолет, но Крепус и капитан посмеялись еще тогда, на суше, сказав, что ему эти игрушки будут совершенно ни к чему. Какой-то мелкий мужичок в окровавленной старой рубашке с ревом и хохотом направил на него острие шпаги. Дилюк резко выставил свою, к всеобщей каше прибавился звон стали. Фехтовать Дилюк умел. Нахмурившись в напряжении, он давил пирата к борту, продвигаясь мелкими шагами и оставаясь совершенно незаметным для остальных, но не заметил сам, как недоуменная рожа с кривыми желтыми зубами сменилась гнилой полуулыбкой. В следующий момент в спину Дилюку ударили сапогом, толкнули вперед, так, что он разве что чудом избежал острия вражеского меча, и всего лишь (всего лишь! Боже, неужели он боготворит удачу за подобное унижение?..) врезался в борт корабля. Тот мигом выбил из Дилюка весь воздух, умостился под ребра, но он не успел даже вздохнуть, как снова сморщился от боли – неизвестные резко потянули его за волосы, поднимая назад, и потащили к противоположному борту. Дилюк успел сплюнуть солоноватую кровь от прикушенного языка и стиснул зубы. В морях обитало много монстров, но только одна тварь могла ударить в спину, зная, что ничего не получит в ответ. Дилюк попытался выскочить назад, как над головой прозвенел выстрел, запахло порохом, все внезапно замерли. Тишина опустилась на их корабль и была похуже тумана, окутывавшего острова. Команда сдавалась. Ему заломили руки и насильно усадили в шеренгу оставшихся в живых. К счастью, их корабль понес минимальные потери, потому что на попытку сопротивляться ушло всего лишь несколько минут: все предпочли сдаться и замереть, а пираты просто вели их в эту чертову шеренгу, как рабов, как послушных соломенных кукол! Гордость Дилюка сейчас орала слишком громко, заглушая все, что еще плавало в его голове; он заершился, задергал плечами, поджав губы, и попытался выудить руки из веревок, но стоявший над ним пират с силой приложил кулаком по макушке. Дилюк не упал, но боль оглушила и ослепила на пару мгновений, а из глаз брызнули слезы. А когда он проморгался и случайно повернул голову в сторону, то увидел взгляд капитана – хмурый, резкий, понятный и без слов: не надо. Не надо скандалить. Они не сопротивлялись просто потому, что хотели выжить. Маленький бриг ничего не мог противопоставить фрегату, хотя его команда и пыталась поиграть в благородство, как это описывалось в книжках. Жизнь команды важнее. Его жизнь важнее. Негодование продолжало гореть в горле у Дилюка, и он с яростью, с чистым гневом смотрел на то, как пиратское рванье ходит по палубе, спускается вниз и время от времени смотрит на них, как на зверей в клетках. А потом перед ними появился тот, о ком Дилюк слышал только из обрывка полупьяного диалога стражников, мимо которых проходил в порту. Даже далекий от моря Дилюк нет-нет, да видел болтавшиеся листовки с лицом, именем и подписью: живым или мертвым. - Господа, - «Живым или мертвым» ходил перед ними, гордо возвышаясь и пригибая матросские спины к полу. Его гордый голос, резкий в неожиданной тишине и запахе крови, моря и пороха, его жесткие сапоги, от которых дерево мирного, изнеженного торговыми благами корабля ныло и поскрипывало, его дерзость была несравнима с тем далеким, пустым портретом, нарисованным неопытным самоучкой, который не имел для Дилюка совершенно никакого смысла. Хуже Кэйи Альбериха была только Госпожа Доу, но она обитала в совершенно других морях. Первый, по идее, тоже должен ошиваться где-то в сумерских водах, но самого Кэйю Альбериха об этом никто не собирался предупреждать. - Господа! – повторил он еще громче, чтобы поднять головы экипажа. Кэйа Альберих улыбался, смотря на них свысока, и, заметив, что на него наконец-то смотрят, отвесил реверанс, сняв перед ними треуголку с темным мокрым пером. На нем был грязный темный камзол, который висел на голое тело, пока Дилюк не понял, что его рубашка просто была столь сильно разорвана, что висела парой грязно-белых кусков. – Мы искренне благодарим вас за столь щедрое и дружелюбное приветствие, которое закончилось почти без потерь, - он широко улыбнулся, и Дилюк подумал, что для него все это – не больше, чем игра. Кэйа Альберих будто бы был дипломатом между ними и верной смертью в этом трижды проклятом океане. Дилюк неслышно рыкнул. Кэйа Альберих был не более, чем пиратской грязью, и никаких сравнений с судьями и дипломатами не выдерживал. Для них снова наступила тишина – капитана подозвал кто-то из людей, показал ему раскрытую книгу и стал тыкать в страницы и что-то говорить. Дилюк понял – это был капитанский журнал. Он повернул голову к капитану брига, но тот не дрогнул, смотря куда-то в пол, и это раздражало – Дилюк уже не мог терпеть, он почти дернулся, но не успел. Капитан пиратов вновь обратился к своей публике. Он медленно вышагивал перед ними, внимательно всматриваясь в их лица, щурил один глаз – второй был ожидаемо скрыт черной повязкой. Кэйа остановился перед Дилюком, сделав широкий шаг, и нагнулся к нему. - Ты – Крепус Рагнавиндр? Дилюк смотрел на него в ответ и молчал, хотя у самого от ненависти и желания броситься в бой дрожало все – он предпочел думать, что дрожало от ненависти. Он уже готовился плюнуть ему в лицо – так, как это делали другие в книгах и историях, но терпения Кэйи на это не хватило. Он выпрямился, продолжая неотрывно смотреть на него, и махнул рукой куда-то в сторону. В следующий миг на площадку перед ними пираты вытолкнули того самого мальчишку, с которым они разбирали карты после ужина. Пират подошел к Беннету и поднял носком сапога его подбородок. Отчего-то на его смуглом лице вновь расползлась улыбка. Дилюк замер. - Эй, подними его, - гаркнул он, и мальчишку вновь подняли на колени. И Дилюк увидел, что тот единственно не впадает в истерику и держит слезы из-за страха, который в этой войне явно выигрывал. Капитан пиратов скалился, молча рассматривая его, а потом с ровным лязгом вытянул саблю и прижал ее тупой стороной к шее. Замерший от страха, тот повернул к нему голову и все время ловил губы, лишь бы не выдавать их дрожь. Кэйа хмыкнул. - Ну, заплачь еще, - проворковал он и свободной рукой указал на окружающих их головорезов. – Ты чего испугался? Каждый здесь – джентльмен, каких ты не нашел бы и в королевском флоте! – команда взорвалась хохотом, Кэйа благодарно поклонился. – Сколько тебе? Бенни произнес: «тринадцать» и моргнул. И по щекам прокатились слезы, отчего Кэйа хмыкнул и убрал от шеи лезвие. - О, да ты у нас совсем юный морской волк, а? И как мама только отпустила тебя плавать с настоящей командой, - он присел перед ним на одно колено и больно ущипнул за щеку, издевательски улыбаясь и кусая губу под улюлюканье и смех своей команды. – Будь я твоей мамой, сделал бы все, чтобы ты стал добросовестным мальчиком, ходил по воскресеньям в церковь, а потом вырос, женился и стал, например, ковать подковы до конца жизни. – он снова ущипнул его щеку и немного оттянул ее. Беннет дрожащим голосом ойкнул, и Кэйа отпустил его, но только для того, чтобы схватить за волосы, поднять голову и, развернув в воздухе саблю, вновь приставить к горлу. – Значит, так. Вы любезно говорите мне, где среди вас Крепус Рагнавиндр, а я любезно оставляю его в живых. Может, даже с собой возьму. Станешь настоящим джентльменом, это будет лучше, чем просто бегать и драить полы. А, ребят? Возьмем его? – словно по указке, вокруг послышался одобрительный гул. - Ну так что? Дилюк замер, смотрел неотрывно на то, как зажмурились глаза у мальчишки, как он задышал, быстро и коротко. Он с силой поджал губы, непроизвольно сгибаясь, заставляя Кэйю нагнуться еще ближе, но терпение у него явно было на исходе, раз в один момент он просто оттянул его выше, гаркнув: - Где старик?! Дилюк вспомнил его слова, которые прозвенели еще раз в молчащем корабле: «оставлю в живых». Терпение у Дилюка тоже заканчивалось, а ноги начали затекать. Он поднял голову, снова сдул с глаз волосы и громко произнес: - Крепуса здесь нет. Есть только его сын. Преданные его отцу, матросы вряд ли бы выдали его пиратам. Капитан «Попутного» ошарашенно смотрел на него, а капитан пиратов, помедлив, отпустил волосы несчастного юнги, который тут же упал. Он шагнул к Дилюку. - Так и знал. Могли бы сэкономить ваше и мое время, господин Рагнавиндр, – холодно произнес он, так, как будто не было никакого сюсюканья несколько секунд назад. Слева подался вперед капитан. - Нет, сэр, это… - Да, это я. – Дилюк смотрел тому куда-то в переносицу, нагло задрав голову. В ответ ему задумчиво хмыкнули, только и всего. – Мы везем вино, картины и соль. Забирайте их, и уходите. - Хм, - Кэйа слегка выгнулся, сместив центр тяжести на одну ногу и выпятив в сторону бедро, снова стал притворяться, что думает. – Вы же понимаете, господин Рагнавиндр, что мы и так возьмем все, что нам нужно? - Понимаю, - ему хотелось съязвить, добавить что-то колкое, но одного взгляда на стоящую перед пиратами на коленях команду хватило, чтобы образумиться. – И вы возьмете, что вам нужно, если экипаж при этом останется цел. А нужен вам я, правильно? Это равноценный обмен? Кэйа цокнул языком, переступил с ноги на ногу и резко ухнул вниз, снова оказавшись на уровне сидящего на коленях. Он улыбнулся, потянулся к нему. Дилюк почувствовал соль, пот и перегар. - Пытаетесь торговаться? Ну, я же джентльмен, я не могу просто приказать перерезать вам глотку, с такими-то условиями. Хорошо, господин… - он остановился и выразительно посмотрел на Дилюка, выпрашивая у него его имя, но Дилюк равнодушно вымолчал всю паузу, и Кэйе пришлось раздраженно и быстро выдохнуть. – Господин Рагнавиндр, я принимаю сделку. Все ваши люди до единого остаются на этом корабле, в целости и сохранности, а мы забираем вас и ваш груз. Дилюк не дрогнул, хотя внутри что-то упало от наконец-то добравшегося до головы страха. Где-то в ряду снова послышалось слабое противостояние, но говорящего быстро заткнули ударом в живот – это оживило Дилюка, и тот ломано кивнул. Кэйа улыбнулся шире. - Я бы пожал вам руку, - бархатно и тихо произнес он, смотря ему в глаза. – Дабы закрепить наше благотворное сотрудничество, так сказать. Да только ваши связаны. - Ну так развяжите, - Дилюк смотрел исподлобья и не мигал. Кэйа усмехнулся и нагнулся еще ниже, и еще ниже прошептал. - Боюсь, что ты тогда этими руками распорешь мне брюхо, малыш. Он поднялся, отвернулся от него и, разведя руками, громко объяснил «своим парням» следующий план действий: взять все, и Дилюка в придачу. Команду отпустить и не трогать. Все засуетились, один за другим пираты исчезали в трюмах и выходили оттуда, неся на плечах бочки, мешки и большие плоские коробки. С фрегата им уже перекинули доски, и, когда работа была закончена, они принялись за связанных моряков. Члены экипажа «Попутного» поднимались один за другим и стояли, пригвожденные к своим местам страхом и клинками, и только один Дилюк продолжал сидеть, связанный, и старался не смотреть ни на кого. Команду убивала беспомощность; каждый знал, что не сможет ему помочь, иначе будет убит. А потом кто-то из пиратов сильно дернул его наверх, поднимая, хотя тут же получил сильный толчок по спине: - Эй, полегче! - снова послышался смех, капитан пиратов, улыбаясь, снова поклонился, снимая перед ним шляпу. – Извольте, господин Рагнавиндр. Его тоже толкали по тросу, словно очередной ящик, или бочку, или мешок с солью. По сути, он отметил с иронией, так оно и было: скорее всего, пираты потребуют за него выкуп. Возможно, его заказали недоброжелатели, или конкуренты торговой компании отца. Дилюк этого не знал, как и не знал, в какую сторону в принципе сейчас дóлжно думать. А капитан аккуратно подталкивал его вперед, и, когда тот наконец-то дошел до фрегата и спустился на палубу, развернулся к оставшимся на корабле. - Все, ребята, уходим, - он закрыл рот, но быстро добавил. – Хотя нет, подождите, - он развернулся к бригу и крикнул. – Эй! Кто из вас тут шкипер? – ответа не последовало; Кэйа хмуро прошелся по головам, полушепотом считая людей, а затем недоуменно выдохнул. – Неужели подстрелили?.. Дилюк замотал головой вместе с пиратским капитаном, тоже считал людей. Хартмана не было. Тогда он вспомнил тот самый выстрел и бой, который начался и закончился после выстрела. Хартман пытался дать отпор. - Ладно. Тогда я передумал. Того мальчишку мы тоже заберем. А еще зайдите к капитану и возьмите все карты, журнал и пару книг, да поищите те, которые подороже выглядят. Дилюк широко раскрыл глаза, дернулся и повернулся к нему. Прожигая взглядом дыру в его лбу, он зашипел: - Мы не так договаривались! Кэйа усмехнулся и громко ответил, смотря, как пойманный снова Беннет поначалу пытался вырваться. - Ой ли? Смотри, так уж произошло, что ваш человек убил моего человека. А я очень не люблю терять своих ребят. Так что мальчишка идет ко мне, вот и все. Он жмурился от слепящего солнца, а треуголка держала жесткие темные волосы. От негодования у Дилюка раздувались ноздри при каждом выдохе. - Наш шкипер тоже погиб. Равноценный обмен, жизнь за жизнь. Кэйа усмехнулся и вытянул вперед руку, ткнув в воздух рядом с ним указательным пальцем, пока сзади радостная суета от собранной добычи тщательно отвлекала Дилюка от него. - Ты думаешь, как торговец, оно и понятно. Вино на золото. Золото на вино. Три золотых за «Изабеллу», четыре – за портвейн, в чистой опрятной бутылке. Жизнь за жизнь, как ты там сказал? А один мой человек стоит сотен жизней, но если вы желаете… - он облокотился о борт, прочистил горло и задорно кинул в бриг. – Эй, джентльмены! Господин Рагнвиндр хочет полноценный обмен за шкипера! Могу предложить, э-э-э, как там его звали… Ру... Рудольф? Да, вроде да, эй! – он повернулся к кораблю. – Выведите Рудольфа! Те, кто не был занят, со смехом юркнули в трюм, а в следующий момент вытащили из него красного пузатого мужичка со свалявшейся бородой и прохудившейся шапкой, еле шевелящего от нескончаемого пьянства ногами. Дилюк раздраженно вздохнул и прикрыл глаза. Бриг ответил очевидным молчанием. - Нет? Не хотите? Ну, ладно, - Кэйа пожал плечами и снова повернулся к Дилюку. – Видел? Здесь твой равноценный обмен не работает. К тому же, я выполнил свое обещание – все члены экипажа остаются в целости и сохранности, а юнца твоего мы и пальцем не тронем, можешь не волноваться. Дилюк проследил взглядом, как волочатся у Беннета ноги и как грудь у него резко и быстро вздымается, и вернулся к Кэйе, процедив: — Это такое же обещание, как и то, что ты сделал пять минут назад и сразу же нарушил? Кэйка перестал улыбаться и посмотрел одним глазом на него, внимательно и пронзительно. Потом легко пихнул вглубь корабля и приказал отвести к себе, добавив, что сам скоро подойдет. Дилюка тут же подхватили под руки, он снова оказался в вязком запахе пота и алкоголя, его резко потащили вглубь корабля, по трапу наверх, к корме, где находилась капитанская каюта. А Кэйа, оттолкнув его, расхаживал по палубе, гонял тех, кто посмел облокотиться о борт и ничего не делать и кричал, изредка поправляя шляпу: - Поставить паруса по правую сторону! Курс на восток, разворачивай! А ну, шевелись, ленивые рожи! Эй, ты, как тебя звать-то, малой? Бенни? Отлично, дуй к шкиперу, быстро, а то свяжу и брошу к крысам в карцер! – он шаркал ногами, дергал за веревки и взбирался по толстой сети выше, придерживая шляпу, которую ветер то и дело пытался схватить. И люди бегали в этом хаосе, бодро и послушно, потому что каждый знал, что ему нужно делать и куда бежать. А потом за Дилюком закрылась дверь.